Когда Роза и Огонь Едины

Он пробыл дома три дня, прежде чем вернуться в Паучий Тупик. Перед тем как решить, возвращаться или нет, он позвонил Гермионе и напросился в гости. Это был всего второй его визит с тех пор, как она переехала к Хейлсторку. После площади Гриммо и часов, проведённых в подвале Снейпа без окон, свет в их квартире почти ошеломил Гарри. Квартира была небольшой, но просторной. Несмотря на то, что повсюду были разбросаны пергаменты, бумаги, книги, перья, чайные и кофейные кружки, она всё равно казалась чистой, как будто все эти вещи были просто необходимыми для доказательства того, что там живут два учёных. Увидев розы, которые свесились из вазы на подоконнике, Гарри на мгновение потерял свою маску весельчака, но он не думал, что Гермиона это заметила. Она загнала его в уголок дивана и приготовила им чай, всё время нервно болтая. Подбросив к нему кастрюлю, чашки, пышки, варенье, сливки и сахар, она позволила всему этому аккуратно упасть на стол, а затем выпалила: «О, Гарри, я так рада тебя видеть!» Гарри посмотрел на неё, по-настоящему посмотрел на исказившееся умное, серьёзное лицо, на пряди волос, выбившиеся из наспех завязанного пучка, и почувствовал себя задницей. Он воспринимал её привязанность как должное. Поднявшись, он раскрыл объятия, и она с благодарностью подошла к нему. Они обменялись молчаливыми объятиями. Его призраки плавали под кожей, но не пытались прикоснуться к ней. — Прости, Гермиона, — сказал он. — Я собирался зайти раньше. Правда. Но я… — Одержим Снейпом, — перебила она. — Я знаю. Это больше не новость, Гарри. Гарри наливал чай и, дёрнувшись, пролил на стол. — Эй, нечестно. Я хотел сказать, что был занят поиском лекарства для Римуса, — он пожал плечами. — Что включает в себя необходимость иметь дело со Снейпом, правда. Но я… Сидя напротив него, Гермиона стряхнула с губ крошки и озорно улыбнулась. — Я дразнила тебя. Ну, может, и нет. Я специально заговорила об этом, — её улыбка изменилась и она поставила чашку. — На самом деле, хм, у меня есть идея получше, — в следующую секунду она уже стояла и подняла все чайные принадлежности, которые только что разложила в воздух, чашка Гарри тоже уплыла. — Пойдём. Адриан в своём кабинете. Вы давно не разговаривали. Удивлённый, он последовал за своей пышкой, покачивавшейся вслед за Гермионой. Он поймал её возле кабинета Хейлсторка. Возможно, когда-то это был чулан для мётел, но теперь сквозь решётчатое окно лился солнечный свет, и казалось, что комната вот-вот окраситься в белый. Стол, который был слишком мал для его хозяина, был обращён к окну; Хейлсторк свернулся над ним, его светлые волосы свисали на лицо, а рукава были испачканы чернилами. Он улыбнулся, увидев Гермиону, а затем порозовел, когда Гарри высунул голову из-за дверного проёма, и круглые розовые пятна появились на его лице. Вокруг него, на стенах и на нескольких поверхностях, не заставленных книгами, тикали всевозможные разновидности часов. Гарри увидел часы в деревянной оправе, водяные часы, карманные часы, искусно инкрустированные золотом часы и мраморные солнечные часы, а также столько полированного дерева, металла, стекла и расписных циферблатов, что это походило на кабинет Дамблдора, который сплошь и поперек был заставлен всякими странными приспособлениями. Когда Гарри и Хейлсторк обменялись рукопожатием, напольные часы из красного дерева, стоявшие на страже в углу, отбили четверть часа. Это почему-то напомнило Гарри Джорджа Уизли, и он почувствовал укол совести. Но всё было совершенно другое, не походившее на Магазин Всевозможных Волшебных Вредилок Уизли. Для оснащения комнаты, казалось, привлекался дизайнер. Практично, да, но и красиво. Через минуту, однако, он задумался, как вообще Хейлсторк хоть что-то делал посреди всей этой шумихи. Тиканье, чваканье, бульканье, чириканье, щёлканье и перезвоны заставили бы Гарри сойти с ума. Поздоровались, разлили чай. Хейлсторк неуклюже откинулся на спинку стула, а Гермиона отложила несколько бумаг в сторону подоконника, чтобы они с Гарри могли сесть. — Адриан, — позвала Гермиона, изящно отхлебнув, а затем со звоном поставила чашку на стол, — я знаю, что ты по уши в работе, но ты бы не поделился кое-какой информацией с Гарри? О симпатической магии? — Да? Что? О, точно, да! — лицо Хейлсторка просветлело, и его пальцы начали перебирать челку. — Спасибо, что напомнили мне. Ну, знаешь, это очень интересный вопрос, не так ли? Видишь ли, я задумался, Гарри. Итак, мы с Гермионой посвятили некоторое время обсуждению симпатической магии, пока были свободны, и я попытался провести некоторые предварительные исследования, и, ну, не связано ли это как-то с проклятием? — когда Гарри тупо уставился на него, недоумевая, о чём, во имя Мерлина, он говорит, Хейлсторк поправился. — Не проклятия, ну, они, как правило, невосприимчивы к симпатической магии, да? Гермиона имела в виду какую-то форму ограничительного заклинания, которая имеет карательную связь , похожую по своей природе на Тёмную Метку, но не такую незаконную, как ты понимаешь. Но она всё ещё остаётся запрещённой, — к этому моменту всё лицо Хейлсторка залилось румянцем. Гермиона безмятежно улыбнулась в свою чашку, отказываясь смотреть Гарри в глаза. — Эм, да, — сказал Гарри, не желая раскрывать слишком много. Тем не менее, он чувствовал, что это сблизило их с Хейлсторком. — В любом случае, — снова начал Хейлсторк, — я полагаю, что вопрос касался корректирующей или, хм, не совсем правильно, преобразующую силу симпатической магии. Тебе интересно знать, если я правильно понимаю, нумерология эмоциональной интенсивности, определённых видов эмоционального резонанса, могут ли они изменить или рассеять такую связь, я прав? Гарри посмотрел на чашку чая в своей руке. Он помнил более длинную, костлявую руку Снейпа, то, как она обнимала его и требовала его, то, как рука Северуса направляла, гладила, душила его, заставляла забыть обо всём, а затем возвращала обратно в реальность. Он поправил очки и хмуро посмотрел на Хейлсторка. — Да, — сказал он. — Мне интересно. Если это возможно, я хотел бы знать. — Да! — Хейлсторк вздохнул с облегчением. — Конечно, это так! Это очень продвинутая нумерологическая теория, но, как и в случае с симпатической магией, применение её на практике — это не то же самое, что овладение векторами и уравнениями… — Да, никаких неисчислимых вычислений, если вы не возражаете, — прервал его Гарри. — Нет, конечно, нет, — нетерпеливо сказал Хейлсторк. — Только ты ведь понимаешь, не так ли, это просто эвфемизм для — ну, в данном случае, любви? Типа собственнического или карательного заклинания, описанного Гермионой. Я так понимаю, оно включает в себя потенциально фатальные побочные эффекты? Мощный тип магического контроля. Я действительно не понимаю, как его можно считать законным, но для противодействия ему потребуется столь же сильное вмешательство, движимое... Опять же, надеюсь, ты не возражаешь, что я повторяю об этом. Но эмоциональные различия имеют значение. Здесь. Это не просто интенсивность. Это намерение. Это... Он едва ли что-то понимал из перечисленных терминов, но изо всех сил пытался вникнуть в суть. — Да, я понял, что это за частичка. Любовь. — Гарри неловко кивнул. Часы тикали и стучали, как будто сплетничали за его спиной. Обсуждая абсурдность, возможно, просто наглость Гарри, притворяющегося, что он когда-нибудь сможет освободить Снейпа. Потому что то, как Хейлсторк представил это, то, что это будет включать, полностью выйдет за рамки допустимого. Это сделало Гарри последним человеком в волшебном мире, к которому Снейп мог обратиться за помощью. — Тогда хорошо. Хорошо. — Хейлсторк рассеянно теребил свои грязные манжеты. Гарри почувствовал, как рука коснулась его плеча, и, подняв глаза, увидел встревоженное лицо Гермионы. Он понял, что сидит, сгорбившись, постукивая чайной ложкой о блюдце в ритме с остальными звуками в комнате. После минутного молчания Хейлсторк продолжил. — Итак, с практической точки зрения, и в зависимости от того, о какой любви мы говорим, и прошу прощения, не сказать, что мы вообще говорим о тебе, и я надеюсь, ты же не думаешь, что я имею в виду что-то, эм, ну, что угодно, но, — Хейлсторк сделал паузу и откашлялся. Румянец на его щеках всё-таки проступил, — но факт остаётся фактом, нумерологически говоря, что самый простой способ изменить заклинание, которое мы здесь обсуждаем, — это… Ну, приручить ошейник. Передать владение. Стать, можно сказать, хозяином. Последовала короткая ужасная тишина, и Гарри подавил желание утопиться в своей чашке чая. — Я не хочу путаницы, — продолжал Хейлсторк, когда никто ничего не сказал; его голос стал немного выше, а руки отчаянно перебирали и расправляли пергамент. — Меня убедили, что какой-то ошейник был задействован в… Ну, неважно. Мы все можем видеть его полезность как метафору, согласен? Потому что независимо от исхода, такого рода перенос является первым шагом и не может быть отклонён или пропущен, несмотря на неприятные последствия. Нужно завладеть заклинанием, понимаешь, прежде чем можно будет расколдовать? А... — Заключённый, — мягко сказал Гарри. — Да. Ну. Вот и всё, не так ли? Заключённый. — Хейлсторк застенчиво улыбнулся Гарри и наклонился над сложенными руками. — Мне так жаль, — сказал он. — Но ясно, что не всё потеряно. Ты самый могущественный волшебник в Британии по всем оценкам, и, по мнению твоих друзей, — моя дорогая? — он обратился к Гермионе за помощью. — У тебя потрясающая способность любить, — сказала Гермиона, задумчиво улыбаясь ему. Солнечные лучи пробивались сквозь окно позади них, касались золотой филиграни в корпусах часов и хрустального блеска лицевых панелей. Время шло вперёд, и было почти возможно почувствовать себя в огромном пузыре отделённым от мира, среди света, дружбы и любви. Среди всей этой гармонии, чаепития в этой сладкой гавани Гарри мог сосредоточиться только на Снейпе. Хейлсторк говорил о любви. Что ж, чувства Гарри к Снейпу проникли в него, в его кровь, в его член, но он не думал, что они поселились в его сердце. Эти два добродушных, умных человека никогда не могли понять. Они думали, что это о любви. Гарри толком не знал, что он чувствует к Снейпу, но был уверен, что это не любовь. — Верно, — прошептал он, когда Гермиона взяла у него чашку. — Не одержимость. Чистота намерений. — Вот именно, — голос Хейлсторка был ясным, звучащим многозначительно, и Гарри подумал, что, возможно, он недостаточно оценил этого человека. Возможно, под его румянцем и слегка эксцентричным поведением Хейлсторк тоже боролся с тьмой. — Сила эмоций — это только часть уравнения. Любовь может убить, как и мы — как показывает история. Она может быть проводником всего лучшего и худшего в нас. Ты должен иметь это в виду, Гарри. Потянувшись из-под чёлки, чтобы коснуться своего шрама, Гарри пожалел, что не нашёл маховик времени, спрятанный где-нибудь среди всех этих чудесных машин. Ему хотелось бешено закрутить его на цепи и позволить ему унести его отсюда, далеко за пределы призраков, рун и уродской любви. Далеко от Снейпа. Потому что, Боже. Завладеть им. Гарри знал, что он может это сделать. Он знал, что завтра сможет схватить Снейпа за горло и сделать этого ублюдка своим. Забудь о любви. Он мог бы, блядь, пойти прямо сейчас в Паучий Тупик и завладеть Снейпом.