мне на тебя параллельно

Игорь устал. На самом деле, не повод для паники и даже не повод для удивления. Во-первых, в принципе никто сопричастный к расследованию резонансного дела в разгар указанного расследования просто физически не мог оставаться свежим и отдохнувшим. Если честно работал, конечно. Во-вторых, у Игоря никогда и не было идущих по плану, как из учебника, расследований. Они всегда умудрялись перепутаться до невозможности, зацепить пару старых висяков, высокие чиновные интересы или чужие шаткие карьеры. А уж о банальных алчности, ненависти, похоти и безумии всех сортов, сопровождавших каждое громкое дело, и говорить было нечего. Но усталость, которая размазала его сейчас по офисному стулу, казалась ему чувством другого порядка, не просто физическое и умственное истощение. Что-то из разряда того первобытного изнеможения, которое вынуждало древнего человека оставить попытки бороться и принять свою смерть в зубах саблезубого тигра. Он вздохнул. Ну вот что за херня? Какой тигр, какой древний человек? Он попытался одернуть себя, но вышло как-то вяло и неискренне. Как будто где-то в глубине души аналогия про тигра действительно казалась ему стоящей. Это все Гречка, кто же ещё. Но дело было не в банальном и очевидном факте постыдного личного интереса, в бесцеремонной (очень в гречкином духе) вмешавшегося в расследование. Сидящий в допросной и с чувством собственного превосходства напропалую пиздящий Гречка был только кульминацией всего говна, в которое Игорь осознанно и самостоятельно наступал уже долгое время. Знал же ведь, что если позволить себе одну слабость, даже крошечную и незначительную, за ней снежным комом может потянуться целый вал. Сколько раз закономерным финалом такого вот падения становилась чья-то чистуха в той же допросной! А он отказался выучиться на чужих ошибках и теперь завяз сам. Самым неприятным было не то, что его могли отстранить и вообще вышвырнуть, хотя и ощущалось это как безвозвратное крушение всей его осознанной жизни. Неприятно, тошнотно, мерзко было осознание, что он действительно сейчас будет играть в знакомую каждому нечистоплотному менту игру в прятки. Прятки от коллег, прятки от самого себя. Будет работать на два фронта, скрывать факты, подчищать концы. Но он, черт возьми, действительно не собирался прощаться с делом всей жизни только от того, что какой-то молодой отморозок попался в его жизни не в то время, а потом в своей - не в то место! И все равно это было неприятно. Игорь не брезговал нарушать правила, даже немножко любил, если честно. Вызывало это в нем какой-то детский азарт. Но только до этого он их нарушал исключительно ради чужих интересов - жертвы, общества, кого угодно, только не самого себя. А тут, получается, прибирать грязь ему приходилось исключительно за собой. Оберегать чертовы майорские звездочки, которые ему и даром не нужны были бы, если бы и без них можно было делать все, что он делал исключительно с ними. - Ты отпустил его что ли? - Из задумчивости его вывела Зайцева, возникла рядом как чертик из табакерки. Ну или скорее просто подошла со своего места, а он стыд потерял и в рабочее время залип в собственных мыслях. - Кого? - Хотя он прекрасно понимал, что речь о Гречке. - Да свидетеля этого. Быстро ты с ним. - Она, как и большая часть задействованных в деле сотрудников, почти всю ночь провела на месте преступления и выглядела измотанной. - Он вызвал адвоката. Сырникова, между прочим. - Недоумение Ксюши он понимал, но не собирался оправдываться. - При нем правду особо не повытряхиваешь. При мысли о том, что вытряхивать эту пресловутую правду ему все равно потом придется, отозвалась в теле новым приступом усталости. Какой бы поворот не приняла их с Гречкой грядущая беседа, он не был пока готов ни к одному из них. - Думаешь, это он, наш убийца? - Ксюша опустилась в свободное кресло рядом с его столом, стянула с растрепавшейся косы резинку и принялась её механически переплетать более туго и аккуратно. - Нет. - В кои-то веки за сегодняшнее жутко лживое утро сказать правду оказалось очень приятно. - Мутный он, конечно, и может даже психопат. Но не Мясник. У него руки так ходуном ходили, что он сигарету с первого раза зажечь не мог. Личность, кстати, установили? Что-то распизделся он, а ведь сам отлично знал, что недоговаривание - лучший сорт вранья. Почти безвредный. Поэтому нить разговора передернул резко, рывком. И всего-то стоило лгать одно утро, чтобы правда стала вызывать настолько сильную зависимость! - Чью? - Удивилась Зайцева, а потом сразу немного обрадовалась. - Вообще-то да. Ну, свидетеля. И убитого тоже. Им обоим после бессонной ночи потребовалось несколько секунд чтобы понять, насколько на самом деле это были хорошие новости. Игорь почувствовал, как к нему снова возвращаются силы и просыпается азарт. Эта подвижка в следствии не его заслугой была, но умудрилась, словно крошечный рычаг, сдвинуть с места громаду его оцепенения. - Ну так и чего все молчат? Кто он? - Кто именно кто? - Зайцева нехотя отлепилась от стула, а Игорь понял, что снова выстрелил мимо цели. И почти попал себе в ногу. Надо бы вздремнуть хотя бы минуток сорок. - Оба. Но в первую очередь, покойник. Свидетель-то жив пока, и сам представиться может. - А, так у Кости. При покойном нашли документы, а по свидетелю - с таким именем и фамилией и в примерном возрастном диапазоне есть только два человека, но второй - мажор и стремный какой-то. - А этот по твоему что, красавчик? - Видит Бог, Игорь совсем не хотел подкалывать Зайцеву. Само просто сорвалось. Та усмехнулась. - Ну, приметы у него точно запоминающиеся. Ещё бы. Впрочем, тревогу по поводу того, что Гречка теперь не просто сопровождал его в виде бесплотных непрошеных фантазий, а нагло ворвался на страницы очередного его дела, перебивали охотничий интерес и подзуживающее нервно чувство долга. Они дали преступнику нанести очередной удар, и единственное, чем они вообще могут ответить - это вытащить из дела все возможные улики и засадить гандона. Как минимум, он уже точно знал, что это убийство - тоже дело рук Мясника. Патологоанатом согласилась вскрыть жертву в экстренном порядке, вперед всех до этого запланированных вскрытий. Игорь откровенно льстил себе, когда предполагал, что она сделала это из особого к нему расположения. Однако во тьме такой непроглядной жопы, в какой он сейчас находился, любые методы поднятия духа были хороши. А жопа действительно была, и действительно казалась непроглядной. Какой-то частью своего разума, той, которая устала от бесполезного прагматизма и верила в то, что день будет лучше если перешагнуть утром порог квартиры с правой ноги, он успел даже подумать, что это жестокая и ироничная побочка от его пристрастия к аналу. Ну а что, хотел жопу - получи, распишись, извращенец сраный. Он от этой смущающей мысли отмахнулся, но спустя пару минут вернулся к ней снова чтобы вынести неутешительный вердикт - жопа может и образователь сама собой. А вот тот факт, что для описания крайне неутешительной ситуации на работе ему именно это слово пришло на ум (а не более гетеросексуальный пиздец, например), с головой выдавал в нем извращенца. И пидора. Игорь и к этой мысли вернулся ещё через пару минут и решил, что пидором он может и не быть, а вот кукухой едет точно и этот ебанутый анализ случайного слова - тому явный пример. Но как бы он ни пытался охарактеризовать ситуацию, лучше она от этого не становилась. Убийство точно и бесповоротно принадлежало руке Мясника. Характер надрезов, орудие убийства, токсин, который использовал преступник - даже самый умелый подражатель не сумел бы исполнить все с такой филигранной точностью. Грома это ничуть не удивило, если честно. Иногда случайные убийцы пытались сводить личные счеты или реализовывать собственные фантазии, подделываясь под известного преступника. Но на этот раз уж слишком заковыристым был почерк. В то же время он испытал совсем легкое, но ощутимое разочарование. Жила в нем, видно, капелька иррациональной надежды на то, что дело окажется банальной поножовщиной, банальными разборками, банальным чем угодно, что можно будет выделить в отдельное дело и вымарать из расследования по маньяку. Это мелочно было, карьеристски, и все равно Игорь предпочел бы такое (банальное) объяснение своему порыву. Но это было не так - работы он никогда не боялся. А вот того, что его темная личная жизнь теперь всплывет на поверхность бензиновыми пятнами - вот это Игоря тревожило. Он всю ночь, с того момента, как узнал про Гречку, пытался себя убедить, что если это обстоятельство разрушит в итоге его жизнь - то это будет достойным и заслуженным наказанием. Разумеется, все это самовнушение ни капли не помогало. Можно было смиренно рассуждать о таком исходе издалека, покачиваясь на волнах вины после очередной полуночной встречи. Тогда это казалось мрачной, далекой, но действительно заслуженной перспективой. А сейчас вдруг оказалось, что совершенно не улыбается Грому терять все, что у него было, просто из-за секса. Просто из-за Гречки. Хотя то, что тот точно не был убийцей, слегка утешало. Это было глупо - какое Игорю, в сущности, дело до того, на какую конкретно глубину готов опуститься его информатор? Однако если бы он был настолько слеп, чтобы трахаться не просто с психопатом, а с готовым воплощать свои фантазии в жизнь психопатом, ему точно светила бы только отставка. Чисто по полному служебному несоответствию. Так что этим унизительным утешением - что он впутался в мутную историю всего лишь с наркоманом и вымогателем, а не с маньяком - Игорь слабовольно утешался. Сотрудник года, хули тут! На этом в самокопаниях была поставлена жирная точка. Игорь решительно пересек комнату и сел на стуле рядом со столом Цветкова. Тот его уже ждал. - И так, вот кто наш убитый. - Костя вывел на экран материалы дела. - Варенцов Эдурад Андреевич, тридцать восемь лет, дважды судим. С фотографии на них смотрел не лишенный привлекательности мужик. Было в его лице что-то такое располагающее, настолько, что даже рядом со статьями, по которым его судили, он выглядел благодушно и благопристойно. Гром бы поставил на то, что это либо мошенник, либо наемный убийца. - Мошенничество в особо крупном размере. - Подтвердил он свою догадку утвердительным тоном, прищурившись и читая с монитора. - Значит, карма догнала? - Хмыкнул Цветков. - У него послужной список мама не горюй, а список врагов ещё длиннее, думаю. Как бы кощунственно это ни звучало, теперь он испытал какое-то легкое облегчение от того, что Варенцова убил маньяк - потому что перебирать всех, кого мог довести до греха бывалый аферист оказалось бы настоящей жо... Настоящей проблемой, вот. Теоретически, одним из важнейших свидетелей должен был оказаться химик Егоров, который и изготовил токсин, который применял киллер. Передовое, надо сказать, изобретение, уникальное средство на основе препаратов, применяемых для полной и местной анестезии. Такой бы талант, да в мирное русло. Но на практике Егоров закрылся сразу же после своего шумного ареста, и хотя улик, доказывающих, что именно он изготовил вещество, было хоть отбавляй, на сотрудничество со следствием не шел. Впрочем, делал он это не из принципа или корысти. Просто то ли изначально был со странностями, то ли большую часть своих изобретений тестировал на себе - но стресс от ареста вверг его в почти кататонию. Судебный психиатр подтвердил, что это не симуляция, и прогноз у него был неутешительным. Вряд ли у них вышло бы допросить Егорова. Они изучили все его документы, выписки и счета, но и тут только время потеряли. Химик не вел совершенно никаких записей, в его подвальной лаборатории царил хаос. А в обсессивно выдраенной квартире, которую тот делил с матерью, из его личных вещей была только одежда и туалетные принадлежности. Круг его знакомых исчислялся десятками мутных личностей, преимущественно наркоманов и дилеров, и любой из них мог вывести маньяка на Егорова. Они надеялись, что смогут вытащить хоть какую-то информацию из факта оплаты заказа, каким бы способом она ни была совершена - даже из наличных при желании можно выдоить хоть что-то. Но химик, похоже, просто отдал свое творение бесплатно. Об этой его странной привычке рассказывали многие из круга его общения. Этакое нарциссичное желание любым способом увидеть действие своих изобретений вживую, важнее всяких денег. Конечно, кустарные модификации синтетических наркотиков и препарат, чье использование даже вообразить нельзя было во благо - это вещи разные. Но, кажется, не для извращенного разума Егорова. Короче говоря, одна из самых больших зацепок оказалась одним из самых разочаровывающих провалов. Игорь не был большим любителем рыбалки, но пожалуй лучше сравнения, чем с сорвавшейся с крючка гигантской рыбой и не придумаешь. Особенно досадно было от собственного бессилия, потому что просто упертых подозреваемых Гром колоть умел, и совсем не обязательно силовым методом. В галерее его блистательных побед был, например, тип, спрятавший маленькую девочку и глумившийся над сбившимися с ног в поисках ментами и безутешными родителями. У малышки не было воды, еды, и было меньше суток жизни. Никто не мог понять, как у дуболома майора Грома вышло вытащить из уебка информацию о местонахождении девочки, не прикоснувшись к нему и пальцем. Видеозапись вести запретил сам преступник, а Игорь и не возражал. Его путешествие к своей темной стороне осталось не задокументированным, девочка была спасена, а извращенец уехал в “Полярную сову”. Ну и слава Богу. Но Егоров заперся в комнате, ключ к которой не мог подобрать даже самый опытный дознаватель. И это невероятно бесило. Единственным плюсом, вытекавшим из этой ситуации, было то, что маньяк не мог получить новую партию препарата. Утешение слабое, поскольку они не знали, сколько у него осталось и будет ли он вообще искать нового поставщика. Может, ему для реализации своих больных фантазий хватит и того, что он уже получил. Конечно, Игорь по своим каналам установил договоренность со всеми владельцами сколько-то серьезных нелегальных и легальных лабораторий, и если бы к кому-то из них обратились со специфичным заказом - он бы узнал о заказчике первым. Все же из информаторов и контактов в криминальном мире Питера у него был не только Гречка. Просто только Гречку он трахал. Но ждать, пока отрава закончится и маньяк выйдет на связь, было крайне говенной стратегией. Как минимум потому, что практика показала - хотя бы ещё на одну жертву препарата хватило. А ещё они не сообщали о токсине прессе, держали это в тайне. Поэтому понять, подражатель это или Мясник, можно было и без насилия над патологом, если честно. Просто Игорь решил перестраховаться. Но это и в отдельный плюс-то выделить было сложно. - Смотри-ка, у меня там дядя работает! - Обрадовался Цветков и ткнул в экран пальцем. Игорь, прищурившись (неужели уже слепнуть стал?) читал с экрана перечисление заслуг покойного Варенцова и сразу не уловил, какой факт из бурной биографии этого махрового мошенника вызвал такой энтузиазм у его коллеги. Вглядываться самостоятельно ему было лень, поэтому он воспользовался привилегией начальства. - Где? - Да вот, в РОВД где жертву арестовывали в последний раз. Криминалистом. Ключ к смерти Варенцова, откровенно говоря, вряд ли крылся в его последнем аресте. Но проверить все равно не мешало. И время, сэкономленное на бюрократических терках, сопровождающих каждый запрос в находящееся в пешей доступности отделение, лишним тоже не было. - Надеюсь, дядя любимый. - Вздохнул Игорь. - Понял. - Хмыкнул Костя. - Уже звоню. Игорь встал, чтобы вернуться на свое место. Ухоил почти как вор. - Погоди, жертва - это ещё не самое интересное! - Тормознул его Костя. Игорь знал, о ком пойдет речь. Отчасти поэтому и пытался малодушно скрыться раньше времени. - И кто же может быть интереснее погибшего? - Выдавил он из себя кислую усмешку. - Да свидетель этот, которого только что увез один из самых дорогих питерских адвокатов. И не просто так, оказывается, парень мутный - жуть. Гром опустился назад на стул с чувством, будто ему в кишки напихали металлических стружек. Когда о Гречке обиженно рассуждал случайно подозреваемый Колсяик, это было даже немножко забавно. Секретное греховное удовольствие. А вот теперь шутка вышла из под контроля и и веселой больше совсем не была. - Ну и что там? - С подчеркнутой небрежностью спросил он. Вот тебе и плюс резкого и непростого характера - коллеги привыкли и не запариваются особо. Он же и минус, конечно, но в других обстоятельствах. - С такими данными есть два персонажа, но один из них мажор и похож на гоблина, поэтому думаю, что нам нужен второй. Вот он, Гречкин Кирилл Всеволодович. - Щелкнули клавиши и вместо располагающего лица Варенцова на экране вспыхнула фотография Гречки. На ней он самодовольно скалился, смотрел на обрезанный границами фотки окружающий мир уверенно и расслабленно, и даже не смотря на низкое качество изображения без сомнений можно было определить, что он вмазан. Гром был уверен, что Гречка никогда не был судим и не попадал в поле зрения правоохранительных органов. Более того, сам Гречка тоже так считал. Металлические стружки в животе ощетинились ещё сильнее. Игорь в свое время проверил информацию, но было это давно, а перепроверить ещё раз у него никогда руки не доходили. Да и повода вроде не было. Дурак. Потерявший всякую хватку дурак. - И чем он так отличился? Фото странное какое-то. - Это я из его инсты взял. - Скромно усмехнулся Цветков. - Не то, чтобы особо выбирал, но хотелось найти такую, чтобы вся красота характера этого деятеля была с первого взгляда видна. У нас-то он тише воды сидел, а на самом деле... Игорь не знал, рано ли начинать испытывать облегчение и уместно ли оно вообще тут будет. Поэтому просто привычно раздражился. - Ну да, у нас же нового трупа на руках нет, Питер спит спокойно, маньяк по улицам не шастает. Можно и по инстаграмам всяких ебланов полазать, фотки повыбирать. - И потом помягче уже. - Ну давай, в темпе, что он там? Цветков, разумеется, не обиделся. - Знают его все под довольно предсказуемым и не слишком поэтичным погонялом Гречка. Парень ни разу не судим был, его данные попали в базу когда он оказался в больнице с ножевым. - Видимо, легкое облегчение себе позволить можно было. - Но не судим не от того, что такой хороший, а потому что хитрый. Я спросил тут одного знающего человечка, и он мне доложил, что этот Гречка - банальный вымогатель, бегает под Мамедом. И от себя ещё добавил, что отморозь редкостная, в качестве фирменного знака отрезает особо злостным неплательщикам пальцы, ну и в целом ничем не брезгует. Снова пальцы. Игоря слегка замутило. Ему было противно от ситуации, от Гречки и от себя. Он даже слегка злился от того, что Цветков такой старательный сотрудник и в пару часов после бессонной ночи умудрился нарыть такую гору информации. Если и был один единственный случай, когда он был бы не против не получить ничего на возможного подозреваемого - это было теперь. - Значит, он действительно мог дружить с Варенцовым? Одного поля ягоды. - Ему самому было неприятно пускать следствие по заведомо ложному и дурацкому следу. - Верно. - Кивнул Цветков. - А мог и не дружить. Знаешь, что ещё мой человечек рассказал? Что до недавнего времени под Мамедом на аналогичной должности ходил знаешь кто? Якименко! Вовчик! И его кореш Свиньков. И знаешь где они оба теперь? Версия была слишком складной и красивой, чтобы ее вот так вот отмести. Да что там, Игорь и сам продумывал её во всех подробностях. Ебучий Гречка, ну что ему вчера не сиделось дома! - Кость, ну он явно не маньяк. - Вздохнул Игорь. - Там хирургическая точность нужна, а у этого руки ходуном и мозги поплавлены. Цветков растерянно кивнул. Игорю было знакомо это ощущение - когда идеально выстроенная, прорывная версия цепляется за одну фактическую мелочь и рушится с шумом и грохотом. - Может, он знает маньяка? Использует его в своих целях? Чисто теоретически, мог же он его натравить сначала на Якименко и Свинькова, а потом и на клиента? Чисто теоретически это звучало хорошо. Удобно. Оборачивало в одну обертку сразу и версию о психопате, и любимую начальством теорию бандитских разборок. Слишком, в общем, хорошо все это звучало, чтобы не вызвать интереса у майора Грома, идеального мента, не запачканного ни в каких темных связях. - Проработай его окружение. - Опустил на свою шею лезвие гильотины он. - Но это не первостепенная задача, сначала надо выяснить, как маньяк добрался до места преступления. Начните с этого, записи с вокзалов, с камер наблюдения. И дяде позвони. Юля рвала и метала. По крайней мере, именно такой вывод напрашивался из десятка пропущенных и небольшого, но исчерпывающего опыта их общения. Это означало две равноценно неприятных вещи. Во-первых, значит информация об убийстве просочилась-таки в прессу. А во-вторых, теперь Игорю придется придумать, как доказать Пчелкиной, что он не специально её кинул. Он вообще-то и ей не собирался сообщать об убийстве, но, выходит, зря. Слишком уж понадеялся на чистоплотность всех причастных к этой истории, включая совершенно незнакомых ему сельских ментов. Проверил все же свою догадку, потому что мало ли по какой причине Юля могла обрывать ему телефон. Но тут даже не пришлось искать конкретную новость, первая страница поисковика радовала броским заголовком от крупной газеты. Грому очень захотелось ударить кулаком монитор, но проблеме бы это не помогло, а новый ему точно бы не выписали. Поэтому просто слегка стукнул ладонью по столу рядом с мышкой. Кружка с остатками кофе подскочила и чудом не кувырнулась. Теперь нужно было решить, что делать - верно расставить приоритеты и забить на Юлю, позвонить ей или лично встретиться. Первый вариант грозил ему всего лишь потерей временного и ненадежного союзника. Зато второй и третий, в теории, могли стоить карьеры. Потому что руководство и от одного факта очередного убийства-то на говно изойдет, а слив информации в прессу в первые же часы после станет отличной блядской вишенкой на торте из дерьма. Наверняка начнут искать крайних, и возможно, выйдут на него. Всего-то один задокументированный факт взаимодействия со скандальной журналисткой, и ему повезет, если отделается просто увольнением. И если УСБ уже слушает его или следит, чтобы найти формальный повод отстранить его от дела, лучшего подарочка им даже специально не придумать. Игорь не был одержимым карьеристом, мог позволить себе пустить все на свете под откос ради принципов. Но это не значило что он только и ждет чтобы потерять любимую работу из-за подковерных склок, временного союза с жадной до славы блогершей или секса. Поэтому нужно было подумать. И подумать хорошо, не смотря на легкое ощущение медленно сдвигающихся стен. Все его недавние знакомства сейчас могли стоить ему очень дорого. Это был отличный повод в будущем с полной уверенностью в своей правоте вернуться к тактике избегания близкого общения вне работы. Хотя Игорь, конечно, был слишком умен чтобы понимать, что проблема не в том, что он общается, а в том, на кого его тянет. В итоге он разделил свои задачи на день на две категории: нормальные, которые и должны были стоять на повестке дня у каждого уважающего себя мента в такой ситуации, и мутная срань. В число нормальных задач входили банальные, но необходимые следственные действия - опросить круг общения жертвы, восстановить его последние несколько дней, проверить, как убийца мог добраться до места преступления. Последнее имело потенциал стать важной зацепкой. Раньше преступник нападал только в городе, и хотя камер тут было огромное количество, автомобилей было не меньше. Найти машину, если не знать, что ищешь, было крайне сложно. А вот добраться до заброшенной деревни можно было ограниченным числом путей - по двум дорогам на машине, через город и в объезд, на одном маршруте автобуса, да на электричке. Ну и пешком ещё, но какую-то часть пути от Питера все равно пришлось бы проделать на транспорте, если только убийца не пер напролом через лес. Посмотреть записи с вокзала и автовокзала, расспросить, не видели ли в городке рядом с заправкой чужих людей или чужие автомобили, запросить записи камер с выезда из города и с ближайших заправок... Маятно, но шанс на прорыв в деле имелся. Правда, ещё был шанс наткнуться на этих записях на Гречку. Игорь совсем не был уверен, что тот сказал правду. Скорее даже так - совсем был в этом не уверен. И вот тут в дело вступала мутная срань. Потому что угомонить Юлю было далеко не первоочередной и совсем не такой важной задачей. Да и не самой сложной, не отзывавшейся в Игоре противоречивым всплеском чувств. Важнее всего было допросить Гречку. По-нормальному допросить, без камер и свидетелей, без его бесконечной лжи, которую Гром вынужден был позорно поощрять, чтобы спаси свою шкуру. Ему важно было узнать всю правду, не спотыкаться в процессе расследования о вранье и недомолвки. Наверняка у Гречки была масса нелицеприятных, криминальных, темных поводов не откровенничать с ним ни здесь, в допросной, ни вообще в принципе. И Игорь бы соврал себе, если бы сказал, что ему нет до этого дела. Ему на самом деле жутко не хотелось слушать все это, в очередной раз и теперь уже с вескими доказательствами напоминать себе, во что он сам себя втянул, в какую бездну рухнул просто из-за банальной похоти. И было что-то ещё, что он для себя до конца не определил - причина слишком сокровенная даже для того, чтобы рассказать ее самому себе. Что-то из давно отмершего юношеского идеализма, кажется. Но с другой стороны, Игорь был убежден, что Гречка что-то знает. Видел, чувствовал - сам может и не зафиксировал в своем расплывающемся мозгу, но оно было. А может и не было, но в любом случае, и ради расследования, и ради него самого ему нужно было провести этот допрос. И он был уверен, что легко это все не пройдет. И все же переговорить с Юлей было необходимо. Игорь и так раскидал вокруг себя кучу взведенных капканов и нужно было разрядить хотя бы один из них. Он не думал, если честно, что она в отместку за молчание сольет его с потрохами. Но если работа в органах чему Игоря и научила, то это тому, что ничье благодушие не стоит принимать за данность. Он даже грешным делом предположил, что ей можно бы тоже заказать букет. Ну, эта дурная мысль стукнулась в голову, когда он случайно зацепил взглядом розы на Ксюшином столе. Она их освободила от упаковки и подрезала, и теперь они смотрелись как настоящий благоухающий куст посреди их производственного хаоса. Правда идею он отмел сразу же - сливать его прессе Юля может и не стала бы, а вот отметелить цветами с неё бы сталось. Женщин Игорь не бил, поэтому оказался бы полностью беззащитен под ударами шипастых стеблей. А ему вот только многозначительно расцарапанной рожи для полного репутационного счастья и не хватало. Поэтому он решил просто переговорить с ней с глазу на глаз. Звонить не рискнул - мало ли. Телефон его вряд ли слушали, неуязвимость кнопочного кирпича к взлому и была одной из многих причин, почему он предпочитал его современному смартфону. Слухи о его отстранении, увольнении, осуждении тоже циркулировали постоянно, но сейчас под ними вполне могло быть основание. Да и бросить трубку при личной встрече куда сложнее. А Гром с несколько шовинистическим оттенком предполагал, что женщины в гневе к этому особенно склонны. Поэтому он раздал задачи, велел звонить ему с любыми новостями, округло и в общих чертах описал, куда отправляется сам, и уехал. Вообще-то следовало самому поговорить с родственниками Варенцова, сообщить им о смерти и расспросить о врагах и прочей чепухе. Он обычно предпочитал брать на себя эту неприятную и тяжкую ношу. И его снова стал покусывать стыд, когда этому он предпочел решение собственных вопросов. Договариваться с Пчелкиной о встрече не стал - иначе какой прок в конспирации. Он знал, что она в это время дня либо в спортзале, либо снимает в студии. И туда, и туда она ездила на машине, и даже когда у неё объявился преследователь, из упертого нежелания признавать его влияние на свою жизнь не стала менять ни маршруты, ни машину. Так что выяснить, где она находится было несложно. Игорь бы предпочел перехватить её у зала - студия находилась в большом офисном центре с камерами на каждом углу, и светиться на них ему совершенно не хотелось. Если уж скрываться вором - то скрываться по полной. Сначала он доехал до студии и на стоянке автомобиля не обнаружил. Ну хоть какая-то капелька везения. Оставалось надеяться, что Юля сейчас в зале, а не сидит где-то и не монтирует спецвыпуск про сволочного майора Грома. В такси Игорь честно пытался сосредоточиться на предстоящем разговоре - да и стоило бы продумать пути отступления, потому что успокоить объебанного амбала с пневматом он мог влегкую, а вот рассерженная женщина была для Грома куда более сложной задачей. Но на ум все равно лез упорно только дурацкий Гречка. В конце концов он сдался и смирился с тем, что в самом худшем случае просто разорвет с Пчелкиной все договоренности и уйдет в отрицалово. Утешил себя тем, что вообще-то Гречка на самом деле был более опасным для него и важным для дела обстоятельством. Отчасти это даже не было самообманом. Костя наверняка был прав в одном - Гречка оказался в заброшенной деревне не с дружеским визитом. Грому вообще было сложно представить, чтобы тот ради кого угодно поперся в такую даль. Ради чего угодно - а скорее, ради бабок - вот это вот был куда более реалистичный вариант развития событий. Потом, сам Варенцов располагал к тому, чтобы оказаться в тисках у ломающего... Или как там, отрезающего? Делающего что-то нехорошее с пальцами вымогателя. Но был ли он там один? И почему позвонил в полицию, а не сбежал? В конце концов, почему сразу ему не позвонил! Игорь старательно вытеснял эту мысль из головы последние несколько часов - с того самого момента, как она, собственно, пришла ему на ум. Просто потому, когда вдумывался в вероятность того, что маньяк был почти у него в руках, но безнаказанно скрылся только от того, что Гречке нужно было прикрыть свои дерьмовые делишки, гнев заполнял его мгновенно и до краев. Хотелось оставить на гречкиной шее следы отнюдь не сексуального характера. Но как бы Игоря ни тянуло вломить ему хороших таких пиздюлей, начинать с этого точно нельзя было. Заканчивать - возможно, по ситуации, но не начинать. Он вообще не был уверен, что Гречка согласится с ним разговаривать. Потому что вообще-то ничего кроме взаимовыгодных отношений между ними не было. И потому что просто так никто Сырникова не нанимает. В итоге ни к какому хоть сколько-то стоящему решению он так и не пришел, только нервы себе измотал, и добавил немного неловкости - ехал к Юле, а думал даже близко не о ней. Свой распорядок она не нарушила, красный автомобиль приткнулся на стоянке. Вообще-то с её образом жизни и склонностью заводить врагов такое постоянство было не самой хорошей идеей. Игорь ей даже озвучил это когда узнал про сталкера. И был предсказуемо послан. А вот теперь сам пользовался преимуществом легкого выслеживания. Юля вышла минут через пятнадцать, когда Игорь уже начинал на стенку лезть. Он умел вести слежку, но когда часики расследования неумолимо тикали ему в ухо, бессмысленно тереться на парковке было невыносимо. Поэтому навстречу ей он выскочил чересчур резко и чуть не схлопотал в лицо перцовкой. - Вообще-то ты и так бы это заслужил. - Мрачно сообщила ему Пчелкина, когда отдышалась и убрала баллончик назад в карман сумки. - Уходи, я не собираюсь с тобой разговаривать. И она предприняла попытку сесть в машину. Игорь мягко, но решительно отрезал ей путь. Надеялся, что она обижается на него не настолько сильно, чтобы реально залить его перцем. - Ну извини, что я расследование убийства поставил выше твоих амбиций. - Черт, кажется, извиняться перед обиженными женщинами нужно немного не так. - К тому же, я вообще не планировал, чтобы это утекло в прессу. Не сейчас. Но потом точно бы сообщил тебе самой первой. Когда время бы пришло. Выражение лица Юли сказало ему две вещи. Первая - что нужно было все-таки продумать их разговор хотя бы немного заранее. Хотя бы придумать, что он сам скажет. И второе - что, может, цветы были бы не такой уж и плохой идеей. - Это вот так ты извиняешься? - Она приподняла брови и снова попыталась прорваться к дверце машины. - Плохая попытка. Игорь начинал злиться. И чего она вообще о себе думает? Это ей нужно, а не ему, в первую очередь. И это она искала с ним встреч и взаимодействия, а теперь дуется на пустом месте. Видите ли, принцесса какая! А ещё он подумал, что им не стоит вот так стоять на виду у всех, потому что это выглядит именно тем, чем и является. - Хорошо, если ты не хочешь говорить - пожалуйста. Уезжай. Потом наберу тебе когда сможешь забрать от меня свои бумажки, и конец работе. Ему стало уже совсем плевать, что он просто истерит без конструктива. Игорь чувствовал себя как волк из старой игры, той, где корзиной нужно было ловить яйца. И вот сейчас яйца эти стали сыпаться на него с такой скоростью, что он уже не вывозил просто их ловлю. Юля и её обида в любом другом случае оказались бы для него какой-никакой проблемой. И не только из-за того, что она могла устроить ему неприятности, он же не был конченой сволотой. Просто успел присмотреться к этой маленький целеустремленной женщине и проникнуться к ней подобием симпатии. Но сейчас обида журналистки и даже те палки, которые она вполне могла обильно натыкать ему в колеса, никак не входили в даже в первую тройку его приоритетов. Причем даже в этом списке гипотетические неприятности обгоняли чисто человеческую юлину досаду. Он все же немного сволочью, наверное, был. И именно от того ни слова больше не добавляя развернулся и пошел к выходу с парковки. Гори оно все синим пламенем! То есть, не все, конечно, но вот эта часть конкретно пусть горит. Она догнала его уже на улице, и Игорь сразу ощутил себя сволочью полностью, до краев негодяем. Потому что не только выражение её лица, но и каждое движение, и само существо демонстрировали, как сложно вот так без прикрас дать понять, что он ей реально нужнее, чем она ему. Мог бы уж и потерпеть пару минут скандала и сделать ещё одну попытку в извинения, она бы для приличия ещё поругалась и все равно пришли бы к мирному договору. А тут, получается, Игорь невольно её вынудил к этому невербальному признанию собственной зависимой позиции. А если он и успел узнать Юлю хоть немного, то точно мог сказать - зависеть она ненавидела. Особенно от здоровенных мужиков себе на уме с переизбытком тестостерона. Пусть даже и не совсем тупых, и совсем не сволочей. Чувство вины для него даже близко новым не было, и все равно оказалось неприятно. Он отогнал его - ну а что она хотела? Она ж знала, с кем связалась. Обычно этим аргументом он гнал вину за испорченные работой, графиком и мрачными фотками вместо панорамы Исаакия на стекле окна зачатки романтических отношений. Теперь вот отмазался от чего-то, похожего на дружбу. Семь бед - один ответ. - Ладно, Гром, заканчивай истерику. Пойдем в машине поговорим. Он и от приказного тона взвивался в противоположном направлении обычно, но сейчас это было такой неприкрытой маскировкой той самой уязвимой зависимости, что он подчинился без слов. В машине говорить - это правильно. Мало у него неприятностей, ещё не хватало торчать как каланча посреди улицы бок о бок с очень узнаваемой занозой во многих властных жопах. Глупо, что сам о таком не подумал. - Я верю, что ты действительно не собирался сразу сливать мне информацию о трупе. - Без предисловий начала она. - Я не дура, хотя и хайпожорка, как ты любишь меня обзывать. Но все равно злюсь, что кто-то узнал раньше меня. - А уж я-то как злюсь. - Ага. - Она кивнула. - Могу представить. Но с другой стороны, у нас договоренность. И мне плевать, если честно, на твои проблемы. Ну, на личные, на маньяка нет, ясное дело. И мне нужно что-то... Что-то, что могло бы помочь перекрыть ущерб. Горячая новость, большая тайна. Он знал, что она об этом попросит. И все равно не озаботился тем, чтобы продумать варианты. Думал, мысль придет на ходу, но она, удивительно, не пришла. Игорь понятия не имел, что ей слить без вреда для себя и с пользой для дела. Точно не Гречку. Хотя... Хотя он давно уже поймал на задворках разума эту мысль и не убирал её далеко - поймать преступника на живца. Тот раньше не оставлял свидетелей, был осторожен, бесследен и бесплотен. А тут такой ляп. Судя по состоянию тела, Гречка действительно разминулся с маньяком совсем ненамного. А можно дать информацию, что вообще не разминулся, все видит и может опознать. И надо бы так сделать, расставить сети и ждать. И Игорь бы и сделал, только вот согласие свидетеля в любом случае было бы решающим фактором, а с Гречкой тем более. И Гром очень сильно сомневался, что есть хоть малейший шанс его получить. А слить сейчас его Юле просто так, без согласия (гречкиного) и согласования (со всеми вышестоящими чинами) у него рука не поднималась. Черт его знает, почему. Да и Игорь тоже знал. Но предпочитал думать что это просто потому, что он не совсем сволочь. Одно хорошо - местным ментам, которые первыми и прибыли на место преступления и которые наверняка и были ответственны за слив информации, Гречка никак не представился. Внешность у него броская, конечно, но Игорь был уверен, что сливщик ничего не сумел на него накопать - иначе это тоже было бы уже в прессе. - Дай мне подумать. - Честно попросил он. - Сейчас голова идет кругом, вот вообще не могу сообразить, что можно опубликовать, чтобы вреда не было, а польза была. И не только тебе, но и следствию. - Ты понимаешь, что новость долго не живет? - Она покачала головой. - Завтра-послезавтра эта новая жертва уже сместится в пользу какой-нибудь случайно слившей ннюдсы в публичный доступ тиктокершей. Мне нужно что-то реально эксклюзивное и крутое. И не смотри на меня как на врага народа, я тебе тоже дофига всего подкинула, что ты сам годами бы раскапывал чайной ложечкой. - Вот завтра-послезавтра и дам информацию. - Он понимал, что пытается выиграть время и пока обещает то, чего у него нет. Попробовал сгладить ситуацию полуправдой. - Наверняка сейчас всплывет что-то такое, что сиськи тиктокерши перекроет влегкую. Юля задумалась. Они вообще-то оба понимали, что выбор у неё не то что бы очень богатый. И вообще не то что бы есть. Игорь мог не дать ей ничего и никогда, а мог дать что-то попозже. Она могла согласиться и надеяться, что получит рано или поздно сенсацию в виде эксклюзива о личности преступника. Могла отказаться и поймать хайп сейчас, разоблачив Игоря, но без шансов на их дальнейшее сотрудничество. - Ладно. - В голосе у неё сквозила неприкрытая досада. - Два дня тебе срока, и я сама больше звонить не буду, ты понял? Запиши себе на лбу, где хочешь, но про меня не смей забывать. А теперь вали. И он покорно свалил. Только когда вылез из машины, с внезапным приступом иронии осознал, что это уже второй красный автомобиль, в котором ему совсем не хочется палиться. К чем бы это? Ни к чему. Ну или к тому, что у него переизбыток сомнительных связей, как вариант. Следующим пунктом шел Гречка. Ему Игорь тоже звонить не стал, да и не поехал к нему сразу. Сначала покушал в ближайшей недорогой харчевне и прозвонил всех своих ребят. Информация ему аппетит не отбила, но попортила. Первое - концентрация токсина в организме жертвы такая же высокая, как и раньше. То есть, надеяться, что он у преступника кончается и тот скоро снова выйдет на поиски нового химика, смысла пока не было. Второе - в селе не видели никаких чужаков, хотя могут и темнить, потому что третье. Третье, собственно - как Прокопенко ни старался сдержать бурную реакцию на утечку в прессу, вышестоящее начальство высралось кипящей смолой и сейчас всех тамошних ментов песочит УСБ. А с питерскими чужаками местные на контакт не идут совершенно. Дураки. Вот ведь дураки! Ущерб уже нанесен, нет бы осторожно прощупать всех без лишнего шума! А теперь и местных ментов против себя настроили, включая тех, кто честно работал и не сливал ничего. И местные жители вряд ли что скажут, потому что свои-то стражи правопорядка, ясное дело, в курсе и про самогон, и про нелегальную охоту в ближайших лесах, и про черное копательство по заброшенным деревням. И если кто-то из местных видел незнакомого человека ночью, когда вышел к трассе передать покупателю из Питера пять литров фирменной настойки на всяком шмурдяке, то он это только своему человеку рассказал бы. Тому, которого вне службы и без погон знает как соседа Гену, кореша Ваню или дядю Мишу. А питерскому полицаю на дорогой тачке, коллеги которого сейчас этого соседа Гену, кореша Ваню или дядю Мишу ни за что ни про что трясут, он сделает морду кирпичом и скажет, что спал крепко всю ночь и даже сверчков не слышал и ссать не вставал. Из хорошего было только то, что Гречку на записях камер с вокзала никто не опознал. Но это может пока только, потому что там записей этих часы и часы, и это не считая тех, что получили с камер на выезде из города и с ближайших к месту преступления заправок. Смотреть и смотреть, и хрен его знает, будет ли что-то полезное. Засиделся в кафе куда дольше, чем должно бы, но и это уже был вполне себе успех. Потому что тяга притвориться, что в отделе работа важнее, была почти невозможной. Тем более что это была бы такая простоя ложь, что поддаться ей оказалось бы почти не стыдно. Но врать окружающим - это одно дело, и не слишком сложное при сноровке. А вот врать себе, да ещё и чтобы поверить - непросто. Он не умел. Поэтому допил третий кофе за последний час и пошел на метро. К Гречке поехал. Оказалось, что мозг его работал вхолостую все то время, пока он пытался строить планы и продумывать шаги по дороге к Юле. Ничего он не надумал, просто тревожным белым шумом вытеснил действительно дельные мысли. Хорошо, журналистка оказалась женщиной разумной и вывела его к компромиссу почти за ручку. Правда, этот компромисс нужно было отработать ещё. Но вот уж об этом он точно собирался подумать потом когда-то. А вот сейчас было самое время решить, что и как он скажет Гречке. Опыт ближайших пары часов показывал, что нельзя на такие встречи ехать неподготовленным и надеяться на удачу и на естественное течение разговора. Он решительно захлопнул себе лазейку в виде гречкиной непредсказуемости, потому что разговор был не из тех, с которых можно съехать. Это уже не личная жизнь оказалась, а расследование. Тут хочешь не хочешь, а игра идет по другим правилам. Да и вообще-то игрой это тоже не было. Реальностью, где люди умирают - да. Поэтому ему нужно было получить ответы в любом случае, не важно, насколько они окажутся болезненными для Гречки. Или для него. Но ничего придумать так и не вышло. Он знал, как вести допросы, умел притвориться другом подозреваемого или раздразнить его, вывести из себя или дать надежду - все в зависимости от ситуации. Когда дело касалось личной жизни, то все мигом выходило из под контроля, он не понимал намеков, не считывал обиды и забывал годовщины. Впрочем, до последних доходило крайне редко. Надеялся, что в случае чего сумеет сохранить профессионализм. Вообще, в первую очередь надеялся, что и до крайнего случая-то не дойдет, но взял и по всем фронтам с Гречкой провалился. Крайний случай был неприятной очевидностью, а профессионализмом и не пахло, судя по бессвязному вихрю мыслей вместо четкого плана. Он почему-то даже не ожидал, что Гречки может не оказаться дома. Когда на настойчивые звонки в дверь ответа не последовало, подумал, что его просто игнорируют. И только после того, как обошел дом кругом и ни в одном из окон обеих квартир не увидел света, заподозрил что Гречка мог уйти. Это прям как открытие ощущалось. Ну надо же, никто не сидит дома как под арестом и не ждет его допроса. Но действительно нехорошие мысли ворвались в голову, когда он решился позвонить. Абонент был недоступен, а вот временно или нет - это ещё предстояло узнать. Потому что вполне возможно, что Гречка не просто обмывает с дружками новую травму, а вообще свалил. И нет его больше ни в городе, ни в стране вообще. Игорю захотелось себя ударить. С силой причем. Отстранить самого себя от собственного расследования. Потому что у него так обмылились от переизбытка информации мозги, что он Гречку вписал в рамки абстрактного свидетеля и этим удовлетворился. А так поступать нельзя было, особенно когда свидетель был таким важным. Особенно когда он сам не по наслышке знал его странную и диковатую натуру. Ведь если отстранено на того посмотреть, не как на Гречку, который... С ним? С ним бывает? В голове у Игоря до сих пор стоял ступор на фактическое описание их отношений и он не стал сейчас с ним ковыряться, просто перескочил. Так вот, если смотреть на Гречку без призмы их мутных муток, то он был идеальным кандидатом на побег. С его-то криминальной историей, с наверняка далекой от законности причиной, по которой оказался на месте преступления. Да и мутные их мутки ему наверняка желания оставаться в поле зрения полиции не добавляли. И что теперь делать? Додумать Игорь не успел, потому что лампочка в подъезде синхронизировалась, кажется, с беспросветной жопой, которая грозила расследованию, и погас. Даже не мигнул перед этим, просто будто бы весь мир вокруг выключили. Темнота была почти кромешной, не обыкновенной ночной, а будто бы мешок на голову накинули. Плотный очень мешок. Оказывается, свет погас не только в подъезде, но и на улице. Фонари, вывески - все. Небо затянуло непривычной для города бархатной темнотой, не разбавленной бурыми отсветами искуственных огней. Чтобы понять это, Грому пришлось ощупью добраться до лестничной площадки, ощетинившись всеми органами чувств, кроме зрения. Из подъездного окна открылся неожиданно завораживающий вид, напоминающий то ли банальный апокалипсис, то ли реликтовые заросли многометровых трав. Игорь хотел бы сказать, что Гречку он решил дождаться из-за чутья, но это было бы ложью. Он скорее из безысходности остался ещё ненадолго. А ещё рассудил, что Гречка очень вряд ли оставил бы ласточку вот так вот на улице. Запрятал бы в какой-нибудь гараж, если бы не было возможности забрать с собой. Да и вообще, сколько у него было времени на сборы? У каждой уважающей себя хоть сколько-то криминальной личности была заначка, но не в гречкином духе было бы убегать только с налом. Он занял наблюдательную позицию на подоконнике в подъезде. В обычной ситуации, конечно, такая засада была бы хуже некуда, но в темноте он бы мог хоть со снайперской винтовкой тут разложиться. Все равно дальше вытянутой руки ничего не видно было, а в паре шагов от окна темнота становилась непроглядной. Во двор, слепо корячась в кругах света от фар, заехало несколько автомобилей. Мотор заглушался, фары выключались, и двор снова поглощала темнота. Потом через несколько мгновений зажигались новые слабенькие огоньки - фонарики телефонов. А затем и они исчезали в подъездах. Гром себе загадал - дождется пятой машины и уйдет. Именно на пятой машине, разумеется, прибыл Гречка. Он его бы и не узнал сразу, но тот словно по заказу встал в луч света от фар такси. И задрал голову прямо в сторону Игоря. Он подавил рефлекторное желание отшатнуться от окна, прижаться к стене. Напомнил себе про темноту. А ещё ему даже отсюда было видно, насколько Гречка нетвердо держится на ногах. Пьяным он был в редкостное говнище. По крайней мере, Игорь не зря не стал тратить время на разработку тактики допроса. Пьяных не всегда было проще допрашивать, чем трезвых. И он был уверен, что по закону подлости Гречка окажется из тех, у кого на уме и на языке абсолютно разная, но одинаково лживая чушь в любом состоянии. В отличие от всех, за кем Игорь наблюдал тут раньше, Гречка пошел в подъезд в темноте. То ли телефон разбил, то ли было в нем все же что-то нечеловеческое, что ему сейчас позволяло по-кошачьи ориентироваться. Задумался, где того лучше подловить - на лестнице, чтобы не расшибся, если кошачье зрение подведет, или уже у двери. И как бы не подставиться подо что-то, c чем, в теории, можно нападать на невидимого в темноте и в делирии преследователя. Но и тут его умозаключения оказались лишними. Никуда выше первого этажа Гречка подниматься не стал, вернулся на улицу. Оставалось только догадываться, какая у этих передвижений была причина. Если вообще была какая-нибудь. Теперь вместо телефона вспыхнула едва видимая с его позиции и в то же время ослепительно яркая в слепом дворе точка сигареты. Самого Гречку он теперь видел в знакомой и волнующей форме абстрактного силуэта, только вот место, время, обстоятельства и буквально все остальное было незнакомым. И неуместным для чего угодно, кроме допроса. Ему даже ждать надоело почти сразу, знал, что курить Гречка может пока сигареты не кончатся. И черт его знает, сколько при нем сейчас было пачек. Спускаться в темноте по лестнице даже для Игоря было непростой и неприятной задачей. Скорее всего именно поэтому Гречка и предпочел покурить на улице. Значит, был достаточно трезвым, чтобы понять, что слишком пьян для путешествия к своей хате. Он ещё некоторое время терпеливо наблюдал за перемещениями переодически теряющегося в темноте светлячка, а потом решил, что хватит с него. Он и так уже проявил терпения и понимания бесконечно много в сравнении с тем, чего Гречка реально заслуживал. Потом все из взаимодействие напоминало дурацкий боевик или не менее дурацкую комедию. Огонек сигареты пропал из поля зрения и он пошел на улицу, искать и его, и его источник. Ударил Гречку входной дверью, когда выходил из парадной. Поучаствовал в подобии драки по результатам этого удара. Втащил в хлам бухое тело в квартиру. И только тогда принялся снова думать. Не зря забил на обдумывание планов допроса от А до Я - потому что ни один из них не включал в себя варианта, что допрашиваемый будет бесстыже пьян. А он был, валялся на полу бесформенной кучей и явно не был способен ни на какой диалог. Так дело идти не могло. Игорю надо было знать правду. Игорь был зол. Игорь был даже немного растерян, а чувство это терпеть не мог. Игорю хотелось выместить раздражение. И он решил совместить приятное с полезным. Полностью под холодный душ он Гречку вряд ли упихнул бы, поэтому пришлось ограничиться головой. Он как-то раз помогал мыть кота и бесчисленное количество раз заталкивал сильно сопротивляющихся людей туда, где им быть крайне не хотелось. То, что он делал сейчас, в кромешной темноте ванны, напоминало нечто среднее - действовать он старался настолько бережно, насколько возможно, но проявлял настойчивость. И когда закончил, на всякий случай слегка отошел. Но вопреки его ожиданиям, Гречка на экзекуцию среагировал на удивление спокойно. Ну то есть с новым ножом не бросился. И за дверь не выставил. Это готового к сопротивлению Игоря обескуражило. Игорь даже растерялся. Чувство для него редкое, почти вымирающее, и поэтому неприятное. К сожалению, мозг у него был чуть сложнее двух извилин, поэтому благополучно отвлечься на поиск, расстановку в пожаробезопасном порядке и зажигание свеч не удалось. Вот если бы их нужно было отбить у парочки вооруженных амаблов, тогда может быть. Но к гречкиному счастью, кроме них двоих в его квартире никого не было. Или к несчастью - вот поэтому Игорь и был растерян, понятия не имел, чего ему самому от себя ждать.