Воскресить демона

— Вина? — спросил Яньло-ван. Цзян Чэн скосил глаза на спутника, который всю дорогу лакал вино. Судя по его усилиям, вино должно закончиться сразу, как они вышли из Судилища. — Слышал, что если съесть еду из Диюя, то не сможешь вернуться обратно. — Хм, не слышал о таком. Если это правда, то никто из прибывших не сможет вернуться обратно, — его губы исказила кровожадная улыбка. Цзян Чэн резко повернул голову на мужчину в маске. Яньло-ван пожал плечами, растеряв былой энтузиазм. Вэй Усянь бы не отказался от вина, тогда путь, который он проделал, бесполезен. — Тебе интересно, в каком судилище находятся твои родители? — спросил Яньло-ван через время. Цзян Чэн не задумывался об этом. Он не хотел думать о грехах своих родителей. Они не были идеальными родителями и людьми. Но в то же время он скучал по своей семье. Они умерли, защищая Пристань Лотоса до последнего. — Ясно, — отозвался судья, оценив молчание за ответ. — А твоя сестра? — Что? — Цзян Яньли — твоя старшая сестра, — с сомнением произнёс Яньло-ван. — Цзинь Яньли? — Что с ней? — резко спросил он. — Она вошла в новый круг перерождения, — глаза за маской блеснули, выражая любопытство, ожидая реакцию. Цзян Чэн ничего не ответил. Он был безумно счастлив, что чистая душой Яньли вошла в круг перерождения. Улыбка появилась на его губах. — Тебя это устраивает? — Вполне. Яньло-ван хихикнул и снова сделал глоток вина из кувшина. Пустыня была бесконечна, вдали не было видно ни Города напрасно умерших, ни покинутого им Пятого Судилища. — Уверен, что душа твоего брата вернулась в Диюй? — спросил Яньло-ван. — Что ты имеешь ввиду? — Когда человек совершает самоубийство, Первый судья отправляет его в человеческий мир в образе голодного демона эгуй. Твой брат умер недавно, возможно, он в мире живых ищет человека, чтобы занять его тело, и прожить отведенные ему годы. Всё-таки его душа никогда не переродится. Цзян Чэн остановился. — Не мели чушь! Не прошло и три дня с его смерти! — Ясно, ясно. Давай продолжим путь, мы скоро будет у входа. Яньло-ван снова посмотрел на человека, он выглядел на семнадцать лет и был слишком юным для взвалившегося на него несчастья. За спиной этого юного Главы Цзян появилось зеркало. Яньло-ван перемотал до определенного момента жизни Цзян Ваньиня, именно возвращение Вэй Усяня после трёх месяцев исчезновения. Тот, кто пришёл, не был человеком. Эгуй. Человек не способен удержать столько инь в своем теле. Стремление к жизни Вэй Усяня было сильным, а тело скорее всего еще не погибло, когда душа, ставшая эгуем, заняла его. Не каждый человек способен вернуться в свое же тело после смерти. За миллионы лет практики Яньло-ван ни разу не видел подобных случаев. Если бы не жадность нынешнего Первого судьи, Вэй Усянь мог бы занять место главы одного из судилищ. Яньло-ван махнул рукой, отгоняя зеркало. Значит, Вэй Усянь действительно находится в Вансычэне. Странно, судя по его грехам, самоубийство меньшая из зол. Первый судья явно пренебрег правилами. Яньло-ван взмахнул рукавом, чтобы снять барьер, делающий врата Вансычэна невидимыми. Никто не пользовался наружными вратами, все использовали внутренние двери-порталы. Цзян Ваньинь перевел дыхание. Упертости ему не занимать. Его организм был истощен и обезвожен, на путешествие они потратили двое суток, за это время человек не пил и не ел, и скорее всего никогда не практиковал инедию. Яньло-ван специально носил на видном месте кувшин с вином, чтобы напоить человека, но получал отказ. Лестница уходила под землю, Цзян Ваньинь с сомнением смотрел на постепенно зажигающиеся фонари, освещающие пыльные ступени. — Прошу, человек. Цзян Чэн сделал первый шаг вниз, Яньло-ван разорвал печать, дверь за ними закрылась. Воздух был прохладным и приятным, нежели снаружи. — Обычно в залах нет стражи, самоубийц не жалуют, смотреть за ними тоже никто не хочет. Поэтому мы останемся незамеченными, когда войдем, но когда мы освободим твоего брата, ты должен сразу вернуться в мир живых. Рука, украшенная золотыми кольцами, сняла факел со стены и отдала его Цзян Ваньиню. Человек принял факел и начал спуск. «Лучше не спешить, Цзян Ваньинь», — хотел крикнуть Яньло-ван, но промолчал и пошел следом. Время пребывания в Диюе было ограничено? Цзян Ваньинь внизу толкнул дверь и опустил факел. Комната была полна тысячами безликих людей, висящих на цепях у зеркал. Они смотрели в них и рыдали, кричали и дергались в цепях. — Наказание самоубийц — это чувство сожаления. В зеркалах они видят родных, оплакивающих их, и сожалеют о принятом решении, — пояснил Яньло-ван. Цзян Ваньинь задумался на несколько секунд. Возможно, он перечислял людей, которые оплакивали Вэй Усяня, или, как свойственно всем людям, думал о том, кто будет оплакивать его. — Вытащи фонарь, огонь укажет путь к Вэй Усяню. Ты ведь не различаешь их лиц. Яньло-ван видел искаженное лицо каждого грешника, зеркало грехов показывало их жизнь, ничья не была легкой. Он старался не поднимать глаза. Вне своего судилища он видел все грехи человека, а не привычные несколько эпизодов: измену супругу, проклинание родителей или плохое отношение к детям. Цзян Чэн повиновался. Фонарь осветил комнату, огонек внутри качнулся в сторону Цзян Ваньиня, а затем изменил направление. — Нам туда. Они обходили рыдающих людей. Некоторые из них смеялись. Яньло-ван не видел в их зеркалах того, что видели они. Цзян Чэн прибавил шаг и встал рядом с Вэй Усянем, который смотрел в зеркало с легкой улыбкой. С его истерзанных цепями запястий капала кровь. — Вэй Ин, — позвал Цзян Чэн. Вэй Усянь не отреагировал. — Он не слышит, — сказал Яньло-ван. Его голос стал серьезным. — Ты рубишь цепи, я хватаю брата. Или наоборот? — Я рублю, — ответил Цзян Чэн и вытащил Саньду из мешочка цянькунь. — Твой меч хорош, — отозвался Яньло-ван, вставая перед Вэй Усянем, который не отреагировал, когда загородили зеркало. Яньло-ван увидел в отражении юношу в белых одеждах, играющего на гуцине рядом с постелью ребенка. Эта песня должна успокоить разум дитя и устранить кошмары. Цзян Чэн перерубил цепь, сначала на одной стороне. Вэй Усянь вскрикнул и повис на второй цепи. Яньло-ван бережно подхватил его, затем Цзян Чэн избавил его от второй и освободил ноги. Яньло-ван положил Вэй Усяня на пол. — Произнесешь заклинание сейчас? — Что? — Вансычэн принадлежит Первому Судье, ты действительно хочешь с ним встретиться? Вэй Усянь застонал, просыпаясь. Цзян Чэн положил его голову на свое плечо. — Цзян Чэн? — прошептал Вэй Усянь, затем вскочил. — Что ты здесь делаешь? Ты тоже умер? Яньло-ван прищурился, смотря на входы и выходы. Сигнальный гон уже звучал. — Как ты умер, А-Чэн? А Цзинь Лин он… — Я живой, — перебил его Цзян Чэн. Вэй Усянь кивнул, принимая этот факт, а затем, когда ему помогли встать, снова спросил: — Почему ты здесь? В следующую секунду он заметил Яньло-вана, пялящегося в зеркало. — Первый судья, — поклонился Вэй Усянь. Яньло-ван вскинул голову, он никогда не принимал у себя Вэй Усяня, хотя тот и умер до его понижения в должности. Зато он застал интересную ситуацию: пришел к нему избитый заикающийся мальчик, который не мог принять факта своей смерти. Он хотел вернуться обратно, его старшая сестра могла быть продана в рабство, и он хотел найти ее и освободить даже будучи призраком. Его душа еще не до конца покинула тело, он хотел жить и держался из последних сил. Яньло-ван не интересовался семейными драмами. В Цзянху шла война, каждый второй просил его найти, показать или спасти брата, сестру, жену, мужа или детей. Он хотел пнуть мальчишку, вцепившегося в его одежду, но в зал ворвался этот Вэй Усянь. Никто не обратил на него внимания, потому что он выглядел как демон, а не как человек. Вэй Усянь упал на колени перед ним и вымолил забрать Вэнь Цюнлиня во внешний мир живым мертвецом. Яньло-ван согласился, живой мертвец интересная необузданная форма жизни. Вэй Усяню придется лично убить его, если тот выйдет из-под контроля, или убить его, когда существование станет пыткой для самого Вэнь Цюнлиня. — Пятый судья, — поправил его Цзян Чэн. Вэй Усянь, все еще стоящий в поклоне, выпрямился и хотел сказать что-то еще. В зеркале мальчик трех лет громко заплакал, зовя кого-то, а мужчина не знал, как его успокоить, поэтому молча смотрел. Вэй Усянь обратил внимание на мальчика в отражении. Этот мальчик или юноша в белом — единственный, кто оплакивал его. — Произноси заклинание, — с нажимом сказал Яньло-ван и начертил печать. — Какое заклинание? — спросил Вэй Усянь. Цзян Ваньинь порезал палец об меч и начал чертить печать. — Для чего эта печать? — спросил он снова, никто не ответил. На лице Вэй Усяня появилась паника, послышался грохот, из дверей показалась стража. Заклинание Яньло-вана отбросило нескольких людей с животными головами в сторону. Вэй Усянь и Яньло-ван встали спиной к Цзян Ваньиню, чтобы защитить его. — Они мертвецы? — спросил Вэй Усянь. Саньду висел на поясе Цзян Ваньиня, Вэй Усянь мог взять его и сражаться им, но вместо этого он уклонялся и пинал демонов ногами. — Да. Это демоны-защитники. Послышался свист. Стража встала. Яньло-ван взмахнул рукой, вся стража осыпалась пеплом. Темная ци окутала тело Вэй Усяня, его глаза стали красного цвета. Вот оно что, в этом теле не было Ядра. Темная энергия текла по пустым меридианам и скапливалась в зашитых меридианах около ядра. Боль в груди должно быть невыносима. Яньло-ван ударил по акупунктурным точкам на теле Вэй Усяня. Цзян Ваньинь в это время закончил с печатью. Вэй Усянь оперся на него, глаза стали обычного цвета, а уголки губ покраснели. — Первый судья, — обратился к нему Вэй Усянь. — Вэнь Нин вернулся с сестрой, они счастливы? Цзян Чэн сложил руки в печать и быстро произнес заклинание, помечающее душу Вэй Усяня в фонарь. Он явно не хотел, чтобы Вэй Усянь спрашивал об этом или чтобы Вэй Усянь услышал ответ. — Вэнь Цюнлинь не возвращался… — погодя ответил Яньло-ван. Вэй Усянь широко распахнул глаза, его губы беззвучно распахнулись. Цзян Ваньинь закончил заклинание, Вэй Усянь что-то прокричал и растворился. Не было слышно, что он кричал, но Яньло-ван понял, что он хотел сказать своему брату. Никто не сказал ему цель их визита, никто не спросил у него хочет ли он возвращаться в мир живых. Вэй Усянь не хотел. Яньло-ван улыбнулся, смотря на свои полупрозрачные руки, через мгновение его сознание помутнело. Три огонька зажглись внутри фонаря, два из них сошлись в один. Цзян Ваньинь даже не заметил, как в зале остался один, сосредоточившись на печати перемещения. Руны на полу засветилась фиолетовым. Вскоре Первый судья, поспешивший на беспорядок в своих владениях, обнаружил лишь выжженную на земле печать перемещения и шляпу пятого судьи.