Эмоционально не скомпрометирован

Потому что он мне — море, в котором шторм (не ходи, говорят, по морю без маяка)… потому что он есть… и что мне с того?.. и что?! если с ним невозможно, а без него — никак… Катя Волкова

Спок в уме распределяет вахты: две себе, одну Кирку. Первая — капитану, пусть адаптируется к новому статусу. Дальше они справятся. Но вулканец все равно не понимает, каким образом удастся доставить груз в срок. Вся надежда на гений Чехова. К их прибытию звездолет готов стартовать, йомен стоит у шлюза с золотистой форменкой Кирка, на которой нашиты новые знаки различия, а Павел Андреевич еще корпит над задачей. Кирк командует старт и усаживается в капитанское кресло. Офицеры мостика сосредоточены на своих станциях, хотя временами кидают испытующие взгляды в сторону командира — каково будет с ним в новом статусе? Наконец навигатор отрывается от терминала и пересылает расчеты капитану. Немного поколебавшись, добавляет еще один вариант. Кирк разворачивает графики на падде. Спок с любопытством заглядывает через плечо. Павел Андреевич превзошел себя и проложил целых три маршрута. — Что ты думаешь? — шепотом спрашивает первого помощника Кирк. — Не на мостике, капитан, — одними губами отвечает тот и взглядом указывает в сторону малой переговорной. — Ни один из них не является оптимальным, — сообщает Спок, как только дверь отсекает их от рубки. Действительно, каждый из маршрутов имеет свои недостатки. Первый довольно привычен, но превышает срок доставки на 5,62 часа. — Наука мне на будущее: четче формулировать цель, — бормочет Кирк и отправляет график в корзину. Остаются два других. Второй укладывается в сроки, поскольку предлагает движение на варп-6,8. Однако старенький двигатель «Браттейна» не готов к такому подвигу, а значит потребуется постоянная смена скорости, да еще в рваном режиме, что вымотает инженерный отдел до предела. Третья трасса уводит далеко в сторону от основного направления. — У Чехова перегрелись мозги, — констатирует капитан. — Придется снять его с вахты и отправить к доктору Чепел. — Павел Андреевич гениален, — возражает Спок. — Он предлагает пройти Эриданской червоточиной. Время, конечно, экономится и значительно: мы выйдем из пространственно-временного туннеля в четырех парсеках от Вулкана, а там и до Земли недалеко. Однако свойства этой червоточины изучены не полностью, ВАН не рекомендует вулканским звездолетам использовать ее при прокладывании маршрута. — Не рекомендует или запрещает? — Прямого запрета нет, — признается Спок. — Значит, ваши старички просто перестраховываются, — заявляет Кирк. — Мне кажется, вариант с червоточиной — лучший. — Я настоятельно советую остановиться на втором варианте. Мы можем усилить инженерную службу вспомогательным персоналом корабля. — Спок, я облазил этот корабль вдоль и поперек. Поверь мне — он слишком старый, чтобы выдержать предложенный темп. Инженеры хорошие специалисты, но не волшебники. Сделать из старых крыс быстроходных скакунов удается только в сказках. В нашем случае скакун сдохнет от разрыва сердца на первом же парсеке. Ты же сам знаешь, чудес не бывает. — Но и рекомендации ВАН я бы принял во внимание. Я могу использовать свой личный код, чтобы получить необходимые данные, почему Эриданская червоточина считается опасной. — У тебя есть личные связи в среде вулканских академиков? — удивляется Кирк. — Отрицательно, капитан. Но у меня есть другой канал, который я предпочел бы не афишировать. — Да храни свои тайны, сколько влезет! Но если раздобудешь дополнительную информацию, мы сможем учесть ее при прохождении червоточины. За работу, коммандер! Кирк возвращается на мостик, а Спок отправляется в каюту к личному терминалу. Он перерывает массив данных, пока не натыкается на медицинский отчет с вулканского звездолета T'Plana-Hath, который 53 года назад прошел Эриданской червоточиной. В отчете сообщалось, что в момент прохождения временно-пространственного туннеля члены экипажа испытали зрительные и слуховые галлюцинации. Приборы не зафиксировали ни необычного излучения, ни химического вещества в системе жизнеобеспечения корабля, способных вызвать состояние измененного сознания. При этом галлюцинации отмечались только у персонала, находящегося в активной фазе. Все, кто в этот момент занимался медитацией или спал, не заметили ничего необычного. В качестве рабочей версии принято: в момент прохождения червоточины происходит сопряжение двух и более пространственно-временных континуумов, что вызывает пограничное расстройство личности у индивидов, подвергшихся действию этого феномена. Коммандер с результатом своих изысканий направляется в медицинский отсек. Доктор Чепел размышляет вслух: — Если прохождение червоточины опасно только для бодрствующих членов экипажа, то мы можем погрузить основную часть команды в короткий медикаментозный сон. Рассчитаем время пробуждения как можно точнее, чтобы сразу сменить тех, кто будет проходить червоточину. Их тотчас сопроводим в медотсек и обследуем. Сколько биокроватей нам необходимо подготовить? — Сам переход сквозь червоточину займет не более двух минут, пяти членов экипажа вполне хватит: четыре на мостике, один в инженерном отсеке. — Значит требуется 75 ампул со снотворным. — 73, доктор. Желательно разместить на мостике группу быстрого реагирования в количестве двух оперативников с фазерами в режиме оглушения. Вулканский нервный захват обеспечит им потерю сознания ровно на 120 секунд. Зато после офицеры мгновенно среагируют, если мы будем представлять опасность для остального экипажа. — «Мы»? Вы хотите лично стоять на мостике при прохождении червоточины? — Думаю, это оптимальный вариант. Капитан сможет приступить к обязанностям сразу после выхода из туннеля, если мое состояние не будет соответствовать норме. Он более ценен для корабля, поэтому не должен рисковать собой. Коммандер пересылает Кирку на падд разработанный план действий для утверждения. В ответ приходит сообщение: «Жду тебя в переговорной». — Капитан, я не согласен, — сходу извещает Спок, как только закрываются двери. — С чем? — деланно изумляется Кирк. — Я еще ничего не успел сказать. — Я приглядывался к вам, пока вы были старшим офицером гамма-смены, и успел заметить, что сохранение функциональности экипажа является для вас приоритетом так же, как и для меня. Вы доверяете профессионализму доктора Чепел, поэтому предложенный ею способ не мог вызвать ваших возражений. Но вы амбициозны, импульсивны и любопытны, поэтому хотите лично руководить прохождением червоточины. Я не согласен с вашим желанием. Это не логично и безрассудно. Вы, как капитан, должны привести звездолет к Земле, если экипаж мостика выйдет из строя. — Это я-то нелогичный и безрассудный?! — взрывается Кирк. — На себя посмотри! Именно ты лезешь в червоточину, хотя со стопроцентной вероятностью словишь там приход! Потому, что ВСЕ вулканцы его ловили. Заметь — вулканцы, не люди! Коммандер зеленеет: — Потому что именно вулканские корабли проходили туннелем — не терранские. А отсутствие данных о галлюцинациях у людей не равно отрицательному результату. Нет никаких гарантий, что скачок пространственно-временного континума не повредит вашу психику. Хотя подозреваю, что с ней и так не все ладно. — Так же, как и с твоей! Разве логично было предлагать на должность капитана человека с поврежденной психикой? Где были ваши глаза, коммандер? Слова отрезвляют Спока почти мгновенно. — Прошу прощения, капитан, за нарушение субординации, — сухо говорит он. — Я забылся. Больше этого не повторится. — Ну вот, то как нормальный человек себя ведешь, то как полный… вулканец, — расстраивается Кирк. — Но пойми — я за тебя в ответе точно так же, как и за любого другого члена экипажа. И если в моем случае возможность галлюцинаций еще под вопросом, то ты наверняка подвергнешься их действию. На этом корабле нет ксенопсихолога: Кристина тебя не вытащит, а Боунз далеко. Ты реально считаешь, что я в одиночку выстою вахту длиной в 100 часов? Человеку это не под силу в отличие от вулканца. К тому же люди обладают более гибкой психикой по сравнению с вашим народом. Ты же не курил травку в старшей школе? Я вот курил, так что галлюцинации мне не в новинку, как-нибудь справлюсь. Тем более, там этих глюков — всего-то на две минуты, тьфу. Спок принимает во внимание новые вводные. В словах капитана есть резон. — Тогда предлагаю скорректированный план действий. Я останусь на мостике, но введу себе снотворное, после того как применю вулканский захват к оперативникам. Это позволит мне сразу приступить к обязанностям, не тратя времени на перемещение по кораблю. — Принято, — подтверждает Кирк. К моменту входа в пространственно-временной тоннель на звездолете становится непривычно тихо. Люди погружены в сон — кто в каютах, кто неподалеку от рабочих мест. Медики тщательно проверяют фиксацию неподвижных тел и наконец вводят снотворное друг другу. Чепел устраивается в переговорной рядом с мостиком, чтобы оказаться как можно ближе к будущим пациентам. Сулу и Чехов занимают места на рабочих станциях, инженер Гаэтано по внутрикорабельной связи сообщает, что следит за варп-ядром и на всякий случай пристегнулся. Спок усаживается на откидной стул у входа, между двумя оперативниками. Те немного нервно косятся на его руки. — Не дрейфь, ребята, это не больно. Раз — и ты в отключке, на себе проверял. И никаких неприятных последствий, — ободряет безопасников Кирк. Пока капитан отвлекает разговорами, Спок аккуратно вырубает оперативников, тщательно рассчитывая силу захвата — ровно на 125 секунд, с пятисекундным упреждением до входа в тоннель. Тянет руку с гипошприцем к своей шее… и тут вселенная мигает. Прохождение началось раньше. Это Спок еще успевает осознать, но и только. Расстояние до шеи становится бесконечным, хотя гипошприц движется со скоростью света. Перед глазами двоится, переборки то надвигаются, грозя раздавить, то извиваются и уносятся вдаль, превращая рубку в огромную пещеру. У Павла Андреевича распрямляются и отрастают до плеч волосы, скулы Сулу выдаются вперед, вместо лейтенанта Дэвиса за пультом офицера связи чудится невысокая темнокожая женщина с короткой стрижкой. А в кресле капитана абсолютно непохожий на себя сидит Джеймс Т. Кирк. Почему Спок уверен, что это Кирк — он не знает: сознание отказывается выстраивать причинно-следственные связи. У капитана от светло-карих глаз разбегаются смешливые морщинки, волосы топорщатся седеющим ежиком, и кресло с трудом вмещает упитанное тело. Но его взгляд… Этот хитрый насмешливый взгляд смотрит под кожу, в самое нутро, как будто человеку напротив известно про Спока все, даже то, про что сам Спок еще не успел сообразить. Вулканца пробирает дрожь. В то же время взгляд наполнен участием, нежностью, счастьем… Губы неизвестного ему Кирка раздвигаются в улыбке, и он произносит: — Среди миров, в мерцании светил одной звезды я повторяю имя… Не потому, чтоб я её любил, а потому, что я томлюсь с другими. И Спок подхватывает: — И если мне сомненье тяжело, я у неё одной ищу ответа, не потому, что от нее светло, а потому, что с ней не надо света. — Вот это приход… — озабоченно восхищается капитан. У него снова голубые глаза и смотрит он почему-то сверху вниз, с непривычного ракурса. Веки Спока опускаются сами собой. Он чувствует, как чья-то рука легонько похлопывает его по лицу, как будто нащупывает пси-точки. — Ну-ка, капитан, отодвиньтесь, — слышится женский голос, и щеку обжигает полновесная оплеуха. В голове немного проясняется. — Еще, — просит вулканец. Вторая тяжелая пощечина приводит его сознание в норму. Он понимает, что лежит навзничь на полу, а капитан, доктор Чепел и Павел Андреевич склоняются над ним, стоя на коленях. Спок отодвигает их рукой и решительно садится. Наверное, он переоценил свою функциональность, потому что голова кружится, а к горлу подкатывает комок. Спок сглатывает, надеясь, что выглядит лучше, чем ощущает себя. — Кто на мостике? — хрипло спрашивает он. — Запасная команда, все по плану, — успокаивает его Кирк. — Кстати, я и не подозревал, что ты увлекаешься поэзией. — Поэзией? Мне знакома концепция ритмичных рифмованных фраз, но вулканцы ее не используют. Это неразумная трата временных и мыслительных ресурсов, ведущая к раскачке эмоциональной амплитуды. Я никогда не прочел ни одного стихотворения, хотя Леонард и советовал. — Но к’мандер, вы точно говорили стихами, — встревает Чехов. — Я даже учил их в школе, на уроках ррусской литературы. — Паша, не надо приписывать перу русских любое мало-мальски выдающееся произведение, — морщится Кристина. — Я говорил стихами… — задумчиво произносит Спок. В голове прокручиваются фразы, которые посещали его разум в момент прохождения червоточины. Больше всего это было похоже на пароль-ответ, открывающий врата в неизведанный мир. Морщинка прорезает лоб коммандера. Он никогда в жизни не желал бы ни попасть еще раз под обстрел этого пронизывающего насквозь взгляда, ни слышать эти стихи, а уж тем более говорить ими. Это настолько за пределами понимания, что вулканец не знает, как работать с этой частью сознания. Он пытается подняться, но его ведет, и крепкая рука Кирка ловит его за плечо. — Шаг назад, капитан, — сквозь зубы проговаривает Спок. — Как только прислоню тебя к стенке, так сразу, — парирует Кирк. — А еще лучше — спроважу в медотсек. Ты единственный, кто потерял сознание во время прохождения, все остальные отделались легким испугом. Вулканец тяжело приваливается к переборке и переводит дыхание. Сосредоточиться получается с трудом, но суть ему удается уловить. — Вы хотите сказать, что галлюцинации видели все бодрствующие в момент прохождения тоннеля? — Прошу прощения, коммандер, но расспросы придется отложить, — решительным голосом заявляет мисс Чепел. — Вы нуждаетесь в полном обследовании и отдыхе. Поэтому сейчас мы с вами отправимся в медотсек, а остальное… — она бросает многозначительный взгляд в сторону капитана, — вы сможете обсудить позже. До епархии СМО коммандер добирается с остановками. Кристина терпеливо идет рядом, не помогая, но готовая подхватить вулканца в любой момент. Наконец Спок растягивается на биокровати и расслабляет напряженные мышцы. Жужжание трикодера воспринимается им почти как родной звук. Через несколько минут доктор Чепел заявляет: — Ваш организм в полном порядке, хотя мне не нравится мозговая активность. Похоже, произошел внезапный обрыв в мыслительном процессе. У человека такое бывает при развитии шизофрении, когда расстройство выражается в блокировке мыслей. Но у вулканцев, предположительно, это является своеобразной защитой, срабатывающей при сенсорной перегрузке. Я оставлю вас в медотсеке на 4 часа, подключу датчики и сниму энцефалограмму во время сна. Тем более, что вам, коммандер, настоятельно рекомендуется отдохнуть в комфортных условиях. Она поднимает температуру в отсеке, приглушает свет до минимума, и Спок погружается в сон без сновидений. Ровно через 4 часа он открывает глаза и обнаруживает сидящего на стуле Кирка. — Понятие приватности не входит в вашу систему ценностей, капитан? — холодно интересуется Спок. — Я не вламывался к тебе в каюту, — спокойно отвечает тот. — А навещать первого офицера в медотсеке — моя прямая обязанность. Тем более, что есть безотлагательные вопросы. — Слушаю вас, — мгновенно концентрируется вулканец. Кирк наклоняется вперед. — Спок, что ты видел в своей галлюцинации? Вопрос не праздный, — торопливо продолжает он, заметив плотно сжатые губы вулканца. — Я опросил тех, кто бодрствовал в этот момент: галлюцинации удивительно совпадают, но они мозаичны. Все видели рубку звездолета, хотя она имела конструктивные различия с нашей. Чехов обнаружил, что за станцией офицера связи вместо лейтенанта Дэвиса сидит сосредоточенная африканка. Сулу показалось, что у Пашки отросли волосы до плеч. Гаэтано наблюдал, как по инженерному отсеку носится невысокий суетливый шотландец. Инженер отметил, что призрак вел себя очень профессионально и относился к двигателю «с большой любовью». — Я тоже видел африканку на месте офицера связи, — медленно говорит коммандер. — И у Павла Андреевича действительно были длинные волосы. А еще изменился Сулу: разрез глаз, скулы, улыбка… — Это все, что ты видел? — настойчиво интересуется Кирк. — Если тебе будет легче говорить, я скажу, что видел сам. Я видел тебя, Спок, — продолжает он шепотом. — В черном коротком плаще или мантии, я не совсем разобрал. Ты выглядел худее, с глубокими морщинами вокруг рта — в общем, старше. И у тебя было такое лицо… каменное. Ты смотрел на меня, но как на пустое место. Никогда в жизни я не хотел бы, чтобы на меня кто-нибудь так смотрел. Кирк запинается и спрашивает: — Спок, почему я так уверен, что это был ты? Не какой-то другой вулканец, а именно ты? Хотя внешне вы совсем не были похожи. — У меня нет ответа, капитан. Могу только добавить, что тоже видел вас таким, каким никогда больше не желал бы видеть. — Что такого страшного было во мне? — интересуется Кирк. — Вы тоже были старше. И вы читали стихи, капитан. Спок понимает, что лучше выдать часть правды, чем совсем уклониться от ответа. Кирк недоверчиво смотрит на него. — Хм… Вряд ли тебе не понравилась моя декламация, если ты так бойко на нее отвечал. Но давай вернемся к моему вопросу. Как ты думаешь, почему мы идентифицировали галлюцинации именно как реальных членов своего экипажа, за редким исключением? Есть версии, коммандер? — Наши ученые приняли в качестве рабочей гипотезы, что в момент попадания в червоточину физического тела происходит сопряжение пространственно-временных континуумов. Это может означать, что мы наблюдаем не галлюцинации, а реально существующие объекты другой вселенной. — То есть где-то в параллельной вселенной существуют еще один Джим и еще один Спок? Ни хрена себе! Интересно, чем другой Кирк так достал другого Спока, что он смотрел таким отсутствующим взглядом? — Если параллельный мир схож с нашим, то с вероятностью 95% другой Спок прошел ритуал Колинара, полностью отключающий способность испытывать эмоции. — Зачем??? Зачем необходимо отключать эмоции? — Может быть множество причин для такого решения, — уклончиво отвечает вулканец. — Но обсуждать их не имеет смысла, потому что мы ничего не знаем о той вселенной. Кирк испытующе смотрит на него. — А ты мог бы принять такое решение? — Капитан, еще раз вынужден напомнить о существовании приватности. Сейчас вы переходите ее границу. — Ладно, держи свои тайны при себе, — добродушно говорит Кирк. — Но я хочу, чтобы ты знал: если решишь избавиться от эмоций, то куча народа вокруг тебя станет немножко более несчастной. Спок вопросительно приподнимает бровь. — Вряд ли Чехов или Сулу, или Кристина, или кто другой захотят, чтобы ты смотрел на них как на пустое место. Люди, понимаешь ли, нелогично эмоциональны, нам трудно принять равнодушное отношение к себе. — Благодарю, я приму к сведению эту информацию. Лицо Кирка озаряется надеждой. — То есть ты никогда не будешь проходить ваш ритуал… как его там?.. — Неверно, капитан. Если я пройду Колинар, то не буду общаться с людьми, чтобы не вызывать у них негативные эмоции. *** Спок организует транспортацию последних ящиков ромуланских турсов в закрома Адмиралтейства, когда его падд сигнализирует о срочном сообщении с высшим приоритетом. Ему надлежит явиться к адмиралу Арчеру через сорок пять минут. Коммандер направляется в каюту, чтобы привести себя в порядок прежде, чем предстать перед начальственным взором. Капитан на корабле отсутствует уже 95 минут: Пайк затребовал срочный отчет о прохождении червоточины, причем не в виде файла, а личного доклада. Спок назначает дежурного офицера и транспортируется к терранскому офису Адмиралтейства. Его уже поджидает бойкий адъютант, завистливо стреляющий глазками на нашивки коммандера. Он ведет вулканца длинными переходами, соединяющими соседние здания, потом лифт возносит их почти к облакам. Адъютант просит обождать несколько минут в приемной и оставляет вулканца в одиночестве. Через широкие окна видна гладь залива — серебристо-серая, поддернутая рябью волн. Чуткие уши ловят сердитый голос Арчера. — Я же предупреждал: сразу в кабинет. Еще один такой прокол, лейтенант, и карьеру вы будете строить на космической базе. — И не повышая голоса, адмирал продолжает, — Коммандер Спок, заходите. Спок одергивает парадный китель и переступает порог. Для него является неожиданностью, что в кабинете адмирала также присутствует и коммодор Джорджиу. Вулканец вытягивается по стойке смирно. — Коммандер, расслабьтесь и присаживайтесь. Арчер указывает на кресло справа от сидящей у окна Филиппы и грозно зыркает в сторону адъютанта. Тот понятливо исчезает за дверью. — Я могу продолжать? — интересуется коммодор. Дождавшись кивка, она говорит: — Я рада, что наконец-то «Энтерпрайз» готов покинуть орбитальную верфь. И я полностью согласна, что экипаж в основном должны составлять молодые и энергичные. Но считаю абсолютно недопустимым при определении кандидатуры капитана опираться на древние суеверия. В конце концов, мы живем в 23-м веке и обладаем мощным арсеналом психологических техник, чтобы определить лучшего. И немалый вклад в это внес коммандер Спок, разработавший новые принципы подбора экипажа. Думаю, он лучше меня сможет доказать несостоятельность вашего решения. — А вот и проверим. Уголки глаз адмирала топорщатся хитрыми смешливыми морщинками — совсем как у другого Кирка, некстати вспоминается Споку. — Коммандер, можете вы в пяти словах описать идеального капитана звездолета? — обращается он к вулканцу. — Нет, адмирал, — твердо отвечает тот. — Слишком много параметров, отвечающих за это. — А можете в пяти словах описать коммандера Кирка как капитана? — Инициативен, настойчив, любознателен, заботится об экипаже. И еще… я не могу подобрать точного слова, потому что в нашем языке нужное понятие отсутствует. — Попробуйте изложить более длинно. — Арчер подается вперед будто бигль, взявший след. — Капитан Кирк интуитивно выбирает путь, приводящий к цели, даже если вероятность положительного результата статистически мала. Коммодор Джорджиу сдаваясь поднимает руки. — Удачлив. Это называется удачлив, сынок, — объясняет адмирал Споку. — Тринадцать веков назад один из земных народов-мореплавателей считал удачу неотъемлемым качеством, необходимым капитану. Ее наличие оказывалось важнее мудрости, опыта и других положительных черт. В течение последних трехсот лет психологи не научились развивать это свойство личности. Похоже, эта неотъемлемая черта характера у одних индивидов есть, а у других отсутствует. Понятие удачи описано, но неуловимо для современной психологии. Вот ученые и объявляют ее «суеверием». Арчер извиняясь разводит руками, и Джорджиу благосклонно кивает в ответ. — Однако тринадцать веков удачливые капитаны считались находкой для флотилий всего мира, — продолжает он. — Эта традиция унаследовалась и Звездным Флотом. К сожалению или к счастью, обнаружить удачливость капитана удается только в экстремальных ситуациях. Тест «Кобаяси Мару» был первым звоночком. Вторым оказалось ваше исследование новооткрытой планеты. И скоропалительное решение капитана Деккера только более четко задало условие экстрима. То, что Кирк сумел взлететь с планеты, можно списать на его находчивость. То, что вы сумели транспортатором подхватить людей, можно списать на гениальность юного Чехова. Но то, что оба события совпали по времени — это уже удача. Ведь по прошествии пяти часов вы бы увели звездолет из зоны контакта с планетой, так же? Спок испытывает удовлетворение от того, что адмирал использует риторическую форму вопроса. Потому что спроси тот его напрямую, он не смог бы ответить однозначно. — И наконец, чтобы убедиться наверняка, мы поручили вашей команде доставить скоропортящийся груз, задавая заранее невыполнимые при нормальных условиях сроки. Вы передаете капитанство Кирку, ничего не зная о проводимом эксперименте, и он принимает решение идти червоточиной. Да, мы осознавали риск для звездолета и экипажа, не говоря уже о грузе. Но, видите ли, адмиралы тоже принадлежат когорте удачливых капитанов, а наша интуиция твердила, что проверка пройдет успешно. Так и получилось. Поэтому завтра утром Джеймс Тиберий Кирк получит под управление новый «Энтерпрайз», звездолет класса «Конституция». А через месяц отправится с пятилетней исследовательской миссией в глубины космоса. — Почему вы все это рассказываете мне? — прямо, как привык, спрашивает Спок. — Я всего лишь коммандер, первый помощник на «Браттейне», один из тысячи первых помощников на других кораблях. Если это очередная проверка, я хотел бы понимать, в чем участвую. Адмирал и коммодор переглядываются. «Вот видишь», говорит взгляд Джорджиу. «Признаю», беззвучно сигнализирует ей Арчер. — Коммандер, это слепой эксперимент, — мягко отвечает ему Филиппа, — и я прошу вас принять в нем участие. Вы можете отказаться, это никак не скажется на вашей карьере. При любом раскладе вы продолжите научную работу в космосе на самых выгодных условиях, вплоть до самостоятельного управления новейшим научно-исследовательским кораблем класса «Медуза», последней разработкой ВАН, готовой любезно предоставить ее Звездному Флоту для апробации. Но сейчас мы просим с помощью вашей программы подобрать экипаж для «Энтерпрайз», учитывая длительность и направленность миссии и психологические особенности капитана. Мы уже осуществили подбор, но хотели бы продублировать процедуру для получения как можно более достоверного результата. — К какому сроку необходимо завершить эксперимент? — не моргнув глазом спрашивает вулканец. Ему лестно предложение, это свидетельствует, что Звездный Флот полностью признал действенность его наработок. — Данные всех претендентов, подавших заявления, внесены в главный компьютер научного отдела Академии. Вам осталось проверить экипаж на совместимость и эффективность и выбрать наилучший вариант. У вас на это есть 15 часов, по истечении которых ждем от вас заключения. Кстати, сами не желаете внести анкету в список претендентов? На звездолете прекрасное научное оборудование, пригодное под любые исследования, начиная от астрофизических явлений и заканчивая флорой и фауной планет любого типа. — Мне необходимо обдумать ваше предложение, — спокойно отвечает коммандер, хотя с трудом сдерживает подрагивание ноздрей. Не годится принимать решение под влиянием эмоций. Его отпускают, и вулканец неспешно бредет по коридорам, погруженный в свои мысли. Как ураган на него налетает Кирк и трясет за плечи. Спок едва сдерживается, чтобы не применить вулканский захват. Вместо этого он выворачивается из цепких пальцев и отступает. Опомнившись, Кирк опускает руки, но его взбудораженность так и бьет в ментальные щиты коммандера. — Спок-ты-только-представь-мне-поручили-командование-«Энтерпрайз»-завтра-об-этом-объявят-по-всему-Адмиралтейству-как-здорово-что-мы-будем-летать-вместе-на-самом-современном-звездолете-ты-ведь-тоже-рад-хотя-и-по-своему-по-вулкански? — скороговоркой выпаливает он и замирает в ожидании ответа. Голубые глаза буравят коммандера в попытке уловить хоть какой-то отблеск эмоций. — Я рад за вас, капитан, — нейтрально отвечает Спок. — Но я пока не знаю, буду ли летать на «Энтерпрайз». — Как? Я думал, тебя вызывали именно для этого — чтобы предложить должность первого помощника. — Это неверное утверждение. Меня вызвали, чтобы я продублировал с помощью своих наработок распределение претендентов в судовой роли «Энтерпрайз». — А твоя анкета есть в списке претендентов? — настороженно спрашивает Кирк. — Нет, я еще не определился, — спокойно отвечает вулканец. Кирк испытующе смотрит ему в глаза. — Могу я что-либо сделать, чтобы склонить чашу весов в сторону положительного решения, коммандер? — Тон голоса капитана меняется на официальный. Спок честно размышляет целых тридцать секунд. — Я приму более взвешенное решение, если не буду испытывать эмоционального давления с вашей стороны, — наконец заявляет он. — Понял, не давлю, — Кирк обезоруживающе поднимает руки и удаляется, временами грустно оглядываясь назад. Спок закрывается в своих апартаментах, подключается через терминал к головному компьютеру и запускает свою программу отбора. Люди, андорианцы, дельтане, теллариты… Условия на новейшем звездолете способны обеспечить комфортное сосуществование самых различных рас. Каждому найдется свое место, каждый сможет проявить свои лучшие качества для достижения общей цели. Коммандер понимает, что удача удачей, но управлять таким экипажем сможет только капитан, легко и непринужденно выстраивающий социальные связи внутри коллектива. С интересом и гордостью он наблюдает, как заполняются места в судовой роли, как формируются нити взаимодействия, временами подправляя и корректируя связи, если программа включает многовариантный режим. Постепенно трехмерная проекция структуры экипажа становится более статичной, застывает окончательно выстроенными расстановками. С удовлетворением Спок обнаруживает на должности главного медика Леонарда Маккоя, считая, что доктор справедливо занимает одну из ведущих ролей на корабле. Подправляет ситуацию с научниками, не очень довольный кандидатурой начальника, предложенной программой: результативность отдела при данном раскладе составит всего 75%. Для обычного корабля это удовлетворительно, но «Энтерпрайз» достоин большего. С удивлением замечает, что место первого помощника остается пустым — программа меняет кандидатов одного за другим, не в состоянии подобрать лучшего. Решает оставить эту задачу напоследок, сначала разобраться с научным отделом. Вносит свою кандидатуру на должность его начальника и запускает новый виток подбора. Результативность сразу подскакивает до 97%. Спок фиксирует результат, надеясь, что взаимодействие с капитаном сведется к необходимому минимуму. После этого переходит к самому сложному — подбору первого помощника для Кирка. За это время программа справилась самостоятельно, и должность горит зеленым цветом. Коммандер разворачивает прикрепленный в судовую роль файл и видит собственную анкету. Спок моргает в нелепой надежде, что это очередная галлюцинация. Он пытается ввести параметры других кандидатов вручную, но программа упорствует, поскольку эффективность функционирования экипажа резко падает. Коммандер понимает, что может получить или две должности сразу, или ни одной. Предстоит принять нелегкое решение. С одной стороны — его опыт работы с Кирком оставляет желать лучшего: капитан импульсивен, Споку трудно подстраиваться под его ход мыслей, часто неподдающийся логическому обоснованию; эмоциональный фон на мостике порой зашкаливает, нещадно сотрясая ментальные щиты вулканца. С другой стороны маячит заманчивая возможность использовать лучшее научное оборудование Звездного Флота для исследования далеких участков галактики. Да и почти ультимативную рекомендацию программы, самим же и разработанной, игнорировать совершенно нелогично. Это означает, что личное нежелание придется отложить в сторону. Главное — результативность команды. Приняв окончательное решение, Спок отправляет законченный подбор экипажа Арчеру, попутно копируя его коммодору. Несмотря на позднее время, два ответа приходят почти одновременно: «Поздравляю! — пишет Арчер. — Филиппа проиграла мне 20 кредитов». Ответ от Джорджиу так же краток: «Сочувствую. Но должен же кто-то разумный страховать капитана с его завиральными идеями».