Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья, О любви спросить у мертвых неужели мне нельзя? И кричит из ямы череп тайну гроба своего: Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его. Н. Гумилев
Ошеломленный коммандер возвращается к себе в каюту. Медитация не задается. Пламя ритуальной свечи трепещет от прерывистого дыхания вулканца, ее яркий огонек изгибается, как тело капитана в полете, и сердце сбоит. Шершавый ком хаотично переплетенных эмоций царапает разум. Спок смиряется, что часть сознания сейчас ему не подконтрольна, и решительно выстраивает щиты вокруг нее. Собственный разум видится ему не упорядоченным хранилищем с четко выделенными секциями, а изъеденной головкой сыра. Но чем бы ни грозил личности вулканца груз неразобранных эмоций, нельзя допустить, чтобы они мешали его функционированию как первого помощника и офицера по науке. Вытягиваясь на койке, коммандер размышляет над проблемой: как быть со спонтанно инициированной связью? Каким бы пси-нулевым существом не был капитан, он почувствовал ее возникновение, хотя и облек в более привычные для терранцев образы интимной близости. Вулканец не задается вопросом об этической составляющей своего поступка — он неприемлем в принципе! Это еще более мерзко, чем если бы он физически взял Джима, не интересуясь его желанием или не заручаясь даже видимостью согласия. Однако у Спока не хватит умения разорвать возникшую связь, пусть и очень слабую. А шанс на то, что она самопроизвольно распадется, не поддается исчислению, поскольку статистические данные отсутствуют. Единственный логично допустимый шаг — запросить совет и помощь многоуважаемой Т’Пау. Вулканец в нем смиренно склоняет голову, понимая, что это уже второй его серьезный проступок, свидетелем которого оказывается матриарх и последствия которого ей придется расхлебывать вместе с непутевым сыном Сарека и Аманды. Сон так и не приходит, но коммандер не усматривает в том проблему. Утром, приводя себя в порядок перед вахтой, он умывается, причесывается, надевает свежую форму. Бросает последний раз взгляд в зеркало, чтобы удостоверится, что его вид соответствует стандартам, и… беспомощно застывает. Вместо отражения, одетого в синюю научную форму, он видит свое тело, окутанное взглядом голубых глаз. И Спок с безжалостной ясностью понимает, что цвет, царивший в его сне, есть сублимация его неосознанной тяги к капитану: к его разуму, улыбке, рукам, гибкому телу, наконец. И что сейчас выход на мостик в состоянии эмоциональной нестабильности равносилен обнажению его чувств перед всем экипажем. Проще выйти голышом, закутавшись в плащ из собственного достоинства. Спок аккуратно снимает синюю униформу и достает из шкафа золотистую, которую надевал еще на «Брайтене». Формально первый помощник не нарушает регламент, хотя обычно он предпочитал идентифицировать себя как научный персонал. В данном случае это кажется наиболее удачным решением. Уже на мостике Спок вспоминает, что пропустил утренний прием пищи и мысленно отчитывает себя. Углеводы важны для работы мозга, равно как и жидкость — для поддержания метаболизма на должном уровне. Но это можно будет восполнить в обеденный перерыв, а пока коммандер с головой погружается в картографирование, не отвлекаясь на сторонние факторы. Например, на периодически чешущиеся лопатки, прожигаемые взглядом капитана. Примерно через 1,12 часа кожа на спине перестает зудеть. Значит, Джим наконец занялся делом. Этот факт должен восприниматься положительно, но за внутренним барьером, выставленным вулканцем в сознании, бродят негативные эмоции. Вызов из Адмиралтейства вносит свежую струю в рутинную работу альфа-смены. Кирк просит перевести сигнал в переговорную рядом с мостиком. — Коммандер, следуйте за мной, — его тон сух и официален. Адмирал Барнет внимательно оглядывает офицеров, прежде чем начать разговор. — Капитан, коммандер. Надеюсь, экипаж хорошо отдохнул на Мамуту, и вы полны сил и энергии. — Обычно такое вступление предваряет самые сложные задания, — одними губами усмехается Джим. Глаза его серьезны и прикованы к изображению на экране. — Миссия не опасна, — возражает адмирал, — но очень деликатна. Вы должны постараться восстановить отношения между Федерацией и обитателями Сансета, входящего в планетарную систему Беллатрикс. Планета важна для нас стратегически, поскольку располагается на пересечении нескольких торговых маршрутов. Если корабли Федерации смогут дозаправляться на Сансете и пользоваться грузовым терминалом, это принесло бы пользу обеим сторонам. Для Федерации упростилась бы логистика, а сансетианцы заработали бы на перевалке грузов. Проблема в том, что их раса довольно замкнута и недоверчиво относится к чужакам. Двести лет назад на них наткнулись вулканцы и наладили торговые отношения. Однако местные жители, даже зная о Федерации, соглашались контактировать только со своими первооткрывателями. Сансет задыхалась от перенаселения, и через пятьдесят лет знакомства ВАН предложила эксперимент по терраформированию соседней с ними планеты — Генезиса. Сансетианцы возлагали большие надежды на расширение жизненного пространства, но в расчеты закралась какая-то ошибка, и проект окончился неудачей. После этого раса прекратила всяческие сношения с другими, а вулканцев объявила «лживыми демонами». Простите, коммандер, я цитировал. Спок с достоинством кивает. «Феномен Генезиса» разбирался в течение 143 лет: сначала учеными ВАН, далее студентами на семинарах по проектированию, потом вошел в обязательную программу для старшеклассников. Однако даже сейчас никто не мог со стопроцентной вероятностью признать, что изучены все факторы, обрекшие планетарный эксперимент на неудачу. — Недавно сансетианцы возобновили переговоры по подпростанственной связи и даже согласились принять у себя делегацию, хотя и без особого восторга. Поскольку ваш экипаж молод и многонационален, а его командный состав отличается высокой толерантностью к иномирцам, мы решили, что у вас есть шанс наладить отношения с местным населением. Лично вы, Кирк, показали себя искушенным дипломатом, вулканский посол Сарек очень высокого мнения о вас. Джим бросает искоса взгляд на Спока, но тот полностью сосредоточен на адмирале. — Постарайтесь убедить сансетианцев, чтобы они дали Федерации второй шанс. В крайнем случае мы готовы строить терминал на Генезисе, хотя условия на нем не очень подходят для проживания. Но даже тогда необходимо заручиться согласием коренного населения планетной системы, тем более, что их корабли способны путешествовать между звездами, а не то что перелетать между соседними планетами. — Что я могу предлагать от имени Федерации? — серьезно спрашивает Кирк. — Все, что угодно, кроме вооружения. Мы можем поделиться технологией реплицирования продуктов, строительства жилья под водой и в воздухе, научными достижениями. Наладить товарный обмен. Помочь колонизировать подходящие незанятые миры. Решите на месте, что им более необходимо. Вулканцы готовы передать вам все сведения о языке и культурных особенностях этой расы. Однако не рекомендуем участвовать в спуске на планету коммандеру Споку. — А то бы мы сами не догадались, — тихо ворчит Джим. — Разрешите приступать? — добавляет он уже в полный голос. — Удачи, — прощается адмирал и отключается. — Ну что ж, — оживляется капитан, — миссия интересна и в кои-то веки выглядит действительно безобидной. Не то чтобы меня пугали опасные миссии… — спохватывается он, виновато глядя на коммандера. — Никто не сомневается в вашей храбрости и мужественности, — неожиданно огрызается Спок и почти в ужасе пялится на Кирка. — С тобой все в порядке? — после секундной паузы интересуется Джим. — Простите, капитан, — вулканец склоняет голову. — Отстранение от миссии отрицательно влияет на мой разум, хотя я признаю разумность доводов в пользу этого решения. — Не переживай, мы покажем сансетианцам всю глубину их заблуждений по поводу вулканцев. — Кирк привычно тянется хлопнуть по плечу, но на полдороге отдергивает руку. Спок жадно провожает ладонь взглядом. — Пойдем, озадачим экипаж, пусть включаются в работу. Вулканцы, как всегда, точны: информация о расе ложится на падд капитана с максимальной быстротой. Спок и Ухура принимаются за ее обработку, пока Кирк обсуждает с офицерами состав группы высадки. В нее кроме самого капитана должны войти: офицер связи Ухура, одна из инженеров–орионок, медбрат телларит Вахи и оперативник Симон — баджорец по происхождению. Вулканцы указали, что сансетианцы — врожденные эмпаты, и Спок настаивает на включении в группу Павла Андреевича. — Его способность располагать к себе положительно скажется на динамике переговоров, — приводит он в качестве решающего аргумента. Как только группа сформирована, начинается ее подготовка: члены планетарной миссии изучают обычаи расы. Отдел связи занят подбором видеоклипов, способных вызвать сильные эмоции практически у всех изученных рас. Их запись планируется передать в качестве подарка, как бы ни сложились переговоры. Коммандер занимается техническим обеспечением миссии. Когда он добирается до научного отдела, сотрудники с гордостью предъявляют результат: программу-переводчик, способную облегчить частное общение с сансетианцами. Спок всматривается в экран, но видит набор неидентифицируемых символов. Он недоуменно моргает, и символы превращаются в привычные строчки кода. Вулканец проверяет программу и удовлетворенно кивает: ошибок не найдено. После смены коммандер пытается связаться с Т’Пау, но безуспешно: матриарх находится с визитом в одном из отдаленных горных поселений, где не всегда доступна даже планетарная связь. Спок оставляет для нее сообщение о желательности контакта и отключается. Во время позднего ужина после трех проигранных партий навигаторскому гению к его столику подсаживается Боунз. Он многозначительно смотрит на содержимое тарелки коммандера и, когда тот никак не реагирует, задает вопрос: — Спок, что это такое? Вулканец внимательно осматривает свой ужин и не находит в нем ничего предосудительного. — Прошу уточнить запрос, — ответствует он. Маккой бесцеремонно придвигает тарелку к себе и чистой вилкой выкладывает на край кусочки фруктов. — Деловианский лимон, терранский ананас, альтаирская жаботикаба… Бьюсь об заклад, что напиток, который ты употребил перед ужином, не был обычной водой. У Спока зеленеют кончики ушей. — Апельсиновый сок, — сообщает он. — Однако, доктор, я не вижу ничего необычного в моей диете. — Все составные ингредиенты твоего ужина имеют резкий запах и насыщенный вкус. Обычно твои вкусовые предпочтения лежат в более нейтральных границах. — Действительно, — соглашается вулканец. — Иногда люди в кровь разбивают кулаки о стену, чтобы не чувствовать другой боли, — мягко говорит Боунз. — В твоем случае я бы предположил, что ты терзаешь обонятельные и вкусовые нервные окончания, чтобы стимулировать новый очаг возбуждения в коре головного мозга, который поможет снизить нагрузку на уже имеющийся. Поэтому переформулирую вопрос: что спровоцировало стойкий очаг возбуждения в твоем мозгу, коммандер? «Я влюблен в своего капитана». — В ваше рассуждение закралась ошибка, доктор, — отвечает Спок. — Перечисленные фрукты содержат наибольшее количество витаминов, отвечающих за синтез гормонов в организме. Употребление их в пищу восполняет образовавшийся дефицит. Маккой хмурится: — Возможно, ты прав. Но твой рацион довольно сбалансирован в отличие, например, от питания Кирка или Чехова, отдающих предпочтение быстрым углеводам. Откуда мог возникнуть витаминный дефицит? Ты же не двенадцатилетний школьник? — Предлагаю вам поразмыслить об этом на досуге, — сворачивает разговор вулканец. — Хорошо, почти убедил, — соглашается Боунз и добавляет: — Жду тебя завтра после смены в медотсеке. Посмотрим, что не так с твоим метаболизмом. Попытка медитировать снова терпит сокрушительное поражение. Коммандер поднимается с циновки и отправляется в неспешную прогулку по пустынным отсекам и коридорам звездолета. Ноги сами приносят его на смотровую палубу, где на фоне косматой, пылающей оранжевым и красным Беллатрикс видна черная изящная фигурка. Протуберанцы тянут свои лапы к девушке, бесстрашно созерцающей огненный океан. — Ты смотришь на звезды, звезда моя, — цитирует Спок издали, чтобы не напугать, и медленно приближается к Ухуре. Та окидывает вулканца внимательным взглядом и снова поворачивается к экрану. Но когда коммандер встает рядом, она делает крошечный шаг и соприкасается с ним плечом. — Я люблю и любима, — просто говорит Нийота, продолжая созерцать оранжевое светило. — Там, в Академии, не было ничего важнее, чем однажды оказаться среди звезд. А теперь, когда стою и смотрю на одну из них, я понимаю, что нет ничего важнее, чем быть рядом с любимым человеком. Мы, люди, очень нелогичные существа, правда? Она наконец поднимает подбородок и заглядывает Споку в глаза. — Вулканцы почитают женщин как носительниц мудрости тысячелетий, — тихо произносит коммандер. — Если ты говоришь, что смысл жизни в том, чтобы быть рядом с любимым, значит, так оно и есть на самом деле. Они молчат, думая каждый о своем. — Кстати, классно выглядишь, — произносит Нийота своим обычным тоном. — Никогда не видела тебя в вулканской одежде. Только сейчас Спок замечает, что стоит на палубе босиком, в короткой мантии для медитации, из-под которой торчат его голые ноги. — Кхм… — прочищает он горло. — Прощу прощения за неподобающий вид. — У тебя все в порядке? — озабоченно спрашивает его Ухура. — Поскольку ты третий человек, спрашивающий сегодня об этом, полагаю, что нет. Завтра добрый доктор велел явиться на тестирование. Сложно быть в порядке в ожидании подобной экзекуции. — Он вас всех запугал, да? — смеется Нийота. — Пойдем, я провожу тебя до каюты.***
Утром Спок идет в транспортаторную проводить отправляющихся на миссию. Маккой нервно трет ладони, пока Скотти проверяет настройки. Команда занимает свои места на дисках. Золотой, красный, синий цвета — слишком яркие, слишком насыщенные — слепят вулканца, и он прикрывает глаза третьим веком. Связь тревожно пульсирует в сознании, и Спок замечает, как Кирк морщясь подносит руку к виску. Потребность посоветоваться с матриархом из необходимой превращается в насущную. Как только фигуры подергиваются мерцающей дымкой и исчезают, Маккой поворачивается к нему: — Пойдем, коммандер, посмотрим, из чего сделаны вулканские мальчики. — Поражаюсь силе вашего любопытства и слабости вашей памяти, доктор. Каждый раз вы испытываете неподдельный интерес к этому вопросу и ровно через месяц забываете ответ. — Смотрю, твои зубки становятся все острее и длиннее. Уверен, что саблезубость на вашей планете присуща только сехлатам? Спок испытывает болезненный укол в области сердца. Картина гибели И-Чайи, надежно укрытая в тайниках сознания, встает перед глазами, как будто это случилось только вчера. Рука Маккоя тянется к трикодеру, пока коммандер пытается сделать вдох. Вулканец делает отстраняющий жест и продолжает движение. Боунз никак не комментирует задержку, но буравит офицера взглядом. — Ничего не понимаю, — признается он после серии тестов. — Я же глазами вижу, что с тобой не все в порядке. А анализы утверждают обратное — все в пределах нормы. Разве что действительно заметна нехватка витаминов. — Доктор, вы как-нибудь определитесь, — предлагает коммандер. — Обычно вы тычете в меня паддом, доказывая, что анализы не врут. Сегодня они вызывают у вас недоверие. Можно ускорить процесс вашего мышления? Через десять минут мне необходимо принять смену на мостике. Боунз, ворча себе под нос, вводит Споку несколько гипоспреев и отпускает его на дежурство. Альфа-смена проходит спокойно. Группу высадки местные приняли немного настороженно, но вполне адекватно: разместили в удобном доме недалеко от здания для переговоров, познакомили с достопримечательностями. Обо всем этом коммандер узнает из отчетов Ухуры — Кирк слишком занят, чтобы отвлекаться на связь с кораблем. Все помыслы, все умения капитана, весь его шарм и обаяние сейчас направлены на успешность переговоров. Мысленно Спок желает ему удачи. Корабль движется по стационарной орбите, на мостике затишье, и коммандер отправляется в научный отдел, которому он подбросил школьную задачку по «феномену Генезиса». Он застает сотрудников, жарко спорящих о причинах неудачи, но сам в дискуссию не вступает. Вполне возможно, что без его вмешательства местным талантам удастся обнаружить не замеченные ранее обстоятельства. Тихо постояв в сторонке, он незаметно удаляется, удивляясь своей отстраненности. К вечеру Спок вспоминает, что опять пропустил время завтрака и обеда. Полный решимости восполнить нехватку питательных веществ, он подходит к репликатору в офицерской столовой, но не может определиться с выбором. Любой набор продуктов кажется ему не отвечающим потребностям организма. В конце концов он берет стакан воды и присаживается к столу. Жидкость идет мелкой рябью. Коммандер настораживается, прислушиваясь к работе двигателей. Смена тональности не зафиксирована, палуба не дрожит. Твердая рука обхватывает стакан поверх его пальцев, и вода успокаивается. — Боунз… — беспомощно произносит вулканец. — Пойдем-ка, дорогой, — мягко произносит Маккой. — Хочешь — к тебе в каюту, хочешь — в медотсек. В любом случае здесь нам не место. Они с трудом доходят до каюты коммандера. Стены коридора изгибаются, пол капризно взбрыкивает, и Спок не всегда уверен, что движется в нужном направлении. Однако он узнает дверь в свое убежище. Его концентрации еще хватает, чтобы ввести личный код, но как только мягкое шипение указывает, что каюта отрезана от остальной части корабля, он бессильно прислоняется к стене. Маккой регулирует температуру и освещение, помогает коммандеру добраться до кресла и усаживается напротив. — У тебя Время Ярости, вторая стадия цикла, — решительно заявляет он. — Этого не может быть, — твердо говорит Спок. — Матриарх Т’Пау установила, что для меня оно никогда не наступит. — Значит, матриарх ошиблась! — рявкает доктор. От такой крамольной мысли брови вулканца взлетают под челку. — Ну, давай рассуждать логически, как ты любишь, — уговаривает его Боунз. — Нехватка витаминов, которую я зафиксировал 12 часов назад, нарушение концентрации внимания, повышенная агрессивность, тремор конечностей… Я читал файлы, которые ты передавал мне перед отбытием к невесте. И сегодня заново освежил свою память. Если бы ты был человеком, я бы сказал, что ты витаешь в облаках по причине влюбленности. И огрызаешься, когда тебя спускают на грешную землю. Но ты вулканец, я видел тебя в самых стрессовых ситуациях, и ни разу эмоции не влияли на твои поступки. Да, сейчас ты тоже сдерживаешь их, но не контролируешь, поэтому они разрушают тебя изнутри. Не веришь мне — смотри сам. Доктор водит трикодером над телом вулканца, а потом поворачивает к нему экран. Спок видит на нем резкие пики гормональной активности. Еще утром их не было. — Это похоже на Время Ярости, — наконец признает вулканец, — но какое-то… неправильное. Во второй фазе моя способность логически мыслить уже отключилась бы. Я же вполне адекватно реагирую на окружение, хотя и с задержкой в… не могу вычислить, — почти жалуется он. — Правильное это Время или нет — проблему решать все равно придется, — размышляет доктор. — Как я понимаю, вариант с вулканской невестой — дохлый номер. Спока передергивает. — Я бы попросил отнестись с большим уважением к особенностям нашей культуры. — Ну прости, — смягчается Маккой, — мы, доктора, со временем становимся циниками. Это помогает справляться с профессиональным стрессом, хотя вряд ли может служить оправданием для пациентов. Попробую еще раз: что может служить альтернативой вулканской свадьбе? — Время Ярости не связано напрямую со свадьбой, — возражает Спок. — Это… потребность выплеснуть сильнейшие эмоции и встать под удар таких же сильных. Легче всего это сделать с совместимым разумом, поэтому еще в детстве нам подбирают партнера. — И этот подбор не всегда удачен, — замечает Маккой. — Действительно, — соглашается вулканец, — но неудача — скорее исключение из правил. Его знобит. Доктор накидывает на него одеяло и реплицирует две чашки какао. Спок с наслаждением сплетает пальцы вокруг одной из них, вдыхая горячий пар, но отпить не решается. — Во все века умеренные дозы алкоголя служили седативным средством при стрессе. Залпом, коммандер! — и доктор салютует ему своей чашкой. Вулканец делает длинный глоток, прислушиваясь к горячему кому, катящемуся по пищеводу и оседающему на стенках желудка. Напиток согревает его изнутри, сведенные челюсти отпускает, и Спок уже увереннее подносит чашку к губам. — Как разрешают ситуацию, когда партнера нет? — снова задает вопрос доктор. — И, прости, физическая близость обязательна? — Физическая? — недоуменно переспрашивает Спок. — Ты подразумеваешь коитус? Хм… Не обязательна. Схватка продуцирует такие же сильные эмоции и дает возможность получить ответные. И это тоже физическая близость, хотя и другой направленности. — Так подерись с кем-нибудь, — предлагает Боунз. — Думаю, оперативники давно мечтают намылить тебе шею. Гарантирую, в очередь выстроятся. — Схватка всегда заканчивается смертью одного из противников. — То есть трахни или убей… Жестоко. — Или умри, — добавляет Спок. — Но в варианте с любым оперативником будет все же «или убей». — Подготовка Звездного Флота настолько плоха? — любопытствует доктор. — Вулканцы настолько сильны, — поясняет коммандер. — Тогда остается только секс, — задумчиво тянет Маккой. — Я даже знаю подходящую кандидатуру: некую доктора Кристину. Спока опять сотрясает крупная дрожь, даже зубы выстукивают замысловатый мотив. — Это неприемлемо, — тихо, но твердо заявляет он. — Она тебе не нравится? — удивляется доктор. — Мне казалось, вы в довольно близких отношениях. — Она не помнит того, что случилось на Платонии, но помню я. Я подстерегал малейшую возможность убить себя, лишь бы остановить насилие. Но мне не оставили шанса, жестко контролируя каждый вдох. А теперь ты предлагаешь мне сознательно сделать с ней это? — То есть никакой ласки и нежности? — глухо спрашивает Боунз. Спок вспомирает беснующуюся Т’Прин — ее прыжки, укусы, попытки задушить его — и отрицательно качает головой: — Не во Время Ярости. Даже вулканцам после требуется помощь целителей. Кристина же — человек. Отец проводит это время не с матерью, потому что ее жизнь для него дороже собственного стыда. Послушники Колинара, к которым обращается мой отец, проходят долгий курс обучения. Это великое искусство — подхватить мечущийся разум, когда нечего противопоставить взамен. Он замолкает и глядит перед собой пустыми глазами. — Кроме того, Кристина заслуживает большего, чем стать жертвой беснующегося вулканца, даже если решится добровольно. Мне нечего дать этому человеку в дальнейшей жизни, кроме уважения и физической заботы. — Многие из людей сочли бы такой дар манной небесной, — вскользь замечает Маккой. — Если это базовый минимум для совместной жизни партнеров, то в следующей жизни я хотел бы родиться на Вулкане. Готов смириться даже с острыми зелеными ушами. Легкая улыбка кривит губы вулканца, но почти сразу сходит на нет, когда острый взгляд впивается в него снова. — «Этому человеку»… — почти угрожающе произносит Маккой. — Значит есть «тот человек» которому ты готов отдать все, что потребуется. Вулканец прикрывает глаза. Какао ли так действует на его речь, гормональный ли всплеск или все сразу, но рядом с прозорливым доктором лучше молчать. — Я не готов это обсуждать, — заявляет он, выпрямляя спину. — Разговор не имеет смысла, поскольку «тот человек» отсутствует на «Энтерпрайз». — Так бы сразу и сказал: «влюблен, но объект любви находится далеко, поэтому в качестве партнера для Времени Ярости не может рассматриваться», — вздыхает Боунз. — Слушай, а притормозить твой процесс как-то можно? Вернутся ребята с миссии, и на всех парах полетим на Вулкан или к «тому человеку». Кирк найдет выход, он у нас пронырливый лис. — Ты забыл спросить главное, — бормочет Спок, уставясь на остатки какао. — Нужно ли «тому человеку» все, что я готов отдать, и мое Время Ярости в придачу. — Ну, тогда к ребятам из Коллинара, — примиряюще замечает Маккой. — Давай лучше сообразим, где у тебя рычаг тормоза. — Не знаю. Думаю, надо запросить информацию у Т’Пау. Если удастся с ней связаться. Но матриарх еще не спустилась с гор, и консультация с ней невозможна. Спок смиряется, но Маккой оставляет ей сообщение «Коммандер, код синий». — Она поймет. В крайнем случае озадачится и свяжется с нами, — надеется Боунз, переводя панель терминала в режим ожидания. — Давай-ка, еще пару глотков — и в постельку. Или тебе горячего налить? Я прикорну у тебя в кресле, если ты не против, вдруг входящий с Вулкана поступит. Заодно покопаюсь в архивах медслужбы, вдруг разыщу что-то полезное. Спок просыпается рывком. Он не помнит, как отключился, но в текущей ситуации воспринимает это как положительный результат. Свет приглушен до минимума, Боунз с откинутой на спинку кресла головой и съехавшими с подлокотников руками тихо похрапывает. Вулканец осторожно сползает на пол, устраиваясь в позу для медитации. Его разум пока спокоен, и Спок использует момент затишья, чтобы укрепить внутренние блоки между эмоциями и рассудком. Это не может быть адекватной мерой в долгосрочной перспективе, но как временное средство вполне удовлетворительно. Сможет ли он снять блоки самостоятельно или понадобится помощь целителя? Вулканец предпочитает сейчас не задаваться этим вопросом. Долгие тридцать секунд Спок тратит на то, чтобы осторожно скользнуть вдоль связующей нити и бережно, не нарушая сон Джима, коснуться его разума. Сознание капитана светло и спокойно, видимо, переговоры проходят успешно. А может, просто приснился хороший сон. Коммандер осознает противоправность своего деяния, но это тот допинг, без которого он не сможет нормально функционировать в течение альфа-смены. Двигаясь абсолютно бесшумно, Спок одевается и выскальзывает из каюты, решив, что умыться можно и в лаборатории. Пусть доктору достануться лишние минуты сна, дефицит которого он явно испытывает. Первый же попавшийся навстречу энсин судорожно вжимается спиной в переборку, пропуская коммандера, и вместо уставного приветствия мямлит что-то невразумительное. Коммандер укоризненно приподнимает бровь. Человек бледнеет и перестает дышать. Спок ускоряет шаг, не понимая такой неадекватной реакции. В лаборатории он настораживается и застывает на месте, обнаружив присутствие в ней незнакомого вулканца. На том надета традиционная короткая мантия. Рубленные черты лица и пронзительный взгляд черных глаз вызывает резкий всплеск адреналина. Коммандер смотрит на него в упор, пока глаза незнакомца не перестают гореть, а черты не смягчаются. И только тогда Спок понимает, что видит свое отражение в переднем стекле вытяжного шкафа. Он просматривает список экспериментов и анализов, запланированных на сегодня научным отделом, и вопреки сложившейся традиции выбирает для себя один из самых безопасных и простых. Остальные передает на падд своему заместителю с пометкой, чтобы тот распределил задания между сотрудниками смены. Поколебавшись, добавляет выбранный им эксперимент в общий список: он не уверен, что сможет сам обеспечить достоверный результат. Но ему жизненно необходимо загрузить мозг работой, поэтому он берется каталогизировать образцы почвы, взятые для анализа с разных планет и в беспорядке сваленные в ящики. Примерно на десятом ящике и сто двадцать первом образце его сознание отключается. Он продолжает сидеть на стуле, его руки движутся, но Спок совершенно не знает, что происходит вокруг. Бархатистая тьма под веками расцвечивается ярким фейерверком, импульсные двигатели содрогаются в спастическом кашле. Коммандер хватает коммуникатор и требует: — Скотти, отчет! — Секундный сбой, вызванный неизвестным фактором. Двигатели работают в штатном режиме, с причиной разбираемся. — Если проблема повторится, переведи корабль на более высокую орбиту. Но так, чтобы можно было подхватить планетарную команду в любой момент. — Не переживайте, коммандер, сделаем в лучшем виде. Думаю, девочка просто поперхнулась. В другое время Спок сделал бы замечание инженеру за неуставной отчет, но в данный момент вырисовывается более насущная проблема. Прямо на столе перед ним стоит фигурка вулканского бога смерти, вылепленная его руками из образца глины номер 122 в момент помрачения сознания. Вулканец берет ее в руки. Усмешка на лице бога грустна и мудра, а лирпа, которую он сжимает в руках, направлена прямо в грудь коммандера. — Спок, матриарх отозвалась, — раздается в его ушах радостный возглас Маккоя. — Вернешься в каюту или вызов перевести в лабораторию? — Сюда, — односложно отвечает тот, продолжая сжимать в руках фигурку. Экран монитора освещается. Т’Пау разглядывает коммандера молча, потирая пальцами висок. — Ты уже вылепил бога. Это не звучит вопросом, но Спок все равно кивает, не желая признавать за отчаяние нотки, проскользнувшие в голосе матриарха. Вполне возможно, что его просто подводит слух. — Почему ты отказался от партнера? Или Сарек ошибся, и связь не сформировалась? Где Кирк, в конце концов? Ее слова горчат, как дым от горящих трав. Спок набирает воздух, чтобы сознаться в злодеянии, но Боунз, уже некоторое время стоящий за плечом вулканца, опережает его. — Притормозите, леди, я не позволю подвергать допросу больного. Капитан на важной планетарной миссии, партнер Спока находится далеко, вопрос об ошибке лучше задать самому послу, а не его сыну. — Поразительная осведомленность, — вздергивает бровь Т’Пау. — Доктор, вы уверены в выборе профессии? — До сего дня не сомневался, — парирует Маккой. — Но сейчас вы выполняете роль адвоката дьявола. Если настаиваете… Спок, энергетика корабля уже давала сбой? — продолжает она. — Что отказало: система жизнеобеспечения? Навигационное оборудование? — Был кратковременный сбой в импульсных двигателях, — отвечает он, ничуть не удивленный. Матриархи способны предвидеть события, опираясь на минимальные данные. — Не думала, что когда-нибудь окажусь свидетелем такого. Древние вулканцы называли это «жаром крови». Многие из матриархов считают, что это не более, чем легенда, пришедшая из глубины веков. Спок, я сожалею. Доктор, вы должны оказать последнюю любезность коммандеру — эвтаназию. Маккой отшатывается: — Я давал клятву Гиппократа. Не верю, что современная медицина не сможет справиться с болезнью, если сердце пациента гонит кровь, а легкие снабжают кислородом. Мы сумеем доставить Спока к послушникам Колинара, в каком бы состоянии он ни находился. У матриарха глаза бога смерти — такие же мудрые, грустные и усталые: — Мы не позволим ему спуститься на Вулкан — это грозит сингулярностью всей планете. И вы не довезете его — «Энтерпрайз» скоро потеряет целостность. Что вы выберете — жизнь одного или пятисот? Выстроилась цепь ошибок: мое допущение о невозможности гормонального всплеска у Спока, уверенность Сарека в возникновении у сына партнера на звездолете… Даже самообладание самого Спока, выстроившего плотину в сознании, которая позволила запертым чувствам преодолеть порог энергетический реакции. С вероятностью в 78,7% допускаю, что вы, доктор, определили у него нехватку витаминов и поспешили ее восполнить. Но что хорошо для терранца, может привести к обратному эффекту у вулканца во время гормонального всплеска. — Я спровоцировал выработку еще большего количества гормонов, — догадывается Маккой. — Вы действовали в рамках своей компетенции, — замечает Спок. — Все мы действовали в рамках своей компетенции, — подытоживает матриарх. — Однако есть силы… неподвластные нашему искусству. И когда они дают о себе знать, нам нечего им противопоставить. Мы умеем лечить тело и разум, но с энергетическим полями работать еще не научились. Голоса собеседников звучат глухо, свет снова режет глаза. Спок прикрывает веки. Тоска по Джиму подкатывает комком к горлу. Его сознание расширяется до размеров корабля, мечется по планетарной системе в поисках дорогого существа, касается Беллатрикс и обжигается ее протуберанцами. Возвращается к Сансету, кружит над скоплением разумов, пока не находит знакомую искорку — капитана — и не касается ее в осторожной ласке. И в следующее мгновение вулканец снова стоит в лаборатории, а металл переборок гнется и стонет, как будто звездолет преодолевает гравитационное поле огромной мощности. Спок неосознанно упирается рукой в экран научного терминала и чувствует, как по пальцам струится электричество. В ту же секунду корабль успокаивается, хотя испуганные возгласы людей доносятся даже сюда, через двери и стены. Маккой осторожно прикасается к его плечу. Спок открывает глаза, но матриарх смотрит не на него, а на терминал, на экране которого красуется черный отпечаток перегоревших транзисторов по форме ладони. — Доктор, вы еще сомневаетесь? — отрешенно спрашивает она, но в подергивании уголка рта, во влажном блеске ее глаз таятся боль и сожаление. — Я сам введу препарат, только заряди гипошприц. Не уверен, что смогу сейчас рассчитать необходимую дозу, — решительно сообщает коммандер. — Неужели нет альтернативы? — обращается Маккой к Т’Пау. Та колеблется. — Исторических фактов не сохранилось. Но если выстроить логическую цепочку с учетом наблюдаемых данных… Спок, на корабле тебе оставаться нельзя, ты его погубишь. Используй спасательную капсулу, чтобы катапультироваться на Генезис. Есть небольшая доля вероятности, что емкости планеты будет достаточно, чтобы поглотить твой энергетический выброс. Шанс выжить составляет 1 к 47851. — Жаль, что нет капитана, его удача нам бы пригодилась, — заявляет Боунз и решительно тащит Спока за собой, забыв попрощаться с матриархом. Быстрым шагом они движутся по коридорам к спасательной палубе. — Я доктор, а не убийца, — нервно бормочет Боунз. — Если есть хоть один шанс, мы обязаны его использовать. Ты согласен, коммандер? — Примите управление кораблем, — хрипит вулканец за секунду до сброса.***
Планета безжизненна, но в ее атмосфере присутствует небольшой процент кислорода, химически высвобожденного в результате терраформирования. Споку, привычному к суровым условиям Вулкана, его вполне достаточно. Желтоватая дымка пыли, висящей в воздухе, скрадывает расстояния. Спок бездумно идет, перешагивая глубокие трещины, избороздившие сухую глинистую почву. Он с трудом помнит, как оказался на этой странной планете. Кажется, раньше он был офицером на звездолете? Или ученым? Или это просто игра его воображения, рисующая миражи в тумане горизонта? Спок запрокидывает голову. Где-то там, на другой планете, пульсирует созвучный ему разум, изыскивая все новые и новые аргументы в дипломатических переговорах. Разум его капитана. Его человека. ЕГО! Поверхность содрогается в пароксизме ярости, вокруг начинает клубиться пар из возникших фумарол. Запах гари смешивается с сернистыми соединениями. — Джим… — свистит усиливающийся ветер. В нескольких метрах впереди из-под земли вырывается язык пламени. Вулканец делает шаг назад, поворачивается. Это шумит кровь в ушах или пульсирует ядро Генезиса? В тучах над головой чудится улыбка Кирка. Спок спотыкается, падает на четвереньки, пытается подняться. Напряженные руки дрожат, и кора планеты идет мелкой рябью вместе с ними. Слева земля издает тяжелый вздох, и в разверстую пропасть рушатся пласты породы. Вулканец заваливается набок. Сознание жаждет слияния, но рядом есть только планета, и Спок тянется к ней. Огонь струится под истончившейся породой, как кровь под кожей. Набатом бухает сердце в правом боку, в такт с ним резонируют тектонические плиты. Обжигающий легкие вдох и выдох поднимают в небо песчаные смерчи. Их воронки извиваются в бесстыдном танце. Тело вулканца покачивает бедрами, вторя их движениям. Зубы беспомощно клацают, прикусывая до крови язык. Спок захлебывается слюной с привкусом меди и сплевывает. Сознание раздваивается. Он видит каплю, шариком катящуюся в пыли перед ним, и в то же время чувствует ее горячий след кожей спины. Капля движется между лопаток, вдоль позвоночника, нарушая все законы гравитации, минует поясницу… Капля будит крохотное одинокое семечко. Тоненький белесый росток робко поднимается над землей, корешок его тычется между кусочками глины, находит трещинку и зарывается в нее в поисках влаги. Сухие стенки раздаются под напором безумного растения. Спок морщится. Жизни нет здесь места! Тело планеты саднит, она сердится, пытаясь раздавить, изгнать из своего нутра непрошенного вторженца. Но корешок набухает, набирается сил, раздвигает почву, проникая все глубже и глубже. Горячий шквалистый ветер обжигает спину, перекатывает камешки на плоскогорье. Взметнувшееся пламя приникает к земле. Один из ее языков облизывает ухо вулканца и шепчет: — Нам обоим этого не хватало. Я угадал? Первый толчок землетрясения подбрасывает тело вулканца вверх, вжимая в обрушившуюся на него породу. Второй выбивает из легких весь воздух. Спока швыряет взад и вперед, толчки все убыстряются. Его пальцы впиваются в поверхность, мышцы спины напрягаются, он мотает головой, чтобы прояснить сознание. Яростный рык вырывается из глотки, когда ноздри улавливают запах чужого пота. Соперник! Уничтожить! Вулканец выворачивается из захвата, опрокидывается на спину и одновременным ударом обеих ног отбрасывает второго самца. Тот отлетает, но мгновенно вскакивает, принимая боевую стойку. — Господи, ну наконец-то! Возвращайся, Спок! Дерись! Фигура противника маячит расплывчатым пятном на фоне грозовых туч. Вулканец пошатываясь встает на одно колено, восстанавливая равновесие. Слепящая молния соединяет небо и землю, раскат грома заставляет вскинуть руки к ушам. Спок рявкает в ответ и рывком поднимается на ноги. Противник дурашливо приплясывает напротив. Разъяренный вулканец кидается на него, но тот быстрее, ловчее и легко уклоняется. Град несильных, но очень обидных ударов обрушивается на вулканца. — Ну же, соберись! Ты можешь лучше, я видел. Сбить наглеца с ног, впиться пальцами в мягкую плоть, вырвать горло! И Спок снова и снова безуспешно пытается достать соперника. Молнии бьют в землю одна за другой, гром рокочет уже не переставая. Крупная бурая капля падает прямо на нос. Следом шрапнель ее сестер поражает обоих бойцов. Через несколько секунд глинистая почва превращается в жирное месиво. То один, то второй мужчина поскальзываются в пылу сражения, но они еще держатся на ногах, пока более тяжелый вулканец не падает, отчаянным рывком увлекая за собой противника. Наконец-то! Рука его тянется к ненавистному горлу, но запястье перехватывают, направляя пальцы выше, к лицу. — Возьми, — умоляет знакомый голос, — Все, что хочешь! Твой разум к моему! И пальцы одного автоматически находят пси-точки, а шершавые губы второго прижимаются к таким же. Слияние заставляет задохнуться обоих, потому что только так — правильно, только так — единственно возможно. Две проекции складываются в единую многомерную фигуру, существующую сразу во всех вселенных и временах. И четкая структура вулканской логики дополняется цветной индикацией, а хаос красок в голове терранца обретает упорядоченность. — Слушай, я только что сообразил, как увеличить мощность двигателя до десятого варпа, — шепчет Джим, а Спок только мычит и тянется к отстранившимся губам. Дождь, уже очистивший атмосферу от пыли, барабанит по спине вулканца. Джим перекатывает его на бок. В три руки избавляются они от порванных лохмотьев, потому что кощунственно разрывать мелдинг, а хочется всей кожей к коже, член к члену, а еще лучше — прорасти друг в друга одновременно или по очереди, как получится. И мягкая почва, как губка впитывающая долгожданную влагу, служит самой древней постелью, а теплый воздух укутывает одеялом. Они раз за разом сплетаются в единое целое, но постепенно их движения замедляются, делаются тягучи, как патока. Джим обессиленно смеется, когда рука Спока в какой-то момент не обнаруживает его возбуждения, а сам вулканец озадаченно вытягивает шею в поисках оного. — Коммандер, пощады… Или ты все еще жаждешь моей смерти? — шутит Кирк, вытягивая гудящие ноги. Спок простирается рядом и накрывает ладонью его сердце, подсчитывая пульс. — О нет, капитан, в вас слишком много жизни, чтобы так легко распроститься с ней, — соблазняюще шепчет он в изгиб шеи и прихватывает его зубами. Кожа Джима покрывается мурашками. Он стонет и расслабленно прижимается к вулканцу. — Давай все же сделаем перерыв, — просит он. — Но если очень надо, можешь рассчитывать на мои губы и язык. — Обязуюсь всесторонне рассмотреть ваше предложение, но несколько позже, — сонно бормочет он, устраиваясь на плече у Кирка и закидывая на него конечности. — Я не сбегу, — успокаивает его Джим. — Знаю. Но так приятнее, — извещает коммандер и вырубается.***
Утро начинается с легкого дискомфорта. Зудит почему-то кончик ушной раковины. — Спок, не шевелись, у тебя на ухе сидит фиолетовый кузнечик, — одними губами шепчет Джим. — На этой планете нет жизни, — информирует его еще не вполне адекватный вулканец. — Уже есть, — возражает ему капитан и медленно тянет пальцы к насекомому, однако оно проворно толкается задними лапками. Вулканец и человек прослеживают взглядом его прыжок и приземление на жесткую травинку. — Джим, не мог бы ты отпустить мое ухо? — просит Спок, изумленно рассматривая окрестности. Всюду до горизонта, в который упирается зеленое небо Генезиса, наблюдается движение: тянутся к солнцу синие травы, разворачивают серебристо-серые листья тоненькие деревца. Деловитое жужжание, стрекот наполняют воздух. — Вот что происходит, когда безумный вулканец во Время Ярости трахает целую планету, — заключает Джим. Он осторожно усаживается и морщится. — Не было такого, — смущенно открещивается Спок. — Было! — бьет себя в грудь кулаком капитан. — Когда я нашел тебя в невменяемом состоянии, секс-вечеринка была в самом разгаре. Я подумал «Какого черта!» и присоединился. Спок приподнимает бровь и тянется к пси-точкам Джима. Тот покорно вздыхает и подставляет лицо. Обрывками мелькают картины. Вот довольный Кирк с группой высадки возвращается на корабль — переговоры прошли удачно. Вот он орет на невозмутимую Т’Пау, а Боунз закрывает ему рот рукой и тащит подальше от монитора. Вот Скотти сует ему в руки сканнер, на котором мигает одинокая красная точка: Маккой исхитрился перед отправкой коммандера ввести ему чип-маячок. Вот Кирк борется со шквалистым ветром, упрямо продвигаясь в сторону смерчей, танцующих над распростертым телом Спока. Вот переворачивает вулканца, тормошит, пытается поднять… — Это все неинтересно, — бормочет Джим. — Скажи мне лучше, старший офицер по науке, как на Генезисе так быстро сформировалась жизнь? В древности люди на Земле верили, что оплодотворенное мужской спермой поле принесет богатый урожай. Похоже, в этих легендах таится глубокий смысл. — Жизнь хранилась в молекулярных капсулах, — объясняет Спок. — Вулканские терро-инженеры рассеяли их по всей планете. Вряд ли наш генетический материал послужил катализатором, хотя… Никому в голову не приходила эта идея. Тем более, ее не проверяли на практике. Думаю, свою роль сыграл мощный энергетический потенциал, который сформировался во Время Ярости и далее с твоей помощью был высвобожден из сознания. А планета использовала его, чтобы разродиться жизнью. — Вы с Генезисом просто воспользовались мной как инструментом? — притворно возмущается Джим. — Сложный вопрос, — сознается Спок. — Планета нами воспользовалась, чтобы обрасти жизнью, мы ли ей, чтобы обрести друг друга… Мне еще предстоит познакомить тебя с вулканским понятием «т’хила». — Однако возрождение Генезиса — прекрасный бонус к заключенному соглашению, — переходит Кирк в рабочий режим. — И я буду не я, если в анналы Сансета не будет внесено новое божество жизни с острыми зелеными ушами. Он шарит по траве в поисках потерянного коммуникатора, сгоняет с него неторопливого жука и щелкает клавишей: — Скотти, готовься принять ДВОИХ, — торжествующе командует он. — И припасите какие-никакие накидки, мы с коммандером не при параде. — Две минуты до подъема, капитан, — радостно кричит инженер. Джим поворачивается к Споку с серьезной миной: — Коммандер, у тебя есть две минуты, чтобы сформулировать официальную версию отчета о планетарной миссии на Генезисе, которую мы сможем отправить в Адмиралтейство!