Отголоски пламени в ледяных глазах

      Только перед ней Виктор не мог признаться в том, что он боится этих испытаний. Если сейчас они были безопасными для учеников, то в далекие времена Турнир Трёх Волшебников мог и убить кого-то из студентов. Но даже сейчас Виктор слегка побаивался. Настоящие драконы, не учения, не иллюзия, не магия, а реальные рептилии, которые больше тебя в сотни раз. Агрессивнее. Кровожаднее. Безжалостнее.       Если Гермиона была из тех, кто, узнав, что тебе страшно, поддержит, приголубит и вселит уверенность своей теплотой и добротой, то Анна была полной противоположностью маглорожденной. Она скорее скажет, что ты слабак и боишься простых и безобидных вещей, ведь на турнире будет полно преподавателей всех трёх школ, и ни один из них не допустит чего-то плохого. А если ты боишься даже в этих условиях — ты не достоин ее внимания.       Поэтому Виктор не сказал, что боится завтрашнего дня. Поэтому сейчас он сидел в выделенной ему комнате, заламывая костяшки пальцев на руках и гипнотизируя видимую только ему точку. Остальные студенты Дурмстранга что-то обсуждали, иногда проходили мимо Виктора и подбадривали, мол, все будет хорошо, это просто турнир, который не имеет значения. Но не для Крамова. За долгие годы, с тех пор, как в России почти перестали рождаться маги, он и Анна были чуть ли не единственными, кто поступил в такие известные школы магии. И он, Виктор Крамов, единственный, кто из всех дошёл до Турнира Трёх Волшебников, и кого выбрал кубок. Он не мог просто взять и сдаться, и струсить не имел права. Только не он. Гарри Поттер — пожалуйста. Седрик Диггори — тоже. Флёр Делакур? Она самая нежная и хрупкая из всех, кто участвует в турнире. Хотя так кажется только со стороны, и завтра выяснится, что скрывается за ее маской нежности и чуткости.       Эту ночь все участники турнира провели беспокойно, включая Седрика и Флёр, а о Гарри и говорить нечего. Ему же даже нет 18 лет, а он участвует в столь серьезном турнире. Но не только сами участники переживали и не спали ночью. Гермиона и Рон всячески продумывали план, как помочь Гарри в случае опасности, что они смогут сделать, какие заклинания использовать, что вообще их ждёт, и что им делать.       А Анна… она хотела спать. Но не могла. Что-то тревожило ее изнутри, что-то заставляло ворочаться в кровати, не давало найти удобное положение для сна, постоянно появлялись какие-то раздражающие звуки, из-за которых она не могла уснуть. — Да чтоб тебя, — Анна вымученно легла на спину и положила руки вдоль тела, а-ля солдатик, и смотрела в потолок. Была уже глубокая ночь, а сна не было ни в одном глазу, хотя те и начинали болеть от недосыпа.       Она не переживала за Виктора: вы вообще видели этого накаченного Дурмстрангца? За что ей там переживать? Тем более, что они даже не друзья, а просто земляки, которые пообщались некоторое время. Но тревога не отступала, а конца и края ей не было видно. «Почему ты не любишь смотреть в глаза?» «Да потому что. Потому что мне страшно. Страшно, что люди меня увидят настоящую. Но как я об этом скажу Виктору? Да и не только ему, а кому угодно? Это же постыдно. Хотя чего тут стыдиться? Все мы чего-то боимся, в этом он прав, но… настоящую меня никто не знает, даже родители. Я сама от себя скрываю эту часть своей души, а он требует ее выложить подчистую».       В лунном свете рыжие волосы, раскиданные на подушке, напоминали затухающий уголёк, а глаза напоминали бездонное озеро. Вольфовская всегда ассоциировала свои глаза с Байкалом. В ночи — темнее ночи, днём — прозрачнее льда.       Вспоминая родные края, девушка пыталась понять, кого или что ей напоминает Виктор. Это что-то знакомое, тёплое и приятное на воспоминания, согревающее, но в то же время раздражающее, бесящее и выводящее из себя. Но сколько бы она ни пыталась понять, не могла. Это было похоже на то, что вот-вот сейчас придёт идеальное сравнение, упадёт на голову с крыши Хогвартса, а потом ускользнёт в тумане других воспоминаний.       Ловя себя очередной раз на том, что она вновь и вновь возвращается мыслями к этому парню, она даёт себе мысленные оплеухи. Он всего лишь ее земляк, просто Виктор, просто Крамов, просто тоже русский. Но из-за этого всего в груди полыхает чувство ностальгии по родине. Может… ей стоит на каникулах навестить родной дом, которого она избегает все эти годы, скрываясь в стенах Хогвартса?       Утро наступает с последней мыслей о доме, проникая легким лучом света в открытое окно, озаряя резные стены и пол. Уснуть у Вольфовской так и не получилось.       Анна прижала к груди подушку и повернулась на бок, спиной к своим однокурсницам, утыкаясь лицом и взглядом в стену. Оголенные плечи слегка дрогнули от ветра, который внезапно проник в комнату, и ей пришлось накрыться одеялом почти с головой. Тепло, накрывшее полностью, оставляло после себя расслабляющее ощущение спокойствия, а одеяло, накрывшее до макушки — ощущение защищенности. Сон сморил незаметно, когда пора была вставать.       Голубые глаза распахнулись в испуге. Она проспала? Почему ее никто не разбудил? Анна подскочила с кровати и поняла, что одна в комнате. Все ушли на турнир, оставив ее одну, как мило. Шелковая ночнушка полетела в сторону, а из сундука с одеждой начали вылетать вещи. На улице довольно прохладно, так что надо было доставать более тёплые вещи, которых у Анны было не особо много, но зато самые любимые. Приводить волосы в порядок не было времени, так что, напялив сапоги, штаны и тёплый свитер, девушка закрепила волосы в недлинном хвостике сзади и рванула в сторону проведения турнира. Первое испытание с драконами. Она никогда не видела этих существ вживую и не могла упустить такую возможность! Она бы себе этого не простила. На выступление Седрика Диггори девушка уже беспардонно опоздала, но и стыда за это не ощущала. Он ей никто, и даже не с одного факультета, как и Поттер. Однако выступление Крамова она могла успеть увидеть, если он не пошёл вторым.       Пробегая по лестницам Хогвартса, она проклинала правило Дамблдора, что нельзя трансгрессировать, она ой как опаздывает! Хотя даже в этом случае она знает кого винить — Виктора Крамова. Ведь это он не давал ей спать всю ночь. Вольфовская даже ухмыльнулась той мысли, что она не спала из-за Виктора, но, к счастью сожалению, по приличным причинам. Перед взором девушки мелькают тропы, трава, деревья, редкие зеваки и, если приглядеться в гущу растительности, животные. Шум толпы уже доносился до ее слуха, приближаясь с каждым ее шагом, с каждым тяжелым вздохом от бега, с каждой капелькой пота, скатывающейся по вискам.       Виктор выступает третьим, а сейчас на арене присутствовала Флёр. Даже в своей спортивной одежде, с палочкой в руках, небрежным хвостом сзади, кое-где выскочившими локонами, она была очень красива, так и притягивала взгляды многих. Гул толпы стал ещё громче, когда она подняла над головой золотое яйцо, тяжело дыша, улыбаясь победе. Все же, она не хуже мальчишек. А Крамов с уважением кивнул ее победе - заслужила. Вернувшись в палатку, никто не обсуждает ситуацию с Гарри Поттером и Гермионой Грейнджер. Хотя всем и известно, что Виктор приударил за маглорожденной, он прекрасно понимал, что Гарри не испытывает к ней никаких чувств, это буквально было видно по его выражению лица, когда он с ней общался, по взгляду, который был направлен на девушку, чего не скажешь о его друге. Виктор был наблюдательным, даже слишком в какие-то моменты времени, а иногда наоборот — упускал из виду важные вещи.       Приветствуя толпу палочкой, он взглядом окинул людей и не обнаружил рыжей макушки. Не пришла? Или не заметил?       Запыхавшись, устав, Анна спотыкается о какую-то корягу и падает на тропу, ведущую к полю, разбивая колено. — Твою мать… — ругается она на русском. Почему-то именно ругательства она очень любила на родном языке, чего не скажешь об остальной речи.       Она поднялась на ноги, продолжая свой путь, слегка хромая. Угораздило же ее навернуться на ровном месте, пробежав такую дистанцию! И вот финишная прямая… здесь даже стало светлее, в отличии от Хогвартса и его окрестностей, ослепив девушку на мгновение и заставив затормозить ещё на пару секунд.       Голубые глаза ищут в толпе своих знакомых, а девушка пробирается к самому первому ряду, избегая вопросов и возражений. Это первый раз, когда она видит драконов, и она должна сидеть в партере!       Оперевшись на поручень, девушка тяжело выдохнула - ещё не поздно, на поле Виктор, и, судя по его усталости, которой почти не было — он только недавно вышел. — А в чем суть? — спросила Вольфовская, не отрывая взгляда от арены. — Достать золотое яйцо, которое охраняет дракон — ответил ей какой-то студент, не знакомый ей даже по голосу. И хрен с ним.       Волнение накрыло с головой, мысли начали как рой копошиться: как лучше сражаться против этого дракона, какие у него слабые места, как он двигается, летает. Она полностью погрузилась в этот момент, восхищаясь мощью рептилии, ее размерами и яростью, полностью забыв о собственной ноющей боли в колене. Глаза девушки буквально почти засияли, когда она осознала, как легко обездвижить дракона. Правилами же не запрещено… говорить на русском? — Слепая зона под правым крылом! — она закричала настолько громко, насколько могла, чтобы перекричать толпу, чтобы он ее услышал.       Виктор едва различил русскую речь в таких полевых условиях, и даже ухмыльнулся. Пришла-таки. Естественно, он отложил в своей памяти, что сказала Анна, наблюдая за драконом и понимая, что она права. Этот зверь двигает шеей в правую сторону неохотно, скорее поворачиваясь всем телом. Значит, если быть в слепой зоне, то дракон просто потеряет Виктора из виду, и тот сможет использовать заклинание, чтобы достать яйцо. Осталась проблема с тем, как же добраться до этой слепой зоны, ведь рептилия не подпускает его к себе.       Сердце забилось сильнее, глаза расширились, а дыхание замерло, когда Анна увидела, как Виктор бежит навстречу дракону, открывшему пасть. На груди этой драконихи засияло красное пятно, она была готова выпустить огонь прямо в своего противника. «Что ты творишь, самоубийца?!» — Виктор! — перепугано закричала девушка, но… не она одна. Они почти синхронно с Гермионой выкрикнули имя русского, встречаясь взглядами в толпе. Они обе осознали, на какой риск собрался парень, и только они взвешенно оценивали всю ситуацию, в отличии от остальной толпы. Вольфовской не нравился этот недоуменный взгляд Гермионы, поэтому она скривила лицо и крикнула продолжение, чтобы не выдавать то, что переживает: — Поджарься хорошенько! — ухмыльнулась Анна, замечая теперь испуганный и растерянный взгляд маглорожденной, которая сразу же потеряла интерес к рыжей Слизеринке. А у Анны будто груз с души свалился.       Всего доля секунды внимания на маглорожденную позволили Вольфовской упустить момент, когда Виктор подобрался к драконихе слишком близко, а та в свою очередь испускала огонь из недр своей груди. Темную макушку Виктора хорошо видно с первого ряда зевак и болельщиков, а в голове рыжей слизеринки строился маршрут продвижения к слепой зоне дракона, и, к ее великому удивлению, Крамов следовал прямо по продуманному ею пути. Будто они были связаны мысленно, и он видел или чувствовал, что она просчитывает и придумывает в своей голове. Если бы все было так просто, это просекли бы сразу и Виктора дисквалифицировали, но даже Анна была готова признать, что если и есть какая-то связь между ними, то она исключительно из-за их происхождения и того, что в России истинных магов — по пальцам сосчитать.       Волнение нарастало с каждой секундой, а Крамов рисковал все больше, даже трибуны почти замолкли, когда парень подбежал к дракону слишком близко, а затем… пропал из виду. Никто его не видел, не заметил, куда он убежал, где скрылся. Но Анна знала. Прекрасно знала, куда и как он скрылся. Под правой лапой дракона она разглядела почти незаметную расщелину, но не думала, что Виктор в неё поместится. В любом случае, когда дракон встанет так, как нужно парню — он победил. И не прошло даже минуты, как дракониха начала искать своего противника по сторонам, поворачиваясь, подлетая, осматривая территорию, и в итоге садясь обратно на землю, издавая протяжный рык. Когда она повернулась нужной стороной, Крамов вылез из своего укрытия, продолжая оставаться в слепой зоне дракона. — Коньюктивитус — использовал заклинание Виктор, а Дракониха начала метаться от боли и пытаться раздавить своего врага, хоть и не видела.       Воспользовавшись моментом, Виктор бросился к яйцу, которое было так близко… Дракониха хаотично топала лапами, махала крыльями и виляла хвостом, дабы попасть по добыче. И попала, откинув Виктора куда-то в сторону. Однако парень успел схватиться за нужное яйцо и удержал его в руках в полёте.       Он ударился спиной о какой-то булыжник, но яйцо не отпустил. Дракониха по прежнему не видела врага, а трибуны взвыли от такого представления, ведь он победил и забрал заветное золотое яйцо — подсказку к следующему испытанию. Крамов облегченно выдохнул, когда дракона начали выводить, а к нему подбежали медики, оценивая ситуацию и повреждения, но несмотря на все это, он заметил краем глаза рыжую макушку, так ярко выделяющуюся среди всей толпы. Вольфовская была не единственная рыжая во всем Хогвартсе, однако именно ее огненного цвета волосы всегда приковывали взгляд Крамова к себе, будто магнитом. Недалеко от неё была и Гермиона, и именно в этот момент Крамов задумался, а кому он рад больше? И почему это всё-таки не Грейнджер?       Испытание оставалось за Гарри Поттером, и Анна наблюдала за ним так же заворожённо, как и за испытанием Виктора, но только по одной причине — дракон. Она наблюдала не столько за Поттером, сколько за самим драконом, который будто сошёл с ума и вёл себя иначе, чем предыдущий. «Везунчик на неприятности» — хмыкнула про себя Вольфовская, продолжая страстно продумывать план того, как можно победить этого дракона и насколько быстро.       Тем временем, Первый этап турнира окончен. Каждый из участников забрал золотое яйцо, каждый радовался победе, и каждый был счастлив выйти отсюда живым. Но от обсуждения однокурсниками Виктора не прошла мимо тема с фотографией Гермионы и Гарри, кто-то даже подходил к парню и говорил, что это все фигня, нечего расстраиваться из-за какой-то девчонки. Но Виктор и не расстраивался. Ему было все равно, будто в один момент весь интерес и симпатия к Грейнджер просто испарились, оставляя после себя отдаленную дымку воспоминаний, которые являлись первым впечатлением и слухами. Может, это случилось после того, как она обняла Поттера, может, раньше, может, позже. Крамов и сам не мог уловить ту ниточку, ведущую к конкретно этому моменту. Гермиона стала для него просто приятным собеседником и, возможно, другом, но не более. Это «более» просто исчезло, будто его и не было никогда.       Сам Виктор сейчас больше горел мыслью и желанием поговорить с Анной, обсудить ситуацию на арене и то, что она ему подсказала, но он помнил, что они перестали разговаривать за день до испытания. И как бы он хотел, чтобы того разговора не было. Как хотел, чтобы они просто как до этого общались, издевались над Каркаровым и прятались по укромным местечкам замка, обсуждая какие-то сторонние темы, не касающиеся никого из них двоих.       Но и Анна понимала, что не может терпеть пока парень извинится. Она просто безумно хотела поговорить с этим человеком, который напоминает ей… она так и не определилась, кого или что ей напоминает Виктор. И как бы ей ни хотелось сыграть на опережение и извиниться за свой взрывной характер, она держала себя в руках. Будет она ещё с извинениями за каким-то парнем бегать. Обойдётся. Но и Виктор оказался не промах, отправив ей письмо в виде бумажной птички, которая стучалась в окно комнаты Вольфовской. Сказать, что она была приятно удивлена - ничего не сказать. А от содержимого письма в груди расплылось тёплое чувство. Он не обижался, даже извинился в письменной форме, и хотел поблагодарить за наблюдательность во время турнира, и что она выкрикнула это на русском, так как никто не понял, что она ему подсказала. Еле сдержав порыв прижать к груди письмо и порхать по комнате, Анна отшатнулась от таких порывов. Когда она стала прохожей на Грейнджер? В какой момент ее брезгливость по отношению к такому поведению переросла в это самое поведение?       Письмо упало на пол, а из палочки вырвались искры, поджигая бумагу. Вольфовская наблюдала за горевшей бумагой, тлеющей на полу, превращающейся в пепел, догорая за несколько секунд. Надо выбросить из головы эту чушь по поводу поведения Грейнджер. Да и вообще, Анна слишком часто думает об этой маглорожденной, поэтому и начинает себя вести как она. «Фу. Мерзость», — Слизеринка сморщила лицо. Ладно. Встретиться с Виктором она ещё может, это не сильно подпортит ей настроение. Она надеется на это.       Удивительным было то, что сейчас Крамов просил о встрече не где-то в укромном месте, а в астрономической башне, излюбленном месте всех парочек, что слегка напрягло Анну, но все же, она хотела услышать заветное «спасибо» — на русском.       В трепетном восторге от всего, что происходит, но не выдавая своего счастья, Анна бежала в сторону Астрономической башни. Может, Виктор решит поделиться с ней секретом яйца в знак благодарности? Или что-то ещё? А может, даже подарит какой-то презент за помощь? Слишком давно Вольфовская не испытывала такого трепета, слишком давно ее не мучало такое ожидание, слишком долго она не желала встречи с кем-то так сильно. По пути она замечает слегка раскрасневшуюся Грейнджер, которая скорее всего о чём-то думала или думала, как рассказать об этом своим друзьям. Что ее так обрадовало?       Оставались считанные ступеньки до заветной встречи. Хоть слизеринка и понимала, что это она должна извиняться за последних их разговор, но считала, что принесла свои извинения на испытании с драконом. А Виктор стоял, оперевшись на поручень, и ожидал свою русскую знакомую. Им только недавно сообщили о Святочном бале, который пройдёт на Рождество, а еще, что Чемпионы турнира со своими парами, будут открывать бал первым танцем. «Хочу попасть на бал. Хочу пойти туда не одна», — размышляла девушка, приближаясь к задумчивому Крамову, который едва не заметил ее прихода. — Зачем звал? — спокойно потревожила его девушка, не выдавая внешне своё волнение. Волосы все ещё были собраны в маленький хвостик сзади, а одежда не сильно отличалась от той, в которой она была на самом турнире. Только без мантии. — Хотел поблагодарить, — обернулся Виктор — здесь красивый вид, Хогвартс не перестаёт меня удивлять. — Вид как вид, не вижу здесь ничего особенного — девушка облокотилась на поручень рядом, рассматривая открывающийся пейзаж — как ты вообще узнал об этом месте? — Гермиона показала — он слегка повёл плечами. — Выпендривается, — хмыкнула девушка. Этих двоих явно тянуло друг к другу, они были чем-то похожи, оба любят романтику, оба слишком милые и мягкие, несмотря на то, что Виктор довольно смелый и сильный, но они с Грейнджер определенно идеальная пара. — Идёшь на бал? — интересуется невзначай Крамов, кидая мимолётный взгляд на рыжую макушку. — Видимо да, но меня пока никто не пригласил, — она ехидно улыбается — боятся подойти, трусы. А чего интересуешься, пригласить решил? — Вольфовская смотрит на Крамова в ожидании, но все ещё с ехидной улыбкой. — Я уже кое-кого пригласил. — О, дай угадаю — она наигранно начала думать — это Флёр Делакур? Да? Она красотка, ничего не скажешь. Или кого-то из Шармбатона? Там все такие нежные и милые, прям зефирки. — Гермиону, — не разделил ее позитива Виктор, опуская взгляд. — Говоришь так, будто сделал это против своей воли, — хмыкнула Анна. — Я ей не интересен, как парень. — А как кто? Как девушка? — не сдержала она смеха — ой, да брось, вы идеальная парочка, — Вольфовская развернулась и облокачивалась на поручень локтями, запрокидывая голову назад и смотря в небо. — Идеальная, не идеальная. Ты видела, как они смотрят друг на друга с тем рыжим? Тут явно что-то большее, чем дружба. — Ты про Уизли? Он тупой как пень, даже если Грейнджер будет проявлять к нему знаки внимания, он не поймёт. А она… она тоже ни черта не видит, потому что он тупой как пень. Так что у тебя есть все шансы отбить у нашего пенька прекрасную Грейнджер. — Ты действительно о ней так думаешь? — Виктор имел в виду то, что Гермиона — маглорожденная, а Анна и сам Виктор— чистокровные. — Она определенно меня бесит, — пожала плечами та, — но это не значит, что она плохая волшебница или глупая. — Значит, думаешь, стоит попытаться? — и зачем Виктор это спрашивает? Сам же понял, что с Гермионой ему ничего не светит, сам же признал, что она его не интересует в том плане, в котором интересует другая девушка. — Слушай, — она повернулась к нему и взглянула прямо в глаза, от чего сильно начала волноваться и голос на следующей фразе почти дрогнул. — засунь свою гордость подальше, и иди к цели уверенно. Не пытаться — неизмеримо хуже*.       Виктор услышал. Услышал то, что хотел услышать, но не прямую мысль, которую изложила Анна. Недопонимание, которое обернётся для него очень серьезными последствиями.