Я - волшебник?! Что ж, поколдуем...

Вскоре я уже мчался по коридору и через несколько минут сказал “сливочные эклеры” горгулье, которая отскочила, освобождая мне вход на винтовую лестницу. - Войдите, - отозвался Дамблдор, когда я постучал в дверь. Его голос звучал утомлённо. Я открыл дверь. Кабинет Дамблдора был таким же, как всегда, но за окнами расстилалось чёрное, усеянное звёздами небо. - Боже мой, Гарри, - изумился Дамблдор. – Чем обязан такому позднему визиту? - Сэр… я добыл их. Я добыл воспоминания Слагхорна. Я вынул стеклянную бутылочку и показал её Дамблдору. На миг-другой директор словно окаменел. Затем его лицо расплылось в улыбке. - Гарри, это потрясающая новость! Ты и вправду молодец! Я знал, что ты сумеешь! Забыв о том, что час уже совсем поздний, он поспешно вышел из-за стола, взял бутылочку с воспоминаниями Слагхорна и устремился к шкафу, где хранился Думосбор. - Ну вот, - сказал Дамблдор, поставив каменный сосуд на стол и выливая в него содержимое бутылочки. – Теперь мы наконец-то увидим. Скорее, Гарри… Я снова упал сквозь тьму и приземлился в кабинете Горация Слагхорна, каким он был много лет назад. Снова перед нами предстал Слагхорн – намного моложе, с густыми блестящими волосами цвета соломы и рыжевато-белокурыми усами, он снова сидел в удобном витом кресле у себя в кабинете, его ноги покоились на бархатном пуфике, в одной руке он держал бокал с вином, а другой шарил в коробке с засахаренными ананасами. И вокруг Слагхорна сидело полдюжины мальчишек, а среди них – Том Риддл со сверкающим на пальце чёрно-золотым перстнем. - Сэр, правда, что профессор Меррисот уходит на пенсию? - Том, Том, даже если бы я знал об этом, то не сказал бы вам, - сказал Слагхорн, вяло грозя испачканным в сахаре пальцем Риддлу, но при этом он кивнул. – Скажу вам честно, юноша – хотелось бы мне знать, где вы выуживаете информацию и откуда знаете больше, чем половина преподавателей. Риддл улыбнулся; остальные мальчики засмеялись, бросая на него восхищённые взгляды. - Что у вас за необъяснимая способность – знать то, чего вам не следует знать и что за виртуозная обходительность с теми, кто для вас значим… кстати, спасибо за ананасы, вы совершенно правы, это моё любимое… Несколько мальчишек снова захихикали. — …лакомство. Я ожидаю, что вы вне всякого сомнения займёте высокий пост в Министерстве магии в течение двадцати лет. Пятнадцати, если будете по-прежнему посылать мне ананасы, у меня отличные связи в Министерстве. Риддл лишь улыбнулся, а остальные снова рассмеялись. Я заметил, что он вовсе не старше всех среди мальчишек, но все они словно считают его главным. - Не знаю, подойдёт ли мне занятие политикой, сэр, - сказал он, когда смех прекратился. – Не то у меня происхождение для этого. Некоторые мальчишки обменялись гримасами. Я был уверен, что они шутили между собой, несомненно - о том, что они что-то знали или подозревали насчёт знаменитого предка предводителя их компании. - Глупости, - живо возразил Слагхорн, - судя по вашим способностям, вы происходите из достойного магического рода. Нет, Том, вы далеко пойдёте, я ещё ни разу не ошибся насчёт студентов. Золотые часики на столе Слагхорна мелодично пробили одиннадцать, и он обернулся. - Боже мой, не пора ли? – спросил Слизхорн. – Идите лучше, ребята, иначе нам всем попадёт. Лестрейндж, чтоб завтра сдали эссе, иначе оставлю вас после уроков. Вас, Эйвери, это тоже касается. Пока мальчики расходились, Слагхорн вылез из кресла и отнёс пустой стакан на стол. Услышав позади себя шорох, он оглянулся: Риддл по-прежнему стоял в кабинете. - Поторопитесь, Том, не дай бог вас застанут вне спальни в неположенное время, вы же староста… - Сэр, я хотел спросить вас кое о чём. - Ну так выкладывайте, мальчик мой, выкладывайте… - Сэр, не знаете ли вы что-нибудь о… о крестражах? Слагхорн воззрился на него, машинально барабаня толстыми пальцами по ножке стакана из-под вина. - Что, проект по защите от тёмных искусств? Но я догадался, что Слагхорн прекрасно знает, что речь идёт не о домашней работе. - Не совсем так, сэр, - ответил Риддл. – Я наткнулся на это слово при чтении и не понял до конца, что это такое. - Нет… но… трудно найти в Хогвартсе книгу, где подробно говорится о крестражах, Том, это очень тёмная материя, весьма тёмная, - сказал Слагхорн. - Но вы же несомненно знаете о них, сэр? Я хочу сказать, волшебник вроде вас… простите, я имею в виду, что вы можете не иметь права рассказывать мне… я просто знаю, что если кто-то и может сказать мне, то это вы… вот я и подумал… Я подметил, что сработано тонко – нерешительность, небрежная интонация, тонкая лесть – и ничего сверх меры. Понятно было, что Риддлу очень-очень хочется получить эту информацию; возможно, он шёл к этому моменту неделю за неделей. - Ну что же, - сказал Слагхорн, не глядя на Риддла и теребя ленточку на крышке от коробки с засахаренными ананасами, - что же, общая информация, конечно же, не принесёт вреда. Просто чтобы вы поняли, что это. Словом «крестраж» называют предмет, в котором человек скрыл часть своей души. - Всё же я не совсем понимаю, как это действует, сэр, - сказал Риддл. Он тщательно следил за тоном, но я уловил нетерпение. - В общем, вы раскалываете свою душу, - пояснил Слагхорн, - и прячете часть её в предмете вне вашего тела. Тогда, если тело повреждено или уничтожено, то не умрёшь, ибо часть души остаётся связанной с миром и неповреждённой. Но само собой, существование в такой форме… Лицо Слагхорна сморщилось, и я вспомнил те слова Волдеморта: “Я был вырван из собственного тела, я был меньше чем дух, меньше чем ничтожнейший призрак… но я был хотя бы жив”. - …немногие хотят этого, Том, очень немногие. Смерть предпочтительнее. Но Риддл уже не скрывал своей жажды знания; он смотрел жадно, он не мог больше скрывать своего нетерпения. - Как расколоть душу? - Ну, - неловко ответил Слагхорн, - вы должны понять, что подразумевается, что душа остаётся нетронутой и целой. Её раскалывание – это насилие, это против природы. - Но как это делается? - Путём злодеяния — величайшего злодеяния. Совершения убийства. Убийство рвёт душу на части. Волшебник, намеренный создать крестраж, наносит вред ради своей выгоды: он заключает оторванную часть… - Заключает? Но как?.. - Есть какое-то заклинание, но не спрашивайте меня, я его не знаю! – воскликнул Слагхорн, тряся головой, как старый слон, которого одолели комары. – Разве я похож на того, кто пробовал… разве я похож на убийцу? - Нет, сэр, конечно, нет, - поспешно ответил Риддл. - Простите… я не хотел вас обидеть… - Нет-нет, я не обиделся, - сердито сказал Слагхорн, - вполне естественно испытывать некоторое любопытство насчёт таких вещей… Волшебники определённого рода всегда погружаются в эту часть магии… - Да, сэр, - согласился Риддл. – Только вот не пойму… просто любопытно… в общем, много ли пользы от одного крестража? Не лучше ли, для надёжности, разделить душу на большее число частей, ну то есть, разве семёрка – не самое могущественное магическое число, так что семь?.. - Мерлинова борода, Том! – возопил Слагхорн. - Семь! Разве убить одного человека – недостаточное зло? И в любом случае… плохо делить душу… но разорвать её на семь частей… Слагхорн совсем смешался. Он смотрел на Риддла так, словно никогда не видел его раньше как есть, и явно сожалел, что вообще вступил в эту беседу. - Конечно, - пробормотал он, - всё, что мы обсуждаем, - это же теоретически? Научный интерес… - Да, сэр, конечно, - быстро заверил его Риддл. - Но всё же, Том… молчите о том, что я сказал… то есть о том, что мы обсуждали. Вряд ли кому-то понравится, что мы болтаем о хоркруксах. Эта тема в Хогвартсе, так сказать, запретная… Особенно суров на этот счёт Дамблдор… - Я никому не скажу ни слова, сэр, - сказал Том и ушёл, но я успел бросить взгляд на его лицо: оно было полно той же дикой радости, которую выразило, когда он впервые узнал, что он волшебник, радости, которая не исказила его красивые черты, но сделала их в некотором роде менее человеческими… - Спасибо, Гарри, - тихо проговорил Дамблдор. - Пойдём… Когда я приземлился на пол кабинета, Дамблдор уже сидел за столом. Я тоже сел и стал ждать, когда Дамблдор заговорит. - Я давно надеялся получить эту часть свидетельства, - сказал наконец Дамблдор. – Она подтверждает теорию, над которой я работаю, она говорит мне, что я прав, а также насколько далеко ещё предстоит зайти… Я вдруг заметил, что каждый из прежних директоров и каждая из прежних директрис на портретах проснулись и прислушиваются к беседе. Дородный красноносый волшебник вынул слуховую трубку. - Ну вот, Гарри, - сказал Дамблдор, - я уверен, что ты понял значение всего, что мы сейчас услышали. В таком же возрасте, как ты сейчас плюс-минус несколько месяцев Том Риддл делал всё, что мог, чтобы выяснить, как сделаться бессмертным. - Так значит, их и впрямь семь... - протянул я. - Было семь... Один остался... - Один? - удивлённо приподнял брови Дамблдор. - Ты хочешь сказать?.. - На моём втором курсе я уничтожил дневник. Тогда я... эмм... тогда я ещё не знал, что это такое, - покривил я душой, так как знал и тогда. - Потом... вы когда-нибудь слышали об организации под названием "Фулькро Калидум"? - Это не та, что встретила возродившегося Волдеморта градом заклятий и устроила Пожирателям сюрприз в Министерстве? - Она самая. Так вот... имея доступ к библиотеке Блэков и весьма догадливых ребят в своих рядах... - Дай угадаю... Кто-то прочёл о крестражах и понял, что Волдеморт создал их? - Да, сэр. Также... один из нас предположил, что они будут спрятаны в местах или же у людей, имеющих значение для Волдеморта. Так и было. Кольцо в хижине - там жили его предки, через которых он был связан с самим Салазаром Слизерином. Диадема в Хогвартсе... Чаша в Гринготтсе... Медальон... он был в той самой пещере, где он напал на тех детишек. Но его забрали оттуда, и он оказался в доме Блэков. Исключения два - это змея... - Да-да, нападение в Министерстве... - Эдмунд Гринпи её уничтожил. - И второе - это... это... я, сэр. Но мы предполагаем, что моя кровь, взятая Волдемортом для возрождения, обеспечит связь такого рода, что Авада - когда Волдеморт её применит - уничтожит крестраж. А не меня самого. И остался... остался только я, профессор Дамблдор. - Что ж, мне остаётся лишь похвалить "Фулькро". И тебя... как я понимаю, ты ведь там негласный лидер?.. За превосходную работу в команде и незаурядные умы тех, кто там состоит... Да и я догадался о них... вот где я бывал - я искал их. А они... вот почему поиски не увенчались успехом... как ловко вы провернули всё у меня под носом!.. Но я знал, что они есть, Гарри. Всё сходилось: за прошедшие годы Лорд Волдеморт становился всё менее похожим на человека, и превращение, которое он претерпел, показалось мне единственно объяснимым: его душа была изувечена… Он сделал так, чтобы его невозможно было убить, убивая других людей. – Почему же он не создал или не украл Философский Камень, если так хотел бессмертия? - Нам известно, что именно это он и пытался сделать пять лет назад, - напомнил Дамблдор. – Но по-моему, есть несколько причин, по которым Философский Камень был менее привлекателен для Волдеморта, чем крестражи. Поскольку эликсир жизни действительно её продлевает, его надо пить постоянно, вечно, если пьющий его хочет оставаться бессмертным. Значит, Волдеморт целиком и полностью зависел бы от эликсира, и если бы он пролился или испортился, или Камень украли, ему пришлось бы просто умереть, как любому человеку. Не забывай, что Волдеморт любит действовать в одиночку. Я считаю, что мысль о зависимости, даже от эликсира, была для него невыносима. Конечно, он был готов пить его, если бы это освободило его от ужасной полужизни, к которой он приговорил себя после нападения на тебя, но лишь для того, чтобы вновь обрести тело. Я убеждён, что потом он был намерен полагаться на свои крестражи. Больше ему ничего не требовалось, лишь бы он смог вновь обрести человеческий облик. Как видишь, он уже был бессмертен… или так близок к бессмертию, как может быть человек. Но теперь, Гарри, взяв на вооружение эту информацию, ключевые воспоминания, которые тебе удалось добыть для нас, мы ближе к тайне расправы над Лордом Волдемортом, чем кто-либо был до сих пор. Ты слышал его слова, Гарри: "Не лучше ли, для надёжности, разделить душу на большее число частей… разве семёрка – не самое могущественное магическое число…" Да, идея о разделённой на семь частей душе очень приглянулась Лорду Волдеморту. Лорд Волдеморт любил собирать трофеи и предпочитал предметы с блистательной магической историей. Его гордость, его вера в собственное превосходство, его решимость застолбить для себя выдающееся место в магической истории говорят мне о том, что Волдеморт выбирал себе крестражи с некоторым тщанием, предпочитая предметы, достойные почестей. - Но дневник был не таков. - Дневник служил доказательством, что он – Наследник Слизерина. Я уверен, что Волдеморт придавал этому особую важность. Лорд Волдеморт предпочёл предметы, которые сами по себе обладают неким величием. Поэтому я копался в прошлом Волдеморта, чтобы узнать, найду ли я доказательства тому, что эти артефакты исчезли из-за него. - Медальон Слизерина... – сказал я. – Чаша Хаффлпафф... Диадема Рейвенкло... Кольцо Певереллов... Змея... как знак того, что он змееуст... и... и я... как... как что? - Думаю, с тобой это было случайно, Гарри. - Сказал Дамблдор. - Просто после той Авады, что не смогла тебя убить, кусок его души случайно откололся и попал... в тебя. Он не знает об этом. А то, что он взял твою кровь, как вы вполне справедливо предположили, может послужить твоим спасением. Но увы, лишь может, Гарри... Полной гарантии нет. - Значит… до сих пор вы искали их, сэр? И покидая школу, вы направлялись за ними? - Верно, - подтвердил Дамблдор. – Уже давно искал. Думал… что может быть… что я близок к находке ещё одного. Были подающие надежду знаки. - Значит, если разрушить все крестражи, Волдеморта можно убить? - Думаю, да, - ответил Дамблдор. – Без них Волдеморт станет простым смертным с изувеченной и урезанной душой. Но никогда не забывай, что хотя его душа и изломана необратимо, его мозг и колдовская сила остались невредимы. Чтобы убить волшебника вроде Волдеморта, даже без его крестражей, нужны недюжинные умение и сила. И у тебя они есть, Гарри. У тебя есть сила, которой никогда не было у Волдеморта. Ты способен любить. Да, Гарри, ты способен любить. Ты вообще обладаешь многими качествами, что для Волдеморта лишь пустой звук - это доброта, великодушие, готовность поддержать страдающего и помочь слабому... Это то, что делает твоих соратников... пусть они и считают тебя главным... друзьями, а не слугами, как Пожиратели Смерти. Это то, что отличает тебя от Волдеморта. Кардинально отличает. Это то, на что ты должен опираться в своей борьбе. - И ещё... профессор... если бы Волдеморт никогда не слышал о пророчестве, должно ли было бы оно сбыться? Значило бы оно что-нибудь? - Разумеется, нет! Думаешь, каждое пророчество в Зале пророчеств сбылось? - Но, - поразился я, - там говорится, одному из нас следует убить другого… - Гарри, Гарри, это лишь потому, что Волдеморт совершил серьёзную ошибку и поступил сообразно словам профессора Трелони! Если бы Волдеморт не убил твоего отца, поселил бы он в тебе яростную жажду мести? Разумеется, нет! Если бы он не заставил твою мать умереть за тебя, разве дал бы он тебе магическую защиту, сквозь которую не смог проникнуть? Конечно же нет, Гарри! Разве непонятно? Волдеморт создал злейшего врага сам себе, как везде поступают тираны! Ты когда-нибудь имел представление, насколько тираны боятся народа, который они угнетают? Они все понимают, что однажды среди множества их жертв обязательно найдётся кто-то, кто восстанет против них и воздаст за всё! С Волдемортом никакой разницы! Он всегда был настороже, ожидая, что его могут покорить. Он услышал пророчество и принялся действовать, а кончилось тем, что он не только не сумел убить того, кто вероятнее всего и прикончит его, но и вручил ему смертельное оружие! Попытавшись убить тебя, Волдеморт сам создал знаменитость, которая сейчас сидит передо мной и дал этой знаменитости всё необходимое для дела! Волдеморт сам виноват, что ты смог проникнуть в его мысли и стремления, что ты даже понимаешь змеиный язык, которым он отдаёт приказы, а ещё, Гарри, несмотря на твою привилегию проникать в мир Волдеморта (а любой Пожиратель Смерти, между прочим, ради такой привилегии пойдёт на всё), тебя никогда не прельщали тёмные искусства, никогда, ни на миг, ты не проявил ни малейшего желания стать одним из последователей Волдеморта! - Само собой! – возмутился я. – Он же убил моих маму с папой! - Короче говоря, тебя защищает твоя способность любить! – громко произнёс Дамблдор. – Единственная защита, которая, возможно, срабатывает против жажды власти, такой, как у Волдеморта! Несмотря на все пережитые тобой искушения, все страдания, твоё сердце чисто, так же чисто, каким оно было в одиннадцать лет! Волдеморту следовало бы знать, с чем он имеет дело, но он не знал! - Но сэр, - сказал я, изо всех сил стараясь не выглядеть спорщиком, - всё это ведёт к тому же, разве не так? Я должен попытаться убить его, или… - Должен? – переспросил Дамблдор. – Разумеется, нет! Но дело не в пророчестве! Потому что ты, ты сам, никогда не обретёшь покой, пока не попытаешься! Мы оба знаем это! Представь, пожалуйста, лишь на миг, что ты никогда не слышал то пророчество! Как бы ты тогда относился к Волдеморту? Подумай! Я задумался, наблюдая за расхаживающим передо мной взад-вперёд Дамблдором. Я подумал обо всех ужасных злодеяниях, которые, как я знал, совершил Волдеморт. У меня в груди словно вспыхнуло пламя, дошедшее до горла. - Я бы захотел его смерти, - тихо признался я. – И захотел бы прикончить его. - Именно так! – воскликнул Дамблдор. – Понимаешь, пророчество не означает, что тебе нaдо что-то сделать! Но пророчество побудило Лорда Волдеморта отметить тебя особым знаком… что лишь уменьшило его шансы. Ты ведь знаешь полный текст этого пророчества, а, Гарри? - Там говорится о том, что человек, который сможет победить его, родится на исходе седьмого месяца... у тех, кто трижды бросал ему вызов... - По сути верно... но... кхм... не всё. Сейчас ты узнаешь полный текст... а также почему я предполагал двух кандидантов... и вполне возможно, догадаешься, кто второй. Кто знает, может быть, вам суждено это сделать вместе? В любом случае, вместо одного кандидата на роль победителя Волдеморта в тот Хэллоуин стало двое, один из них - ты. Дамблдор подошёл к Думосбору. Затем он вздохнул, поднял палочку и подцепил её кончиком серебристое вещество. Из него воздвиглась фигура, закутанная в шали и с глазами, кажущимися огромными из-за очков; она медленно покачивалась, её ноги оставались в чаше. Но когда Сибилла Трелони заговорила, это был не её лёгкий загадочный голос, а грубый и хриплый, который я однажды слышал из её уст: - Придёт тот, у кого хватит силы и духу низвергнуть Волдеморта… рождён у тех, кто трижды бросал ему вызов, рождён на исходе седьмого месяца… и у него будет великая сила, о которой Волдеморт не ведает… и один из них погибнет от руки другого, ибо не может жить один, пока другой живёт… тот, кто отмечен знаком молнии, способен будет низвергнуть Волдеморта, рождённый на исходе седьмого месяца… Покачивающаяся профессор Трелони снова погрузилась в серебряную массу и исчезла. - Вот видишь, Гарри... он сам отметил тебя этим шрамом. А ведь один уже был, кто подходил под пророчество. Я бы сказал, очень подходил. Отец - аврор, они с женой были в Ордене... трижды они сталкивались с ним самим в сражении. Ну а про знак молнии и говорить нечего - он с ним с самого его рождения. - Я... но если вы... если вы про майора МакГроуми... но он же родился тридцатого сентября! Не в июле! - Да, Гарри. Однако ведь раньше отмечали Новый год в марте... и с тех пор остались немного, с нашей точки зрения, неверные названия месяцев. "Сентябрь" значит "седьмой". Так что вас двое... - Вы ошибаетесь, профессор. - Улыбнулся я. - Нас не двое. Нас гораздо больше. И все готовы сразиться с ним. Не за меня, нет. За то, чтобы мы и наши родные, наши друзья жили в мире без Волдеморта. Чтобы они не просыпались утром с мыслями: а кого сегодня убьют? не меня ли? не моего ли брата? жену? маму? друга? Чтобы от Тома Риддла остались лишь воспоминания... Вот наша точка опоры, профессор. Мы хотим именно этого. Одно дело – когда тебя тащат на арену битвы со смертью, и совсем другое – когда сам ступаешь на эту арену с гордо поднятой головой. Кто-то скажет, что выбор невелик, но вы знаете, знаю я, знали и мои родители: всё сводится к этой разнице.