Когда расцветает клен

      — Проснись, генерал Кудзё!       Она слышит знакомый голос с не присущей, если не сказать чуждой, для него интонацией, но она не обманчива, не лукава, скорее, она — светлое преображение. Ласковая, почти игривая, насмешливая. Голос звучит совсем близко, но Сара не шевелится, словно боится спугнуть. Её дух расслаблен, он дремлет в тиши. При ласковом свете дня Сару ничто не тревожит. Она с трудом продирает глаза и находит себя плотно завернутой в плед. Сама бы Сара никогда так не закуталась. Такие удобства излишни, они — слабость. Слабость непозволительна.       На Сару ниспадает мягкая тень. Кто-то присаживается рядом. И хотя в сознании Сары все ещё звучит загадочное «кто-то», она уже давно знает...       — Вы просто хотели бы, чтобы я приготовила завтрак, — сонно бормочет Сара. Она надеется, что все именно так.       А в ответ рассыпается тихий смех. Сара никогда раньше не слышала этого смеха, но, пожалуй, если бы в её памяти был бы хотя бы мельчайший фрагмент смеха госпожи Райдэн, он был бы именно таким. Сара наконец разрешает себе взглянуть — и её сердце начинает биться чаще, словно бы она ожидала увидеть кого-то, словно верила, что все вокруг развеется сладким миражом. Сара смущается, когда видит госпожу Райдэн так близко, так близко, что не нужно тянуть руку, чтобы коснуться её, но улыбка Сары — не смущение, её улыбка — радость.       — Если не хочешь...       — Нет-нет, госпожа, — встрепенувшись, Сара с трудом выбирается из пледа и садится, приподнявшись на локтях. Когда Баал украдкой скользит взглядом по её телу, Сара неосознанно закрывает рукой россыпь старых шрамов на плече и в области ключицы, но Баал перехватывает её руку и твердо упирает в пол, не давая двинуться. — Мне не подобает представать перед вами в таком виде, — говорит Сара с привычной строгостью, хотя эта строгость не более чем маска.       — Ты ещё не видела свою прическу.       И эта маска оказывается безжалостно сдернутой с лица. Генерал вдруг выглядит по-детски уязвленной.       Её протест так и не срывается с приоткрытых губ, когда Баал наклоняется к ней и оставляет поцелуй на шее. Что-то неправильно, но что-то столь желанное, что Сара не может унять свой порыв — свободной рукой обнимает госпожу и прижимается к ней. Неумелая нежность. Баал позволяет ей, и Сара удерживает это мгновение так долго, как только может себе позволить.       Когда Сара отстраняется, она видит оранжевый всполох. Что-то снаружи.       — Что это там?       — Фейерверки, — беззаботно отвечает Баал, поднимаясь и подавая руку Саре, — хочешь посмотреть?       Сара мотает головой и, взявшись за руку, встает вслед за ней. Ей и правда понадобилась помощь. Тело Сары одолевает необъяснимая слабость. Кажется, именно она — причина её нерушимого спокойствия, причина блаженного умиротворения, приятного и преступного. Сара не знает, хочет ли она с этим бороться, но, кажется, противится само её естество.       — Все хорошо?       — Да, конечно, госпожа Райдэн, — врет Сара, — только...       Сара чувствует себя беспомощной, когда Баал помогает ей одеться. Может, потому Баал не перестает её целовать. Так будет проще игнорировать то, с каким трудом Саре дается любое движение. Мышцы словно забиты песком. Поначалу это и правда помогает — прикосновения, ненавязчивые поцелуи вереницей по плечах, на спине... Сара не хочет, чтобы это прекращалось, но вскоре её военное облачение оказывается на ней. Оно тянет её к земле. До сих пор Сара даже не ощущала ткани — только тепло, исходящее от Баал, и оттого ткань вдруг кажется грубой, царапающей и тяжёлой.       Сара вновь видит всполохи, уже явно напоминающие ей пожар, и хочет подойти к окну, но оступается — и тогда Баал подхватывает её, взявшись за локоть, придерживает. Сара прислоняется к стене и устало поднимает взгляд к потолку.       — Я могу показать тебе, — нерешительно предлагает Баал, — но тогда ты не захочешь вернуться.       Сара улыбается. У неё очень странная улыбка, это улыбка приговоренного, улыбка утопающего, что-то, во что трудно поверить, но что-то пугающе явственное.       — Я должна это сделать.       Баал понимающе кивает. Для Сары нет ничего, что было бы превыше долга. И даже если бы Баал посмела ей помешать, у неё бы все равно ничего не получилось.       — Тогда...       Баал берет со стойки катану. Саре сперва казалось, что она — всего лишь неброское украшение, но сейчас понимает: все здесь призывает её, все здесь — напоминание. Сара не должна останавливаться. Она должна уйти.       — Ты думаешь, именно такая вечность нас ждет?       Глаза Баал блестят. Сара не может плакать. Она не должна позволить этой слабости возобладать над собой.       — Я не знаю, — признается Сара, — но для того, чтобы её достичь, теперь мне нужно отказаться от своих мечтаний. — Слышится горький вдох Баал — Сара резким движением вынимает катану из саи, зажатой в её руках. — Я люблю вас, госпожа.       Сара не смотрит на то, как холодеющее тело госпожи Райдэн плавно опускается по стене и оседает на полу, не смотрит на разливающуюся ручьем кровь. Сара, опираясь на обнаженный клинок, бредет к двери. Выйдя наружу, в агонию, в хаос Инадзумы, она смахивает кровь с клинка.       Проснитесь, генерал Кудзё!