И уходит боль в небытие

Я в порядке Отвечаю автоматом каждый раз

***

Все прошло слишком медленно. Как будто сама долбанная вселенная издевалась над Мидорией. Время тянулось, как патока. Одежда облегала молодое тело и не давала вздохнуть. Еще бы чуть-чуть и Мидорию тут же вырвало на пол той самой, пропитанной запахом секса комнаты. Отаро фотографировал его с очень откровенных ракурсов, от этого хотелось убежать. Убежать так далеко, насколько это было возможно для него. Изуку приходилось надеть еще несколько костюмов, в которых, он был похож на самую ужасно-пошлую блядь. От этой мысли его тело содрогалось от мурашек. Он теперь грязный. Опороченный. Уже не такой невинный. Уже не ангел. Это все слишком давило на него и на фотографиях было видно, что он в прострации. Его глаза потеряли блеск жизни. Как будто сломанная кукла в шоу марионеток. Отаро это ничуть не смущало, и он с похотью в глазах фотографировал Изуку. Возможно когда-нибудь он всё-таки опомнится, но время людей не меняет, какой бы долгий не был срок. Сделав еще пару снимков, старший произнес долгожданные строки: — Мы закончили. Ты хорошо справился, пока оденься, а я пойду за твоей первой зарплатой. Мидория ничего не ответил, он просто нашел свою одежду и быстро переоделся. Он думал, что это какая-то подстава и никаких денег не будет, но когда Отаро вернулся и вручил ему стопку, он убедился что все на месте. Через силу он улыбнулся мужчине и почти выбежал из этой комнаты. Расталкивая потные тела в стороны, Деку мчался к выходу из этого ада. Выбежав на свежий воздух, он выдохнул. На улице стояла ночь. Глухая, темная ночь. Как же хорошо когда музыка не бьёт по перепонкам и нет этих грязных тел, которые, в прямом смысле, слиплись между собой. Изуку еще немного постоял, вдыхая свежий воздух, и что есть силы побежал быстрее к своему родному дому. Родному дурдому. Он бежал, пока ноги сами не потеряли силы и просто в один момент остановились. Они отказывались продолжать свой бег и подогнулись, роняя хозяина на мокрый тротуар. Мальчик шипел от жгучей боли в правой коленке, но пювсе равно попытался встать и продолжить свой путь. Его не беспокоило, что кровь так и льет ручьем из ссадины, где виднелось что-то белое, его не беспокоило, что он напрочь забыл о собственной слабости и хрупкости, его не беспокоило, что он не чувствует своих ног. Его уже ничего не беспокоило. Он хочет лишь тепла его кровати и крыши над головой. Кое-как поднявшись с тротуара, он, слегка пошатываясь, поплелся дальше. На улице практически никого не было, за исключением некоторых сомнительного вида личностей, зависающих в клубах до утра, напиваясь, как свиньи. Вероятно, они просто пытаются забыться и ничего не вспоминать. Так делает мама, так делают все, но только не он. Изуку никогда не будет избегать проблем, решая их самостоятельно. Пусть ребенок, пусть маленький, пусть ему 7 лет, но он умен. Можно сказать слишком умен для своих лет. Возможно, в этом мире будет ещё один такой ребенок, но не с такими проблемами, как у него. Он будет такой же умный и рассудительный, но уж точно не такой слабый, как он. Наверняка он будет намного сильнее его сверстников, наверняка он будет еще умнее, наверняка его будет любить его собственная мать. Наверняка… Мысли обрываются, когда Мидория доходит до его дома. Он не хочет заходить внутрь, но это придется сделать из-за ноющей коленки. Очень сильно прихрамывая он зашел в дурдом. В нос ударил привычный запах табака, смешанный с алкоголем и чем-то еще незнакомым. Но что это за угасающий запах дешевых мужских духов? Деку тихо пробрался в дверной проем кухни и спрятался за стенкой. Выдохнув мальчик решил посмотреть, что же творилось на кухне. Тихо повернувшись, он наконец увидел, что там было. Но «это» повергло парня в шок, и он отступил назад. Дыхание ускорилось, а в глазах все мелькала картинка, как какой-то мужлан прижимает его маму к столу и быстро двигается, выбивая из мамы обрывки каких-то непонятных слов и выдохи, перемешанные со стонами. Незнакомец трахал его мать, как животное не спаривавшееся год. К горлу тут же подступила желчь. Мальчик подорвался с пола и побежал наверх по лестнице, в туалет. Захлопнув двери, он подбежал к унитазу и выблевал все, что было в его желудке. Но от этого легче не стало. У него тряслись руки, голова раскалывалась, а перед глазами все ещё стояла эта картина. Мидории была так противна его мать, что он невольно начал проклинать ее. Называть самой развратной и грязной шлюхой. Но вдруг в мыслях появились фотографии, сделанные сегодня с его участием в самых непристойных костюмах. Сглотнув, он облокотился на холодную стену и тихо произнес: — Яблоко от яблони не далеко падает.