***
Как только Чан буквально втащил Чонина в здание первого корпуса, тут же начался ливень. На острове они случались не так часто, но в этом году осень слишком рано начала отстаивать свои права. Резко похолодало, и начались дожди. Чан вошел в зал, внутри никого не было, и шаги отражались от стен гулким звуком. Чонин прошел следом, опустив голову. Смелость и радость мгновенно куда-то пропали, стоило ему войти внутрь. Теперь ведь все по-другому. Они молча поднялись на пятый этаж и прошли до самого конца коридора. Все в той же угнетающей тишине Чан открыл дверь и жестом пригласил Чонина войти первым. В коридоре включился свет. Ян застыл в нерешительности, уставившись себе под ноги. Чан взял его за плечи, разворачивая к себе. — Посмотри на меня, — сказал он. Ян поднял глаза. — Послушай, я не устану тебе повторять. Если что-то не так, если тебе что-то нужно, если тебе нужна помощь, всегда обращайся ко мне. Всегда, понятно? Чонин кивнул, но отвел взгляд в сторону. Сколько бы ни говорил Чан, он все равно не сможет ему сказать напрямую, что он нуждается лишь в чем-то уютном, теплом и до боли в груди приятном. Сколько бы Ян ни пытался выглядеть смелым, решительным и взрослым, его ребенок внутри не хотел уходить, несмотря на возраст. Как бы этого ни желал Чонин, ему хотелось тепла и заботы. Подавив тяжелый вздох, он прошел в гостиную. Его новая комната оказалась намного больше, чем была в третьем корпусе, и здесь он жил один. Все вещи Яна сэльвы перенесли сюда. Чонин лег на кровать и укрылся краем пледа, осматриваясь вокруг. С пятого этажа был виден парк, за которым находились два других корпуса. Рядом с большим окном в пол стояло декоративное дерево, занавески были завязаны белыми лентами. Над кроватью висела мигающая гирлянда, сверху покрытая ватой. Из-за этого казалось, что на стену повесили облако. Чонин перевел взгляд на стол, там была разноцветная коробка с улыбающимся смайликом. В дверь осторожно постучали, на пороге появился Чан. Как бы сейчас ни хотел этого Чонин, губы не смогли расползтись в улыбке. Старший осторожно подошел, садясь на край постели. — У тебя душно, — сказал он, косясь на покрывало, в которое обмотался Ян. Чонин пожал плечами и откинул его в сторону. Тело тут же пронзило холодом, а руки покрылись неприятными мурашками. Медленно выдохнув, он все же слез с кровати. Холод не покидал с того момента, как он вылез из кровати в главном здании, хотя вокруг действительно было тепло. Температуры не было точно, в этом он убедился, как только почувствовал этот жгучий холод во всем теле. — Ты давно тут живешь? — спросил он, стараясь не показывать виду, что ему холодно. Чтобы как-то отвлечься, он подошел к столу и принялся с интересом рассматривать подарок. — Сегодня переехал, — Чан встал. — У тебя все хорошо? — Да, конечно, — Чонин кивнул, доставая любимые конфеты и ещё много всего сладкого. — Это от тебя? — Ты говорил, что любишь сладкое, — пожал плечами Чан. — Спасибо. — Я пойду, устраивайся пока, — он не спеша вышел. Как только дверь за старшим закрылась, Ян мигом схватил плед и залез под одеяло. На глазах наворачивались слезы от холода. Чану не стоило знать о всех его проблемах, пока сам он в этом не разобрался; Чонин хотел, но не мог рассказать ему абсолютно все. Он столько всего натворил, что теперь не мог смотреть ему в глаза без угрызения совести. Немного согревшись, он нехотя свесил ноги с кровати и встал, подходя к шкафу, все ещё укутываясь в одеяло. Рядом стояли все упакованные вещи, которые предстояло разложить в скором времени. В каждой комнате была своя ванная со стильным дизайном в темных тонах. Взяв футболку, широкие домашние штаны и теплую толстовку, он пошел в душ. Но вопреки всем мольбам и надеждам теплая вода ничуть не помогала. Через полчаса, когда ручка уже была вдавлена до упора, а из-под ног шел густой белый пар, Чонин устало сел, прислоняясь спиной к горячей стене. Но для него она была лишь чуть теплой и совсем не помогала. По щекам потекли слезы. Страх сковывал душу и давал мозгу волю фантазии. Что с ним произошло? Почему он теперь не чувствует тепло, почему не может согреться? А вдруг ему придётся так жить все восемь лет своей ничтожной жизни на острове. Так он использует свой второй шанс? Это скрывает в себе четвертый корпус? Именно поэтому он и не хотел туда попадать, боясь узнать, что в нем находится, но где бы он ни находился, он будет его частью всегда. И от понимания того, что эта непоправимая ошибка произошла именно так, по чистой случайности, хотелось плакать ещё больше. Дав волю слезам, он уткнулся лицом в колени. Чонин вышел из душа. На время ему было абсолютно все равно, но просидел он там точно больше сорока минут. Вода не помогала, теплая одежда тоже, красные глаза и такие же щеки можно было списать на горячий душ, так что Ян смело вышел на кухню. Чана не было, Чонин посмотрел на часы и понял, что в чём-то все же он ошибся. Провести три с половиной часа в душе и добрую треть времени прорыдать было не лучшей идеей, но это было единственным способом высвободить все свои эмоции. Забравшись под одеяло и оставив все дела на завтра, он понадеялся на сон, в чем сильно ошибся. Холодно было настолько, что все тело немело и не хотело двигаться. Моральных сил на слезы не оставалось, но они все равно выступили на глаза, отчего уже начала болеть голова. Чонин успокоил дыхание и попытался расслабиться, но тело каждую секунду пробивало дрожью, заставляя коленки подгибаться к самому подбородку. Еле передвигая ногами, закутавшись в одеяло и с мокрыми щеками, Чонин аккуратно постучался в дверь старшего. Ничего не угнетало больше, чем тишина за закрытой дверью с мертвой неизвестностью. В коридоре было темно и немного страшно. Не выдержав, он чуть приоткрыл дверь, Чан, кажется, спал. Чуть постояв в нерешительности, Чонин сделал шаг вперед, но наступил на что-то твердое. Испугавшись, он отдернул ногу, задевая локтем открытую дверь. Зашипев от адской боли в чувствительной части руки, он закрыл глаза и застыл. Через закрытые веки все равно было понятно, что свет включился. — Четыре часа ночи, Йени, — Чан смотрел на него сонными глазами. Его волосы смешно растрепались, а на щеке остался след от подушки. — О… — выдавил Чонин, не зная, что сказать и как объяснить свое присутствие, но за него это сделали горячие слезы, которые потоком текли по щекам. Он даже не замечал их, но это было, пожалуй, единственным, что сейчас грело. Он подошел к кровати, а перепуганный Чан уже включил вторую лампу. — Что случилось? — обеспокоено спросил он. Немного утихомирив слезы, Чонин все же ответил, не выдержав. — Мне холодно, — он тихо всхлипнул. — Ничего не помогает, я не знаю, что происходит. Мне страшно, — вновь разрыдался он. Чан положил руки ему на плечи, пытаясь понять, что происходит. Но, кажется, сначала его надо было успокоить, любым способом, поэтому, отбросив край одеяла, он уложил Чонина на кровать, ложась рядом и успокаивающе гладя по плечу. Немного придя в себя, Ян продолжил. — С того момента… когда я попал в портал… мне теперь очень холодно, всегда. — А горячая вода? — Чан подтянул одеяло, укрывая плечи младшего. — Она тоже не помогает, и я не знаю, что делать, я не могу заснуть, потому что мне холодно, — он устало поджал ноги к груди. Чан молчал, о чём-то думая. Каждая секунда казалась часом. Голова отяжелела и вжалась в мягкую подушку, которая приятно пахла Чаном, а теплая рука старшего, лежащая на плече, согревала. Резко поняв, что сейчас произошло, Чонин распахнул глаза. Ему было тепло, он почти заснул за минуту, но ему было тепло. Улыбнувшись, он радостно пододвинулся вперед. Чан следил за его действиями молча, но это было неважно, Чонин чувствовал тепло. И это было не одеяло, ему было тепло от Чана! Тогда он закрыл глаза и затих, полностью отдаваясь желанному чувству. Вскоре послышалось спокойное дыхание Чана, Чонин вновь открыл глаза и, убедившись, что тот крепко спит, обвил руками его тело и положил голову на грудь. Сейчас было все равно, потому что сейчас было тепло. Улыбнувшись, он наконец расслабился, мигом погружаясь в глубокий сон, понимая, что точно не ошибся, придя сюда. Чан улыбнулся краешком рта и тоже уснул.***
Джисон лениво разлепил глаза. Он лежал в незнакомой комнате. Сознание прояснилось, и в памяти всплыли все точности вчерашнего вечера. Потянувшись, он перевернулся на другой бок, через большое окно проникали лучи утреннего солнца. В дверь кто-то настойчиво скребся, Хан приподнялся на локтях и сонно заморгал, пытаясь заставить глаза не закрываться. Послышалось шуршание, и в дверь уже стало скрестись не менее двух пар лап. Ещё через минуту послышался шум прыжков, животные отчаянно пытались открыть дверь. Кажется, кому-то это удалось, потому что ручка двери дернулась, и дверь немного приоткрылась. Шум прекратился, осторожно, словно чего-то опасаясь, в комнату заглянула кошачья морда. Два узких глаза смотрели настороженно, заглядывая прямо в душу, отчего становилось не по себе, а поднятая лапа замерла в воздухе. Наконец, немного осмелев, кот опустил ее на пол и, резко сорвавшись с места, нырнул под кровать. Вслед за ним в комнату проскочили ещё двое и юркнули туда же. Джисон замер, смотря на чуть приоткрытую дверь. Вчера этих котов точно не было. Из-под кровати слышалось тихое шуршание. Медленно, чтобы не создавать лишнего шума, Хан свесился вниз и аккуратно заглянул под кровать. Из темноты на него глядели три пары зеленых глаз. Дверь чуть скрипнула, и в комнату вбежал четвертый котенок, тот, которого подобрал вчера Джисон. Он ещё хромал на одну ногу, но глаза были уже в порядке. Теперь у него была видна светлая блестящая белая шерсть. Он был полностью белым и очень пушистым. Хан вытянул руки и улыбнулся. Котенок на мгновение замер, но признал своего вчерашнего спасителя и тут же быстро заковылял к кровати. Хан нежно провел рукой по гладкой шерсти, поглаживая за ухом, отчего послышалось довольное урчание. Из-под кровати высунулась серая лапа и тут же исчезла, но вместо нее появилась голова такого же цвета. Вслед за первым снизу выползли остальные коты и внимательно уставились на Джисона. Хану пришлось задействовать и вторую руку, чтобы гладить всех, но свисать с кровати было не очень удобно. Широко зевнув, он закрыл глаза, продолжая по очереди гладить котов. Но один из его посетителей разозлился, посчитав, что его друга гладят слишком долго и слишком нежно, поэтому, резко подскочив, он махнул лапой, попадая прямо по щеке. — Хэй! Джисон резко повернулся, смотря в двери. Там стоял Минхо, уничтожая злобным взглядом своего питомца, и, судя по сложившейся ситуации, стоял он там уже долго. Хан замер и растерянно уставился на кота. Смутившись, он снова поднял голову. Если учитывать сейчас его положение, то он был готов испариться. Тем временем Минхо, грозно уставившись на бедное животное, чуть приподнял руку, на что, поняв свою вину, кот пулей влетел под кровать. — Доброе утро, — тихо сказал Джисон, наконец садясь на кровати. — Доброе, — поздоровался Минхо и вышел, но Хан успел заметить, как его щеки приобрели розовый оттенок. Хан решил долго не задерживаться и, как только дверь закрылась, быстро спрыгнул на пол. Выглянув в коридор и обнаружив, что он пустой, Джисон прошел на кухню. Минхо стоял спиной к нему и что-то сосредоточенно делал. — Иди умывайся, — сказал он, не поворачиваясь. Джисон в недоумении смотрел на спину старшего. Как он опять узнал, что Хан рядом, у него что сверхразвитый слух? — Не смотри на меня так, сейчас дыру в спине прожжешь. Иди умывайся, одежда там лежит, — Минхо продолжал легкими движениями резать что-то для своих котов. Вздохнув, Хан все же ушел в ванну. Номер Минхо оказался ещё больше, чем казался вчера вечером. С другой стороны гостиной скрывался ещё один коридор с несколькими дверьми. Джисон подошел к окну, солнце уже стояло высоко над лесом и освещало мокрый остров. После дождя на дорогах виднелись большие лужи, а с деревьев капали оставшиеся капли. Хан вернулся на кухню. На столе стояли две тарелки с завтраком, а Минхо рылся в холодильнике. — У меня есть мороженное, — не поворачиваясь, сказал он и злорадно улыбнулся. — Но у тебя болит горло. Хан притворно обиделся, разрабатывая в мозгу коварный план. — Ты будешь сегодня участвовать? — спросил он, вспоминая, что Минхо занимается танцами. — Да, — он кивнул и поставил на стол белую коробочку с мороженым, со злорадной усмешкой смотря на Хана. Обиженно фыркнув и закатив глаза, Джисон принялся за завтрак. — Ты вкусно готовишь, — отправив вилку в рот, сказал он, смотря на вмиг засмущавшегося Минхо, который всеми силами старался это скрыть. — Спасибо, — коротко кивнул он и встал из-за стола. Ли ушел в комнату, а Хан, с улыбкой на лице, остался есть. Вот что старший точно умел, так это работать руками на кухне. Вернулся Минхо уже с небольшой коробочкой в руках. Поставив ее на стол, он с самым невозмутимым выражением лица, как будто проверяет срок годности продуктов в магазине, повернул лицо Хана в сторону, осматривая пострадавшую щеку. Джисон, который уже успел забыть о новой ране, перестал жевать и замер, не решаясь даже вздохнуть. Тем временем Минхо уже достал вату и так же, как и вчера принялся тереть щеку. Хан ойкнул от внезапного жжения и чуть не подавился, закашлявшись. — Не дергайся, — Ли протер щеку и выкинул вату. Воспользовавшись моментом, пока старший отвернулся, Джисон вскочил со стула и принялся рыться в коробочке со всякими баночками и ватками. Наконец найдя то, что искал, он с самой яркой улыбкой нацепил себе на щеку самый яркий пластырь с картинкой котика. Сев обратно, он, как ни в чем не бывало, продолжил есть свой завтрак. Повернувшийся Минхо на мгновение замер, смотря на щеку Джисона, но тут же улыбнулся, это была теплая и такая родная улыбка, что Хан на мгновение ей залюбовался. — Ты криво приклеил, — подходя сказал Минхо. Подцепив край пластыря, он медленно его отлепил и приклеил ровно, приглаживая пальцем. Минхо сел напротив Джисона и принялся за свой завтрак. Это заставило Хан есть быстрее в разы, и через минуту перед ним уже стояла пустая тарелка. Хану часто было холодно, он часто замерзал, но несмотря на это беспамятно любил мороженое и часто ел его с Чонином. Пока Минхо, отвернувшись, мыл тарелки, Джисон взял коробочку и принялся его есть, с наглым выражением лица смотря на спину старшего. Оставалось только закрыть пустую коробку крышкой и, облизав ложку, положить ее сверху, делая вид, что он оставил Минхо нетронутое мороженное. Пока его не застукали, Хан от всего сердца поблагодарил старшего и поспешил ретироваться в комнату. Мобильный нещадно умер ещё вчера, и теперь оставалось ждать выговора от Феликса; испробовав все способы найти последние силы в телефоне, Хан разочарованно выдохнул. Минхо появился на пороге бесшумно, чем чуть до смерти не напугал Хана. — Ты чего так пугаешь?! — возмутился он. — А ты съел мороженное, — в голосе Минхо слышались укоризненные нотки. — Поэтому теперь пей это, — он передал Джисону в руки чашку. Принюхавшись к подозрительному напитку, Хан чуть пригубил его. В нем отчетливо чувствовалась мята и ещё какие-то травы, но в целом это было отвратительно. — Не хочу, — поморщившись, сказал он и отвернулся. — Не будь ребенком! У тебя вчера горло больное было, так что быстро пей! — Минхо скрестил руки на груди и оперся плечом о дверной косяк. — Не хочу, — Хан попытался выйти из комнаты, но рука старшего тут же преградила ему путь. — Не выйдешь, пока не выпьешь, — сказал он. Такая забота заставляла Хана взрываться внутри, но снаружи он всячески сопротивлялся. — Не буду, — возразил вновь Джисон и сел на пол, прислонившись спиной к стене напротив входа. Он обиженно уставился на Минхо. Чашка с противным напитком стояла рядом, а горло уже начало неприятно сдавливать внизу, из-за чего хотелось кашлять, но под испытывающим взглядом Ли, Хан бы ни за что этого не сделал. Неприязнь в горле продолжала нарастать, а по телу опять прошел холод. Не выдержав, Джисон закашлялся, отчего внутри неприятно прожгло болью. Терпение Минхо лопнуло, вздохнув, он подошел к младшему, который сидел, поджав ноги к груди, и взял чашку в руки, садясь перед ним на корточки. — Ну, почему ты такой упертый? — негодуя, пробурчал он. — Так сложно выпить? Хан молчал, отвернувшись к окну. — Ты серьезно! — воскликнул Минхо. — До чего же… — тихо сказал он, поднося чашку ко рту младшего и поворачивая его лицо к себе. Хан нехотя глотнул отвратительный горячий напиток. Горло моментально стало жечь меньше. Джисон взял чашку одной рукой за край и разом допил все. Сразу же захотелось выплюнуть обратно, но Хан подавил это чувство, как ни странно горло болеть перестало. Минхо молча сидел напротив и с легкой улыбкой смотрел на Джисона. — Сразу бы так, — не удержавшись, он легким движением провел рукой по волосам младшего и встал, подавая ему руку. Ухватившись, Джисон поднялся с пола. Через два часа он уже должен был быть в студии, но уходить почему-то не хотелось. Хан зашел в комнату с котами, все они гоняли один шарик по полу, а его вчерашний знакомый сидел в стороне. Но, заметив своего печального друга, три других кота перестали играть и сочувственно сели рядом. Время начинало поджимать, Минхо молча наблюдал за тем, как Хан завязывает шнурки на обуви. — Ну, пока, — Джисон помахал рукой. — Позаботься о нем. — Обязательно, — Минхо подошел ближе. — Пока, — он опять провел рукой по волосам младшего, перед тем как тот вышел из номера. «Как ты мог влюбиться, ЛиМинхо?» — подумал он и прошел в ванную, аккуратно сворачивая, безответственно забытую, большую толстовку Джисона.