═╬ ╬═
— Джехен, принеси мне тоже! — Сычен протягивает руку с деньгами, пытаясь тем самым привлечь внимание друга, но из-за грохочущей музыки и криков других людей этого не получается. Когда осознание того, что друг уже далеко отсюда, китаец, тяжело вздохнув, снова усаживается на стул, убирая купюру обратно в карман. — Эх, не успел. — А может и хорошо, что не успел, — тянет Доен, потягивая сигаретный дым, привлекая внимание ещё пары человек за столом, — ты быстро напиваешься. — Сегодня не буду! — он улыбается, хватая Доена за плечо, — Обещаю. — Я ставлю 25 тысяч вон на то, что Сычена будут выносить отсюда семеро! — кричит Тэен, принося поднос с несколькими стопками на стол, громко им стуча. Джехен стоит позади Ли, залипая в телефон и выжидая, когда каждый возьмёт по стопке, чтобы вновь исчезнуть с подносом в темноте заведения. — Эй! — китаец толкает Ли в плечо несильно и по-дружески, на что тот лишь заливисто смеётся Все в тот вечер понимали, что Сычен будет в щи. Пусть и не так, как обычно, но продолжали мягко улыбаться. Ведь так было всегда. Ничего не могло пойти не так. Но только Юта, который молча наблюдал с соседнего столика, понимал, что уже не будет как раньше. По крайней мере из-за того, что весь день наблюдал только за одним человеком. И он уже все продумал. Он безумно хотел быть частью этого праздника жизни. Безумно. Но всегда получал отказы. Он не мог понять, почему так жжет в груди. Сычен ему нравится, наверняка. Он знал это. Но что-то и другое ныло внутри! Ревность или, скорее, обида. Но на кого? На всех людей, ведь получается именно так.═╬ ╬═
Джехен наконец-то усаживается рядом, ухватывая длинными пальцами стопку и в один присест опустошая её. — Хочу пить, как ты, — китаец улыбается, укладываясь щекой на чужое плечо, переплетая пальцы. Джехен за сегодняшний вечер наконец-то улыбается. Сычен отпивает из слинга яркого цвета коктейль, пытаясь понять, что странного там намешано. — Не надо. Вскоре к их компании присоединяются ещё пару человек и запах алкоголя и табака начинают давить на заполненные лёгкие ещё сильнее. Они смеются, пока таец рассказывает про то, как прошел его отпуск в Бангкоке. Доен ноет про практику в Сеуле и про то, что совсем скоро от него ничего не останется, настолько он устал. Было ещё много чего, но, как всегда, весь вечер он видел перед собой Джехена, который красиво курил и много смеялся. И больше ему ничего не было нужно. Сычен смотрел только на него. Как будто весь его смысл жизни ограничился вот этим маленьким столом в забитом клубе, огромным количеством соджу и ямочками на чужих щеках. На улице ужасно холодный воздух, который хлещет по лицу, но внутри всё так же мерзко горит и полыхает. Юта ещё никогда не был так зол. Накатывает постепенно, погружаясь будто на эскалаторе, медленно вниз. Туда, куда обычно сам Юта не заходил. Руки невыносимо дрожали так, что зацепиться за стену или за старую зелёную пластиковую зажигалку было нереально. Все падало. И сам Юта тоже. В голове тревожно и дико звенел тот самый голос, что преследовал с самого утра. В самое ухо. Выдыхая каждый раз, когда в голове возникал образ Сычена или его голос. Ото всех Юта не сможет. Нет, он не будет. Он не поведётся, уж точно не сегодня, уж точно не во второй раз. Уж точно не снова. Он не имеет права. Его корёжит только от одной мысли. Но голос всё повторяет и повторяет, и повторяет, и повторяет. И всё одно и то же. Слишком много глаз будет направлено на него. Ревность и обида пожирали очень быстро, отгрызая большие куски плоти и капая слюной. И чем больше аргументов было «против», тем больше их перекрывали аргументы «за». Карта на карту — бита. И так каждый раз. Каждую секунду. Юта мотает головой снова и снова, но растрясти мысли и избавиться от них просто не получается.═╬ ╬═
Джехен укладывает ладони на чужую талию, немного сжимая. Образ счастливого Сычена растворяется в глазах, теряясь в толпе таких же людей. Зато в глазах Сычена Джехен блестел, переливаясь яркими красками, будто был четко вычерчен на бумаге среди акварельных и одинаковых расплывчатых задников. — Я ему не скажу, — Доен укладывается лицом в стол, — я не смогу. Кому угодно бы сказал, но я не знаю, что ожидать от Сычена. — А кто ещё? Я? — Тэен трясет перед чужим лицом сигаретой, — Он знает, что нравился мне. Он мне не поверит. Джонни или Тэн не смогут. Если Сычен начнет реветь, а он будет, то они заревут вместе с ним. Они его не успокоят. — Ты самый прямолинейный из нас. Джехен сыкло, ты сам знаешь, он не признается, — поддакивает Тэн. Доен откидывается на спинку стула и тяжело вздыхает. — Мне так плохо за него. — Знаешь, Джехен тот еще мудила, он много раз это доказал. Только из-за Сычена мы его терпим. Мне кажется, пора это прекратить. У Сычена ещё вся жизнь впереди. Он себе столько парней найдет, — Тэн активно махает руками, привставая на стуле. — Я смогу сделать это только тогда, когда Джехен уйдет. — Я тебя умоляю, он первый и слиняет, — Джонни недовольно закатывает глаза, от злости чуть ли не вгрызаясь в бокал, выпивая в один присест всё содержимое.═╬ ╬═
Юта задыхается, спиной съезжая по стене вниз, приземляясь на асфальт. Горячее от волнения тело обжигается об холодные кирпичи клуба. Людей на улице почти не было, да и особого внимания он не привлек. Как, собственно, и всегда. Но свежесть улицы отрезвляет. Он тянется в карман за разбитым телефоном, пытаясь отвлечься от всего, что происходит в голове. Сменить тему. Листает галерею, в которой оказывается немногочисленные фотографии: собак, кошек, улиц. В общем, ничего интересного.═╬ ╬═
Сычен комкает рубашку Чона, погружаясь в какие-то свои мысли, утонув в чужой груди. — Мне надо уходить, — тихо шепчет на ухо кореец, трепля по голове. — Обещай, что завтра мы с тобой встретимся, — Сычен оставляет короткий поцелуй на щеке, заглядывает в глаза. — Я позвоню. Джехен уходит, заставляя прижиматься и ютиться в толпе таких же пьяных людей, как и он сам, как будто он никогда и не был особенным. Старший исчезает из поля зрения быстрее, чем ожидал Дун. Холод прошёлся по спине и рукам. Одному тут не место. Он возвращается за столик, встречаясь с понурыми взглядами друзей. Немного виноватыми, что-ли. — Прости, что не… — Доен кладет чужую голову на свое плечо, чувствуя, как быстро оно намокает от капающих слёз, но Сычен слушать не стал. — Почему вы все молчали?! — Сычен отталкивает руки вокруг себя. Вставая из-за стола так резко, что в обычных обстоятельствах у него бы закружилась голова. Но сейчас ему на это совершенно всё равно. — Пожалуйста, Сычен. Ты пьяный, — Тэен трясет его за плечи, останавливая. Но он не слушает, собирая все свои немногочисленные вещи, которые валялись на столе. Мерзкое чувство заполняло лёгкие, сковывая движения. Единственное, что ему хотелось сейчас сделать — это свернуться калачиком посреди клуба и влить в себя ещё больше алкоголя. Жаль, что не успел напиться как обычно. Может было бы легче. Может бы дошло позже. Может бы и не дошло совсем. Он выскакивает на улицу, сразу же дёргаясь от контрастности холодного ветра с душным клубом. Он шагает по асфальту, словно в открытом космосе, чувствуя себя то ли не живым, то ли в глубоком сне. Таком, что после пробуждения не понимаешь, что это было. Похоже на какую-то шутку. Казалось, что сегодня утром было всё, а сейчас ничего. Он идёт по улице, смотря только себе под ноги, боясь поднять взгляд и понять, где находится. Хотелось просто затеряться где-то далеко-далеко. Юта чувствует, что ещё чуть-чуть и закричит от страха. Что он творит. Он наступает четко по чужим следам. Руки дрожат. Машина совсем близко. На улице ночь. Никто не увидит. Но это неправильно. Это не он. Это сон. Глупо. Он тянет за рукав чужой кофты. Глаза в глаза. Юта дёргает на себя. Удар. Машина. Всё по кадрам. Сычен обмякает в его руках. Кажется, что точно таким он себе его и представлял. Обратной дороги нет. Он заталкивает его в машину. Выбрасывает всё: деньги, паспорт, телефон, проходку в клуб. Заводит машину. Блеск фар отражается на земле. Страшно. Страшно. Страшно. Кадр за кадром. Он дышит так тяжело. Кажется, ещё чуть-чуть и задохнётся. Ищет глазами, куда можно было бы уткнуться, чтобы не оборачивается. Чтобы не смотреть в зеркало в салоне. Сычен без сознания лежит в какой-то до боли безобразной и неестественной позе. Он пытается приехать домой так быстро, насколько возможно. Обходными путями, постоянными срезами. Дрожащие руки всё никак не хотели успокаиваться. Но, кажется, этого уже и не нужно. Он делает всё так тихо, как это возможно было сделать. Дома ничего нет. Ничего не готово. Пусто. Нечем даже привязать. Негде хранить. Это было глупо. Глупо. Глупо. Глупо. Глупо. Юта укладывает китайца на диван, пытаясь судорожно понять, чем вытереть кровь с его лица. Главное, чтобы не проснулся. Если сбежит, то точно конец. Всё идёт из-под контроля. Он находит лишь веревки, которые раньше его отец использовал для связывания лодок. Он бросает их на пол, пока сам бежит за полотенцем. Кровь, кровь, кровь. Везде кровь. Паника давит на горло. Ещё чуть-чуть и Юта вырубится прямо тут, вместе с Сыченом. Он смачивает кухонное полотенце холодной водой, вытирает нос, параллельно нащупывая на чужой тонкой руке пульс. «Есть» Он выдыхает, успокоившись. Юта чувствует, как провоняла вся его одежда потом, кровью и табаком. Мерзко. Он резко снимает все со своего тела, нервно смахивает и выкидывает куда-то далеко от себя. Он выносит Сычена из гостиной так быстро, как позволяет его организм. Он связывает чужие руки между собой, обматывает о батарею и утягивает достаточно крепко. Второй веревкой связывает ноги. Рука произвольно тянется к чужому, красному от прилипшей к коже крови, носу. Под своей же кожей жгло невероятно сильно. Хотелось расчесать ее до такого состояния, что будет невозможно трогать. Страшно. Он закрывает дверь, выключает свет и запирается в ванной. В отражении на него смотрит только бледный и испуганный незнакомец. Таких по земле ещё тысячи и тысячи ходят. Он включает горячую воду, пихая под струю руки, щёлкая колпачком жидкого мыла так много, что тот начинает работать через раз. Начинает просто с ладоней, но каждый раз дёргает сам себя, что мало. Мало, мало, мало, мало. Ведёт выше, к локтям. Перемывая ещё больше и больше раз. Он не чувствует рук. Не чувствует ног. Не чувствует себя в своей тарелке. Мерзко. Мерзко. Мерзко. Так плохо. Ноги подкашиваются, а он еле стоит. Его выкручивает и ломает внутри. Он хочет выпустить себе кишки. Страшно. Все дрожит. Юта падает на пол, задыхаясь от слез, что стекают по подбородку. Зачем. Зачем. Зачем. Господи, он решил это всего за сутки. Всего сутки.