D-World

      Удар, за ним второй, третий, с сокрушительной силой Хенджин бил по человеку напротив, попадая по лицу, животу, груди. Тот уже перестал сопротивляться, лишь слабо прикрываясь, но Хвана было не остановить, остервенело и беспрерывно сыпались удары, заставляя костяшки пальцев краснеть и кровоточить. Пелена пота застилала глаза, мешая видеть, он бил наугад и попадал в цель. Крики вокруг все усиливались, горячая кровь в венах зрителей бежала все быстрее. Небольшой зал был плотно заполнен людьми, которые прыгали, толкались, кричали, пили и делали ставки. Запрещенка. Это слово Хенджин впервые услышал, спустя неделю, как попал на четвертый уровень. Он был слаб, уязвим и обезоружен, тогда это казалось спасением и единственный верным решением. Хван вступил в эти ряды, поклявшись хранить молчание. Ему нужно было выместить всю злость и боль на ком-то и самым подходящим вариантом было выйти на ринг.       Обошлось без слов, они поприветствовали друг друга, и Хван ударил первым. Десять минут, полчаса, час; Хенджину было мало, требовалось больше времени, чтобы выместить всю ту боль, что в нем накопилась. Он сгорал изнутри, не имея возможности ударить. Ему было мало крови и хруста сломанных костей. Видя всю ситуацию, судья остановил бой, они играли не насмерть, и от этого Хван испытал разочарование. В подсознании загорелась искорка ужаса, когда Хенджин осознал, что ждал смерти. Он хотел убить, но степень боя была только до тяжелых травм. Парень лежал на ринге и еле дышал. Из носа текла кровь, сломанная рука беспомощно лежала на полу, а все тело было в синяках и ссадинах.       Кое-кто из тех, кто всегда был начеку, уже оценивали его состояние, а Хенджин стоял в углу, не замечая ни радостных криков удачной ставки, ни разочарования потери денег. Кого-то сюда привела скука, другие хотели чего-то особенного, а кто-то, как и Хван, нуждались в выплеске своих эмоций. Пусть это кажется страшным и неправильным, но дольше терпеть он не мог, эта сила имеет только два выхода. На себя и на других, Хенджин это знал и понимал, не будь второго, произошло бы первое, дальше бы он уже не жил. Нога саднила и отдавала импульсивной болью по всему телу. Еще в начале парень смог заехать ему по низу. Наверняка будет синяк и от хромоты не отделаться, но это не важно. Теперь стало легче, немного, но легче.       Хенджин зашел в небольшую раздевалку и стянул насквозь мокрую футболку. Сейчас хотелось лишь горячего душа и спокойствия. Накатившее безразличие и уныние не много, но раздражали. Хван незаметно проскользнул через полный зал, где люди шумно обсуждали прошедший бой и готовились к новому через десять минут, делали ставки, пили, говорили, и все как обычно не задумывались обо всем остальном, не волновались. Хенджин юркнул в темный коридор, где тут же стало холодно и неприятно. Для этого они все здесь и собирались: расслабиться, забыть об остальном. Многие просто были под кайфом.       Здесь были те, кто мог смотреть на кровь, боль и смерть со спокойствием и хладнокровием, они здесь были другими, они знали, что такое боль. Не телесная, они перенесли куда более ужасающие испытания, им рвали душу, резали на кусочки и оставляли на произвол судьбы. Такое не могло забыться и даже четвертые это чувствовали, ту пустоту потустороннего мира, ту боль и отчаяние.       Хенджин быстро шел по длинному темному коридору, голова почти касалась потолка, а из-за сырости и без проветривания пахло тухлостью и гнилью. Здесь они и прятались, в большом старом зале под землей, где их даже не искали. В случае смерти одного из участников, они избавлялись от тела. Первые, которые состояли в управлении, вот уже который год пытались их найти, а самое главное отыскать списки умерших и участников. И кое-что Хенджин не мог себе простить: он не мог сдать своих и рассказать своим. Он застрял где-то на середине и не понимал, куда сделать шаг. Сверни он чуть в сторону и другой путь уже будет закрыт. Летний теплый ветерок мягко шуршал зелеными листьями, воздух приятно обволакивал, и темнота вокруг скрывала его от чужих глаз. Кое-где были видны звезды, а в траве светились маленькие фонарики светлячков, «Светожопы», как любили их называть здесь.

***

— Открывай, — сказал Чан одному из парней. Они стояли около тяжелой железной двери, у которой оказались. Бесконечные низкие проходы под землей, люки и коридоры, в которых временами приходилось ползти, вывели их в небольшое помещение, от которого расходились в разные стороны коридоры. Там они разделились, пока не пришло сообщение о том, что найдена дверь. — Ты че ебанулся? — остановил его Минхо. — Мы не знаем, что там! — Здесь нет пыли, — указал Чан на ручку двери. — Открывай, — повторил он.       После пятиминутной возни, с характерным щелчком, дверь приоткрылась, она была явно тяжелой и очень толстой, издали сразу же стали слышны крики. Первыми прошли Чан и еще несколько людей, через минуту Минхо сзади подтолкнул и Джисона. Они оказались в небольшом темном помещении, отойдя в угол, он сказал тихо ждать.       Чан с командой вышли в очередной коридор и замерли. Впереди была еще одна дверь, по ту сторону которой раздавались крики и шум. — Мы нашли их, — прошептал рядом стоящий парень. — Наконец-то… — выдохнул Чан.       Они встали по обе стороны от двери и приготовились. Как только будет сигнал, все сделают то, что должны. Сколько лет этот момент был лишь их желанием, каждый знал, что должен делать, и теперь оставалось услышать сигнал. В наушниках раздался голос Чана, и дверь распахнулась. Они не собирались использовать оружие, но держать его в руках было необходимо. — Не двигаться!!! — резкий голос заставил замереть от неожиданности всех присутствующих. Но это произошло лишь на мгновение, которое было необходимо. В миг начавшейся суматохи мало что можно было различить, второй выход был сразу перекрыт, а несколько людей уже лежали на полу. В комнату вбегали все новые и новые люди в черной форме с масками на лице. Никого из команды не должны были узнать, они разбегались по всем углам помещения, окружая всех, кто здесь находился. Пять минут и их уже по одному выводили в коридор.       Джисон стоял в темноте и вместе с Феликсом наблюдал за всей суматохой. Минхо позади, с каменным лицом и сложенными на груди руками, показывал свое безразличие и спокойствие. Только когда вереница людей закончилась, Минхо прошел в зал. Посередине стояли пятеро человек, остальные находились по всему периметру помещения. Здесь было светлее, но полумрак оставался. Джисон остановился у входа. Двое в середине держали парня, еще трое что-то говорили. Чан, нахмурившись, слушал их, стоя рядом. — Что они делают? — еле слышно спросил Феликс, наклонившись к Минхо. — Применяют тактику «не хочешь по-хорошему, будет по-плохому». — И что же…       Резкий удар прервал вопрос Ликса, парень вскрикнул. Джисон затаил дыхание при виде крови. — Слабонервным советую выйти, — глянул на него Минхо.       Хан ничего не ответил. Парень что-то сказал, и Чан дал знак, после чего двое последовали за ним. — Как видишь, сработало, — пояснил Минхо. — Стоило чуть применить силу, и он уже покаялся во всех сделанных грехах.       Чан скрылся в темноте дальнего конца зала. Минхо с интересом прошел вперед, Джисон с Феликсом двинулись за ним. Посередине было возвышение, где находился ринг, вместо покрытия была твёрдая каменная поверхность, где виднелась засохшая кровь вперемешку со свежей. От такого зрелища Джисона уже затошнило, на полу валялись бутылки, пачки сигарет и куча другого мусора. Здесь было холодно, сыро и неуютно. Чан вновь появился, но уже с книгой в руках, еще двое парней несли кучу папок. — Все, пошли, — сказал Минхо и направился к выходу вслед за Чаном. — Насмотрелись.       Джисон и сам не особо хотел задерживаться, поэтому поспешил за старшим.       Долгожданный свежий воздух был прохладным и приятным, после долгого нахождения под землей. Они шли в корпус первых, к Чану. Половина людей осталась там, теперь они устанавливали камеры и обыскивали место, еще одна часть людей следила за нарушителями, которые были отправлены в специальные комнаты, а Чан с еще парой парней шли разбираться. Время уже должно быть было больше трех, но адреналин в крови давал о себе знать. В большой комнате, по-видимому, гостиной, их ждал Сынмин. Номер Чана не сильно отличался от того, где жил Минхо, такое же огромное окно и просторная комната, но он был меньше. Джисон занял место на диване рядом с Феликсом, с другой стороны сидел Сынмин, а за столом на кухне незаметно примостился Чонин, которого Хан сразу не заметил. Тяжело вздохнув, Чан опустился на кресло рядом, все папки лежали на столе перед ними. Минхо по-хозяйски орудовал на кухне, что-то доставая из шкафчиков. Чонин молча наблюдал за ним, не спеша попивая что-то из кружки, и кидал заинтересованные взгляды то на стол, то на собравшихся вокруг него. Паренька из зала, который выглядел не самым лучшим образом, усадили на кресло рядом, тот выглядел уже не так резво и смело, как часом ранее. — Ну и?.. — начал Чан. — Чем же вы там занимались? — задал он вопрос, догадываясь об ответе, но надеясь, что его догадки не правдивы. Парень молчал. — Говорить сегодня будешь? — вновь устало спросил Крис и, не услышав ничего в ответ, махнул рукой. — Тогда до завтра.       Два человека из группы, ни на секунду не отходившие от парня, увели его из комнаты.       Сынмин с интересом взял одну из папок и открыл где-то в середине. Она была не такой старой, как некоторые другие, но уже успела повидать многое, судя по потрепавшейся обложке и стершейся в некоторых местах краске. — Ну и работки тут тебе… — присвистнул он, показывая Чану содержимое страницы.       В каждом отдельном файле лежала фотография и лист бумаги, исписанный с двух сторон.       Сынмин вытащил один из таких листов. — Пак Кёнсу, — прочитал он. — Восемнадцатого апреля три года назад, так… вторая стадия боя, — он глянул на фотографию, прикрепленную ниже. — О, ужас, да у них там не слишком ценится жизнь.       На фотографии парень лежал на ринге, весь в крови, но, видимо, еще был жив. Сынмин внимательно рассматривал лист со всей информацией об участниках. Чан открыл другую папку. — Пойду попью, — сипло сказал Феликс, вскакивая с дивана. Подобные картинки вызвали у него лишь отвращение и тошноту.       Минхо стоял лицом к ним, оперевшись о стол, и наблюдал со стороны, держа в руках чашку. Прямо за ним с интересом слушал разговор Чонин. — А у этого не имя, — перевернув страницу, заметил Сынмин. — Они часто используют прозвища или выдуманные имена в этих документах, настоящие имена — редкость, — Чан пересматривал все папки, раскладывая их по годам.       Джисон облокотился на спинку дивана, за окном уже давно была ночь, Чонин подошел с двумя чашками чая, для Сынмина и Чана. За ним в руки Хану вручил чай Феликс, садясь на свое место. — Чего не спишь? — спросил Чан. — Поздно уже. — Не хочу, — с вызовом бросил Чонин, в нем еще играла подростковая вспыльчивость. — Здесь нечего делать, — Чан закрыл папку, где явно были подробности всего, что происходило в зале под землей. — Хочу и буду, — вновь грубо отозвался Чонин, но их завязавшуюся перепалку прервал звон чашки, которую выронил Сынмин.       Джисон заглянул к нему в лист. На фотографии посреди ринга лежал парень, его лицо было не разглядеть от крови, но слишком четко и точно было видно лицо того, кто стоял возле. Хан замер, смотря на знакомого человека. Вокруг стола собрались все, кто был в комнате, возникшую тишину прерывало лишь тиканье настенных часов. — Это… это Хенджин? — спросил Феликс, не в силах поверить в очевидный ответ.       Вскочив с дивана, Сынмин стремительно вышел из комнаты. — Сынмин! — попытался остановить его Чан. — Подожди же!       Сынмин лишь покачал головой и вылетел за дверь. На листе заглавными буквами было выведено имя участника и, как можно было понять, победителя. Хенджин. Джисон глянул на дату ниже, это произошло в июне несколько лет назад. Вторая степень боя, проигравший жив, но с тяжелыми травмами. Во взгляде Хенджина не было сожаления или сочувствия, в нем не было человечности, только усталость. И Джисон мог увидеть эту усталость во многих, кто приходил на ринг. Они все прошли через одно и то же, все понимали, что их ждет через восемь лет, а может, и раньше. И Хан их понимал, но принять не мог. — Он тоже?.. — не озвученный до конца вопрос Феликса повис в молчании.       Безмолвная тишина комнаты встретила холодом и полумраком. Сердце билось в бешеном темпе, дыхание сбилось, а мысли крутились бесконечным потоком. Вмиг оказавшись на пороге знакомой и такой родной комнаты, вся прежняя уверенность испарилась. — Ты правда это делал? — Хенджин внимательно смотрел на Сынмина, ничего не отвечая. — Я тебя спрашиваю!!! Ты это делал?!       Жалкий листок в его руке. Вновь тишина. Это было единственным, что мог узнать Ким, и что так мечтал забыть Хенджин. Но это было. — Успокойся. — Успокойся?!!! Ты хоть понимаешь! Понимаешь, что ты сделал?! Ты чудовищен, как ты мог!!! — до последнего он надеялся на то, что это не правда, что он перепутал, но где-то внутри, что-то подсказывало об обратном. — Я знаю, — выдохнул Хван и встал из-за стола. — Не подходи ко мне!!! Не смей ко мне приближаться! Ты сделал то, чего я боялся больше всего, и это навсегда останется в тебе, в твоей душе! Не смей больше ко мне подходить, я ненавижу тебя!!! Ты лжец, эгоист, ты чудовищен!       Хенджин, замерев, смотрел на Сынмина разочарованным взглядом. Он знал свою ошибку, понимал, почему это происходит, но не мог не быть разочарованным. Разве не это любовь, когда вы принимаете недостатки друг друга, когда прощаете, но в таком случае Хван еще больший эгоист, чем сказал Ким. Он совершил то, чего не прощает ни судьба, ни люди. Еще вчера они с Сынмином были близки, как никто другой, обещали, клялись, как делают все, но вот только не как у всех сложилось у них. И в этом виноват только Хван. Тишина и пустота вокруг вдруг ощутились слишком ясно и слишком больно, Хенджин смотрел на открытую дверь в пустой коридор и теперь очень ясно понимал, что за ошибки забирает жизнь. Она забирает только то, что больней всего терять.       Джисон бездумно ходил по парку. Людей уже не было, все, кто был у Чана, разошлись по домам. Но собственный номер вызывал у Хана только отвращение. Он знал, что когда придет, будет вонять сигаретами и алкоголем, знал, что его сосед будет спокойно спать, а Джисону придется это терпеть. Но с этим надо было что-то делать.       Уже знакомая дверь открылась почти сразу. — Ты чего? — Я к тебе, — Хан прошел внутрь. — Ну, ладно, — Минхо, проводив его странным взглядом, закрыл дверь. — Почему у себя не ночуешь? — Не хочу, — честно ответил Джисон. — Из-за соседа?       Хан молча сел за стол, кладя голову на руки. Он закрыл глаза. Тут было тепло и спокойно. Вся эта ситуация, что произошло, и что они узнали. Наверняка Сынмину сейчас хуже, чем кому-либо. Но увиденное не могло не вызвать шок у Джисона. Длительная ночная прогулка помогла успокоиться, но осадок остался.       Минхо без вопросов начал что-то делать на кухне. Почему-то на душе было тяжело, хотелось плакать, но Джисон не мог. Он устал от острова, со всех сторон они были ограниченны. А Хенджин — он просто не выдержал. Как-то все это было слишком неправильно. Пришло сообщение.       «Давай просто прекратим это недоразумение», — пришло от Ери. Легче не стало. Перед Джисоном уже стояла чашка с чем-то горячим. Минхо ободряюще провел рукой по спине, чуть сжав плечо. — Не думай об этом, — тихо сказал он. — Что бы ты сделал на его месте? — Хан взял в руки чашку.       Минхо сел на соседний стул, повернувшись к Джисону. — Я не знаю, каково ему было. — И что теперь будет? — пить расхотелось. — Зависит от каждого из нас.       Было тихо. — Джисон, у тебя проблемы с соседом? — вновь задал свой вопрос Минхо. — Все в порядке. — Джисон, — Минхо не мог оставить все так. — Скажи, пожалуйста.       Хан всегда нехотя уходил домой, часто последним. Иногда ночевал у Феликса, и эта явная неприязнь к собственному дому была слишком заметна. — Да, — последовал тихий ответ. — Тогда ты можешь пожить у меня.       Джисон удивленно поднял голову. Он молчал, обдумывая предложение. Наконец Хан просто придвинулся ближе и несильно обнял Минхо, кладя голову на его плечо. — Спасибо, — еле слышно сказал он.       Минхо провел рукой по ярко-синим растрепавшимся волосам и улыбнулся, закрывая глаза.       Джисон понимал, что сделал. Ери никогда бы не стала для него ближе и дороже. Он так ничего и не вспомнил. А Минхо… он был добрым, всегда, просто не любил это показывать. Всегда заботился, помогал и ничего не брал взамен, только шутил. Хан почувствовал его дыхание у виска. Было тепло и спокойно, скопившаяся усталость, после всего произошедшего, давала о себе знать. Джисон закрыл глаза.       Минхо об этом мечтал каждый день и теперь боялся лишь потерять.

***

      Феликс открыл дверь, на пороге, с опущенной головой, стоял Сынмин. Молча, без слов он сделал шаг вперед, а Феликс обнял. Крепко. Как было необходимо. Они прошли в гостиную. Сынмину нужна была поддержка, поэтому Феликс достал запасной постельный набор и поставил чайник.