ветер в ивах

Часть 1: «Гасконь»

      Арсений грезил лошадьми с тех пор, как ему впервые подарили плюшевого пони — с четырёх лет. Сейчас ему шёл уже четвёртый десяток, но он всё так же сильно любил этих грациозных животных. Увлечение конным спортом далось дорогой ценой: родители не воспринимали этого всерьёз, друзья частенько бросались насмешками, а жена и вовсе вечно ставила ультиматумы: или она, или «кони». Наверное, именно поэтому Попов сейчас жил один. Оставить всё позади оказалось трудно, но зато теперь он был обручён с собственной мечтой, ведь перед ним сейчас — просторное конное ранчо. А с остальным он будет разбираться потом.       Над массивными воротами виднелась металлическая табличка с изображением подковы: «Конно-спортивный центр «Гасконь». Звучало многообещающе. Сквозь прутья забора было видно, как вокруг раскинулись поля. Да, выбор местности очень удачный. Трудно было даже поверить, что всё это — частные владения. Откуда-то издали послышалось глухое конское ржание. Что ж, пора. Мужчина вошёл в приоткрытую калитку и постарался подавить в себе неуместный юношеский трепет, подобный тому, что он испытал, когда впервые сел на лошадь. И откуда такое волнение? Да, его, конечно, не каждый день приглашали на стажировку в частный конный комплекс, но внутри комом ворочалось предвкушение чего-то очень неожиданного и значимого для него. Однако вместо судьбоносного знака свыше Арсений встретил у ворот смуглого невысокого мужчину с собранными в хвост волосами. Он выбивал пыль из попон и вальтрапов*. — Вам кого? — поинтересовался сотрудник с беглым южным акцентом. — В отдел кадров, меня пригласили на стажировку, — пояснил Попов и в подтверждение своих слов помахал папкой с документами. — Во-он то длинное здание, направо до самого конца, — со странной улыбкой сказал незнакомец. — У вас начальник кадровой службы в конюшне сидит? — с сомнением уточнил Арсений. — А ты поди посмотри, — мужчина пожал плечами и отвернулся, продолжив свою работу, так что ехидное выражение его лица Попов уже не мог видеть. «Странный какой-то тип… выставляет меня полным идиотом. Ну, делать нечего, надо пойти глянуть», — размышлял на ходу Арсений, пока разглядывал внутреннюю территорию центра.       От ворот шла длинная аллея шириной аж в четыре лошадиных корпуса. По бокам дороги стояли квадратные левады — большие загоны для свободного выгула лошадей, — и в них паслись кобылы с жеребятами. Глаз радовали аккуратные белые ограждения и чистые, выстланные плиткой дорожки. Пейзаж казался зелёным благодаря подстриженному газону и клумбам, пестреющим вдоль аллеи, а так же небольшим деревцам с краев территории центра, которые примыкали к лесополосе.       Главная аллея вела к большому зданию конюшни. Оно тоже было приятным и ухоженным на вид. Кирпичные стены играли на солнце необычным песчаным цветом, местами их обвивал плющ, а двустворчатые двери конюшни имели фигурные металлические вставки. Из открытых окон торчали лошадиные морды, с любопытством взирающие на гостя. Арсению здесь, пожалуй, нравилось.       Едва мужчина шагнул внутрь конюшни, как в нос тут уже ударил знакомый запах соломы, лошадиной подкормки и навоза. Да, именно это было практически одинаковым и у бедных конюшен, и у самых дорогих — запах. Впрочем, Попов за годы работы привык, ведь он прошёл всю карьерную лестницу от конюха до тренера-берейтора*. Длинные ряды денников* уходили налево и направо, и решетчатые створки дверей почему-то выглядели гипнотически. Ближайшее стойло пустовало, а раздвижная дверь была отодвинута в сторону. По-видимому, лошадь отправили на выгул или взяли в работу. Попов подошёл ближе и прочитал на табличке: «Батискаф, жеребец орловской породы, масть — серая в яблоко, 2007 г.р.».       Вдруг где-то что-то грохнуло, и в проход конюшни выпала лопата, вилы и следом ещё повалилась тачка с сеном, а в довершение всего этого вывалился высокий матерящийся парень. — Да ебу́шки-колотушки! В следующий раз пусть подсыпает солому сам! Вертел я этот конный бизнес в тридцать три хуя! — причитал юноша, собирая рассыпавшуюся подстилку для денников и инструменты. — И лошади эти мне уже остопиздели!       Попов подошёл ближе и поднял с пола вилы. Парень поднял голову и механически принял их из рук мужчины. — Ага, спасибо… стоп. Ты кто? — парень выпрямился во весь рост и, глядя сверху вниз, принялся в недоумении разглядывать собеседника. — Я Арсений. — А я Папа Римский. Охуенно информативно, да? Ну, чё встал на проходе, отойди, дай проехать, — согнувшись над тачкой в три погибели, парень раздражённо шмыгнул носом и покатил сено в другой конец конюшни, — если это ты на стажировку, то тебе в серое здание направо от главной дороги. — Э-э… спасибо. — Спасибо на хуй не намажешь. Дяденька, иди уже, не пугай лошадей.       Арсений даже растерялся. Дяденька? Сначала над ним поиздевался армянин-карлик, теперь — шпала-переросток. Он точно не в цирк попал? Нет, он конечно знал, что особого восторга при его появлении не будет (а жаль!), поскольку это вакантное место очень долго пустовало, но и такого «теплого» приёма тоже не ждал. Попов, как ему любезно и указали дорогу, вышел из конюшни и пошёл по дороге к серому домику с покатой черепичной крышей. Небольшая постройка даже и не была заметна на первый взгляд за ивовыми деревьями, потому что находилась невдалеке от речушки. Попов утёр со лба пот — время близилось к полудню, и ему было жарко в рубашке, — и, наконец, поднялся по ступенькам к нужной двери. На дверном откосе металлическими буквами было написано «тренерская». Приятная деталь: шрифт был таким же, как и у надписи на главных воротах. Гармонично, симпатично и очень даже прилично, в отличие от речи того паренька из конюшни. Арсений хмыкнул себе под нос. Наверное, все конюхи такие. — Здравствуйте! Вы Арсений, верно? — Да, я на… — Да-да, знаю, на стажировку. Мы вас ждали. Идёмте, я вас провожу.       Внутри было прохладно из-за работавшего кондиционера, поэтому Арс наконец облегченно выдохнул. Его встретила милая круглолицая девушка и представилась Оксаной. Без каких-либо издёвок, но вполне дружелюбно и приветливо сотрудница сопроводила его до кабинета директора (и по совместительству владельца центра). После краткого стука, Арсений вошёл. — Ровно час. Вы очень пунктуальны, — вместо приветствия заметил владелец центра, который сидел в крутящемся кресле за столом, — проходите, Арсений, садитесь. Оксана, ты можешь идти, тебя там ждут на тренировке. Я Андрей Юрьевич, приятно познакомиться. Как вам наш центр? — Приятно познакомиться, — мужчины обменялись рукопожатиями. — Здесь очень… уютно. Работать будет в удовольствие. — Сразу к делу да о работе, что ж, мне нравится ваш подход. Как вы знаете, испытательный срок длится месяц. Я дам вам под крыло жеребца, а чуть позже возьмёте ещё одну лошадь. Пока поработаете с ними, а потом привезут нового коня. Вот его уже нужно будет объезжать. — Понял, — Арсений кивнул и со вниманием уставился на директора. — И что, вы нисколько не возражаете? — Ну, а почему я должен быть против? Финансовый вопрос мы уже обсудили по электронке, а что касается объема работы, то бывало и хуже. Сильно хуже. По пять-шесть жеребят учить с нуля одновременно, некоторые — с психологическими травмами, некоторых забрали с бойни… Всякое повидал, короче. — Ну, в таком случае, перейдем к бумажной кутерьме и подпишем необходимые документы? — Давайте.       Спустя около получаса вопрос со стажировкой был закрыт окончательно. Арсений отныне работает здесь в качестве тренера-берейтора, и за ним закреплены две лошади, знакомство с одной из которых ему предстояло сегодня же. Это обещало быть интересным. — Ах, да, Арсений. В моё отсутствие меня замещает мой сын Антон, и по всем вопросам вы можете обращаться к нему. Он сейчас здесь, в воспитательных целях работает в конюшне. Думаю, Оксана вас познакомит. Она сейчас в манеже отшагивает лошадь... манеж находится сразу за конюшней, можете подождать там. — Подождите, где, вы сказали, работает ваш сын? — у Арсения в голове сложились, наконец, два факта. — Денники расчищает в конюшне, — кусая яблоко, отозвался Шастун-старший. — Что-то не так? — Да нет, всё в порядке… я пойду? — Да, удачи. Надеюсь, что ваши навыки нам помогут. — Непременно, Андрей Юрьевич. До свидания.       Арсений нервно задвинул за собой стул и вышел из кабинета. Напряжно было начинать первый день на новой работе со знакомства с сыном начальника, да ещё и вот такого знакомства. Мда, действительно вышли какие-то ебушки-колотушки, как метко заметил Антон. Неужели сын такого человека и правда ненавидит лошадей? Как досадно выходит, что весь центр достаётся ему.       Попов вздохнул и пошёл в тренерскую, чтобы переодеться в форму и взять первую лошадь на тренировку. Рабочая одежда у него была простая, но вполне стильная — чёрные бриджи с чуть потёртой, но крепкой леей*, та же красная рубашка в клетку, в которой он пришёл, полусапоги и, конечно, шлем. Каким бы профессионалом всадник ни был, шлем — это обязательно, это постулат, аксиома. Он неприкасаем. Шлем — это всё. Если бы на собеседование кто-то заявился без него, то и на работу не взяли бы. Так что Арсений привычным движением подхватил защитную экипировку под руку на манер баскетбольного мяча, натянул перчатки на руки и взял небольшой хлыстик. На всякий случай.       Бóльшую часть территории он видел лишь мельком, зато конюшню находил без проблем. Да и сделать это было легко: она стояла в центре, и любая дорога вела к ней. Манеж же прятался позади денников. Рядом с ним возвышался памятник, изображающий скачущую лошадь в натуральную величину. Впечатляюще детализированная фигура была, судя по всему, выплавлена из металла и бликовала на солнце. Здание манежа было впечатляюще большим: в такой постройке могли свободно тренироваться шесть-восемь лошадей навскидку, к тому же тренер заметил по бокам вспомогательные круглые манежи — в простонародье называемые «бочками», — а это плюс ещё два места. В проходе уже стояла Оксана с двумя всадниками на лошадях. Завидев Арсения, она заулыбалась и помахала рукой. Лошади задрали вверх головы и принялись принюхиваться, чем немало всполошили совсем юных наездниц, по-видимому, новичков. — Привет ещё раз! Я так рада новому человеку, не представляешь! Старпёры-тренера и судьи мне всю плешь проели своей критикой, — Оксана понизила голос и засмеялась. — Ну ладно, не буду тебя запугивать, ещё сам ощутишь, каков наш Стас. Настя, Лена, пойдёмте!       Так они и двинулись к конюшне с конвоем из двух маленьких всадниц. Одна была на сером в яблоках коне, которым оказался тот самый Батискаф, а вторая на немолодой вороной кобыле по имени Ласточка. Оксана принялась знакомить Арсения с местными порядками: — Про лошадей, которых за тобой закрепили. Начну с нашего Пакистана. Жеребец ганноверской породы, десять лет, конкурист. Выше полутора метров не прыгает, на нем обычно учат маленьких, очень спокойный, — девушка с умилением глянула на двух своих подопечных, — мы коротко зовём его Пакет. О, а вон там в леваде ослик Пашка. Вторая — это Миринда, Мирочка, тоже ганновер, одиннадцать лет. Она поноровистее, с ней поаккуратнее. Хотя в хорошем настроении она отлично себя ведёт в работе. Ну, вот мы и пришли.       В конюшне было относительно тихо. Большинство животных мирно дремали в денниках или были на выгуле. Попов неспеша подошёл к нужному стойлу и позвал коня по имени. Гнедой жеребец Пакистан стоял к нему задом и демонстративно махал хвостом, отгоняя назойливых мух. Поворачиваться мордой он, очевидно, не собирался, потому что жевать сено было намного интереснее. Арсений пощёлкал языком, привлекая звуком внимание животного — обычно это работало почти со всеми лошадьми, — но Пакистан оставил его без внимания. Конь продолжал меланхолично жевать жухлую траву с пола. — Вот вредина-то, а, — покачал головой Арсений, — ну что, Пакистан, дружить не будем? — Опять ты тут? О, классные штанишки. Когда успел переодеть? — из ниоткуда взялся тот высокий и очень неловкий парень, в руках у него было ведро с овсом. — Пакистан сюси-пуси не любит, с ним надо поактивнее, а то уснёт. Вот, смотри.       Юноша громко и резко свистнул, так, что звук эхом разлетелся по сводчатому потолку. Некоторые лошади повысовывали головы в проход и задёргали ушами. Пакистан обернулся шеей, но корпусом остался неподвижен. Шастун поставил ведро на пол и слегка отодвинул дверь, протискиваясь внутрь денника. — Ну, Пакет, ленивая задница, давай, пошли работать.       Он буквально обнял коня за шею и развернул к выходу, чтобы с торжествующим видом посмотреть на мужчину. Арсений не придумал ничего лучше, чем «спасибо». — Мы это уже проходили сегодня, — засмеялся Шастун. — Да, помню, помню, спасибо на хер не намажешь. Я так понимаю, это ты Антон? — У меня на лбу, что ли, написано? Да, я Антон. — Арсений, — брюнет протянул руку для знакомства, а Антон вместо рукопожатия отбил по ней «пять». — Будем знакомы, — Шастун подмигнул, по-видимому, его паршивое настроение с утра понемногу проходило. — С тобой в манеж сходить, показать, что-где? Я уже закончил с кормёжкой.       Арсений кивнул и последовал за сыном владельца в амуничник — комнату, где хранились уздечки, сёдла и прочие элементы конной амуниции. Внутри небольшого помещения приятно пахло чистящим средством и кожей. Сёдла разных размеров и предназначений висели на перекладинах, выступающих из стены, и около каждого было подписано, какой лошади оно принадлежит. Антон подал Арсению матовое чёрное седло и уздечку. — Извини за нескромный вопрос, — решился наконец спросить тренер, когда они вернулись к деннику, — но почему сын владельца конного центра занимается такой грязной работой? — Папаша собирается переписать на меня свои «владения», — Шаст усмехнулся и оперся плечом о дверцу денника, — и считает, что я должен прочувствовать всю схему с самых низов. — По тебе не скажешь, что ты сильно рад такому подарку. — А меня никто и не спрашивал, просто поставили перед фактом, — парень отвернулся, злобно сверкнув глазами. — И учёбу на юридическом оплатили, слинять — никак.       Пакистан воспринял осёдлывание совершенно спокойно, даже ухом не повёл, когда ему на спину опустился вальтрап, а затем и увесистое седло. Грызло уздечки он тоже без проблем и вполне смиренно взял в рот, хотя обычно лошади задирают морду вверх и не даются. Казалось, будто этот конь — воплощение слова «спокойствие». А вот Антон был полной противоположностью этого слова: переминался с ноги на ногу, жестикулировал, играл интонациями, а его мимика… это было нечто. Сочетание выразительности с гиперболизированной комичностью. Ржака ходячая, одним словом. — А ты сам чем хотел бы заниматься? — зачем-то поинтересовался Арсений. — Уж точно не драить денники, — Антон повернулся к нему спиной и не стал отвечать. — Тебя это в любом случае не касается. Пошли.       Дальше до самого манежа оба молчали. Слышался лишь звонкий цокот подков о плитку да ржание молодых лошадей в левадах неподалёку. Арсений всё гадал, что же он сказал не так и чем заслужил такое предвзятое отношение, но потом забил и решил, что шастуновское непонятное поведение — это действительно не его дело. В манеже было абсолютно пусто. Антон мельком показал, где хранятся перекладины и крестовины от препятствий, где что включается и как запирается манежная дверь. А после этого юноша подпрыгнул, подтянулся на ограде и уселся на высокую трибуну. Хотя с его ростом такая прыткость не удивляла.       Арсений вывел жеребца на середину рабочей площадки и принялся затягивать подпругу — ремень, проходящий под рёбрами снизу и удерживающий седло на лошади. Неприятно было бы сползти вниз вместе с сидушкой во время езды, не правда ли? Тут вдруг Пакистан задрал морду вверх и повернул голову к Арсению. Конь уставился на всадника и вдруг громко щёлкнул зубами прямо возле бедра мужчины. Попов увернулся от укуса. Это было ожидаемо, ведь мало какому коню понравится, когда у него на пузе затягивают ремень. Зато следующий резкий поворот животного Арсений не ожидал, и челюсть сомкнулась прямо на его ноге. — Ахринеть! Оксана обалдеет, когда узнает, — Шаст залился таким искренним и звонким смехом, что Арсений даже не знал, разозлиться ему на него или посмеяться тоже. — Поздравляю, Сеня, ты первый, кого Пакет цапнул за свои десять лет… ха-ха, как дед говорил, конь о четырех ногах, да и тот за хуй цепляется.       Тренер уже начал потихоньку привыкать к своеобразной лексике парня, но вот такого обращения к себе стерпеть не мог. — Я Арсений. Не Сеня. Арсений, — сквозь зубы процедил он и единым махом вскочил в седло. — Да ладно тебе, чё ты, я ж не со зла. Ты у нас теперь особенный фрукт. — Ага, всегда мечтал стать легендой конюшни, — фыркнул в ответ брюнет и повёл лошадь шагом.       После этого инцидента Пакистан вёл себя абсолютно смирно и покорно поднимался и в рысь, и в галоп, отзывался на любое движение корпуса и повода. Словом, работать с ним оказалось одно удовольствие. Антон даже заскучал, поэтому спрыгнул с трибуны и принялся собирать невысокое препятствие во внутреннем кругу манежа. — Ну что, кавалетти осилишь? — вызывающе спросил парень, кивком указывая на мизерное препятствие, почти касающееся земли. — Я прыгать не планировал сегодня, только поработать с аллюрами. — Так и знал, что застремаешься. Да ладно тебе, не ссы против ветра! Давай! Мне интересно посмотреть. — Я не буду делать это только потому, что тебе интересно, Антон. — Вообще-то я сын твоего начальника. — Вообще-то документы подписывал твой отец, а не ты. — Ладно, один-один, Попов. Прыгать не будешь?       Арсений промолчал, сосредоточившись на работе. Он плавно скользил бёдрами в седле вверх-вниз, вторя движениям лошади. Глубоко и уверенно сидя верхом, мужчина крепко удерживал ногами корпус коня и направлял животное на траекторию в точности под нужным углом. Серпантины, круги, восьмёрки — он чередовал простейшие движения, чтобы наладить контакт с конём. Со стороны это выглядело впечатляюще, как будто он родился у лошади на спине. Чуткость и внимательность его работы оттачивалась долгими и упорными тренировками. За плечами у мужчины было несколько переломов, бесчисленное количество укусов, ушибов и царапин, ведь он работал с необъезженными лошадьми.        Сейчас Арсений решил попробовать сделать пассаж, то есть перевести лошадь в укороченную, ритмичную рысь. Плавные четкие подъёмы и опускания диагональных пар ног создавали впечатление замедленного, ритмичного танца. Неторопливый Пакистан буквально оживился под седлом всадника и стал двигаться резво, словно молодой мустанг. Чёрный хвост жеребца развевался трубой, дыхание было шумным, а копыта вскапывали грунт. Гнедой пронёсся мимо Шастуна и окатил его волной песка. — Вот ведь позёр, — хмыкнул Антон и убрал кавалетти с площадки, а затем и сам ушёл, чтобы не мешать.       Напоследок парень замер в дверях, не в силах оторвать взгляда от слаженной работы лошади и всадника. Это и правда завораживало: ритмичное сокращение мышц под лоснящейся шкурой животного, и уверенные движения всадника, который, казалось, парил сверху. Совсем немного сдвигая повод, Арсений менял направление движения и скорость пассажа, снова поднимал Пакистана в галоп, менял ведущую ногу у галопирующего коня… стремительность езды очаровала Антона. Доселе он наблюдал только за тренировками Оксаны, которая учила малышню «кататься» верхом. Может, всё-таки что-то в этом конном спорте и было, чего он раньше не улавливал. Но Шастун всей душой ненавидел решение отца втянуть сына в это. Насильно мил не будешь, и тем более во время чистки денников Шаст так и не приобрёл особой любви к четвероногим животным. Хотя он неплохо умел ездить верхом.       Арсений и не заметил, как парень ушёл. Как только лошадь вымоталась, он сбавил темп и стал «отшагивать» коня. Ходьба шагом после длительной работы помогала восстанавливать дыхание и кровообращение, возвращая мышцам и связкам покой. Как только Пакистан окончательно расслабился, тренер вернул его в денник, расседлал и выпустил гулять в леваду. На сегодня его работа была сделана. Оставалось только гадать, что же ожидало его на работе завтра. Отношение к нему Шастуна-младшего так и оставалось непонятным, Оксана казалась милой, а странный конюх по имени Сергей вообще доверия не вызывал. А ведь это далеко не вся публика конного центра «Гасконь».