Часть 8: Спасибо, у меня всё
Красный, мерцающий, яркий, ослепительный — таким был силуэт Антона в свете прожекторов. Его стэндап выделился игрой контрастов: юноша ловко вворачивал юмор ниже пояса в глубокие размышлениями о современности, разбавляя их, и это действительно запоминалось, в отличие от пустых монологов о пошлятине и ерунде. — Спасибо, у меня всё, — парень поднял ладонь в прощальном жесте и, сверкнув на прощание солнечной улыбкой, удалился. Шастун зашёл за кулисы и обессиленно выдохнул. Душа, вывернутая наизнанку, металась от беспокойства, потому что сейчас решалась его судьба. Если выступление выстрелит — он отчисляется из вуза, начинает заниматься комедией и пилит собственное шоу на YouTube. Если не выстрелит… об этом он предпочитал не думать. Перспектива до конца жизни решать юридические вопросы в делёжке имущества совершенно не прельщала. Арсений нашёл его у двери в импровизированную гримёрку. Парень уже выходил из неё, поскольку собирался посмотреть остаток концерта в качестве зрителя и в компании своих друзей. Вместе с Поповым они спустились в общий зал и заняли свободные места за столиком рядом с Оксаной и Олей. — Ну ты дал жару, мелкий, — Серябкина потрепала Шаста за загривок и одобрительно кивнула, — не ожидала от тебя такого. Почему раньше не говорил, что юморишь? — А кто-то разве спрашивал? — резонно заметил юноша. — Я спрашивал, — возмутился Арс. — Так я тебе первому и рассказал, — студент пожал плечами, — до этого знали только однокурсники. Кстати, смотрите, вон тот чувак, который сейчас выступает, Серёга Орлов. Очень классный комик, мы с ним даже чуток знакомы. Следующие полчаса Антон и компания были увлечены выступлением. Искромётно шутящий парень умело завладевал вниманием публики, не стеснялся красочных сравнений и показывал неплохую актёрскую игру. Тем временем двое друзей Шаста — Поз и Журавль — наконец познакомились со «взрослой» стороной жизни однокурсника. С Поповым и Серёжей Матвиенко они быстро нашли общий язык и уже под конец концерта общались легко, словно старые знакомые. Как правильно говорят классики, в юморе — большая сила, и ничто так не сближает людей, как хороший безобидный смех. Наконец, подошло время подводить итоги. Последний участник удалился со сцены под бурные аплодисменты, и на его место вышел ведущий. — Пора решить главный вопрос вечера: кто же из наших многообещающих юнцов получит возможность выйти на новый уровень и развить свой талант, а кто останется пытать счастье дальше. Среди зрителей наравне с обычными гостями сидели члены жюри, и теперь я могу вам их представить. Итак, встречайте — Данила Поперечный! Павел Воля! Слава Комиссаренко! Шастун аж подпрыгнул на месте и затолкал Арсения локтем: — Ахринеть, это же тот чувак с соревнований! Он что, судьей работает абсолютно везде? — Так он ещё и комик, ты что, не знал? — мужчина покачал головой. — Я тогда сильно удивился, почему ты с ним не был раньше знаком. Студент смущённо отвернулся и почувствовал, как у него краснеют уши. Нет, он, конечно, слышал о каком-то там Добровольском, но особо не вникал. Это был представитель так называемого «старшего поколения», стоявшего у истоков стэндапа, и Шаст предпочитал думать, что это артист для кого-нибудь постарее. Арса, например. — Салют, Москва! Я тут давно ошиваюсь, — рыжий комик Даня Поперечный занял место ведущего и, закатав рукава объемной красной кофты, ловко подкинул в руке микрофон. — Много классных ребят мы услышали сегодня, у каждого свой вайб и свои фичи — трудно выбирать, одним словом. Но я лично выделил нескольких фаворитов: девушка Зоя, ты вообще отожгла; Серёжа Орлов, который выступал последний — разрывной. О, и высокий такой из Воронежа… прости, фамилию забыл. Шампунь? Шептун? А… Шастун. Точно! А ты чё скажешь, Слава? Антон менял цвет лица как светофор от взволнованно-бледного до стыдливо-красного. Арсений рядом с ним молча ухахатывался в кулак, остальные тоже одобрительно улыбались. Позов потрепал друга по плечу и выразил свой, как он сам сказал, пиетет. Комиссаренко перенял микрофон у приятеля и так же поприветствовал зал. В числе его фаворитов было много других людей, но и фамилию Антона он не обошёл стороной. Каждый, по-видимому, счёл своим долгом обшутить её: — Антон — высокий не только по росту, но и по глубине затронутых тем. Отшастунил своё ты круто, чувак, я тоже говорю тебе «да». Следующим взял слово Павел Алексеевич Добровольский, в широких кругах известный как один из основателей формата Stand Uр Павел Воля, а в более узких — как судья и обладатель МС* по конному спорту. Ценность мнения этого человека была неоспорима, как и сила его влияния на жизнь Шастуна. Парень почему-то очень остро ощутил желание понравиться комику, хотя чётко и не мог сформулировать, зачем ему это нужно. Студенту предстояло узнать это в ближайшем будущем. — Я в целом согласен с моими молодыми коллегами и выбрал бы тех же людей. Они крутые! — зал отозвался одобрительным гулом в знак согласия. — Все выступавшие — талантливые ребята, полные огня. Кровь с молоком, как говорит мой дед, и мы не вправе стоять у вас на пути. Пусть сборы с концерта пойдут на развитие новых направлений, пусть все вложения пустят во благо светлого будущего русского юмора. Наши креативные продюсеры свяжутся с ними сами. Короче, давайте просто поддержим ребят и похлопаем им от всей души! И сами участники, и их приглашённые друзья, и просто зрители — все от всей души насладились вечером и вдоволь посмеялись. Аплодисменты звучали громко, долго и абсолютно искренне. Антон был так счастлив в этот момент, потому что улыбки на лицах людей — и его заслуга тоже. Это тёплое чувство разливалось внутри, и вслед за ним ощущение нужности и важности, обретение света и смысла. Именно в эту секунду парень чётко решил — он не будет юристом, он будет юмористом. Шаст будет нести людям радость, позитивную энергию и свой внутренний свет. И пусть родители не поймут этого, его поддержит любимый человек и друзья. Ведь они сейчас рядом, вот, сидят напротив: Арс во все тридцать два улыбается, Поз и Журавль уже забились с ним на бесплатные билеты на стэндап, и даже мнительная Оксана, беззаботный Серёжа и прямолинейная Оля — и те казались довольными. После выступления вся компания выпила за успехи Шастуна и перебралась на комфортные места с диванчиками. Кажется, больше всех успела наклюкаться Оксана, что было ей совершенно несвойственно и сделало её крайне забавной и милой. — Антошенька, — девушка потрепала студента за щёки, — как я рада, что ты нашёл себя! Так здорово, мой хороший, что тебя заметили! Хотя как можно было не заметить такое солнышко, правда, Арсюш? Брюнет вопросительно изогнул бровь. Неужели их взаимоотношения с Шастом настолько очевидные? Он, вроде бы, не делал ничего подозрительного или предосудительного. Подумаешь, гладил юношу по руке и без конца любовался им, изучая его реакции на разного рода шутки. Все друзья так делают! Ну а то, как они тесно и жарко обнимались прямо возле гримёрки, как он впечатывал Шастуна в стену настойчивым поцелуем, зажимая запястья над головой, как парень отвечал ему жаркими выдохами на ухо, прогибался на встречу и кусал, дразня, за нижнюю губу — этого Фролова видеть точно не могла. — Да, трудно не заметить человека, который всегда выше толпы, — слегка отстранённо ответил брюнет и отпил свой безалкогольный мохито. — Он мне понравился сразу. Антон очень чётко понял, на что отсылала последняя фраза Попова, и уши студента залились краской. Чёртовая дурная привычка смущаться по поводу и без! Правда, Арсу она очень нравилась. Как и весь парень целиком. — Да, я так же подумала про тебя, Серёж, когда ты только устроился к нам работать. Вежливый, галантный, добрый… всем бы такого друга, — Оксана захихикала и уткнулась в плечо Матвиенко. Мужчина с хвостиком улыбнулся, но как-то горько и натянуто, а потом разом опрокинул в себя всё содержимое стакана. «Дружба» с Фроловой с каждым годом давалась ему всё болезненней, потому что её брак выглядел всё более фальшивым. Матвиенко видёл её слёзы сотни раз, после чего стёсывал кулаки о стену от бессилия, мучимый невозможностью помочь. Он не имел права вмешиваться в её семью, но старался сделать её счастливой хотя бы с позиции друга. Он любил её издалека, всегда любил. Её улыбку, смех, привычки, как она хмурит брови и как выглядит невыспавшейся — он знал её наизусть, даже лучше, чем её собственный муж. Серёжа готов был плеваться при одном только упоминании «Лёши», потому что со своими обязанностями этот человек не справлялся. И это так злило, что душа мужчины рвалась на части. Девушка, что ближе и дороже ему всех на свете, вынуждена терпеть совершенно неподобающее к ней отношение. Как можно обижать такое чудо? Как можно пренебрегать её чувствами и заставлять беспокоиться, не ночуя дома сутками? Она не сделала ничего, чтобы терпеть такое. Она, напротив, заслуживает всего счастья этого мира. И вот сейчас, глядя на засыпающую на его плече Оксану, Серёжа забыл обо всём вокруг. Разговоры, музыка, игра софитов будто померкли, а слух сосредоточился только на тихом сопении девушки. Какой милой она иногда бывает, сама того не подозревая, лежит, пускает слюни на его рубашку… Сумочка девушки, лежавшая между ней и Серёжей, вдруг запищала. Мужчина аккуратно выудил из неё звонящий телефон и, прочитав на экране сухое название контакта «Муж», отключил звук, чтобы сон любимой не потревожила ни одна ничтожная причина. Звонок сбросился, и следом посыпались уведомления, так что Матвиенко ненарочно пришлось прочитать несколько из них: «где ты?», «когда вернёшься?» и «хотя уже можешь не приходить». Злость зажглась внутри, и хвостатый скрипнул стиснутыми зубами. Она даже не сказала своему драгоценному супругу, куда идёт. Она не сказала Суркову, не взяла его фамилию и уже давно не упоминает этого человека в их разговорах. А ещё она не в лучшем состоянии сейчас… Серёжа не мог бросить её одну. Приобняв девушку за плечо и поддерживая под руку, он попрощался со всеми и откланялся от имени их двоих, а затем повёл в машину. Сегодня она будет спать спокойно. Сегодня он защитит её ото всех тревог. А завтра… быть может, скажет ей, что любит. — Вам не кажется, что их связывают не совсем рабочие отношения? — задал свой вопрос Арсений, которого уже давно так и разрывало обсудить его с кем-нибудь. — Ты удивительно наблюдателен, Сеня, — фыркнула Серябкина. — Он по ней сохнет с первой их встречи, а эта дура выскочила замуж по наивности, и теперь совесть ей не позволяет признать, что она давно уже не любит муженька. Мы эту санту-барбару наблюдаем который год, и эти двое всё никак не разродятся. В отличие от вас с Шастунишкой. — Что? — в один голос вопросили парни на букву «а» и уставились на девушку. — Ничего, зайчики. Я тоже пойду. У меня сегодня намечается встреча с одной очаровательной дамой с щербинкой между зубов, и я не собираюсь упустить её во второй раз. Сладких снов! Брюнетка изящным движением поднялась с места, отправила всем оставшимся воздушный поцелуй на прощание, а затем, качая бёдрами, покинула бар. Настроение у неё было определённо боевое. Журавль и Поз вскоре последовали её примеру, и за столиком остались только Антон и Арсений. Впрочем, они тоже просидели недолго, потому что Попову вообще-то на работу завтра, а Шастуну — в деканат. — Один момент, заскочим в уборную, — попросил Арсений и завернул в один из туалетов клуба. Чем было обусловлено наличие дополнительных уборных, неясно, но интерьерная задумка оправдала себя — в этой части бара посетителей было меньше и, соответственно, проходимость комнаты тоже была невелика. Попов закрылся в кабинке на какое-то время, а Шаст от скуки принялся разглядывать своё отражение. И как вообще такой красавчик как Попов взглянул на него? И уши какие-то оттопыренные, и нос кривой, и выражение лица конское… ах, да, Арсений же любит лошадей. Тогда всё встает на свои места. Нет, ну серьёзно, как вообще так вышло, что он, не имя за душой ничего, кроме смешной фамилии и папкиного бизнеса, привлёк такого эрудированного, смекалистого, привлекательного и… — Заскучал? — ласково проурчал у Шастуна над ухом мужчина, подходя сзади и опуская ладони на его талию. — Руки хоть помой, — потребовал, смеясь, Антон, и даже не подумал отстраняться. Сказано — сделано. Мужчина тщательно вымыл руки с мылом, тесно прижимаясь сзади к бёдрам юноши и утыкаясь носом в основание его шеи. Он показательно распределял мыльную пену по ладоням, с усердием уделяя внимание каждому пальцу, а затем не упустил случая воспользоваться тем, что Антон зажат между ним и раковиной. Левой рукой он несильно взялся за шею юноши, а затем поднялся выше и погладил подушечкой пальцев губы. Их отражение в зеркале выглядело настолько пошло и горячо, что парень сам смекнул, что от него требуется. С тихим чмоком он приоткрыл рот, обхватывая фалангу губами и скользя по подушечкам пальцев языком. Брюнет хищно улыбнулся, а потом куснул юношу за загривок и с удовольствием ощутил, как тот вздрогнул. Возбуждение накрыло волной и вперемешку с адреналином напрочь снесло им тормоза. Антон отвёл таз назад и с самым невинным видом потёрся о пах мужчины, не переставая ласкать языком его пальцы во рту. Брюнет издал звук, похожий на рык, а затем по-собственнически взялся за горло провокатора и толкнулся вперёд. Юноша прекрасно ощутил эрекцию партнёра и довольно улыбнулся. Он растворялся в ощущении принадлежности любимому, млел от жадных ласк и пытался прижаться к нему ближе, сильнее и жарче. Вдруг в русую голову пришла идея, и студент тут же решил воплотить её в жизнь, полуобернувшись назад, к Попову: — Арсений… Сергеевич, — сдавленно произнёс он, хрипя из-за давления на гортань. — Я хочу кое-что вам сказать. — Я тебя внимательно слушаю, мой хороший, — брюнет говорил тихо, у самой ушной раковины Шаста, и тот с каждым новым восхитительным звуком ощущал прилив желания к низу живота. Парень повернулся к мужчине лицом, оказавшись прижатым к раковине поясницей, а потом подпрыгнул и уселся прямо на неё, молясь, чтобы конструкция оказалась достаточно крепкой. Поймав равновесие, юноша с победоносным видом уставился на Арса и обнял его всеми конечностями, чтобы прижать к себе. А потом наклонился к нему и точно так же тихо и вкрадчиво шепнул на ухо: — Я хочу тебе принадлежать. Это было так прямолинейно и жарко, что Арсений невольно сжал руки на бёдрах несносного юноши и тут же впился в его губы, сминая их и кусая. — Ты и так мой. Ладони Попова скользили по спине, по торсу, оглаживали и сжимали бёдра, ласкали колом стоящий член сквозь штаны, дразнили, заводили, сводили с ума. Антон откинул голову назад и подставил шею под ласки, а потом вдруг чуть не свалился с раковины. Дверная ручка уборной дёрнулась. Они разом повернули головы в её сторону, но, к счастью, Арсений предусмотрительно закрыл внешнюю дверь — наличие щеколды позволило это сделать. Сердце застучало ещё быстрее, и кипящий коктейль из страха быть пойманными, страсти и обоюдного желания снова опьянил. — Домой-то поедем? — прервал идиллию брюнет, гуляя руками по шастуновской спине. — Надо бы, — эхом отозвался парень, — но отпускать тебя я не хочу. — Придётся тащить, — подытожил Попов и сделал попытку поднять парня под задницу. — Не надо, спину сорвёшь. Пойдём, а то сюда скоро ментов вызовут. — Алло, полиция секса? Арестуйте этого молодого человека, он слишком хорош. — Ну Арс!***
Спать в кровати Арсения и слышать его сопение стало по-домашнему привычным для Шастуна. По-другому ночь уже не была спокойной. Так знакома стала россыпь родинок на спине родного человека, его привычка подминать под себя подушку и иногда храпеть как мопс, лёжа на спине. Но, конечно, самым приятным был момент, когда они только укладывались спать: Попов становился таким заботливым и чутким, словно ухаживал за капризным цветком. Он укрывал их с Шастом одеялом, зарывался носом в вихрастую русую макушку, обнимая сзади, и закидывал на него ногу. А ещё желал сладких снов прямо на ушко. Если бы каждая ночь была в жизни Антона таким, он, наверное, был бы самым счастливым человеком на земле. Впрочем, сейчас он и был этим человеком, пусть и не осознавал этого до конца. Все переживания и трудности становились такими ничтожными, такими нелепыми, когда студент делился ими с мужчиной и — непременно — получал помощь. В районе полуночи Шастун получил сообщение от отца с просьбой приехать наутро в конный центр для подписания каких-то документов. Шастун-старший обещал потом подвезти сына на учёбу и, само собой, Андрей Юрьевич ещё не знал, что его сын завтра собирается отчисляться из вуза. Студент всё откладывал неприятный разговор и никак не мог придумать, с чего вообще начать. Арса он в это впутывать не хотел и совета не спрашивал. Но и тянуть уже больше было нельзя. Антон отчего-то проснулся рано. Он выпил немного, но голова побаливала, а ещё хотелось пить, есть и по нужде, поэтому пришлось выбраться из тёплой постели и принять вертикальное положение. Арсений спал крепким сном работящего человека, раскинувшись звездой, отчего занял добрых две трети матраца. Шаст успешно справился с задачей «выбраться из тисков, не разбудив графиню», и затем потопал приводить себя в порядок. Было около половины пятого, когда парень зашёл на кухню и решил поухаживать за любимым. Старая советская кухонька, маленькая, заставленная всякой ерундой, напоминала о доме бабушки. Она часто пекла маленькому Антошке блинчики по утрам, и студент (балансирующий на грани отчисления) решил отдать дань бабулиной традиции и напечь блинов. И как он собирался сделать это, не гремя посудой, венчиком и вообще всем металлическим, что находилось на кухне? Да чёрт его знает. Антон закрыл дверь на кухню и принялся шариться в поисках чего-нибудь глубокого, чтобы разбить туда пару яиц. Какая-то старая миска с цветочками отлично подошла для этих целей. Само собой, парень не помнил, как их готовила бабушка, и следовал рецепту из интернета. Он вообще был далёк от поварского искусства, ведь обычно этим занималась мама, но сейчас ему очень хотелось позаботиться об Арсении в ответ. Согласно рецепту, следующим шагом было взбить яичную смесь с сахаром, и тут уже не обошлось без шума, потому что взбивал Шаст вручную, вилкой. Хотя он усердно старался не звенеть посудой, ему всё-таки пришлось, потому что по-другому ничего не взбивалось. Но самым сложным оказалось найти муку, потому что её, похоже, Арсений не использовал вообще. У него и в холодильнике было шаром покати, одни только полуфабрикаты да парочка простых блюд. — Блять, забыл масло! — пробубнил себе под нос Шаст, на ходу пытаясь оттереть футболку от капель молока. Столешница была малость забрызгана тестом, плита нихрена не зажигалась спичками, а сковородка оказалась слишком большой по диаметру, но Антон не сдавался. Парень бился с завтраком до последнего, и к шести часам на столе высилась небольшая стопка блинчиков (самые неудачные он схомячил в процессе, а красивые оставил). Рядом стояла кружка кофе для Арсения, чай — для него самого, а ещё непочатая банка сгущёнки. Брюнет тихо открыл дверь и с подозрением заглянул на кухню, чтобы проверить, почему так пахнет горелым. — Это ты сам приготовил? — изумился брюнет и сонно заморгал. — Нет, блин, у соседки спиздил. — У какой соседки? — непонимающе переспросил Арс и потянулся к парню, чтобы обнять его. — А соседку бабу Зину я ебал через корзину… — Шасту вспомнилась классика. — Романтично, — фыркнул Арс, уткнувшись куда-то в шею своему высокому дурашливому парню. — Спасибо, мой хороший. Я пойду зубы почищу. — Да, не помешает, а то Шрек принял бы тебя за Фиону, моя луковая принцесса, — Антон заржал и дёрнулся, получив ощутимый тычок в бок, но всё равно остался доволен шуткой. Завтрак проходил чинно и мирно. Антон закинул одну ногу на соседний стул, а вторую подогнул под себя. — Ты похож на раненую лань, — заметил Арс, присаживаясь напротив. — А ты на фалафель — парировал Шаст, отхлёбывая чай. — Что? Почему фалафель? — Не знаю, прикольное слово. Такое прям питерское. Перед каждым укусом студент забавно комкал блинчик, прежде чем обмакнуть его в сгущёнку. Арс смотрел на это варварство со скепсисом, но быстро оттаивал, потому что не мог сердиться на этого двухметрового кота. Свою порцию блинов он показательно складывал по четвертинкам и сгущёнкой поливал исключительно с ложки, не позволяя себе пошло слизывать её с пальцев, как это делал Антон. И делал специально, разумеется, игриво глядя прямо в глаза мужчине. Они даже успели выехать пораньше благодаря тому, что Шаст избавил их от необходимости суетливо импровизировать завтрак. К началу рабочего дня Попов был, как и всегда, в конюшне и занимался подготовкой лошади к тренировке. Антон был в кабинете отца. И вместе с ним в нём находился человек, которого юноша меньше всего ожидал там увидеть — Павел Алексеевич Добровольский. — Привет, Антон. Рад видеть тебя, классное выступление! — мужчина добродушно улыбнулся и махнул рукой в знак приветствия. Шаст ошалело уставился сперва на отца, затем на комика. Кажется, после деловой встречи ему придётся объяснить Шастуну-старшему очень много. — Да, я наслышан о твоих успехах, сын, только почему-то от других людей. Арсений давно поделился, что ты горишь желанием развиваться совсем в другом направлении. Я полагал, что это пройдет, но раз уж ты так серьёзен… мы с Майей посоветовались и решили, что лучше будет переписать бизнес на Павла Алексеевича. Мы давно сотрудничаем, и это, пожалуй, будет лучшим вариантом. Тем более, что наш дорогой коллега ещё и в области комедийных выступлений имеет неплохие связи. Тебе они пригодятся. Осталось только подписать вот эти бумаги, остальная макулатура тебя уже не коснётся. Антон молча кивнул: у него пока не было подходящих слов, чтобы описать своё изумление, радость и негодование. Он чиркнул на бумаге закорючку и уселся на свободный стул. Такого крутого поворота событий он не ожидал. Так, значит, Арс уже давно поговорил с его отцом и всё рассказал ему? Чёрт, даже здесь он его выручил. Кажется, ему теперь всю жизнь благодарить Попова придётся за все те бесчисленные добрые поступки, которые он сделал ради юноши. И за это тоже стоит сказать спасибо, потому что сам Шаст вообще не представлял, как объяснить всё отцу и не получить клеймо блудного сына. — Поехали к твоему декану? — полуутвердительно сказал Шастун-старший, когда Добровольский вышел из кабинета. — Учёбу и работу ты не вывезешь. Пока не встанешь на ноги, я буду тебе помогать. Помню, как сам первое время пытался раскрутиться совсем в другой сфере, таксовал по ночам, запчасти перепродавал, где только не вилял… вышку получил много позже, чем мог бы сразу. Надеюсь, ты не пожалеешь о своём выборе, Антон. Мы с мамой желали тебе другой судьбы, но забыли, что это всё-таки твоя жизнь и что мы не должны пытаться реализовать свои надежды через тебя… здесь мне стоит извиниться. Кстати, я не совсем понимаю, почему Попов так радеет за тебя, но он так клялся и ручался помочь тебе в случае чего, что даже я ему поверил. Не объяснишь, что происходит? А вот этого разговора Шастун надеялся избежать навсегда. Если по поводу учёбы он ещё мог высосать из пальца какое-то объяснение, то касаемо ориентации, отношений с Арсом и планов на дальнейшее совместное с ним жильё — совершенно никаких оправданий. — Эм… он очень добрый человек, — начал было издалека парень. — Это я уже заметил. Ладно, что на уме у него, знать не хочу, но будь осторожен, ладно? — попросил Андрей Юрьевич, когда они уже подходили к машине. — Как к сотруднику, к нему претензий никаких, но как к человеку? Я даже и не знаю, как к нему относиться. Будь ты дочерью и лет на десять постарше, я бы решил, что он в тебя влюблён. Наверное и правда уж очень сердобольный выискался. Едем? — Едем, — эхом отозвался Шастун-младший и отвернулся в окно, не желая продолжать эту тему. Его ждало светлое будущее, манящее новыми возможностями и свершениями, знакомствами и историями. Хотелось ворваться в эту жизнь на всех скоростях, чтобы успеть как можно больше почувствовать, попробовать и увидеть своими глазами всё: от взрыва сверхновой до сияния глаз любимого человека. У Антона был новый смысл, неизведанный прежде мир и море энтузиазма. В планах у юноши было собственное юмористическое шоу «Контакты», в создании которого ему собирались помочь друзья, а также он записался в участники нового шоу импровизационного формата. Если всё сложится и технический концерт пройдёт успешно, то у юноши будет неплохая работа. На всё воля Павла Воли, как говорится.***
— И потом он мне говорит «меняй», представляешь? — хохоча, рассказывал Антон, потешно болтая ногами и сидя на статуе коня возле манежа. — А ты что? — Ну а я и сказал: давай есть пирожок с двух концов и встретимся на мясе! Короче, концерт — пушка. Если завтра же мне не начнут присылать сиськи в директ, то будет даже как-то обидно, — юноша спрыгнул с металлической скульптуры на землю. — Это на чьи сиськи ты там смотреть собрался? — собственнически-грозно переспросил Попов и нахмурился. — Да что ты, ангел, я пошутил, — миролюбиво отмахнулся экс-студент. Брюнету не понравились такие шутки. Он медленно подошёл к Антону и, взявшись за изящную антонову шею, вынудил наклониться ниже. Попов прекрасно знал, как действует на парня его властный безапелляционный шёпот, поэтому произнёс над самым ухом Шаста: — Не заигрывайся, мой хороший, иначе мне придётся наказать тебя, — мужчина отстранился, но хватку не ослабил, а напротив, сжал чуть сильнее, свободной рукой заскользив вниз по торсу юноши. — Прости, — Антон нервно сглотнул, не сводя взгляда с любимого; зрачки его, кажется, затопили почти всю зеленую радужку от предвкушения и желания. — Прощаю, — с улыбкой ответил Арс и тут же опустил руки. — Эй! — Лучшее наказание — отсутствие наказания! — Да это вообще нечестно! — обиженно буркнул Антон и насупился, что смотрелось крайне забавно при взгляде снизу вверх. Арсений любит их беспечную болтовню и всевозможные шутки. Уровень доверия, к которому они пришли за это время, позволял говорить о чём угодно и свободно юморить на любую тему. Это создавало такой уровень комфорта, что Попов рядом с парнем отдыхал душой и тянулся к нему, как мотылёк к высокому фонарному столбу. Жизнь, вроде бы, налаживалась. Антон нашёл своё место, Арсений — своё. А ещё они нашли друг друга. Впереди возникали и новые трудности, ещё предстояло объясниться с родителями, съехаться, притереться друг к дружке в быту, но всё казалось такой ерундой по сравнению с пережитыми страхами в прошлом. — Арс, прикол, у Скруджи альбом вышел, — зачем-то сообщил Шаст, сидя на кровати Попова и залипая в ноутбук. — И этот Крид белобрысый с ним. Он тоже рэпер, оказывается. — Ты про своего пидораса-бывшего и его ручного пёсика? И нахуя ты их припомнил? — Ну что ты, я просто так сказал… Ты же знаешь, что ничего между ним и мной невозможно. Он любит поступать как последняя сволочь, а я люблю тебя, Арс. Арсений Сергеевич. — Зараза, знаешь же, на что надавить. А ну иди сюда. — Зачем? — Бить буду. И целовать. — Уже бегу! — Антон отложил ноутбук на дальнюю часть кровати и поспешил в объятия любимого человека. У них было самый важный фундамент счастья — крепкая, взаимная любовь. Они ещё не осознавали этого факта, но внутри у каждого горело ярким пламенем это чувство, согревало их мысли в течение дня, придавало сил на новые свершения и даже во время перепалок не оставляло их. Напротив, во время споров с Арсом у Антона зажигалось беспокойство и страх потерять близкого человека, а у Попова — осознание того, что он, быть может, слишком строг, и ему стоит поумерить пыл своей заботы. Так или иначе, они всегда находили какой-нибудь компромисс, иногда переступая через гордость и сказанные на эмоциях колкости. Привыкали к чудачествам и выходкам друг друга, да настолько сильно, что Антон уже не мог без шарад и артистизма Попова, а тот не мог без шастуновских фразочек и улыбок. Даже Лапусик признал Шаста и теперь, похоже, радовался его приходу больше, чем собственному хозяину или еде в миске. И неудивительно: Арсений-то не даёт в браслетики поиграть. Пока Шаст развивался в юморе и снимал шоу, работа Попова тоже набирала обороты. Ему было вверено несколько новых лошадей-пятилеток, готовых к заездке, и мужчина с успехом науськивал скакунов азам работы под седлом. У него так же появился маленький друг — тот самый жеребёнок по имени Пупырка, с которым он познакомился ещё в первые дни стажировки. Соловая лошадка немного подросла и резво бегала вдоль забора вслед за тренером, приветствуя его громким ржанием и охотно подставляя шею для почесушек. Жизнь не стояла на месте и вокруг Антона с Арсением. Оксана тем временем развелась с мужем и наконец признала свои уже далеко не дружеские чувства к Серёже, так что они оба взяли отпуск и отправились в путешествие. Фролова давно мечтала побывать в горах, и Матвиенко с готовностью исполни эту мечту — совсем скоро в инстаграме девушки стали появляться изумительной красоты фотографии: с ней, её любимым человеком и с пейзажами горных вершин. А иногда и забавные сторис из их с Матвиенко жизни, где у него распущены волосы или он смешно заваривает кофе, а она — щипает его за ягодицу и улыбается искренне и счастливо. Загадочная девушка с щербинкой меж зубов, которая покорила сердце Оли, всё так же не давала покоя брюнетке. Их отношения были сложными и не слишком гармоничными, отчего девушки вели бурную, эмоциональную и довольно спонтанную жизнь. Рано или поздно обе успокаивались и ночевали в одной кровати, ласково гладя друг друга до мурашек и тихо разговаривая. Иной раз — ссорились и разъезжались на несколько ночей. Но друг без друга не могли. Арсений всегда будет помнить то, как всё началось: ветер, шумящий в ивах, и то, как его, насквозь промокшего, отогревал Антон. С тех пор он всё также согревает его. Однажды мужчина подарил Шасту браслет с маленьким изображением подковы, просто так, в шутку. Он ведь любит браслеты, а Арс любит, когда Антон счастлив. А юноша носил этот браслет, практически не снимая, годами, потому что он любит Арсения.