Когда Роза и Огонь Едины

Гарри аппарировал в Паучий Тупик в основном по вечерам или в пасмурные дни. Шесть месяцев слежки за Снейпом научили его, что канал — это самая безопасная точка перемещения. В более пустынных местах редко можно было встретить хоть одну живую душу. Иногда под мостом слонялись подростки, а иногда и бомжи. Если какие-то призраки Снейпа и бродили по набережной, то Гарри никогда их не встречал и надеялся, что так и останется. Ему было достаточно своих собственных. За железными перилами раскинулся город, как старый, больной дракон, покрытый потрескавшейся, почерневшей от дыма чешуей. Снег и сажа смешались, образуя слякоть на асфальте. После наступления темноты над шиферными крышами возникло жуткое сияние, покрытое инеем, ярким, как фосфор. Гарри бродил по берегу, прислушиваясь к свисту автомобильных шин. Блестела замерзшая грязь, и в темной воде отражались уличные фонари. Голос разума в его голове (который смущающе напоминал Гермиону) побуждал его идти домой. Но он ни за что бы не стал. Он должен увидеть Снейпа. Он считал своим долгом следить за тем, чтобы этот ублюдок все еще был взаперти. Спор с его внутренней Гермионой был всего лишь частью ритуала, подачкой его совести. Задрожав от внезапного одиночества, когда тихое журчание воды пробудило воспоминания, которые ему не принадлежали, Гарри плотнее закутался в мантию и вскарабкался вверх по грязному берегу. Вытащив палочку, он нырнул в щель в перилах. Ржавчина испачкала его рукав, и он задумчиво потёр его. Никаких красных отметок. Никаких воспоминаний. В одном углу стопки газет в пластиковых пакетах, нависшие над скелетами рождественских елок, сверкали в свете проезжающих фар. Прошло всего несколько дней после Нового Года. Уже целый год без Волдеморта. Забавно, Гарри не особо хотел праздновать. Он мчался, как голодный оборотень, скользя подошвами по старым, влажным булыжникам. Когда он завернул за угол, по улице плыл туман, будто дым из горящего здания. Гарри позволил ему окутать его, желая встретиться с ним лицом к лицу. По прошествии всего этого времени он бы понял, что он — единственный, кто все еще горел. Прекрати. Не было ни пламени, ни огня. Заставив замолчать, — ну, не совесть, наверное, чувство самосохранения, — он подошел к тротуару. Держись подальше от дома. Как всегда. Не делай этого, держись подальше. Но желание поддаться импульсу было непреодолимым. Если он сделает это, рано или поздно его поймают. На самом деле он с нетерпением ждал этого. Отвлеченный счастливыми мыслями о проклятии Снейпа, он прикусил кончик палочки. Практически все указывали на то, что это опасно. Он искушал судьбу. Что, если он кинет проклятье из-за спины? Ну и что? Одно очко в пользу его призраков. Остальные смогут вырезать гребаный идиот на его надгробии. Он убрал палочку и остановился. Паучий Тупик стоял, окутанный тьмой, за исключением одного желтого прямоугольника на верхнем этаже, ослепляющего захудалую улицу. Это был высокий узкий дом, темный и уродливый, идеально подходящий для его одинокого обитателя. Гарри вытянул шею. Где-то в освещенной комнате дрогнула свеча. Снейп был неугомонным гадом. Вероятно, он расхаживал туда-сюда. Гарри придвинулся ближе к фасаду дома, чтобы его не заметили, прижимаясь к кирпичам, настолько холодным, что они обжигали. Гарри потер палец, который случайно вонзился в терновник. — Эй, перестань, — прошептал он, как бы шутя. — Это я, — обереги раздраженно потрескивали, но сливочный аромат роз закручивался в приветствии. Его призраки выбрали этот момент, чтобы вторгнуться в его легкие. Прикрыв рот от тумана, Гарри попытался их выкашлять. Они бы не исчезли. Конечно, нет. Он давно отказался от надежды, что когда-нибудь избавится от них. — Алохомора. Неудивительно, что дверь в дом Снейпа распахнулась. Зная, что в прошлом он недооценил Снейпа, Гарри ждал, пытаясь прийти в чувство, и потирал лицо покрытой шрамом рукой. Магический осадок, оставшийся в нем: «я не должен лгать», слегка покалывал его потрескавшиеся губы. Другой рукой он вытащил из кармана несколько клочков свернутого сверкающего плаща. Он снова посмотрел в окно, но силуэта все еще не было видно. Не то чтобы Гарри нужно было какое-то подтверждение тому, что Снейп был там. Гарри не мог точно сказать, как долго следил. За несколько месяцев до этого он решил, что то, что окно пустое и неосвещенное, ему только на руку. Вот почему он возвращался и рисковал быть пойманным. Он намеревался разобраться со Снейпом. Он накинул на голову сияющий плащ. Эта идея поглотила его.

----------------------------------------

От существа, лишенного души, он унаследовал вину за тысячи смертных грехов. Той ночью в постели Гарри снова снилось это. Ему часто снилось что-то после посещения Снейпа. Это было последнее проклятие, слетевшее с губ Тома Реддла: его последний поступок в этой или любой другой жизни. Проклятие достигло Гарри, прежде чем он смог отпрыгнуть. Поттер успел подумать, что выиграл; поплатился ценой, на которую никто не рассчитывал, но все кончено навсегда. Окутанный пламенем, он рухнул посреди горящего Министерства, крича от шока, не зная, что произошло. Целители трудились над ним несколько дней, недель. Это могло продолжаться еще дольше, если бы он не устроил истерику и не ушел. Некоторое время это было связано с его рассудком; он был так одержим тем, чтобы избавиться от призраков в голове и очистить свое тело от грехов Волдеморта. Только это не сработало, не так ли? Больница Св. Мунго была дерьмом, если дело касалось идентификации происхождения заклинания и противодействующего проклятия. После нескольких недель в больнице стыдливые целители провожали его одним совершенно дерьмовым советом: привыкайте к этому. Научитесь жить со своими призраками. Научиться жить с безликими призраками, жаждущими управлять им? Нет проблем, друзья. Насколько плохо это может быть? Не хуже, чем быть съеденным заживо Фестралами. Он злился, но это не помогало. Он просто питал этим злых духов. Они жаждали мести, мучая его способами, которые никогда бы не повлияли на Темного Лорда. Почему Волдеморту должно было быть до этого дело? Но Гарри было. Они не знали, что он невиновен в их крови. Сжимая подушку, Гарри чуть не задохнулся во сне. Огонь призрачного присутствия внутри него… Мерлин. Но что его сводило с ума, если он позволял этому одержать его — так это чувство вины за смерть матери и отца. По крайней мере, в ту ночь сон был другим. Пламя все еще ревело, как и всегда, но горел Паучий Тупик, а не Министерство. И не обращая внимания на все это, Гарри сидел на Снейпе, обхватив руками его горло. И не имело значения, умрут ли они оба, он должен был… От резкого удара по стене он проснулся. Заторможенный и дезориентированный, он моргнул, когда из-за двери высунулась голова с густыми каштановыми волосами. — Гарри? Извини, — сказала Гермиона. — Я знаю, что ты пришел поздно вечером, но мне было интересно, можешь ли ты опоздать на завтрак? Мне нужна помощь с Роном. — Хорошо, — пробормотал Гарри. Только после того, как Гермиона снова закрыла дверь, Гарри почувствовал пульсацию в паху: мокрый сон о Снейпе. Он стянул пижамные штаны. — Мерлин, — простонал он с отвращением и вылез из постели. Из всех возможных исходов, судьба решила потешиться над ним именно таким образом. Он натянул халат на грязную одежду и призвал очки. Может быть, этот сон был его наградой — или наказанием — за то, что он, наконец, раскрылся Снейпу. Ну, не так, — наконец раскрылось его существование. Чертовски глупый поступок, но рано или поздно это должно было случиться. Он нашел книгу, которую уронил рядом с кроватью, и швырнул ее в угол, сбив несколько других предметов на пол. Это было место, в которое он складывал все вещи, которые украл из Паучьего Тупика. В основном книги. После войны Снейп был на мели, и потеря книги причиняла ему боль, как ничто другое. В коридоре Гарри пересекся с Римусом и Тонкс, направлявшимися в туалет. Гарри немедленно отступил на приличное расстояние: его призраки были злобные, и они, как правило, выдавали что-то, когда Тонкс была рядом. — Доброе утро, — усмехнулась она. У нее было гнездо на голове, после сна, и ее волосы были окрашены в оранжевый цвет с пурпурными прожилками, которые всегда появлялись, когда они с Римусом только что занимались сексом. Гарри пожалел, что знал это. Она была такой… ну, бодрой. — Я собираюсь в душ, — немного смущенно сказал Римус. — Если тебе не нужно.? — Я воспользуюсь туалетом внизу, — сказал Гарри. — В душ сначала Рон, а потом я. — Не задерживайся, — сказала Тонкс, и они оба вежливо отступили, пока Гарри бочком обходил их. Он мог просто терпеть прикосновения, но предпочитал избегать этого, и все в доме старались приспособиться к этому. В этот момент дверь в коридоре распахнулась, и Джинни выскочила, уже одетая для тренировки по квиддичу. За ней шагал Оуэн Торникрофт, парень, с которым она встречалась. Гарри сказал, что ему не нравится, когда к нему кто-либо прикасается, и к Джинни это тоже относилось, хотя та его не слушала. Один раз ему пришлось наложить на нее телесные оковы в ту ночь, когда она попыталась пробраться в его кровать. Он считал, что это был переломный момент. Но, ради Мерлина, его руки замерзали, когда он касался людей, и его призраки будто проникали под кожу. Гарри не знал, что они сделают с его друзьями, если когда-нибудь вырвутся на свободу. — Привет, соня, — крикнула Джинни. — Вы никогда не догадаетесь — Оуэн закончил мой портрет! — Поздравляю! — просияла Тонкс — Поддерживаю, — сказал Римус, довольно быстро перемещаясь в сторону туалета. Тонкс схватила его за руку, заставляя подождать. Волосы у нее были одуванчиково-желтые от любопытства, и она навострила уши. — Итак, когда мы это увидим? — Только если Джинни согласится, — извинился Оуэн. — А, любимая? Дело в том, что это немного рискованно. — Гарри? — Джинни заговорила прямо над ним. — Разве ты не хочешь это увидеть? — Извини, я опаздываю на кормление Рона, — выпалил он и трансгрессировал вниз, чтобы отлить в туалете, пока Джинни не начала дуться. Вернувшись наверх, он обнаружил, что Гермиона заканчивает завтрак для Рона. Она выглядела аккуратно в своей министерской одежде и делала голосовые заметки счастливым певучим голосом. Она вылила большую часть каши в рот Рона, но часть ее оказалась на его свитере, как обычно, а часть на столе, а тыквенный сок разлился по всему полу. Рон увидел Гарри и стал пускать слюни кусочками каши. Взяв ложку в руки, Гарри улыбнулся Рону и стал корчить смешные рожи, изображая из себя пантомима. — Открой рот широко, — Рон булькнул. За его спиной Гермиона украдкой вытащила свою палочку и наложила очищающие чары, затем снова убрала палочку, прежде чем Рон ее заметил. Последнее, что им было нужно сегодня утром — в любое утро — истерика. — Извини, что оставляю тебя наедине с ним, — сказала Гермиона, запихивая авто-перо и пергамент в сумку. — Адриан Оулед рассказал мне о некоторых старых фантастических свитках, которые он изъял из Отдела Тайн. Я полагаю, что это доказательства, относящиеся к нашим последним экспериментам в симпатической магии. Гермиона получила работу сразу после Хогвартса в качестве научного сотрудника в небольшом служебном офисе, набитом до мозга костей сумасшедшими заучками. Фактически, она сама почти за одну ночь превратилась в сумасшедшего гения. К тому времени, когда она вернется домой, она будет покрыта чернилами и меловой пылью и будет извергать самую непонятную белиберду. — Вы видели сегодня утром наших сильфов и фавнов? — лукаво сказала Гермиона, наливая себе полстакана сока. — Джинни и ее парня-художника? Они задержали меня в холле. — Они быстро затащили тебя в спальню, чтобы ты увидел ее портрет? Он закончен, знаешь ли. Очень мило, — Гермиона слегка усмехнулась. Гарри стер мазок масла с подбородка Рона. — Они пытались, но я ускользнул от них. Я думаю, Тонкс изрядно хотела поглядеть. Они обманули ее. Если ты спросишь меня, то это было грубо. — Джинни не волнует мнение Тонкс, вот почему, — Гермиона поставила стакан. — Я знаю, что они не успокоятся, пока не заставят тебя взглянуть. Приготовься, Гарри. Она абсолютно помешана. Гарри моргнул, прижав ложку ко рту Рона. — Черт. Они не могут просто потрахаться наконец? В плане, что не так с Оуэном? — Ты — знаменитый Гарри Поттер, вот что, — сказала Гермиона. — Ты уверен, что тебе здесь будет хорошо? Гарри пожал плечами. — У нас все будет хорошо. Рон поможет защитить мою добродетель. Не так ли, приятель? — Рон сморщился и рассеянно усмехнулся при звуке своего имени. Гермиона наклонилась, чтобы поцеловать его макушку, и ее палочка выскользнула из рукава примерно на два дюйма. Не повезло, что в этот момент голова Рона как раз повернулась к ней. Он заметил волшебную палочку и тихонько замычал. Его глаза стали наполняться слезами. — Черт, — сказал Гарри, когда рыдание переросло в жалкие вопли. Рон взмахнул руками, и миска с овсянкой полетела на пол. Дверь спальни распахнулась, Джинни была за ней, и миска рикошетом отскочила назад, влетев в этот раз в Гермиону. Она вскрикнула и пошатнулась на Рона, и ее уже высунувшаяся палочка вылетела. Она закрутилась, ударившись о стол, и катилась так быстро, что, вероятно, исчезла бы из виду, если бы не подкатилась с громким звоном к фарфоровому блюдцу семейства Блэк. Рон взбесился. Им потребовалось участие всех троих, чтобы поймать его, удержать, влить успокаивающее зелье ему в горло, а затем уговорить его, плачущего, пойти спать. Джинни накрыла его одеялом и мягко пробормотала что-то Рону на ухо. У Гермионы было бледное лицо, но она наладила порядок. При первой же возможности Гарри сел, засунув кулаки в карманы, прислушиваясь к потрескиванию горящей кожи. Его язык скреб по зубам в жалкой попытке избавиться от привкуса дыма. Все его воспоминания были полны огня, но его зубы стучали от холода. Чертовы призраки. — Мне очень жаль, — сказала Гермиона примерно в пятнадцатый раз. — Он еще спит? — Да, не благодаря тебе, — огрызнулась Джинни. — Глупая корова, даже не можешь надлежащим образом управлять приклеивающими чарами. — Увидимся сегодня вечером, Гарри, — только сказала она, посмотрев с минуту на Джинни. — Прыгай на метлу, любимая. Нам нужно идти. Я сказал твоему брату, что встречусь с ним, чтобы поболтать, — высунув голову из-за двери, сказал Оуэн, хорошо рассчитав момент. Гарри не поднял глаз, когда те ушли. Он сел рядом с Роном и стал смотреть на его спящее, заплаканное лицо. Всё было заперто. Когда он думал, что Рон всё ещё доступен, запечатанный где-то в своей памяти, он хотел попробовать легилименцию. Снейп пригодился бы, если бы он не был в то время в Азкабане. Конечно, Снейп, вероятно, оценил бы состояние Рона теми же холодными словами, которые он когда-то адресовал Гермионе: «Я не вижу разницы», и не помог. Гарри слушал храп Рона, закрывая лицо руками. Он не собирался думать о Снейпе.