Просьба

Ночь. Ровные строчки отчётов расплывались перед глазами Горо – он устало прикрыл глаза, ощущая всю тяжесть навалившейся ситуации. Война – в разгаре. Передышка – явно временная. Новая надежда в лице загадочной путешественницы – точно могущественной, но кто может быть уверен, что она действительно поможет Сопротивлению? За стенами крохотного дома, одного из многих в наспех скроённом военном лагере, послышались шаги – осторожные и невесомые, только острый слух Горо и смог бы уловить их через слой древесины. Эти шаги он узнал бы в любой толпе, и он был рад им. Тихонько скрипнула дверь. Горо поднялся, кивая вошедшему на немой вопрос: «Можно?» «Тебе – можно всегда», – таким же молчаливым взглядом ответил Горо. В красных глазах напротив отражались блики настольной лампы, мешающиеся с усталостью. Единственный стул стоял возле заваленного бумагами стола, так что Горо по-хозяйски указал Казухе на застеленную плотным пледом кровать. Они сели, наконец-то рассматривая друг друга после долгой разлуки. Общались – пока что только взглядами. – У меня есть неплохое прошлогоднее, будешь? – в ящиках под столом Горо лежали разные, местами случайные продукты, и он вспомнил про вино как раз вовремя. – С тобой – да. Две пиалы Горо выудил из-под очередной стопки бумаги. Наполнил их, радуясь весомой причине прекратить работу на сегодня – от него и так уже не было прока, и только совесть напополам с глухим, привычным отчаяньем мешали позволить себе отдых. Но когда рядом дорогой друг – совсем иное дело. Казуха, любуясь кроваво-багряным содержимым своей чашки, начал первым. Без вопросов – он и так знал, что Горо хочет знать обо всём. О ветрах, которые несли странника всё в новые и новые земли. О суровом быте на борту «Алькора», где нашёл себе временный дом беглый самурай. О деловом и неспящем Ли Юэ, для которого Казуха не пожалел красноречия, описывая этот «пропитанный бесконечной жаждой обмена муравейник, одновременно и связанный контрактами, и по-своему свободный». По сравнению с Инадзумой это был глоток справедливо и качественно устроенной жизни, но Казухе она была всё равно не близка: слишком шумно, слишком людно, слишком много дел у всех тех, кто забывает о том, как любоваться небом, слушать волны и засыпать под шёпот звёзд. Их в Ли Юэ и не видно из-за множества огней, не гаснувших даже ночью. Горо слушал с интересом и неприкрытым сожалением человека, который давно уже не мог покинуть одно место. Наслаждался речью Казухи – и даже её чрезмерную витиеватость он находил замечательной. А потом настал его черёд. У него за то время, что они не виделись, столько красоты за душой не накопилось. У Горо всё занимала война. Изнуряющая, объективно почти безнадёжная, но иначе – лучше умереть, так что продолжаем, и будь, что будет. Горо рассказывал о потерянных товарищах, которых он своими приказами отправил на смерть, о бесконечной крови на своих руках, об очередных несчастных, лишённых Глаза Бога – опустошённых и потерявших смысл жизни. Он говорил и говорил, а взгляд его друга напротив становился всё тяжелее и печальнее. Горо почувствовал укол вины: от новостей Казухи ему становилось хорошо, друг же, складывая свои изящные речи, и подавно наслаждался процессом. Но проговаривая всю переживаемую внутри горечь, Горо ощущал облегчение. А Казуха – наоборот. Горо хотел уже было извиниться за это, но Казуха остановил его – как всегда, такой проницательный, что иногда становилось не по себе. – Говори, сколько тебе нужно, Горо. Я здесь для этого. Горо благодарно склонил голову и вильнул хвостом, выдавая крайнюю степень признательности. И расслабления: обычно он твёрдо контролировал свою звериную часть, но сейчас выпитое вино, кошмарная усталость и близость такого надёжного, такого понимающего друга перевесили. Казуха улыбнулся уголками губ, и Горо позволил себе ещё повилять хвостом. Когда, бездна его раздери, если не сейчас? После этого акта сближения настало время для ещё одного разговора. Самого болезненного и жгучего. – Как ты, Казуха? Непроговорённая часть вопроса повисла в воздухе. «Как ты без него» – но произносить вслух первым это было слишком трудно. – Я… никак не могу привыкнуть, – очень тихо произнёс Казуха. Горо сочувствующе посмотрел другу в глаза, и тот продолжил: – Я будто слышу его голос во время грозы. Думаю, что ощущаю его в порывах ветра, и не могу сам себе признаться, что это не так. Когда я... растворяюсь в природе, – Горо кивнул, показывая, что понимает, о чём речь, – я думаю о том, что нужно рассказать при встрече, складываю ему строки, и… сразу стараюсь их забыть, как понимаю, что это всё. Никакой встречи не будет, – последние слова Казуха произнёс шёпотом. * * * Вместо ответа Горо обнял друга – аккуратно, нежно и искренне, будто бы вкладывая в этот жест всё своё сочувствие. И капельку чего-то ещё – но что это, Казуха решил пока не думать. Пусть всё идёт своим чередом, верно? Горо отстранился, и Казуха точно знал, что должен спросить и он. – Ну а как ты, Горо? И как… Её Превосходительство? – А, да никак. Из этого всё равно ничего бы не вышло. Я ей неинтересен в этом плане, да и сам я уже давно начал забывать, почему таскался за ней хвостиком. Мы вместе по делу, и я считаю себя другом Кокоми, но на этом всё. – Тебе, наверное, очень одиноко, да? – Казуха отстранённо осознал, какими желанными и приятными оказались объятия Горо. Такое спокойное принятие было ему в новинку, и оно ему понравилась. – Ха, это ты мне говоришь? – Справедливо. Но это же я, ты меня знаешь... А тебе, наверное, хотелось бы, чтобы близкий человек всегда был рядом? – Казуха сам себе поражался, спрашивая это. Потому что в вопросе было что-то ещё, кроме дружеского интереса, и осознавать это было таким странным чувством. Он будто бы прощупывал почву – впрочем, зачем ему вообще делать это с Горо, таким надёжным, таким осязаемым, таким… только получившие Глаз Бога Гео могут вызывать такую уверенность и ощущение стабильности. Но даже Казухе было сложно облекать эту мысль в хоть сколько верные слова. – Хм, я не… наверное, нет, – осторожно ответил Горо. – Мне нужно, чтобы близкий человек был. А рядом он или далеко, не имеет значения, пока я чувствую, что наши отношения существуют, и они важны. Произнесённые «наши отношения» кольнули током обоих. Этот разговор, кажется, шёл куда-то не туда, или наоборот, слишком туда, но им было не до того, чтобы вешать такие ярлыки. * * * – Казуха, у меня есть… просьба, – Горо решил, что он слишком устал, чтобы сдерживаться. И что если он не попросит сейчас, момент может не настать никогда. – Всё, что в моих силах, Горо. – Эта война меня доканывает. Я ужасно устал и одновременно привык думать о том, что завтра может и не наступить. И этот наш с тобой разговор – он может стать последним, я не могу не думать об этом постоянно. – Я понимаю тебя. Мне знакомо это чувство, – произнося это, Казуха будто тоже хотел обнять друга, и не решился. Но для Горо и этого порыва хватило в качестве решающей дозы храбрости. – Мне неловко тебя просить об этом, но больше некого. И давно уже некого, а мне так не хватает, ужасно. – Горо, ну? – Казуха нервно вдохнул, и Горо это тоже отметил. – Погладь меня, пожалуйста. Казуха выдохнул. Вдохнул ещё раз, заглядывая в глаза напротив – грустные и красивые, просящие и понимающие, что на такую просьбу не всегда отвечают согласием. * * * Но отказывать у Казухи и в мыслях не было. Он осторожно протянул руку к волосам Горо, ловя себя на ощущении, что он очень давно уже хотел это сделать. Мягко коснулся, наслаждаясь. Волосы у Горо были гуще, чем у большинства людей, и при этом немного неоднородными, как шерсть – остевые тёмные пряди перемежались со светлым подшёрстком. Трогать их было безумно приятно. Он ласково провёл по голове друга, вниз, к затылку. Горо благодарно прикрыл глаза, двинувшись навстречу гладившей его руке. Казуха понял этот жест правильно – и продолжил. Продолжил, коснувшись попутно ушей, таких пушистых, тёплых и мягких. Продолжил, запуская пальцы в гущу волос и массируя, делая приятно везде, где только можно. А Горо таял под его руками, жмурился и явно сдерживал себя, чтобы не заурчать. Казуха это видел и радовался. А ещё Казуха ощущал, как внизу живота наливается волнение напополам с предвкушением. Горо был слишком близко, отзывался слишком ярко, обстановка стала зашкаливающе интимной. Кажется, он чем-то себя выдал – скорее всего, что-то изменилось в воздухе, потому что млеющий Горо повёл носом, глубоко вдохнул и открыл глаза, полные томной неги и желания. Выскользнул из-под рук Казухи, ловко расстегнул застёжки доспеха, сбросил его и быстро стянул с себя нижнюю рубаху. Казуха успел поймать любопытным взглядом обнажённый торс – на нём было обычное для молодого мужчины количество волос – прежде чем Горо лёг к нему на колени, подставляя спину. Вот тут из-за пояса выглядывала заметная полоска шерсти, которая явно дальше расширялась, ведя к хвосту. Казуха нервно сглотнул, ощущая уже ставшее неудобным возбуждение. И вернулся к исполнению просьбы – продолжил гладить, но теперь уже и по спине. Кожа ощущалась очень жадной: Казуха на подушечках пальцах чувствовал, какое наслаждение дарят его прикосновения, как энергия струится между ними, как отвечает тело на ласки, хотя он всего-то гладит спину, и внешне ничего больше не происходит. Но это только внешне. Не отрывая пальцев, Казуха рисовал на коже замысловатые узоры, а Горо едва слышно скулил, задыхаясь от невероятных ощущений. Так продолжалось бесконечно долго – и огорчающе мало одновременно. Взаимное возбуждение висело в воздухе тяжёлым мягким покрывалом, Казуха ощущал его всем телом и душой, запоминая бесценный момент. Внезапно хвост резко опустился, а сам Горо неловко поднялся с колен друга, пряча красное лицо и прижав уши, и отвернулся. – Прости, Казуха, я не должен был… я… – Горо. Я что-то сделал не так? – Нет-нет, просто… – Горо повернулся обратно и поднял глаза, в них горела тоска. – Я ведь… не он. А ты всё ещё… тебе не нужно, правда, я справлюсь сам, как-нибудь, а ты… – Горо – вновь твёрдо произнёс Казуха, заглядывая в грустные глаза напротив. – Ты действительно не он. Плечи Горо в этот момент дёрнулись. Казуха понимал, что сейчас может всё испортить, и продолжил максимально простыми словами, самыми искренними и понятными. – Но ты – это ты. В моём сердце для тебя особое место, и прямо сейчас оно, – ох, так не хотелось сравнивать, но как ещё донести мятущейся душе напротив, что всё хорошо?, – оно самое важное. Самое весомое. Ты никого мне не заменяешь, но и никто не заменит тебя, никогда. Если тебе неприятно, мы можем остановиться. Можем оставить всё, как есть сейчас, или даже взаимно решить, что ничего этого не было. Но пожалуйста, не сомневайся в том, что ты важен. Очень важен для меня, – Казуха говорил быстро, уверенно и честно. Горо слышал, Казуха видел это в его глазах — а еще надежду и облегчение, которого так не хватало усталому генералу сейчас везде и во всём. Он просто прижался к Казухе в неловком объятии, вверяя себя, а Казуха продолжил гладить – везде, куда мог дотянуться. И добавил к этому лёгкие касания губ – в шею, затем, постепенно, в щёки, а потом Горо чуть повернул голову, и их губы встретились. Горо целовался жадно, его зубы были по-звериному острыми, а язык – ищущим. Казуха никогда не получал столько эмоций и наслаждения от поцелуя, и в этот момент решил сделать наконец то, что умел лучше всего. Раствориться в ощущениях, отключив мысли, дать волю телу, полностью сосредоточившись на прикосновениях, движениях и ласках. Позволить нетерпеливому партнёру начать снимать с себя одежду, остановить его, разорвать ненадолго поцелуй и разобраться со своим одеянием самостоятельно, потому что так быстрее. Смотреть, как в это время избавляется от остатков одежды сам партнёр, приникнуть к нему, укладывая на кровать, всем телом, стараясь каждым миллиметром кожи встретиться и продолжить этот невероятный обмен нежностью. Происходящее для обоих превратилось в концентрированную смесь прикосновений и вздохов, поцелуев и взглядов глаза в глаза, радостных и уверенных, что всё правильно. Они шли к этому давно – и наконец пришли, вкладывая накопившиеся эмоции и додавая их всеми способами. Казуха пришёл в осознание происходящего только в тот момент, когда Горо приподнялся под ним, чуть вылез и стал шарить рукой под кроватью. Послышался глуховатый перестук стекла, а после Горо вложил в руку партнёра небольшую баночку с маслом фиалковой дыни. Взгляд Горо при этом говорил о стольком, что Казуха завис на миг, бережно сжав склянку и задумавшись. Стоит ли сказать о том, что сам он никогда не оказывался в верхней позиции? Пропустив несколько мгновений, Казуха решил, что нет – во-первых, Горо и так в сомнениях, не стоит напоминать ему о бывшем. Во-вторых, Казуха по своему опыту прекрасно знал, что делать – и как это делать, чтобы нанести максимум удовольствия и минимум неприятных ощущений. И он начал. Смочил пальцы в масле и принялся ласкать, методично и заботливо. Простонал в поцелуй и вошёл, медленно и аккуратно. Снова растворился, осознавая, насколько этот секс отличается от того, что случался с ним раньше. Потому что до этого он имел дело с весёлым – и порой даже жестоким ураганом. С грозой, ведь ветер и электричество неминуемо приводили именно к ней. С ролью ведомого, принимавшего от этого урагана всё: и хорошее, и болезненное — а потом только и оставалось, что приходить в себя и вспоминать, как ветер с молнией сходились и расходились, сходились и расходились — это был извечный и неизбежный процесс. Сейчас всё было совсем иначе. Горо под ним – как нагретый на солнце камень, надёжный и нежный. Ветер и скала: они были на равных, и Казуха осознавал, что сейчас ведёт он, потому что он опытнее, но в другой раз – ох, только бы у них были и другие разы! – он с радостью отдаст эту роль. И будет наслаждаться спокойствием и уверенностью Горо, с которым не нужно быть кем-то другим, который принимает его целиком, от которого не нужно потом решительно и оперативно уходить наутро, потому что иначе будет плохо обоим. Нет-нет. Горо всегда будет рядом – даже если будет далеко. Дальше ни Казуха, ни Горо уже связно мыслить не могли. Пик острого наслаждения сменился усталой нежностью, Казуха лёг рядом, переплетя пальцы и заглядывая в глаза. Это было так странно – осознавать, что теперь у него есть тот, с кем рядом может быть его дом. Пусть ненадолго, пусть они оба знают, что на одном месте странник долго не задерживается – зато теперь он может проводить в этом вместе почти долго, и возвращаться всякий раз, когда сердце начнёт щемить особенно сильно. А Горо тихонько шептал ему на ухо – о том, что когда война закончится, он хотел бы тоже посмотреть Тейват, и если бы Казуха хоть раз взял его в путь… на этом месте Казуха решил, что он, кажется, обрёл в Горо того, о ком и мечтать не смел. Но всё это будет потом. А сейчас их ждала Инадзума, отрубленная от всего мира и истекающая ядом изнутри. – Возьму. И покажу тебе весь Тейват, обязательно! – твёрдо ответил Казуха и закрыл глаза, мысленно прося ветер о том, чтобы они оба пережили войну.