«Я не знаю, чем ты там занят, но скорее всего, просто занимаешься добровольным самобичеванием,
— самодовольно гласило начало письма, но мужчина принял саркастический тон как нечто родное и продолжил читать.Надеюсь, ты хорошо устроился в своем заброшенном поместье, венценосное чудовище, и слой пыли высотой с мою ладонь не похоронил тебя под своим весом. Камелот в порядке,
как бы странно не звучало. Все в замке готовятся к празднованию Чуньцзе: готовят фонари, украшения и еду на банкет, что даст король Утер для знати. Я приглашен. Знаешь, Тронный зал уже украсили лианами. И пусть я закачу глаза, а ты сделаешь вид, будто я не говорил подобного, но у Кэсина украшения получались гораздо лучше.
На этом моменте мужчина выдохнул от упоминания знакомого имени, а после улыбнулся. И улыбка его была бесконечно тоскливой. Однако он кивнул головой, будто соглашаясь с вязью на листе бумаги, и продолжил читать, пока несколько снежинок, ведомые легким порывом ветра, невесомо опустились ему на плечи.Недавно я случайно обнаружил прожжённую дыру на своей тюли, хотя так и не вспомнил, когда она могла там появиться. Всё же магические шары света этого неуклюжего балбеса
прожгли мне мебель, как я и говорил, пока вы на мое беспокойство лишь смеялись.
Человек ярко улыбнулся, вспоминая их совместные ужины в лекарских покоях с обилием мягкого света, когда Кэсин колдовал для них. И бесконечное брюзжание целителя не могло ослабить их свет.Сказать тебе честно, Цзышу, я чертовски рад этой прожженной дыре. Он пришел ко мне с одним рюкзаком: без одежды, без вещей. Только он и его магия. А после с рюкзаком ушел Чэнлин. И я, черт возьми, рад, что даже такая мелочь в моих покоях будет напоминанием о нем. Хоть что-то, что он оставил для нас.
Мужчина несдержанно кивнул, соглашаясь, а после вновь заплакал. Он действительно ничего не оставил им кроме тоски и боли от своего ухода. Сохранил им троим жизнь, защитил ценой своей. Оставил только бесконечное множество счастливых воспоминаний, и оттого тоска по нему становилась невыносима. Она сдавливала сердце, выбивала из легких весь воздух, забирала желание дышать.Я знаю, что где-то на этом моменте ты уже сидишь и давишься слезами, Цзышу, так что постарайся успокоиться.
Недавно я был у его алтаря. Принес белые лилии, как ты и просил, поклонился за нас троих. Рассказал, почему вы не пришли.
— Спасибо, — прошептал человек, сжимая письмо продрогшими пальцами.
Чэнлин недавно прислал весточку, кстати. Как и обещал, я отправил ему твой новый дом.
Думаю, скоро тебе ждать еще одного ворона. Пока лишь скажу, что этот юноша уже
далеко за границами Камелота.
Не забывай о Чуньцзе, Цзышу. Отправляйся в ближайшую деревню, встреть Новый год
рядом с людьми, полюбуйся танцами. Или хотя бы купи себе еды, чтобы приготовить ужин в поместье. Я принесу ему на алтарь немного угощений, если ты пообещаешь, что
сходишь к людям.
Цзышу беззвучно кивнул, понимая, что действительно стоило сходить и купить немного еды. Все те четыре месяца, что он был здесь, он питался дичью, добытой на охоте или рыбалке. Юноше казалось, что он стал забывать вкус специй, и насколько яркой может быть еда.Надеюсь, ты в порядке, мой принц, потому что если это будет не так, то злющий дух
Кэсина оторвет мне голову, когда я в следующий раз приду к его озеру. Так что ради моей головы, Цзышу, будь в порядке.
Байи»
Когда Цзышу закончил читать это письмо, ураган забытых эмоций накрыл его. Он был рад узнать, что у лекаря все в порядке, пусть он и остался в одиночестве в замке. С Чэнлином, судя по всему, тоже все хорошо. И в целом, мир продолжал жить. Люди трудились, любили, наслаждались погодой и предпраздничными хлопотами. И это раздражало, потому что, очевидно, Цзышу подобного больше не чувствовал. Его жизнь оборвалась несколько месяцев назад на костре, и теперь он просто существовал. Послание Байи было очевидным: быть в порядке. А как? Как он мог? Он нагружал себя работой, приводил в порядок заброшенное поместье, читал книги и свитки, что хранились в местной библиотеке; охотился. Но он не был в порядке. Пусть его тело было здоровым и не болело, однако душу Цзышу оставил у берега скрытого от глаз озера, где на каменном алтаре лежали белые лилии. Остаток ночи юноша провел на той же лавочке под тусклыми лучами луны. Мерно блестел снег, учась переливаться у самих звезд. Тишина окутывала его своим коконом, пока холод сковывал давно остывшее сердце.***
Деревня пахла снегом и праздником. Люди с довольным трепетом готовились к встрече нового года: дети рисовали на красных фонарях, взрослые украшали дома лентами, делали подношения духам и зажигали свечи на алтарях. Цзышу медленно брел по улице, что дышала спешащими по своим делам людьми, и пытался прочувствовать это. Почувствовать холод, сковывающий руки и лицо; запах свежей выпечки за углом; жизнь. И не мог. Это было не для него. Однако Байи поставил ему нежное условие, так что принц отправился к торговым рядам за специями и фруктами. Дичь он добудет и сам. Поместье впервые за время его присутствия здесь наполнилось запахами имбиря, перца и соевого соуса. Цзышу разделал подстреленную птицу, приготовил гарнир. Что ж, следует признаться самому себе, что со специями действительно было вкуснее. Однако он тут же решил, что не будет слишком часто использовать их. Лишь иногда. Когда на землю плотным покрывалом опустилась ночь, он вышел во двор и установил на землю несколько зарядов фейерверков. Это была одна из немногих традиций праздника, которую у него была причина не забывать. Цзышу купил эти заряды в бамбуковых основаниях, но один всё же украл. Не потому, что у него не хватило денег. Просто один человек сказал, что ворованные красивее. Заряды улетали в черную гладь неба и расцветали яркими красками, которые принц практически не замечал. Где-то вдалеке галдели люди, слышались счастливые крики и поздравления. Отовсюду долетали звуки выстрелов салюта. Народ встречал новый год радостным и довольным. Цзышу смотрел на одинаково-красивые фейерверки, а потом выстрелил последний заряд. Он был больше, летел выше, и расцвел настоящей лилией прямо в небе. «Что ж, — подумалось принцу, который снова схватился за грудь в попытке успокоить болевшее сердце, — ворованный действительно красивее. Особенно в новогоднюю ночь. Как ты и сказал».***
Постоялый двор, где он сейчас находился, был расположен в крупном торговом городе. Внутри гоготали люди, обсуждая последние новости и недавний сбор податей, пока одинокий юноша сидел в углу у старого скрипучего стола, и старательно выводил вязь на бумаге.«… И вот так мое путешествие продолжилось здесь — в королевстве Се́нреда. Знаю, что, возможно, тебе не нравится выбор дороги, однако за год моих скитаний ничего не произошло плохого. Я в порядке, честно. И столько всего повидал, ты не представляешь.
Чэнлин чуть отстранил руку и задумался о том, что написать дальше. Приключений на его долю выпало немало. Взять хотя бы то, как он добывал себе несколько монет на ужин и ночлег, когда мешочек с деньгами, данный Цзышу, закончился, хоть он растягивал его на невозможно долгий срок.Знаю, что пишу нечасто, и ты волнуешься, но со мной столько всего происходит, что не уместить и на сотнях бумаг. А бумага теперь для меня — нечто ценное. Только в Камелоте Байи говорил, что ему все равно на то, сколько листов я истрачу, пока учусь каллиграфии. Теперь же это роскошь.
Юноша вспомнил свой самый счастливый месяц жизни, проведенный в Камелоте, и вздохнул. Прошел год с тех пор, как они попрощались с принцем и лекарем у ворот замка, и Чэнлин ушел набираться сил. Теплые воспоминания грели душу в особенно холодные вечера, проведенные в лесах у тусклого костра.Деньги, что ты дал мне, закончились примерно через полгода. А потом я сам заработал свои первые монеты, представляешь? Я зашел в таверну, чтобы поесть и согреться. Тогда была весна, и ветра все еще были промозглые. Особенно там, потому что близилось море. Захожу в таверну, а там человек с тремя чашами и камешком: играет с людьми на деньги и делает вид, что никого не дурит. Хорошо, что тогда я уже чуть поднаторел в магии: мог поднимать небольшие ветки и камешки. Я предложил сыграть, а потом просто заставил камешек, который он перекинул себе в рукав, вернуться обратно.
Юноша ухмыльнулся своим воспоминаниям. Это действительно было забавно. Все так старались следить за чертыхающимися на столе чашами, что в упор не видели обмана.Не хмурься, Цзышу, я обманул обманщика и больше так не делал, честно. Тогда я очень хотел есть и согреться. После я зарабатывал только тем, что помогал людям своим трудом.
За границами Камелота все по-другому. Здесь кругом есть магия. Люди обращаются к магам, чтобы те помогли в завалах в горах, или когда кто-то заболел. И я тоже стал помогать за небольшую плату. Однажды поднял посевы на огороде у одного старика. А потом поднял бревна на крышу строящегося дома для семьи.
Я все еще очень слабый маг, и большие мощные заклинания мне не подчиняются. И я все еще в поисках учителя. Кругом полно магов, но я не могу объяснить, почему не прошу их об учебе. Просто они… не он, понимаешь?
Чэнлин вздохнул, вспоминая любимого брата, память о котором все еще жила в его сердце. Он вдруг понял, насколько писать о Кэсине в письме для Цзышу больно и неловко. Юноша не знал, какие слова могут особенно задеть принца. А доводить того не хотелось, потому что Байи рассказал, где теперь обитает Цзышу, и почему он находится там.Кэсину бы тут понравилось, я думаю. Королевство Сенреда стоит на берегу моря. Я отправился к морю сразу же, как пересек границы. Здесь действительно чудесно и очень красиво. Помнишь его любовь к красивым видам? Что ж, каменистые скалы и морские волны пришлось бы ему по душе. И тут не пришлось бы скрываться. Я часто вижу людей, которые горят глазами. Не так, как он, конечно. Честно говоря, такой магии, как у него, я еще нигде не видел. Только глаза братца Кэсина горели настолько мощным огнем. Не знаю, смогу ли я когда-то хоть немного приблизиться к его уровню.
Но даже я ощущаю здесь именно то, о чем говорил Кэсин: о том, что мир дышит. Может дело в свободе магов, может — в свежем морском бризе.
Юноша остановился, когда к его столу подошла красивая девушка и поставила порцию ужина и чая. — Спасибо, — выдохнул он, думая, что сначала закончит письмо, и только потом приступит к еде. — Какой красивый почерк, — улыбнулась она, рассматривая вязь. — У меня были хорошие учителя, — улыбнулся Чэнлин, — ты понимаешь, что здесь написано? — Нет, — рассмеялась она, — зачем мне? Я работаю в таверне, — она пожала плечами, — пиши свое письмо и, если что, зови, — Чэнлин, улыбнувшись, кивнул и продолжил писать.Как ты, братец Цзышу? Ты уже год живешь в уединении в этом старом поместье. Байи говорил, что питаешься дичью и не выходишь к людям, хотя рядом деревня. Почему? Не помню, чтобы кто-то из вас говорил, что это запрещено. Я понимаю, что ты скорбишь, но я согласен с Байи: зря ты возложил свою жизнь на алтарь Кэсина. Коль тебе отмерена судьбой жизнь дольше его, так принимай с благодарностью и живи. Каково будет мне, как ты думаешь, когда я вернусь и все, что увижу — это твое истлевшее от тоски тело?
Страница закончилась, и Чэнлин взял новую, пока вокруг продолжал мерно течь разговор людей.Сейчас я нахожусь в большом городе, у южных границ Эссети́ра. Планирую задержаться здесь подольше, чтобы освоиться и заработать немного денег. Все будет в порядке, и я напишу тебе через пару месяцев. Береги себя, братец Цзышу, и помни о наших с Байи советах. Мы пусть и старые (а что, мне уже семнадцать) брюзжащие ворчуны, но мы заботимся о тебе. Чэнлин»
Когда письмо было написано и перечитано несколько раз, занявшее собой больше трех листов, Чэнлин с довольной улыбкой отложил его в сторону, чтобы позже найти двор с почтовыми воронами. Еда на его столе аппетитно зазывала, так что юноша обратил все свое внимание на нее.***
«Сегодня я отпустил спасенную мной лань на волю,
— гласило начало письма, выведенное аккуратной рукой, что привыкла писать документы и записки.Шел по лесу, пытаясь достать себе завтрак (мои запасы закончились), а там лежит она. Нога застряла в капкане, вся кровит. Видно, что малышка сама не выкарабкается, даже если я достану ее и отпущу.
И я вспомнил Кэсина. Снова. Байи, два года прошло, а я все еще горю воспоминаниями о нем.
Мы как-то охотились, точнее охотился я, а он пытался сорвать охоту любой ценой: шумел, топтал, пугал животных. И ему даже не было стыдно. Его любовь к природе и животным была просто восхитительна, знаешь? И я обожал это в нем, что он мог так грязно играть со мной, пока я пытаюсь добыть немного дичи на королевский стол. Думаю, мы оба любили это.
Тогда мы согласились, что капканы — это ужасно. Никакого азарта погони: кто быстрее, хитрее, изворотливее. И если охотиться, то только самому, потому что так честнее.
Я понимаю, что для некоторых охота по капканам — единственно возможная, но все же не смог пройти мимо. Лань даже не брыкалась, когда я перенес ее в сарай со старым сеном. Спокойно дала мне возможность промыть рану и подвязать ногу.
Две недели я кормил ее, поил и сменял повязки. Черт возьми, Байи, это приятно — заботиться о ком-то. Я отвык от людей, отвык от взглядов в мою сторону. Даже если это осознанный взгляд животного.
И вот сегодня я отпустил эту лань из загона. Думаешь, я дурак, что пишу тебе о таких мелочах? Я вот думаю.
А еще я закончил читать всю имеющуюся здесь библиотеку. Прочел каждый свиток, книгу и запись. Кажется, скоро я отправлюсь в деревню или дальше в город, чтобы найти для себя новые книги. Ты и Чэнлин обрадуетесь. Выйду к людям впервые за полгода.
Книга по маскировке очень интересна. Когда есть время и желание, практикую это искусство, сидя перед большим зеркалом в серебряной оправе. Тут у меня свой набор кистей и красок. Получается неплохо, но нужна практика.
Думаешь, Кэсин мог менять внешность? Сверкнет своими глазами, и вот его лицо уже покрыто старческими морщинами. Думаю, я напишу Чэнлину об этом. Пусть практикуется, если такое возможно. Это ему будет полезно.
Как ты справляешься? Тяжело ходить самому за травами после того, как привык посылать за каждой лишней ромашкой нашего волшебника?
Пиши мне чаще, Байи.
Цзышу».
***
Этот день Цзышу назвал бы «Днем галдящих ворон», потому что сегодня к нему прилетело целых три. Они являлись в разное время, и грузы на их лапках были разными, однако потом они дружно восседали на деревянных перекладинах под потолком, ожидая, когда Цзышу накормит их любимым лакомством из рыбы. Первый ворон показался черным пятном над деревьями, когда принц прогуливался вокруг поместья, осматривая свой дом. Он искал что-нибудь на починку, чтобы занять руки, но всё, как назло, было в порядке: и деревянные оправы, покрытые лаком, и каменная кладка. Ворон гаркнул над головой Цзышу, прося обратить на себя внимание, а после грациозно опустился на вытянутую руку. Принц отцепил письмо и пошел вместе с птицей на предплечье внутрь дома, где уже лежало угощение.«Я самолично записал каждый рецепт в этот сборник, венценосное ты чудовище, чтобы было что подарить тебе на день рождения,
— начиналось письмо привычным напускным раздраженным тоном. Цзышу покрепче перехватил упомянутый сборник, продолжая читать текст в записке.Помнишь, как примерно год назад ты спас лань? Что ж, я подумал, что такой сборник будет полезен тебе. Там выбранные мной рецепты от болезней и ран, если вдруг такое приключится снова с животным подле тебя или с тобой самим. Хотя сомневаюсь, мой принц, что ты не заметишь капкан перед собой.
Цзышу перевернул книгу и пролистал ее. Тонкий сборник был весь исписан рецептами, граммовками и дополнениями на полях. Иногда сопровождался зарисовками или вложенными сушеными травами. Здесь были рецепты от простуды и разных хворей.В конце парочка рецептов для самодельных красок для грима, если твои запасы кончатся. Это в качестве бонуса за то, что стал выходить к людям. Мы с Чэнлином довольны.
С днем рождения, Цзышу. Сегодня я был у его алтаря и принес несколько белых лилий. Рассказал о своем подарке для тебя, и что пришлось не спать целую ночь, чтобы записать все это. Мы сошлись с ним на том, что, если ты не будешь благодарен, он проклянет тебя с того света.
Цзышу рассмеялся. Открыто, и почти не болезненно. Только Байи мог говорить подобные вещи, и это не казалось издевкой. Он исправно навещал озеро Кэсина и рассказывал обо всем, о чем писали Цзышу и Чэнлин, кланяясь за них троих. Жег свечи, приходил поминать его в нужные дни по календарю.Надеюсь, у тебя остались специи. Побалуй себя сегодня.
Байи»
Принц аккуратно сложил письмо и отнес к столу, где в выдвижном ящике хранились все присланные записки от Байи и Чэнлина за три года. Он хранил и иногда перечитывал их в те редкие моменты, когда хотелось общения. Он начинял утку овощами, когда прилетел еще один ворон. Первый, что гордо восседал на столе, нахохлился, будто видя конкурента. Но Цзышу быстро пресёк эту глупую вражду, угостив каждого рыбой. Второй ворон имел чудесные переливающиеся синим цветом перышки на крыльях. В Камелоте подобные не водились, так что принц сразу понял, что письмо от Чэнлина. Собственно, больше ждать и не от кого. Он развернул свернутые аккуратным конвертом исписанные бумаги, внутри которых лежало что-то, похожее на монетку: круглая, железная и с оправой из орнамента.«Нет, это не странная монетка из другой страны, братец Цзышу,
— принц услышал привычный улыбчивый тон и улыбнулся тоже.Эту вещь я сделал сам. Сначала нашел заклинание в библиотеке на создание защитного амулета. После нашел мастерскую, где можно было бы отлить его. А потом заколдовал. Он слабый, и вряд ли защитит тебя от большой опасности, но всякую мелочь отогнать сможет. Этот орнамент я тоже сделал сам.
Чэнлин уже два года жил в Эссети́ре — королевстве Сенреда. Судя по письмам, много практиковался и часто зарабатывал себе магией. Он все еще ходил без учителя, но природное рвение помогало освоить основы самостоятельно.Носи его с собой как напоминание о ком-то, кто скучает по тебе.
С пожеланиями в твой день рождения, Чэнлин»
Больше писем ждать было не от кого, поэтому Цзышу оставил птиц в покое, пока те отдыхали, и принялся доготавливать себе обед. Он успел отправить нарезанные овощи в котелок, когда о своем прилете возвестила громким карканьем третья ворона. Она летела ровно и величественно, будто несла что-то по-королевски важное. Цзышу с подозрением покосился на приземлившуюся ему на предплечье птицу и заметил красную печать с драконом на письме. Он отпустил птицу, подав той кусочек рыбы, пока две другие завистливо покосились на нее, и развернул записку.«Если ты хотя бы развернул это письмо, а не кинул его гореть в огне, значит еще не все потеряно,
— Потрясающая шутка, мой король, — вздохнул Цзышу, — просто восхитительная. Лучше слов ты подобрать не смог.
Это мое первое письмо тебе за три года твоего изгнания. Я поговорил с Байи, и он рассказал кое-что из твоего нового быта.
«Будто у него был выбор не говорить тебе», — подумалось принцу.В качестве подарка через несколько дней тебе доставят большое собрание книг взамен тех, что ты прочел. Я рад, что ты не прозябаешь в глуши, праздно превращаясь в живой труп, а продолжаешь учиться и работать. Таков мой наследник, именно это — усидчивость, тягу к знаниям, видение цели — я закладывал в тебя, сын.
Цзышу лишь закатил глаза и скептично хмыкнул.Камелот в порядке. Думаю, Байи тебе сообщает об этом. Под моим правлением люди из года в год мирно собирают урожай и живут в спокойствии. Это ли ни счастье для хорошего короля?
Надеюсь, за это время ты многое осмыслил и взглянул под другим углом.
С пожеланиями к двадцать третьему дню рождения,
твой Отец.
Если Цзышу и был удивлен письму от Утера, что впервые за три года почтил того своим вниманием, то он определенно не был удивлен содержанию письма. Непоколебимая вера в собственные методы воспитания своего наследника и тонкий вопрос без имен и уточнений: а не одумался ли он? Перестал ли любить того, кого похоронил три года назад? Уверовал ли в то, что магия является злом, а его любовь абсурдна и неестественна? Но в нагрудном кармане лежал заговоренный талисман от Чэнлина, так что ответ был очевиден. С благодарностью за книги Цзышу вернулся к многострадальной еде. Он впервые за долгое время снова хотел побаловать себя специями, но каждый раз что-то отвлекало. Что ж, самое время достать немного перца.***
«Любовь моя, сегодня юбилей, о котором я бы предпочел никогда и не при каких обстоятельствах не слышать и не думать — пять лет, как тебя не стало. Я все еще скорблю по тебе, по твоему смеху, по твоим глазам. Ты подарил мне жизнь и семью, веру во что-то большее и во что-то лучшее. И я бесконечно благодарен тебе за это. И ненавижу за то, что ты ушел. Не ты должен был погибать. Только не ты. Ты — то, чего этот мир заслуживал: красоты, свободы, радости. Все, что я видел в тебе. Все, чего почему-то не видели другие.
Байи и Чэнлин шлют письма. Рассказывают о своих днях, делах. Байи приносит тебе лилии. Ты видишь их? Слышишь его рассказы о всех наших днях? Но только в письмах тебе, моя любовь, я могу показать всю свою бесконечную скорбь.
Без тебя меня нет.
Я не ношу изысканных одежд. Оставил все свои дорогие королевские ханьфу еще в первый день, как переступил порог поместья. И все чаще думаю о том, чтобы наложить на свое лицо маску. Чтобы никто не знал меня, не видел, каким тусклым и безжизненным стало мое лицо. Я бы путешествовал по свету, по другим странам, как Чэнлин. И помнил бы о тебе.
Я так скучаю, милый. Боги, как я скучаю. Почему жизнь настолько жестока? Показав мне, как может быть хорошо, насколько счастливым я могу быть, она тут же забрала тебя — самого светлого человека на ее земле.
Я бы все отдал, чтобы вернуться в то утро. Я бы украл тебя прямо перед рассветом, поднял бы меч на собственного короля, защитил бы тебя. Я сделал бы все, чтобы не слышать твоих криков в этой жестокой боли.
Они часто снятся мне — твои крики. И чувство собственной беспомощности снова и снова сдавливает горло. Там, на помосте, я до последнего не верил, что все будет вот так. Я думал, ты спасешься. Я думал, король остановится.
Я скучаю, милый. Мне не хватает тебя. Боги, как же не хватает тебя. Я сказал как-то, что без тебя ничего не имеет смысла. И это так. Я не чувствую солнечный свет, не чувствую ветер. Даже холод не важен. Сезон за сезоном, год за годом проходят мимо меня, а я не вижу разницы.
Прости меня, Кэсин. Пожалуйста, прости… Если бы я знал, если бы был решительнее, ты бы сейчас смеялся. Ходил по земле. Жил.
Я бы отдал свою жизнь взамен твоей. Потому что ты — именно то, что нужно миру. То, что он заслуживает. Твой свет затмевал любую тень.
Когда мы встретимся, жизнь моя? Когда ты снова улыбнешься мне? Сколько еще лет должно пройти мимо меня, чтобы мы нашли друг друга? Неужели это наказание за то, что я не уберег тебя.
Я лишь надеюсь, ты сейчас в порядке. Греешься в лучах солнечного света, и твоя душа обрела покой. Я готов пройти три жизни в одиночестве и скорби, лишь бы ты был в порядке.
Навеки твой,
Цзышу»