Бойся своих желаний

Спустя несколько дней семейство переместилось на Шили. Родной дом семейства Тано стоял на окраине небольшого поселения частного сектора планеты. Он тоже был небольшим, являя собой двухэтажный деревянный коттедж всего в четыре комнаты и на фоне других домов селения выглядел скромно и почти бедно. Однако, Асоке он всё равно нравился, ведь здесь прошло её детство и до сих пор хранится его атмосфера, созданная руками её покойных родителей. И как жаль, что прилетать сюда часто им не позволяют скромные средства, и как хорошо, просто замечательно, что в этот раз всё совпало таким чудесным образом: и у детей начались летние каникулы, и у Энакина именно здесь наметился крупный заказ. Тогрута ещё раз оглядела родной дом, окрашенный в красно-белый и с коричневой крышей. Вокруг него был разбит небольшой сад с яркими клумбами, а чуть поотдаль было озеро, в котором можно купаться и ловить рыбу, Энакин и Люк очень любили и то, и другое. - Как хорошо вернуться домой, - вслух произносит Асока, глядя вдаль, где из-за деревьев виднеются высотки городских строений, а дети с интересом ходили по саду, знакомясь с новым жилищем. - Какая же она счастливица, эта Лея, - не выдержав, сказала Флора - Только домой вернулась и сразу попала в имение. Но Лея, в отличие от брата и сестры, лишь недовольно хмурится, заслышав такие речи. Да уж, хотя она и так была не очень высокого мнения про это самое родовое имение Тано, такого откровенного убожества и нищеты девочка, всё же, не ожидала. И как вообще этот жалкий сарай с убогим садиком вообще можно именем назвать? А эта лужа рядом с лесом? Уж не её ли Асока озером назвала? Смешно, право слово. Рассказать кому, на смех поднимут. Однако, у Леи хватает ума и совести держать свои заключения при себе, чтобы не огорчать членов семьи, которые почитали за счастье вырваться на природу с загазованного, пропахшего дымом Корусанта. И все они, как будто преобразились за эту неделю, что живут здесь. Отец стал чаще улыбаться и его бледное, исхудалое лицо вновь покрылось свежим шилийским загаром. А всегда серьёзный и задумчивый Люк так и вообще стал другим человеком, весёлым и жизнерадостным, весь день проводя на озере, купаясь и плавая на плоту. Впрочем, скоро и Лея нашла для себя здесь настоящую отраду и вот уже несколько дней, едва закончив обед, она брала очередной голокрон и шла мимо озера, через лес в сторону соседнего поселения, бывшего в паре километров от этого. Оно было много богаче того, где жили Скайуокеры, сплошь застроенное огромными усадьбами с тремя этажами, оснащенными огромными воротами, всевозможной лепниной и колонами. А какие дворы были при этих усадьбах... Настоящее чудо, Лея такого никогда видела. Чего только не было там для комфорта и удовольствия хозяев. Качели, узкие и высокие для детей, низкие и широкие для взрослых, с мягкими сидениями и подушками, разные турники, батуты, скамейки, а на некоторых есть даже бассейны или фонтаны. Лее всё это хорошо видно с удобной скамейки, стоявшей на небольшом пригорке, посреди парка, чуть возвышаясь над селением. Как долго можно сидеть и смотреть на всё это, предаваясь разным мечтам и представляя себя в каждой из этих усадеб. Но один дом особенно сильно привлекает внимание Леи. Он стоял ровно в середине посёлка, построенный из белого мрамора с чёрными прожилками, на окнах всех трёх его этажей видны золотые рамы с разными завитками. Две колонны венчали крыльцо с широкими ступеньками, а рядом с домом, окружённый таким же белым забором, был двор, в котором, помимо качелей и скамеек, располагался большой круглый фонтан, полный голубоватой воды. В самой его середине стояла большая фигура рыбы, высеченная уже из розового мрамора. Видимо, когда фонтан работал, из её рта вырывалась мощная струя воды, но сейчас этого не было, поскольку, дом стоял пустой. Во всяком случая, Лея ещё ни разу не видела, чтобы кто-то туда заходил или выходил на крыльцо. И как же чудесно было смотреть на этот двор и воображать, как любимые герои и героини прочитанных историй сейчас сидят в этом дворе, общаясь о самом разном и хвалясь друг перед другом своими нарядами и положением в обществе. Ведь, по мнению девочки, только самые достойные люди из высших слоев общества могли ступать на это мраморное крыльцо, качаться на этих качелях и смотреть на брызги фонтана. Те самые люди, к которым так отчаянно хотела причислять себя и Лея, что за своими мечтами забывала обо всём, в том числе и об ужине, на который её давно ждали дома, и на который она постоянно опаздывала. И, как уже вошло в привычку, отец снова встретил её у порога с выговором. - Если ты и завтра не явишься вовремя, то совсем не получишь ужина, - говорит он строго и в ответ на пояснения дочери о том, где она была, с недовольством добавляет - И чего ради ты шастаешь за километры? Неужели тебе недостаточно окрестностей? Леса, озера, полей? За то Асока невероятно рада, ведь благодаря этим продолжительным и далёким прогулкам Лея стала есть с таким завидным аппетитом, с каким ещё никогда до этого. Причём, совершенно перестала капризничать и высказывать претензии по поводу меню, а спокойно ела теперь всё, что давали, будь то жареный картофель, зерновая каша или макароны. Да и сон у девочки стал крепче после гуляния, а это всё как нельзя лучше укрепит её силы. И потому Асока старается, как может, оправдать Лею в глазах отца, убеждая того позволить ей гулять там, где она хочет. Энакин на эти доводы лишь машет рукой с досады. Какая ему разница, где эта принцесса будет бездельничать? Хоть дома, хоть в лесу, хоть в парке. Ведь до осени он решил, так и быть, не трогать Лею и не заводить с ней нравоучительных бесед. А уж потом пускай не обижается, возьмётся он всерьёз за старшую дочку. Хватит уже в облаках витать, побаловалась и довольно. Сам же Энакин чувствовал себя заметно лучше, пожив на природе, усталость почти прошла, появился интерес и вкус к жизни. Асока тоже расцвела, впервые за долгое время начав улыбаться и радоваться жизни. Люк так и вообще изменился - окреп, поправился и круги под глазами, возникшие от постоянной учёбы по ночам, исчезли с его лица. Про Флору и говорить нечего, она ещё в первые дни загорела почти дочерна, так, что не узнать её стало. И потому сейчас Энакин Скайуокер - отец и глава большого семейства, был почти счастлив в готовности благодарить своё новое задание за возможность для его семьи хотя бы немного отвлечься от постоянных забот и набраться свежих сил на лоне природы.

***

Июнь был в самом разгаре, такой жаркий, солнечный, с вечным ароматом ранних цветов и чудесным пеньем птиц, которой к полудню становится несмолкаемым. Парк вблизи соседнего посёлка удивительно тих в это время дневной сиесты. Не шумели фонтаны, не хлопают двери и не скрипели ворота. Всё как будто поддалось сонному безмолвию, позволяя природе проявить свою власть. Вот только одной лишь Лее не кажется это всё привлекательным. Она словно не видит очарования природы, не слышит птиц и не замечает дивного сладкого аромата цветов. Она даже не смотрит в сторону усадеб, так часто и надолго до сих пор занимавших её воображение. Что там, если даже любимая история не вызывает в ней привычного энтузиазма, голокрон небрежно отброшен в сторону, лежит на скамейке, как ненужная вещь. Лея и сама ощущала себя почти такой же, как и он, пустой и бездушной вещью, с которой только и можно, что поступить так, как это сделали сегодня утром. Девочка до сих пор не пришла в себя от случившегося, что заставило её сердце замереть, а душу едва не плакать, дрожа от унижения. Начать с того, что сегодня Лея опять проспала, проснулась лишь от того, что Флора стала трясти её за плечи, настойчиво приговаривая: - Вставай! Просыпайся сейчас же! Отец просил немедленно позвать тебя! Тут сообщение тебе пришло, так он прочёл его и давай орать! Сказал, что не позволит никому портить его детей и пусть ты сейчас же явишься пред ним. Поторопись давай, иначе будет хуже. Флора искренне сопереживает сестре, несмотря на их недавнюю ссору и постоянные стычки. Она помогает Лее умыться и одеться, после чего пошла с ней вместе вниз, на первый этаж, где в гостиной ждал её Энакин. - Что ты хотел, папа? - спрашивает Лея тихим, неуверенным голосом, боясь поднять глаза на отца. А он сам, недавно проснувшись, одетый в домашние штаны и тунику, строгим взглядом окинул дочь. - Что это такое? - спросил он холодно и при этом не сводя с неё испытующего взгляда, протягивая ей датапад. Он несомненно принадлежал ей, Лее, весь потертый и поцарапанный, некогда розового, а сейчас и вовсе неясно какого цвета. - Что это? Я, право, не понимаю тебя, - едва произносит Лея, бледнея на глазах. - Не понимаешь? - недовольно прищурился Энакин - А ты возьми, почитай, сразу всё и поймёшь, давай, не стесняйся. Лея дрожащей рукой берет датапад и нажав на кнопку включения экрана, поняла, что она погибла.