Вино — двигатель прогресса

      Не отводя взгляда от потемневших глаз Янь Чжэнмина, Чэн Цянь медленно отклонялся назад, пока не оказался распластан на кровати. Мерцающие в тусклом свете глаза выделялись на его порозовевшем лице, прохладное дыхание несло в себе терпкость выпитого вина. Янь Чжэнмин навис над Чэн Цянем, медленно вплёл пальцы в его чёрные, аки вороново крыло, волосы, стянул с них ленту и бережно отложил в сторону. Чэн Цянь на сие действо неопределённо хмыкнул, приподнялся на локтях и обнял Янь Чжэнмина за шею, прижался чуть дрожащими губами к его губам, осторожно сминая их в поцелуе и чувствуя остаточную сладость грушевого вина, перемешанного с приторным до тошноты сиропом. Разряд тока пробежал по позвоночнику Янь Чжэнмина, и он хрипло выдохнул в сомкнутые губы Чэн Цяня, отчего тот вздрогнул, ближе прижимаясь к горячему телу своего возлюбленного.       Через силу сумев отстраниться от припухших, таких сладких и манящих губ, Янь Чжэнмин неосознанно облизнулся, во все глаза разглядывая юношу, что сейчас выглядел эдаким развратником, сошедшим со страниц порнографических книжонок. Верхнее ханьфу распахнулось, являя миру нижнюю тонкую рубаху, сквозь которую просвечивали бусины сосков, притягивая к себе взгляд Янь Чжэнмина. Волосы, не сдерживаемые более шёлковой лентой, рассыпались вокруг головы Чэн Цяня, создавая образ самых потаённых фантазий Янь Чжэнмина.       Чэн Цянь наблюдал, как взгляд напротив становился всё голоднее и темнее, ощущал обжигающие ладони, что с нажимом провели по извечно холодному телу от лодыжек до талии, остановились на поясе ханьфу и поспешно его развязали. Янь Чжэнмин стянул верхнее и нижнее одеяния Чэн Цяня и небрежно отбросил их на пол. Расположился меж раздвинутых ног, приподнялся и трепетно поцеловал юношу, скользнул языком в приоткрытый рот, чувствуя, как Чэн Цянь коленями сжимает его бёдра. Смущения не было: Янь Чжэнмин своими глазами видел остывшее тело возлюбленного, потому нагота по сравнению с тем ничего не стоила. Тяжёлое смешанное дыхание оседало на коже, подстёгивало возбуждение, заставляло Янь Чжэнмина торопиться. Не отрываясь от губ Чэн Цяня, он поднял руку над головой, в которую через несколько мгновений влетел небольшой нефритовый горшочек. Чэн Цянь разорвал поцелуй, вопросительно заглянул в персиковые глаза. Янь Чжэнмин склонил голову к плечу и нервно усмехнулся:        — Масло. Цветочное масло, если быть точнее.        Уголки губ Чэн Цяня дрогнули, когда он скользнул ледяными пальцами по скуле Янь Чжэнмина, из-за чего последний хрипло втянул горлом воздух, поставил горшочек рядом с головой Чэн Цяня и опустился ниже. Оставляя невесомые поцелуи на алебастровой шее, Янь Чжэнмин подбирался к соскам, что манили его своим видом последние несколько минут. Тёмно-коричневые, напрягшиеся от неумелых, но весьма приятных ласк, они словно изнывали от недостатка внимания, и Янь Чжэнмин определённо должен был это исправить. Чэн Цянь зарылся пальцами в гладкие, словно шёлк, волосы Янь Чжэнмина, пытаясь оттянуть того от своей груди, и внезапно распахнул глаза, когда горячий язык оставил влажный след на одном из сосков. Янь Чжэнмин поднял взгляд, пристально всмотрелся в лицо Чэн Цяня, пытаясь распознать отвращение или непринятие происходящего, и облегчённо выдохнул, не обнаружив ничего подобного. Снова сосредоточив всё своё внимание на груди Чэн Цяня, Янь Чжэнмин осторожно подул на мокрый от своей слюны сосок, слыша слабый стон сверху. Накрыл его ртом, вдавливая языком, входя во вкус и дурея от происходящего. Отстранившись, Янь Чжэнмин тут же перешёл к другому, облизывая и чуть прикусывая чувствительную горошинку, чувствуя, как тонкие пальцы Чэн Цяня уже не отталкивали, а притягивали ближе в попытке продлить неизведанное доселе удовольствие.        Путаясь в рукавах ханьфу, Янь Чжэнмин поспешно стащил с себя одежду, страстно желая прижаться обнажённой кожей к Чэн Цяню. Едва не разорвав одеяния, он, шипя себе под нос проклятия, медленно склонился над тяжело дышащим Чэн Цянем, что всё это время не моргал и словно впитывал в себя происходящее. Разгорячённое и понемногу согревающееся тела слились воедино, когда Янь Чжэнмин снова утянул Чэн Цяня в глубокий поцелуй, прикусил припухшие губы и принялся жадно вылизывать его рот. Юркий язык коснулся чужого, лизнул нёбо, огладил чуть островатые клыки, наслаждаясь неповторимым вкусом, что был присущ лишь одному человеку. И пусть на языке оседала сейчас только терпкость вина, Янь Чжэнмин всё равно стремительно падал в омут наслаждения, не желая сопротивляться.       Чэн Цянь, в общем-то, сопротивляться накатывающему волнами удовольствию не собирался тоже. Он крепко ухватился за чужие гладкие волосы, намотал их на кулак и направил главу Янь туда, где ему было самое место: у ног Чэн Цяня, которого уже било мелкой дрожью от возбуждения. Янь Чжэнмин успел жадно прикусить чужие уже потерявшие очертания губы и повиновался движению руки в собственных волосах. Мимолётно мазнул языком по вздымающейся куда чаще обычного груди Чэн Цяня и наконец ткнулся носом в выступающую подвздошную кость. Вдохнул запах талого льда, исходящий от его маленькой медной монетки, перекрываемый ароматом осевшего на коже вина, облизал пересохшие губы и подался вперёд: ближе, теснее, откровеннее.       Крупная дрожь прошила всего Чэн Цяня целиком, стоило только чужим мягким губам осторожно коснуться головки уже изнывающего члена. Он заёрзал на сбитых простынях, сам не зная, чего хочет — уйти от странных в своей непривычности прикосновений или же нетерпеливо толкнуться глубже в жаркий мокрый рот. Янь Чжэнмин решил за Чэн Цяня сам: кончиком языка собрал выступившую на уретре вязкую, слегка горьковатую смазку, с каким-то маниакальным блеском в глазах облизнулся и накрыл ртом чужой подёргивающийся член, сразу же втягивая щеки и принимаясь двигать головой. Всё прочитанное в книжках далёкой порой беззаботной юности отложилось где-то на подкорках сознания и теперь всплывало на поверхность, позволяло показать, что умеет, пускай опыта и не было абсолютно никакого. Но Янь Чжэнмин успешно компенсировал этот недостаток ласками, горячим ртом и сумасшедшим рвением. Он и сам, в каком-то роде, становился сумасшедшим, когда дело касалось Чэн Цяня, об этом знал чуть ли ни весь заклинательский мир.       Чэн Цяня же любое движение, взгляд, касание со стороны главы Янь заводило до чёртиков, хотя, казалось бы, куда ещё больше? Но больше было, а потому Чэн Цянь крупно вздрагивал, гнул спину и нетерпеливо подмахивал бёдрами, еле сдерживал желание поудобнее перехватить Янь Чжэнмина за волосы и самому задать темп, начать отчаянно вбиваться в столь развратный рот, как у его дорогого старшего братца. И всё же сдерживался, терпел и чересчур медленные движения главы Янь, и набирающее обороты хлëсткое возбуждение, и едва улавливаемую нервными окончаниями лёгкую боль, когда Янь Чжэнмин неосторожно царапал зубами нежную кожицу члена, но, впрочем, сразу зализывал саднящее место в эдакой попытке извинения.       Его губы, распухшие после терпкого вина и долгих поцелуев, восхитительно скользили по всей длине возбуждённого члена Чэн Цяня, игриво прихватывали головку и едва-едва, совсем невесомо касались набухших венок, коими был увит чуть ли не весь член. Янь Чжэнмин широкими мазками вылизывал набухшую плоть, острым кончиком языка собирал вязкие капли с сочащейся смазкой головки. Ему доставляло особое удовольствие дразнить нетерпеливо дрожащего Чэн Цяня своей неспешностью, что уж там, он очень сильно хотел сделать всё правильно и постепенно, так, чтобы Чэн Цянь забыл обо всём, кроме него, главы Янь. Но, признаться честно, если дело пойдёт так и далее, то Чэн Цянь рисковал забыть вообще всё, что его окружало.       — Янь-гэ, скорее… — умоляющий шёпот всё же слетел с губ Чэн Цяня, его влажные, затуманенные глаза встретились с глазами поднявшего голову Янь Чжэнмина. — Ты чересчур медлишь.       Янь Чжэнмин на такое заявление усмехнулся, но послушался уже доведëнного до высшей точки нетерпения Чэн Цяня. Член с пошлым звуком выскользнул из его рта, язык прошёлся по губам, собрал остатки вязкой смазки. Возможно, глава Янь сам не понимал, насколько сексуально выглядит сейчас, но вот Чэн Цяню это было прекрасно видно. До такой степени, что стало совсем невтерпëж, а потому Чэн Цянь сам приподнялся на локтях и быстро перевернулся на живот, уткнулся лицом в сложенные перед собой руки и соблазнительно выгнул спину, призывая Янь Чжэнмина поскорее приступить к главному. Его далеко не хрупкая фигура так органично смотрелась на сбитых в кучу простынях, так чертовски сильно манила и притягивала к себе, что Янь Чжэнмин и сам перестал видеть смысл и далее оттягивать неизбежное.       Он склонился и едва ощутимо прикусил кожу на остром плече Чэн Цяня, что нетерпеливо подрагивал и с удовольствием подставлялся под каждое касание любимого. Длинные волосы шёлковым ореолом разметались вокруг его головы, тускло переливались в дрожащем пламени нескольких свечей. Весь образ Чэн Цяня был пронизан смущённой развратностью, божественной греховностью. Янь Чжэнмин чувственными поцелуями проследил выступающие позвонки, большими пальцами надавил на ямочки на пояснице и тут же их тщательно облизал, выбивая сладострастный стон из груди Чэн Цяня. В его затуманенной парами вина голове не осталось никаких мыслей, лишь набатом билось одно-единственное слово: «ещё». И Янь Чжэнмин был готов исполнить любую прихоть своей маленькой медной монетки.       Пальцы окунулись в горшочек с прохладным маслом, ярко пахнущим цветами, набрали побольше вязкой жидкости и выскользнули наружу. Янь Чжэнмин свободной рукой скользнул под живот Чэн Цяню, щекотно пробежал пальцами по напрягшимся мышцам и мягко заставил приподнять бёдра ещё выше, так, чтобы задница оказалась на уровне груди главы. Чэн Цянь охотно послушался, выгнулся не хуже кота и даже пару раз игриво вильнул бёдрами, мол, поторапливайся и сделай уже хоть что-то. Ласковая усмешка скользнула по губам заворожённого открывшимся видом Янь Чжэнмина, ладони осторожно легли на упругие ягодицы, разводя их в стороны и сминая нежную кожу в несильной хватке. Чэн Цянь подавился воздухом, дыхание его участилось, из-за чего грудная клетка заходила ходуном. Янь Чжэнмин же, напротив, в волнении перестал дышать, провёл испачканными в масле пальцами по сжимающемуся входу и совсем невесомо надавил подушечкой указательного пальца, поглаживая чувствительную кожу. Чэн Цянь подал голос: первый неуверенный стон вырвался из его пересохшего от предвкушения горла, оттолкнулся от безмолвных стен и затерялся в складках кипенно-белых простыней. И этот тихий звук подал Янь Чжэнмину знак, что он делает всё правильно, так, как надо.       Указательный палец погрузился внутрь сжимающегося тела всего-то на одну фалангу, но Янь Чжэнмина уже начало потряхивать от нервного нетерпения. Правда, Чэн Цянь не дал ему осознать всю прелесть положения и сам насадился по костяшки на восхитительно длинный, но, к сожалению, тонкий палец. Поняв, что Чэн Цянь не испытывает ни малейшего дискомфорта, Янь Чжэнмин пару раз двинул пальцем, оглаживая удивительно тёплые стеночки изнутри, и добавил второй, выбив ещё один стон из сладко дрожащего Чэн Цяня. Погрузил их на две фаланги внутрь постепенно растягивающейся дырочки и прокрутил, согнув и пытаясь нащупать то самое место, о котором читал в похабных книжонках.       Внезапно Чэн Цяня словно подбросило на кровати, он резко выгнулся в попытке уйти от неожиданной и яркой искры удовольствия, но уже через секунду яростно насадился на чужие пальцы сильнее, глубже, отчаянно желая испытать это ощущение далеко не один раз. Янь Чжэнмин облизнулся и свободной рукой крепче вцепился в бедро разметавшегося под ним Чэн Цяня. Его пальцы творили что-то невероятное, он разрабатывал постепенно перестающую быть слишком тугой дырочку, тянул Чэн Цяня именно так, как считал нужным. Главу Янь нисколько не смущал ни медленный темп, ни развратная картина, что представала перед его глазами, ни собственное хриплое и возбуждённое дыхание. Член давно стоял и даже причинял дискомфорт, но Янь Чжэнмин скорее бы удавился, чем по неосторожности причинил своей медной монетке боль. Потому и старался изо всех сил, щедро одариваемый блаженными стонами почти потерявшегося в наслаждении Чэн Цяня. Пальцы покинули тело недовольно замычавшего Чэн Цяня, но уже спустя пару мгновений снова ввинтились внутрь, покрытые маслом ещё обильнее. Янь Чжэнмин развёл их на манер ножниц, растягивая припухшие края дырочки в стороны, едва ощутимо оцарапал короткими ногтями нутро, чем выбил ещё один умоляющий стон из чуть ли не плачущего от столь затянувшихся прелюдий Чэн Цяня. Вытянул пальцы до самых подушечек, но лишь для того, чтобы добавить ещё один; и вот уже три пальца понемногу втиснулись внутрь выгнувшегося Чэн Цяня, тут же метко попадая прямо по предстательной железе. Громкий скулёж, больше похожий на крик, тут же оглушил погрязшего в наслаждении наблюдающего Янь Чжэнмина, мёдом обласкал уши и, кажется, даже затронул струны души мужчины.       Ещё несколько секунд он продолжал мучить Чэн Цяня, давить подушечками пальцев на комок нервов внутри его тела, срывать задушенные всхлипы с пересохших губ. Глаза Чэн Цяня подёрнулись пеленой слёз от нескончаемого удовольствия, он уткнулся лбом в скрещенные перед собой руки, пальцами сжимая простынь до белеющих от напряжения костяшек. Беспорядочная и бессмысленная мольба прерывалась тихим поскуливанием и прерывистым дыханием, пока Янь Чжэнмин не вытянул, не без сожаления, конечно, пальцы из сжимающейся раскрытой дырочки. Зачерпнул ещё масла из горшочка и обильно смазал подрагивающий в нетерпении член.       — Ты готов? — нежно прошептал, склонившись к самому уху с трудом удерживающегося на разъезжающихся коленях Чэн Цяня, обдал горячим дыханием шею, что тут же покрылась мелкими мурашками.       — Ч-чёрт возьми, павлин, если ты сейчас же меня не… — Чэн Цянь сам притёрся растянутой задницей к горячему члену, так многообещающе вжимающемуся меж подтянутых ягодиц, но закончить внезапную угрозу ему попросту никто не позволил.       Горячая головка медленно втиснулась внутрь, раскрывая непроизвольно зажавшегося Чэн Цяня. Слетевшие с губ стоны слились в один; Янь Чжэнмин почти навалился на спину дрожащего от прошившей тело боли Чэн Цяня, принялся успокаивающе зацеловывать чужой загривок и шептать какие-то нежности, отчаянно пытаясь отвлечь возлюбленного от не самых приятных ощущений. Но Чэн Цянь и сам не собирался вести себя аки непорочная девица в первую брачную ночь, а потому, слегка попривыкнув к тянущей, но, справедливости ради, утихающей боли, подался назад, самостоятельно насаживаясь на крепкий член почти до конца. Янь Чжэнмин резко втянул воздух носом и осторожно выпрямился, руками скользя по выпуклым лопаткам Чэн Цяня, до безумия похожих на основания крыльев. Пересчитал большими пальцами выступающие позвонки и крепко обхватил всё ещё мелко подрагивающие бёдра Чэн Цяня взмокшими ладонями. Развёл ягодицы в стороны, натягивая нежную кожу и открывая своему взору бешено сжимающуюся вокруг его собственного члена дырочку, отклонился назад и склонил голову набок, неотрывно наблюдая за тем, как Чэн Цянь упорно продолжал насаживаться на него до тех пор, пока его основательно потеплевшие ягодицы не соприкоснулись с напряжёнными бёдрами Янь Чжэнмина. Дрожащий, полный неприкрытого возбуждения вздох слетел с его губ, и больше ни один из них не сдерживался.       Янь Чжэнмин медленно почти полностью вынул член из горячего тела, тут же нетерпеливо подаваясь вперёд, с громким, до безумия развратным шлепком вновь впечатываясь в чужие ягодицы. Чэн Цянь выгнул спину ещё сильнее, до хруста позвоночника, откинул голову назад и прикрыл глаза, окончательно расслабляясь. Он раз за разом сам подавался назад, насаживался на длинный член и умопомрачительно стонал, всё ближе и ближе подталкивая сжимающего зубы Янь Чжэнмина к краю. Это был первый раз для них обоих, и вряд ли они смогли бы продержаться дольше, целиком захваченные сводящим с ума удовольствием. Янь Чжэнмин выпустил из своей хватки чужую задницу и заскользил руками по взмокшему дрожащему телу. Обхватил ладонью истекающий смазкой член Чэн Цяня, принимаясь хаотично ему надрачивать, пальцами другой руки быстро поднимаясь к груди и попеременно сжимая торчащие соски. Прокручивал их, тянул и едва ощутимо оцарапывал ногтями, добавляя остроты ощущений и так уже улетевшему куда-то далеко Чэн Цяню, судя по его закатившимся глазам, прерывистому дыханию и судорожно сокращающейся дырочке.       Чэн Цянь закончил немногим раньше. Из его рта вырвался громкий звук, нечто между стоном и криком, задница врезалась в бёдра Янь Чжэнмина, пальцы остервенело сжали простынь и потянули на себя, всё же разрывая жалобно затрещавшую ткань. Член задёргался в руке Янь Чжэнмина, выплёскивая на его пальцы и простынь под ними тугие струи спермы. Янь Чжэнмин подавился воздухом, ведь кончающий Чэн Цянь сжался так сильно, что у главы Янь потемнело в глазах. Двинулся в расслабившемся теле ещё несколько раз и поспешно из него вышел, кончая на спину вздрогнувшего Чэн Цяня. Повалился на кровать рядом с ним и тут же сгрёб в объятия, вжимая в себя и прижимаясь губами к плечу. Разделённое на двоих дыхание постепенно приходило в норму, и Янь Чжэнмин даже нашёл в себе силы очистить их тела и постель заклинанием. Встать сейчас с кровати и оставить разморённого, уставшего и довольного Чэн Цяня одного было всё же невыполнимой задачей. А потому Янь Чжэнмин лишь крепче прижался к вновь остывающему телу любимого и не сдержал ласковой усмешки, когда Чэн Цянь завозился в его руках, бурча себе под нос что-то про одеяло, сброшенное им же самим на пол ещё в самом начале их «посиделки». Спустя мгновение согретое магией пуховое одеяло уже скрывало собой наготу их обоих. Чэн Цянь просунул ногу между ног Янь Чжэнмина, прикрыл глаза и, напротив, приоткрыл рот.       — Навсегда? — сонно прошептал севшим от криков и стонов голосом Чэн Цянь, удобнее устраиваясь в крепко держащих его руках.       — Навсегда. — Янь Чжэнмин ласково коснулся губами чужой макушки и прикрыл глаза, до краёв наполненные щемящей нежностью и безграничной любовью к его медной монетке.       Ни один ужасный кошмар не был в силах добраться до них, безмятежно спящих в объятиях друг друга.