Часть 7: Stand Up
Антон не запомнил, как выглядела квартира Арсения. Зато он запомнил его жаждущий взгляд и голодные прикосновения, лопатками ощутил твёрдость стены, а шеей — силу хватки брюнета. От него это ощущалось совсем иначе, нежели от других. Ему хотелось отдаваться, ему хотелось принадлежать. Антон отчаянно тянулся навстречу, подставлялся под ласку, млел и цеплялся за плечи. Его податливость и доверие были самым прямым намёком — я твой. Иногда дыхание перехватывало от остроты ощущений и близости партнёра. Они были так увлечены друг другом, что даже не зажгли свет — одежда канула в темноту комнаты. Обнажённая кожа горела касаниями, ресницы замирали и не унималась дрожь. Внутри мешался пьянящий коктейль из возбуждения, страсти и нежности, и всё это попеременно захватывало их обоих, заставляя то невыносимо медленно целоваться и замирать в истоме, то сталкиваться, подаваясь навстречу и сминая губы друг друга. Эрекция болезненно упиралась в бельё, и хотелось перейти к более решительным действиям. Арсений навис над парнем, упершись руками в постель, и изучающе взглянул на него. Мужчина очарованно залип на мягкие губы, алеющие от несдержанных поцелуев, на просящие взгляды и нетерпеливые движения бёдрами. Как ему хотелось искусать все хрупкие косточки, и в то же время — целовать, целовать, целовать, нежно, ласково… Под рёбрами всё сжалось от щемящей нежности, и Арсений решился-таки шагнуть дальше. Он не имел большого опыта в минете, но ему так хотелось доставить удовольствие парню, что отсутствие профессиональных навыков не испугало. В конце концов, он всегда был довольно способным учеником. Антон с готовностью приподнялся и помог стянуть с себя серые боксеры, а потом настолько умильно засмущался своей полной наготы, что Арсений не сдержался и оставил пару алых меток-засосов между ног у юноши. — Ты даёшь своё согласие? — брюнет с интересом наблюдал за тем, как подёргивается от возбуждения крепко стоящий член. — Я уже давно совершеннолетний, — фыркнул Шаст, — и на всё согласен. — Я никогда не делал минет другому парню, — честно сознался мужчина и на пробу прикоснулся языком к уздечке, — так что говори, как тебе нравится больше. Антон сперва напрягся, а потом шумно выдохнул. Губы Арсения кольцом обняли головку, а язык заскользил по ней, задевая чувствительную область. Шаст привык к тому, что в рот берёт всегда он, потому что он — нижний. Никто не спрашивал о его желаниях или предпочтениях, никто не предлагал воспользоваться дополнительной смазкой с клубничкой (и откуда она у Арсения дома?!), никто не доставлял ему удовольствие вот так старательно. Антон тихо ахнул, когда Попов принялся водить рукой кругами вдоль ствола, а языком спустился чуть ниже, к тестикулам. Тонкая и чувствительная кожа натянулась, и, похоже, это оказалось слабым местом парня. Он прикусил губу и невольно качнул тазом вверх, толкаясь в кулак. — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил Арсений, выглянув снизу. — Тяжело с тобой разговаривать, когда ты торчишь снизу как солдат в окопе, — Антон улыбнулся и снова рвано выдохнул, — мне так охуенно никогда не было. Пожалуйста, сделай так ещё раз. — Как скажешь, мой хороший, — отозвался мужчина и снова опустился ниже, лаская языком и губами поочередно каждый упругий шарик. Само собой, Попов знал, что дальнейшее развитие событий невозможно без подготовки. И поэтому, с лихвой смазав пальцы, нежно провёл ими по ложбинке меж ягодиц. Юноша выглядел абсолютно расслабленным и вовлечённым в приятные ощущения, поэтому брюнет продолжил. Подушечкой пальца он ласково огладил тугой вход и мягко надавил на колечко мышц, не усердствуя, но и не тормозя. Антон, кажется, старался насадиться на палец сам, но брюнет не торопился. Шаст невольно вспомнил свою последнюю ночь в клубе и помешанного, которого встретил там, напрягся и сжался внутри. Арсений остановился и обеспокоенно спросил: — Всё в порядке? Я что-то сделал не так? — Нет, всё нормально, просто был неприятный опыт, — Шастун горько усмехнулся, — дай я лучше сам. Ненавижу растягивать… растягивание. — Что ж за уроды с тобой так обращались, солнце моё, — нежность в голосе мужчины заставляла бабочек внутри Антона устраивать настоящий джаст дэнс. Пока юноша самостоятельно занимался подготовкой, брюнет дразнящими укусами и поцелуями скользил по его бёдрам. Одной рукой Арсений приобнял лодыжку парня, а потом закинул себе на плечо. Рядом с ними на кровати было разложено целое ассорти из смазки, презервативов и даже… резиновых перчаток. Попов подготовился основательно ещё после страстного поцелуя в машине. Просто так, на всякий случай зашёл в аптеку. И не прогадал — случай не заставил себя ждать. — А зачем перчатки? — Ну, мало ли, вдруг тебе нравится что-нибудь эдакое… я всякого начитался. — Меньше верь всяким форумам в интернете, особенно о гей-сексе. Они беспощадно врут. — А где ещё я должен был взять информацию? — Сердце подскажет! Меж тем, Антон уже насаживался на собственные два пальца и выглядел таким нуждающимся, что удержаться было невозможно. Сердце подсказывало так: нужно мягко добавить третий палец, и Арсений прислушался, пытаясь нащупать простату. — Ещё я прочитал, что делать эротический массаж нужно так нежно, как будто гладишь носик котёнка… Антон несколько секунд хлопал глазами, а потом покатился со смеху, параллельно охая и ахая, когда мужчина попадал по «котёночьему носику» пальцем. Кажется, за эту ночь у него впечатлений будет больше, чем за все предыдущие коитусы вместе взятые. — Сравнить простату с котом… пиздец, Арс. — Я тоже так подумал. К рваным ранам души ты кота приложи! — многозначительно отчеканил мужчина и принял крайне одухотворённый вид. — Это всё, конечно, очень поэтично, но я больше не могу. Я хочу тебя, Арс. Давай. Будто в подтверждение своих слов юноша прогнулся навстречу, а на лбу у него заблестели бисеринки пота. Низ живота так сладко и невыносимо сильно тянуло, что хотелось, наконец, получить разрядку. Арсению дважды повторять не нужно было. Все телячьи нежности, медлительность и осторожность разом улетучились. Он вошёл с рваным выдохом. Голову вскружило ощущение горячей близости, тесноты и единения. Первое движение на пробу вышло резковатым, но Шаст только очарованно всхлипнул и подался навстречу, притягивая мужчину ближе. Всё, что перед собой парень видел, сводило с ума: широкие плечи, изгиб шеи и внимательные, чуткие синие глаза. Парень ощущал себя таким защищённым, что расслабился полностью, доверился, отдался. Арсений закрывал его своей спиною от всего мира, был с ним, в нём и был его. Никто и никогда не занимался с ним любовью, его только трахали и бросали. А сейчас было спокойно. Было хорошо и так жарко, словно они сожгли кислород вокруг огнём чувств. Арсений входил резкими, амплитудными движениями и никак не мог поймать губы парнишки для поцелуя. Наконец, ему удалось это сделать, и он ощутил, как Антон мелко дрожит и дышит хрипло. — Прогни поясницу. Сильнее. Сделай это для меня, мой хороший — в голосе мужчины звучали металлические нотки, и ослушаться его было невозможно. Антон нервно сглотнул. Чёрт, как же это ахуенно прозвучало. Он покорно выгнулся, стараясь не думать, как по-блядски это выглядит со стороны. Брюнет подсунул под зад Шастуна подушку, уложил его сверху и качнул тазом вперёд. Теперь угол вхождения был совсем другим и, кажется, это было именно то, что нужно. Парень укусил себя за костяшки, и уже не смог сдерживать стонов. Сладкий звук удовольствия заводил только сильнее: Арсений не был уверен, что продержится долго, поэтому ускорил темп и принялся водить рукой вверх-вниз по стволу парня в такт своим движениям. Антон, кажется, дышать уже не успевал. Его щёки покрывал румянец, он поминутно то кусал себя за губы, то за костяшки, то пытался что-то сказать, то просто тянул сладкозвучное «блять, Арс!». Удовольствие накатывало всё сильнее с каждой новой волной. Стоны, шлепки, рваное дыхание, перемежающийся жар и холод — всё это впечатывалось в память и будоражило сознание. Происходящее, наконец, было не сном, а явью, но всё равно казалось чем-то немыслимым, чем-то на грани возможного. Оба были на пределе. Попов уже долго балансировал на грани, а полное доверие и самоотдача Антона не способствовали тому, чтобы мужчина мог сдерживаться дольше. Прикинув что-то в голове, Арсений решил попробовать чуть больше доминирования. Антону, кажется, нравилось. Свободной рукой мужчина огладил тонкую шею и крепко сжал её, а затем наклонился к самому уху юноши и тихо, но чётко приказал: — Я хочу увидеть, как ты кончаешь, — брюнет отпустил шею парня и большим пальцем провёл по блестящим губам. Шаст не отдал себе отчёта в том, для чего он взял палец в рот и почему так нагло заскользил по нему языком и губами, имитируя минет. Но выглядело это чертовски горячо. Тело Антона напряглось, он невольно прикусил руку Попова зубами, замер и задохнулся на полустоне. Оргазм накрыл парня непередаваемо сильным цунами, и натянутая внутри струна, наконец, лопнула. Внутренняя и внешняя стимуляция усилили ощущения настолько, что Антон растворился в них всецело. В глазах на мгновение всё поплыло, дыхание перехватило. Томная, дурманящая сладостью пульсация внутри захлестнула его. Спустя несколько секунд юноша снова задышал, откинулся назад и расслабился, растворяясь в остатках оргазма. Это стало последней каплей и для Арсения. Мужчина с рыком толкнулся ещё несколько раз, а затем замер, пытаясь не заскулить от того, насколько приятно было ощущать сжавшиеся вокруг головки мышцы. Один факт того, что Антону с ним было хорошо, приводил в исступление. Фейерверком маленьких искр страсть и желание заполонили его тело. А осознание того, что Шасту хорошо настолько сильно, что тот до сих пор сжимается внутри, накрыло вместе с собственным оргазмом: в каждую клетку тела током ударило удовольствие, и тугой узел возбуждения внизу живота наконец нашёл выход. Обессилев, он упал на кровать рядом с Шастуном и, тяжело дыша, молча протянул ему влажные салфетки. — Мне ни с кем не было так хорошо, — со счастливой улыбкой промурлыкал Антон, разглядывая их обнажённые силуэты в отражении натяжного потолка. — Ты точно не спал с парнями раньше? — Точно, — хриплым эхом отозвался Арсений и перевернулся на живот, закидывая руку на Шастуна и сгребая его в охапку. — Нам бы в душ. — Похоже, моя теория верна… — задумчиво пробурчал Шаст, скованный объятиями брюнета. — Какая ещё теория? — Нет такой вещи, которую ты бы не умел делать. Или не мог ей научиться. — Ну да. Если я чего-то не умею, то пожертвую несколькими ночами сна, но научусь это делать. Ты не представляешь, сколько форумов я перечитал накануне… и сколько экспериментов провёл сначала на себе. — Да ладно?! Неужели наш важный как хуй бумажный Арсений Сергеевич засосывал… — Шастун не успел закончить, потому что брюнет его перебил: — Не называй меня так. — Э-э? Почему? — Иначе я прикую тебя к этой кровати и буду учить манерам всю ночь. — Оу. Не то, чтобы я против. Арсений Сергеевич… — Дай мне полчасика перерыв. И вообще, шуруй мыться, я пока что найду тебе полотенце и зубную щётку. Шаст разочарованно заворчал, но поднялся и пошлёпал босыми ногами в ванную. — Ну вот, всю малину обломал… Арсений засуетился, бегая туда-сюда в поисках какой-нибудь одежды, подходящей по размеру юноше. В дальнем углу шкафа он откопал старую оверсайз футболку с забавной вышивкой «***
За спокойную ночь и сладкий сон всегда приходится платить крайне беспокойным утром. На первый звон будильника они не отреагировали, на второй — тоже… А вот третий победный будильник перечеркнул-таки всю их идиллию назойливой трелью ровно в семь тридцать утра: — Блять! Мы проспали! Антон! — А? — сонная лохматая голова поднялась с подушки и стала поочерёдно мигать то одним, то другом глазом. — Куда проспали? — На работу, куда ж ещё! Меня только официально приняли, как уже первый косяк. Давай, подъём. Поесть купим по пути, в душ придётся идти вместе. Прямо сейчас. — Вместе? — весь вид сонного Шаста выражал непонимание. — Ага, как хуй в тесте. Пошли! До Антона так и не дошло, причём тут тесто и откуда в лексиконе Попова такие просторечные фразы, но он был совсем не против принять душ вместе. Оставалось надеяться, что утренняя эрекция не смутит брюнета. И как он вообще себе это всё представлял? Совместное мытьё оказалось не таким романтичным, как надеялся Шаст. Они просто по-очереди намылились и разом смысли с себя всю пену. Ну и оба сделали вид, что совершенно случайно касались друг друга и что колом стоящий член — это вина раннего пробуждения, не иначе. Да и не было времени на что-то большее. Арсений вылетел из ванной как пробка из шампанского, и не потому что страшно торопился, а потому, что боялся не удержаться и прижать юношу прямо к стенке ванной. Уж очень горячо он выглядел будучи мокрым, мыльным и спросонок. Этот образ ещё долго будет стоять у Арсения в мыслях, как, впрочем, и у него самого ещё долго будет стоять на Шастуна. — Кажется, это твои носки, — Арс кивнул в сторону скомканной ткани на стуле. — Нет, у меня сорок пятый размер ноги, — запротестовал Шаст. — Так у меня тоже. Ладно, футболку можешь оставить, носки тоже можешь взять, я погнал заводить машину. Жду тебя в ней. В путь они выехали уже в девятом часу. При должном везении и в объезд некоторых дорожных заторов у них даже был шанс успеть позавтракать и приехать в КСЦ вовремя. Антон развалился на переднем сиденье, упёршись коленями в бардачок и, кажется, опять начал засыпать. Попов убавил звук радио и мысленно начал повторять правила взятия производной, чтобы не уснуть. Но это убаюкивало только сильнее. — Поговори со мной, пожалуйста, иначе мы улетим в кювет, когда я отрублюсь. — Как думаешь, что скажут остальные, когда увидят меня в футболке с твоим именем? — С моим именем?.. — Попов вопросительно изогнул бровь и повернулся в сторону парня. — Ох, чёрт, я даже и не подумал об этом. Ну, скажем, что ты оставался у меня на ночь, потому что было поздно. — Ага. Незапланированная ночёвка в твоей постели. Арс, ну это даже любой ребёнок раскусит. Брюнет досадливо поджал губы. Да, определённо их разговор шёл к тому, чего они оба избегали — к выяснению отношений. И из них двоих именно ему надо было делать первый шаг, потому что инициатива была его. Мужчина чувствовал ответственность за несносного парня, беспокоился о нём и, если честно, дорожил каждым их совместным вечером. Но что обо всём этом думал сам Антон? Самым лучшим вариантом будет спросить напрямую — так решил Арсений. Он кашлянул, прочищая горло, а потом произнёс: — Антош… ты хочешь и дальше быть частью моей жизни? Ты занял в ней значимое для меня место. Я очень ценю тебя, твоё чувство юмора и лёгкость на подъём. Ты важен мне как человек, понимаешь? Я не хочу просто трахаться. Я хочу серьёзности, и пойму, если для тебя это будет слишком обременительно. Ты молод, для тебя важна свобода, к тому же, мы оба мужчины, и это наверняка будет сложно… — Если это такое предложение встречаться, то я давно согласен, — с улыбкой отозвался Антон и накрыл руку мужчины, лежавшую на коробке передач, своей. — Никто не был так добр ко мне, как ты. Я тоже тебя… Антон вдруг запнулся, испугавшись, что сейчас скажет что-то лишнее. — Я дорожу тобой и нашим общением. И хочу быть частью твоей жизни. — Я так рад это слышать, — мужчина расплылся в ответной улыбке и свернул с дороги к МакАвто, что встретилось им по пути. — Тебе хэппи мил взять? — Да-а! И пирожок вишнёвый! Брюнет рассмеялся и ощутил бескрайнее внутреннее тепло по отношению к этому двухметровому забавному ребёнку. Его хотелось закомфортить и укрыть ото всех существующих бед, завернув в плед до самых ушей. Они спешно позавтракали на ходу, выпили по стаканчику кофе (а Антон умял и сок, и картошку из хэппи мила, и с удовольствием собрал игрушечную пони из коробочки). — Блин, даже тут эти лошади! Хотя эта ничего… смотри, какая ржачная поняшка, — счастливый Шаст повернул розовое гривастое нечто в сторону Попова, и тот не сдержал улыбки в ответ.***
— Тихо-тихо, не тяни так повод! Локти держи выше, пятку ниже. И поясницу прогни. — Ночью ты то же самое говорил, — с ехидством заметил юноша. — Антон! — возмущённо отозвался Попов и в шутку сделал вид, будто бросает в сторону парня камень. Рослая фигура Шаста торчала столбом в седле даже на самой высокой лошади в конюшне — на высоком и мускулистом тяжеловозе породы шайр. Мерин по имени Абсент медленно и методично рысил, с каждым тактом плавно поднимаясь и опускаясь. Шайры, также известные как английские тяжеловозы, выделяются своим ростом и признаны многими коневодами самыми высокими лошадьми на земном шаре. Мощная спина и широкое плечо мерина работали как амортизаторы и сводили практически всю тряску на нет. Шаст не впервые ехал верхом на тяжеловозе, и, пожалуй, это единственная порода, на которой ему нравилось ездить верхом — не нужно было подскакивать как мячик и изо всех сил пытаться не вылететь вверх, как болванчик. А с его ростом такое частенько случалось. — Не знал, что на лошади можно ехать как на кресле, — Антон чуть распустил повод, — ой. Мерин почуял свободу и тут же сбавил ход. Массивные тяжеловозы — это шаговые лошади: основной их аллюр — мягкий, неспешный, выверенный шаг. Благодаря анатомическим особенностям крупных тяжеловозных пород переход между рысью и галопом для всадника практически не ощущается. — Я удивлён, что ты согласился на прогулку верхом со мной, — поделился Арс, залезая в седло своего жеребца Кориандра. — Я тебе доверяю, — пожал плечами Шаст, который, на самом деле, не особо хотел полезать в седло, но решил, что Попову всё-таки можно верить, и не пожалел. Арсений предложил эту поездку совершенно спонтанно. Они просто шли мимо денника Абсента, и когда Попов увидел рост мерина в холке — аж 180 сантиметров — то подумал, что более подходящего варианта для Антона они не найдут. Неприязнь Шаста к лошадям как будто улетучивалась рядом с мужчиной, и он смотрел на этих животных по-другому. Та красота и грация, которую он совершенно не замечал раньше, открывалась для него по-новому благодаря Арсению. Любовь тренера к езде верхом и его искренние эмоции эмпатически передавались юноше, и тот, чертыхнувшись, согласился полезть в седло. — А поехали вон в тот лесок, — предложил вдруг брюнет, кивком головы указав на небольшую рощу. — А мы потом из этого бурелома вылезем? — с сомнением покачал головой Шаст, неодобрительно глядя на низкие ветви. — Давай лучше в поля. — Как хочешь. Можем съездить в памятное место, где меня чуть не утопил ваш Пакистан. — А поехали! — с готовностью отозвался Антон и попытался повернуть Абсента. Вороной шайр покорно повернул горбоносую морду в нужную сторону, а затем неторопливо вырулил и корпус. Желтоватые щётки* на ногах подскакивали при каждом шаге тяжеловесного гиганта. Этот мерин своим нравом и повадками очень контрастировал с голландским жеребцом, на котором ехал Попов. Кориандр всё рвался вперёд, сдерживаемый мартингалом и крепким контролем наездника. После соревнований конь отдыхал и не работал на прыжки, поэтому был полон энергии и всё норовил обогнать медлительного тяжеловоза. Арсению всё-таки удалось сдержать рьяные порывы каракового рвануть навстречу ветру в бескрайнее поле, поэтому он поравнялся с теперь уже своим парнем и продолжил беседу. — Я вот что думаю. Ты не хочешь заняться комедией всерьёз? Или хотя бы просто поменять специальность? Негоже всю жизнь растрачивать себя не на то. — Я думал об этом, но не всё же так просто: заново готовиться к ЕГЭ по другим предметам совсем не хочется. А что касается стендапов, то это выступление будет решающим: если приглашенные жюри заценят, то я смогу выступать от имени организации, а это уже, сам понимаешь, посерьёзнее. Только это не похоже на соревнования, потому что жюри сидят где-то в зале среди гостей, и я не смогу узнать заранее, кто есть кто. Ну, так легче, на самом деле. Судьи же тоже люди. — А ты уже всё подготовил? — Конечно! Я столько материала на открытых микрофонах обкатал! Хочешь расскажу? — глаза парня светились таким ярким светом, что Арсению было больно ему отказывать: — Я бы хотел получить впечатления прямо на твоем выступлении, чтобы они были максимально искренними. Хорошо? — Ну ладно, — студент как-то даже поник и сгорбился. — Ты обижаешься? — Нет, что ты. Просто у меня в стендапе есть даже немного про тебя. Без имён разумеется, но, думаю, Оксана, Серёга и остальные поймут, о ком речь. Я их тоже позвал, надеюсь, придут, — Шаст, кажется, оттаял. — Если не придут, я насильно в тачку запихаю и привезу, — пообещал мужчина и рассмеялся, радуясь, что обстановка разрядилась сама собой. — И не порти осанку, ради всего святого. — Конечно, Арсений Сергеевич. Как скажете, — игриво парировал юноша и двинул Абсента в сторону виднеющейся впереди речки. — Вот только доберусь до тебя и… — Попов решил не уточнять, что именно и в какой позе он собирается сделать с Антоном. Они ещё долго обсуждали разные интересующие их темы. Антон заговорил о возможности снять жильё вместе, и мужчина с готовностью согласился реализовать эту идею, как только у него закончиться срок аренды. Как бабки-сплетницы они обсудили интригующее развитие отношений Матвиенко и Фроловой, а так же встречу Темниковой и Серябкиной. Антон поделился секретом от Оксаны о том, что Лена и Оля обе пойдут на его стендап. Совершенно «случайно» и по-отдельности, разумеется. Так за разговорами неспеша, рысцой, они и доехали до шумно плещущейся речушки. Крутой обрыв берега, кажется, поплыл ещё сильнее из-за вымывания грунта водой. Над ними возвышалась раскидистая ива. Рядом летали стрекозы и поквакивали прыгучие лягушки. Шумел редкий камыш и покачивался на тонкой ножке рогоз. На душе было так легко и свободно — наконец, всё встало на свои места. Близкий сердцу человек рядом, будущее более-менее определено, а разум полон надежд и мечтаний, близких к свершению. Разве можно желать большего счастья в жизни?***
Спустя несколько рабочих дней, вечером в пятницу в тёмном клубном зале было шумно. Играла музыка, работала дым-машина, пахло чистящим средством и некрепким алкоголем. Красные, а в цвете софитов даже бордовые шторы колыхнулись, и на сцену вышел сухой подтянутый мужчина в приятной клетчатой рубашке. У него в руках был микрофон и какой-то блокнот с записями. Он подождал, пока гости сфокусируют на нём свое внимание, а затем зычно объявил: — Встречайте следующего участника — Антон Шастун! Средней громкости аплодисменты огласили концертную площадку. Высокий юноша немного взволнованно забегал глазами по залу, а затем, встретившись с тёплым взглядом родных синих глаз, приободрился, поправил провод микрофона и лучезарно улыбнулся залу. Возможно, его забавная лыба понравилась гостям, или так сработала выразительная мимика, но аплодисменты стали чуть живее. — Привет, столичные! Я сам из Воронежа. Низковатые у вас тут потолки, однако, — парень показательно вытянул руку вверх и повернул софит в сторону зрительного зала, который ответил ему оживлённым смехом. — Это было малость незапланированно. Ну ладно. Знаете, у высоких людей есть свой кодекс — помогать братьям меньшим. Доставать предметы с верхних полок, лампочки вкручивать без стремянки… но почему-то в обратную сторону это не работает, замечали? Если попросить карлика подать чокопай с нижнего стеллажа, он злобно убегает по своим гномьим делам… и забирает чокопай себе. Несправедливо! Юноша прошёлся по сцене туда-сюда и предсказуемо споткнулся о шнур микрофона. Арсений замер, с замиранием наблюдая за пигмейскими скачками Шастуна, который пытался вернуть себе равновесие. И ладно бы это всё было элементом выступления, но тот чуть не свалился со сцены по-настоящему. Люди отреагировали попеременными хлопками и смешками. — Вот и ещё одна проблема высоких людей. Сверху не видно ни хрена... Есть тут кто выше ста восьмидесяти? Похлопайте, пожалуйста, — донеслись разрозненные аплодисменты. — Мой рост метр девяносто семь, и я не вижу голубей. Серьёзно, эти падлы постоянно врезаются в меня, потому что, видимо, по их мнению я ёбаная берёза. А ещё высокий рост почему-то очень нравится девушкам. Ну вы знаете вот эти стандартные переписки в тиндере, когда пишут только «А ты правда два метра? А скинь фото?». Я специально для таких случаев сделал фото с рулеткой на полу. Вот, реально, смотрите! Проектор высветил позади юноши забавную фотографию, где он действительно лежит на ламинате, и рядом с ним растянут измерительный инструмент. Арсений с Оксаной даже сфоткали это себе на память. Так удачно получилось, что все друзья и знакомые по работе сидели рядом с Поповым, периодически перешёптываясь. Они ещё не знали о том, что Антон и Арс связаны теперь не только дружескими отношениями, но всё равно очень проницательно называли Шастуна его Антоном. Одна только Серябкина сделала вид, что ей неинтересно и что она ищет какую-то свою знакомую. Все прекрасно знали, о какой знакомой шла речь. Арсений деликатно кашлянул и взглядом указал брюнетке на нужное место. Знакомая тёмно-русая макушка Темниковой виднелась на пару рядов дальше. Оля заказала на столик Лены коктейль и попросила передать записку с её номером телефона, а затем принялась нервно царапать подлокотник кресла. Попов глянул на неё с искренним сочувствием: спортсменка кусала губы и места себе не находила, едва шею не свернула, пока пыталась разглядеть реакцию Елены. Мужчина испытывал практически то же самое, когда решался сообщить Антону о своих чувствах. Он пересел поближе и опустил руку на дрожащую ладонь Оли, успокаивающе поглаживая. Та вопросительно-возмущённо уставилась на Попова, мол, мужик, какого хрена ты меня трогаешь? — Я признался Антону, — Арсений решил, что её это немного отвлечёт и развлечёт, — и он не отказал мне. Если тебе дорога та девушка… не променяй звёзды на лампочки. — Что ты сделал? — Да тише ты, не ори так, — шикнул брюнет. — Я просто хочу сказать, что ты так скоро свихнёшься. — Я и без тебя это знаю, — фыркнула Серябкина и отдёрнула руку. — Спасибо, Сенечка, за заботу. Если она напишет мне… я сделаю, что угодно. Ты не представляешь, чего мне стоило решиться заказать этот ёбаный коктейль… ладно, забей. Любуйся на свою драгоценную шпалу. Ебануться, я уж думала, вы никогда не созреете. Мужчина с улыбкой кивнул и вернулся на место. Антон тем временем уже излил душу о проблемах долговязых и криворуких людей, рассказал об импровизации на открытых микрофонах и о юморе в целом. По мнению студента, самым смешным становится самое непредсказуемое и неординарное. Почему-то в этот момент он смотрел прямо на Арсения и думал о том, что — да, это действительно про него. Этому его научил именно Арс со своими вдовьими плетями. Шаст даже упомянул вскользь о том, что «однажды встретил такого человека, чудачества которого ничто теперь не затмит, и что никто больше не может его так удивить, как этот мистер Икс». Фролова пихнула Арсения под бок и заулыбалась. И мужчина был уверен в том, что она всё про них двоих уже просекла. — Ладно, считайте, мы с вами знакомы: вы знаете, что я Шастун, высокий и ещё чуть не пидорахнулся со сцены, а я знаю, что кто-то парит во втором ряду. Да-да, чувак, спасибо, отличный клубничный вейп. А теперь давайте к сути. Есть тут те, кто работает по специальности, на которую учился? Похлопаете? Как, впрочем, и ожидал юноша, донеслось пару жалких хлопков откуда-то с задних рядов. Антон в предвкушении сложил ладони в молитвенном жесте и чуть не выронил микрофон. Его неловкость росла в геометрической прогрессии, но это, похоже, отлично вписывалось во весь его образ и веселило людей — а это было главным для него. — Знаете, забавная ситуация. Я студент юрфака, а вместо подготовки к зачёту сейчас стою здесь и рассказываю вам смехуёчки всякие… Кто-то годами учится на айтишника или экономиста, хотя мечтает, к примеру, о конном спорте. Вам не кажется это забавным и одновременно грустным? И нам с малолетства вбивают отвращение к слову «работа». Ну вспомните школу: домашняя, контрольная, проверочная. И все разговоры с предками о ней. Как дела в школе? Ты готов к школе? Блять, спроси кто я! Я не знаю, кто я! Вот вы смеётесь, а уже, мать его, который курс не знаю, кто! Я! Нахуй! У нас ведь даже не было времени посидеть, подолбоёбить*, подумать об этом. Зрители отозвались гулом одобрения и согласия. — Помните, как мы выкраивали время, как могли, списывая домашку на переменах и во время уроков? Катали глаза в глаза перед училкой на её уроке, просто чтобы после уроков поделать что-нибудь, что нам нравится. Часто вы ощущаете вот здесь, где сердце, чувство счастья? Какой оно формы и цвета? Вот мы и сидим как умственно отсталые и пихаем своё зелёное счастье треугольного цвета в красную круглую дырку. Всё летит в пизду, иначе говоря. Учимся на юристов, мечтая о том, чтобы вызывать у людей улыбки. Знаете, один человек недавно помог мне понять, что лучше рискнуть всем — и деньгами, заплаченными за обучение, и отношениями с предками и даже друзьями. Потому что лучше облажаться самому, чем потом вечно оставаться наедине с этими «дурацкими мыслями» по ночам. Знаете вот это чувство, когда отрубил тикток, закрыл глаза и такой «а я же хотел стать совсем другим человеком»… Антон показательно замахал руками, как будто отмахивается от мухи. Его выразительная мимика, заразительный смех и активная, неловкая и забавная жестикуляция по-своему очаровывали зрителя. Он приковывал внимание, потому что никто не знал, что Шастун сделает дальше: споткнётся и упадет или выдаст нечто душещипательное. Юноша говорил о наболевшем и в какой-то момент комедийного монолога стал сочетать горькую правду со смешными перебивками. Арсений впитывал каждое слово и каждое телодвижение парня, потому что за напускной смешливостью выворачивалась душа студента наизнанку. И очень многие здесь ощущали родство в этом монологе. Как будто под одной крышей собралось бесчисленное количество людей, живущих не свои жизни. — И в какой-то момент вам тридцать пять, у вас двое детей, дом, собака, диплом инженера, подписка о невыезде и гостайне — и вы вдруг чувствуете себя несчастным, — парень выдержал паузу и потом писклявым тоном обиженного ребёнка спародировал: — Холера! Я же сделал всё по правилам! Почему это не работает? А потому, что это, может быть, даже была не твоя мечта. И я искренне завидую людям, у которых она такая яркая, что они безошибочно идут к ней. Я знаю одного человека, которому это удалось. Он бросил всё и сделал такую ставку, на которую самый азартный не решился бы. Но он выиграл. А ещё я знаю бомжа, который сторчался, когда бросил всё. И знаете в чём разница между этими исходами? У первого мечта была. А второй её спиздил у первого. Мечтайте, пожалуйста, правильно. В восхищении замерли все те, кто знали Антона в лицо. От шалопутного и смешливого юноши никто не ожидал такой глубины монолога. У Арсения внутри всё сжималось от гордости за то, что его Антон уже осознавал и переосмысливал такие важные вещи. Нажить к его двадцати с хвостом годам критическое мышление — это как выиграть лотерею. Некоторые люди не могут сделать этого и к семидесяти. — Мы с рождения — чистый холст, на котором сначала рисуют родители. Они говорят нам: «ты пока рисовать не умеешь, посиди. Вырастешь — порисуешь». И вот ты вырастаешь, смотришь, блять, мам, пап, да тут места чистого нет… А некоторые забывают, что им что-то надо было рисовать. Привыкают к мазне родителей и удивляются, почему же их не устраивает такая картина. Ели хоть раз жёлтый снег? А почему нет? Потому что мама сказала, что это собачка пописала? А он так-то лимонный! Вот так мы и проёбываем своё счастье. Людей, которые в нас вдыхают жизнь, мы тоже принимаем за жёлтый снег. Хочешь сказать человеку, что он тебе нужен — скажи, блять, он не читает мысли! Это так страшно иногда признать, что ты зависим от чьего-то присутствия в твоей жизни. Ну типа, радоваться, что у кого-то нет диареи после острых крылышек, которые вы вместе поели… Да, любовь у всех разная. И я сейчас не о ЛГБТ-коммьюнити. Мы сидим тихо, не высовываемся, рубаем картоху. «Г» в ЛГБТ — это геймеры, по мнению твича, если что. Я из геймеров. А вы помните, как раньше мы пиздились во дворе палками и были счастливы, если находили вот такую изогнутую, как бумеранг? А теперь мы офигеть какие стали привередливые, у этой телки в Тиндере недостаточно ровный нос, эта несмешная… как из этих смешных чилипиздриков выросли такие сгустки серой депрессухи? В какой момент происходит эта трансформация? Я уже среди вас или ещё нет? Ладно, моё время выступления подходит к концу. Надеюсь, я заставил вас немного задуматься и много смеяться. Любите, мечтайте, пробуйте. Ищите себя. Не бросайте это дело. И будьте счастливы. Спасибо за внимание! Гордость за Антона заполонила сердце Арса. Мужчина был согласен с каждым словом парня и, если честно, ещё больше уверился в том, что его решение бросить всё не оказались ошибкой. Он нашёл себя. Он встретил Антона. И вся пережитая боль, всепоглощающая пустота и открещивающиеся от него родные — всё это стоило каждой проведённой с Шастуном минуты. Чтобы впустить в жизнь что-то хорошее, нужно ещё освободить для него место. Арсений жалел, конечно, потраченные годы на вышку и на попытку построить семью, но благодаря Шастуну он, наконец, понял, что ему необходимо было замазать всё предыдущее родительское на собственном жизненном холсте, чтобы начать рисовать по-своему.