Тайна скрытой долины

                    Сакура с сомнением рассматривала себя в зеркале, пытаясь пригладить и без того идеально гладкую ткань серебристого ципао, расшитого нежно-розовыми хризантемами. Платье было явно не по размеру, и пустота в месте, где должна находиться пышная грудь, навевала уныние. Слишком спортивная фигура, слишком рельефные руки, высокий лоб — Сакура была близка к отчаянию, тоскливо вспоминая мягкую, ладную фигурку Суё. Та явно не обделена формами, вот на ком это ципао сидело бы идеально. А тут… Лучше бы пришла в привычной одежде, но её забрали в стирку, к тому же, отказываться от проявленного внимания было неприлично. Сакура нервно пригладила короткие волосы и кисло улыбнулась отражению. Лучше, чем есть, уже не станет. Надо просто высидеть эти несколько часов позора и попытаться поговорить с Какаши.              Продолжая нервно расправлять ткань, Сакура вышла в коридор и почти моментально столкнулась с Наруто. Тот значительно поднял самооценку, окинув восхищённым взглядом.              — Сакура-чан, ты такая красивая! Просто ух, ттебайо! Правда же, Какаши-сенсей?              — Хм, — низкий голос за спиной заставил приподняться волоски на затылке. — Ты прав, Наруто.              — Чего не скажешь о вас, — захихикал Наруто. Какаши, обойдя Сакуру, склонил голову набок и удручённо вздохнул.              — Что правда, то правда. Похож на пугало, да?              Сакура смотрела во все глаза, рассматривая сизую юкату и чёрные хакама с идеальными складками. И сам он казался идеальным, только меча за спиной не хватало для полной картины.              — Всё-таки благородный самурай, да? — иронично спросила она, приподняв бровь.              — Только с виду, Сакура, только с виду, — пробормотал Какаши, кивая подошедшему Саю. Все трое были в традиционной одежде, и Сакура не могла не признать, что она им идёт. Хотя Наруто то и дело взмахивал руками — ему явно мешали широкие рукава.              — Только попробуй так делать за столом, — прошипела Сакура, когда Наруто с мученическим вздохом в очередной раз превратил рукава в сизые крылья.              — Сакура-чан, тебе просто говорить, — вздохнул Наруто. — У тебя вообще рукавов нет, а с этим… этими… ттебайо, кто их вообще придумал?               «Действительно, кто вообще придумал этот церемониал», — тоскливо думала Сакура, сидя за столом. Идеально ровная спина начала ныть через десять минут, узкое ципао натянулось на коленях и впивалось в живот жесткими складками, а от улыбки сводило щёки. Какаши сидел наискосок от неё, ближе к Микото, и, казалось, вообще не обращал внимание на неудобства. Непринуждённо орудовал палочками и поддерживал разговор. Сакура покосилась на Наруто справа от неё: тяжкие вздохи срывались всякий раз, когда он ловил рукава в последний момент перед тем, как они упадут в карри.              — Сакура-сан, позвольте предложить вам вино?              Молодой человек справа, чьё имя она благополучно забыла, последние десять минут пожирал слишком жадными и, по мнению Сакуры, совершенно неприличными взглядами её бёдра, обтянутые тканью, и теперь явно решился на активные действия.              — Спасибо, — всё же улыбнулась Сакура, подавая отёко и вполглаза косясь на Какаши. Суё как раз склонилась к его уху и что-то жарко зашептала, а её красные щёки могли осветить целую улицу.              — Наверное, быть куноичи очень тяжело, — парень наверняка решил, что его голос звучит очень интимно. Хотя Сакуре показалось, что он походит на что-то среднее между звуками, которые издаёт бобёр, находящийся на последнем издыхании и подавившегося чипсами Чоуджи.              — Не сложнее, чем сидеть на этом приёме. — Новая учтивая улыбка, от которой свело скулы. Сакура одним глотком осушила отёко и поперхнулась: Суё коснулась руки Какаши, заглядывая ему в глаза. К радости Сакуры, он мягко убрал ладонь, но эта радость тут же померкла, как только Какаши едва заметно кивнул, знать бы, чему именно. Настроение, и так стремившееся к нулю, упало ещё ниже. Сакуру начал бить озноб, хотя в доме было душно. Чужое навязчивое внимание, полнейшее равнодушие Какаши — кроме слов в коридоре он не сказал ей ничего, собственное смятение перемешались. Голова кружилась, Сакура чувствовала себя такой несчастной, что ещё немного — и разревётся прямо здесь.              Пробормотав что-то о необходимости освежиться, она выскочила из зала и рванула застёжку ципао под горлом. Жадно вдохнула воздух, оглянулась — никого. Желания возвращаться не было, всё равно никто, кроме, пожалуй, настойчивого соседа, не заметит её отсутствия. Расстегнув пару застёжек внизу, Сакура решительно направилась к опоясывающей второй этаж открытой веранде. Забралась на перила и оттуда легко перепрыгнула на крышу. Одиночество и тишина, только стук сердца и голос собственных мыслей, от которых никуда не скрыться, но с ними хотя бы привычно.              Над головой висел старый месяц, россыпь звёзд пятнала чернильное небо. Можно было услышать, как мерно стучит тсукубаи в саду. Несмотря на глубокую ночь и заметную прохладу, Сакуре всё ещё было жарко. Кожа полыхала, сердце стучало загнанной птицей, а в глазах неминуемо начинало щипать. Хотелось найти слова, чтобы успокоить разбушевавшиеся нервы, но всё, что она могла себе сказать — виновата. Во всём виновата с самого начала, на что-то надеялась, обманывалась, придумывала несуществующее, невозможное будущее. Какаши был честен с самого начала. И даже сейчас не обманывал, говоря, что между ними не может быть простой дорожной интрижки. Он заслуживал большего, она — вероятно, тоже.              Горько усмехнувшись, Сакура села и обхватила колени руками — как долго её будет мучить чувство собственной никчёмности? Почему она решила, что это правильно: секс без обязательств, без привязанностей, на несколько ночей? Ведь хотелось же и любви, и романтики, и взаимности. Неужели любовь к Саске, безнадёжная и иссушающая, так сильно её изменила? Создала тень, живущую чужими стремлениями, всепрощающую, жертвенную, жалкую?.. Сакура не хотела быть жалкой, хватит. И совершенно чётко, именно сейчас, осознала, что Саске не просто растворяется в тенях — исчезает, переставая быть самым важным человеком.              Что касается Какаши… Новый горький вздох сорвался с губ. Какаши неожиданно стал для неё всем: мыслями, страхами, воздухом. Он поглощал её сознание, не давая возможности вырваться, сам того не подозревая, и больше всего Сакура боялась раствориться в нём так же, забыть себя в погоне за несбыточной мечтой. Но, в отличие от Саске, Какаши был рядом. И не был холоден, высокомерен, погружён в себя. Он просто боялся. Сакура улыбнулась: представить его страх было сложно, тем более, страх обычных, человеческих отношений. Какаши слишком умело и упорно отгораживался от них, чтобы теперь сдаться так просто.              Я не неизвестный шиноби из Суны, который исчезнет из твоей жизни на следующий день.              Нет, не исчезнет. Ни завтра, ни через месяц, ни через год. Он будет рядом всегда, и, шаннаро, как же он прав, давая ей время определиться и понять, чего именно она хочет. Круговерть путанных, обрывочных эмоций постепенно замирала, собиралась в одно целое, отчётливо ясное, такое простое и вместе с тем сложное до страха, кусающего пальцы на ногах — она хочет быть с ним. И не хочет делать вид, что между ними всё по-прежнему, не хочет, встречая на улице, отводить взгляд, не хочет криво улыбаться, стыдливо молчать. Хочет быть рядом на любых условиях, что он поставит. Хочет дать им шанс, дать себе шанс на настоящие, искренние чувства.              Какаши так любит повторять, что он не благородный самурай, но либо он намеренно принижает свои достоинства, либо просто разучился их видеть. Улыбнувшись, Сакура откинулась на конёк крыши, уносясь в мечты. Возможно, им не суждено будет сбыться, но в эту ночь, вдруг показавшуюся волшебной, больше всего хотелось верить в чудо.                     Какаши терпеть не мог официальные приёмы. Смирялся с необходимость присутствовать на них и завидовал Гаю и Генме с Ямато, которые всегда с лёгкостью терялись в толпе остальных шиноби, выталкивая командира вперёд. И он отдувался за всех, лениво строя планы мести друзьям, сбегая при первой же удобной возможности. Этот приём исключением из правил не стал, постепенно превращаясь в пытку. Открытое дружелюбие Микото всё больше начинало походить на желание подложить свою дочь в постель будущему Хокаге. Бешенство, всколыхнувшееся при первом же завуалированном намёке на то, что Суё с радостью отблагодарит за спасение, с трудом удалось погасить. Какаши и раньше выводила из себя подобная практика, но это, кажется, стало последней каплей. Сама Суё, балансируя на грани рамок приличия, постоянно касалась плечом его плеча, ненавязчиво наполняла отёко, наивно надеясь напоить, и жарко дышала на ухо.              Единственным развлечением, не считая сражающегося с рукавами Наруто, стало наблюдение за Сакурой. Её раздражение, вызванное ухаживаниями парня сбоку, можно было потрогать, и Какаши недоумевал — как тот до сих пор ничего не увидел? Хотя, будь он на его месте, наверняка тоже попытался бы завладеть вниманием прекрасной незнакомки, и, отчего-то сомнений в этом не возникало, Какаши знал, что смог бы добиться успеха. Если бы они жили в другом измерении, в другой жизни и по другим правилам.              Следя за Сакурой и вполуха слушая Микото и Суё, Какаши всё больше мечтал оказаться как можно дальше отсюда и, воспользовавшись удачным моментом, незаметно сложил печати, отделился от клона, сливаясь с воздухом, и вышел.              На крыше было тихо, темно и спокойно. Острые углы убывающего месяца впивались в небо, отмерял время тсукубаи. Какаши подошёл к краю, перепрыгнул на густой клён и удобно устроился на широкой ветке. Думать не хотелось: слишком много новых мыслей в последнее время кружилось в голове. Мыслей неожиданных, волнующих и вызывающих безотчётный страх. Жар, холод, дрожь в пальцах, пустота в желудке — симптомы лихорадки налицо. Только Какаши понимал, что подобная хворь не лечится привычным медицинским дзюцу, потому что неизлечима. И, сколько бы он ни пытался себя уверить, что скоро всё пройдёт и станет проще, понимал — не станет. Любовь к женщине всегда была для него чем-то неизведанным, тем, что не хотелось никогда испытывать и в то же время хоть раз хотелось испытать. Для интереса. Сейчас Какаши признавал, что лучше бы всё же никогда её не знал, чем, как сейчас, сходить с ума, изводя себя бесплодными мечтами и неоправданными ожиданиями.              Чего он хотел от Сакуры, когда сказал, чтобы она подумала? Надеялся, что юная, неопытная девочка захочет чего-то серьёзного с таким как он? Какаши фыркнул, потёр веки — не надеялся. Не думал даже, когда говорил. Слова слетали с языка раньше мыслей, эмоций было так много, что он задыхался, барахтаясь в них. И теперь отчаянно жалел, что нельзя вернуться на сутки, нельзя забрать эти слова, нельзя остаться с ней там, в переплетении старых корней, в море закатного неба, в запахе её волос. Слова, что он сказал тогда, были правильными. Нужными. Нужными для неё, а он сознавал, что как никогда хочет быть эгоистом. Не заботиться о том, что будет дальше с ней. Что будет с ним. Наслаждаться каждой минутой, проведённой вместе. Забыть о Наруто и Сае, забыть о том, что может ждать в Конохе. Быть рядом, дышать ею, пить мелкими глотками, а потом… Не думать ни о каком «потом». Если бы Какаши только мог вернуть те слова обратно…              Он почувствовал её чакру за несколько мгновений до того, как Сакура появилась на крыше. Стремительной белой молнией она взлетела вверх и застыла, освещенная призрачным лунным светом. Какаши неслышно вздохнул — наваждение категорически не желало покидать его, словно нарочно преследуя. Ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы она его увидела. Захотелось оказаться рядом, увидеть её смятение. Сказать что-то правильное, необходимое. Поймать сияющий взгляд, улыбку, что могла бы принадлежать только ему. Жадно наблюдая за Сакурой, Какаши чувствовал себя грязным извращенцем, будто наконец согласился на пьяные подначки Генмы и отправился в женские бани в четырнадцать лет. Вот она села, подтянула колени к груди и вздохнула. Сердце, до этого встрепенувшееся, ставшее огромным, моментально сжалось в горошину. Он виноват в этом. Какаши подумал, что вида её слёз не выдержит, обнаружит себя, вызовет новую волну неловкости, усугубит и без того сложное, запутанное между ними. Сложив печати, он исчез и, только оказавшись в своём номере, перевёл дух.              Это определённо выходило за все мыслимые и немыслимые рамки. Как же теперь он понимал Обито! Неужели и сам теперь выглядел так же: искал одобрение в её взгляде, ловил каждое слово и в то же время отчаянно делал вид, что ему всё равно? Какаши посмотрел на свои руки — пальцы мелко подрагивали. На лбу выступил пот, юката прилипла к спине, и он рванул пояс, распахнул её и бросил на пол, стянул маску, бросил туда же. Переступил, прошёл в ванную и включил холодную воду, склонился над раковиной. Плеснул в лицо, растёр шею, затылок, ёжась от ледяных ручейков, устремившихся по позвоночнику вниз. Шумно выдохнул и тяжело опёрся о фарфор, глядя в смутное отражение в темноте. «Выглядеть жалко можно в любом возрасте, но на старости лет это особенно неприятно», — мелькнуло в голове. Какаши горько усмехнулся: ещё утром считал себя полным жизни мужчиной, сейчас ощущал дряхлой развалиной.              Выключив продолжавшую шуметь воду, он выпрямился и замер, прислушиваясь к чужим шагам в коридоре. Мелькнувшая на миг безумная мысль тут же сменилась разочарованием — это была не Сакура. Тихий стук заставил обречённо закатить глаза: хозяева явно не понимают слово «нет». Натянув маску, Какаши открыл дверь и посмотрел на Суё.              — Какаши-сан, простите за поздний визит.              — Полагаю, случилось что-то действительно важное, раз вы решились зайти так поздно.              — Да. То есть… нет… просто… — Суё нервно теребила ворот ципао, упираясь взглядом в его мокрую, обнажённую грудь.              — Суё-сан, вам лучше вернуться к себе. — Какаши позволил улыбке коснуться глаз. — Мне кажется, это будет правильно.              — Какаши-сан, — справившись с собой, она твёрдо посмотрела в его глаза, — я хотела ещё раз поблагодарить вас за спасение. И… Может, вы пригласите зайти? Говорить в коридоре не слишком прилично.              — Вы уже поблагодарили, — не менее твёрдо ответил он. — И говорить в коридоре в это время гораздо приличней, чем в номере одинокого мужчины. Вы так не думаете?              — Нет, не думаю. — Суё дерзко вздёрнула подбородок и шагнула навстречу, почти коснувшись своей грудью его. — Я просто хочу, чтобы вы знали, — зашептала жарко, с придыханием, отчего Какаши едва сдержал брезгливую гримасу, — что я умею быть очень, очень благодарной.              Её руки взметнулись к его шее, но Какаши легко перехватил тонкие запястья и решительно отодвинул девушку от себя, почти с силой выталкивая в коридор.              — Вы и так отблагодарили мою команду, — он заставил глаза улыбнуться, отпустил её и потёр шею. — Надеюсь, к Наруто и Саю вы не заходили с подобным желанием?              Суё вспыхнула и гневно сверкнула глазами. Отлично, соображаешь ты не так уж и туго.              — Суё-сан, я понимаю всю глубину вашей благодарности и самоотверженности, но завтра нам снова в дорогу. Здоровый сон в моём возрасте… — Какаши прищурил глаза сильнее, сокрушённо вздохнул, давая понять, как сожалеет, и решительно произнёс: — Доброй ночи.              Дверь закрылась прямо перед носом обиженной отказом девушки, а Какаши, подняв глаза к потолку, покачал головой: насколько предсказуемыми могут быть люди.              Он успел дойти до кровати, сложить юкату и приняться за пояс хакама, когда в дверь снова постучали. «Какими же настойчивыми бывают женщины, это даже вызывает уважение!» — подумал Какаши, возвращаясь к двери с твёрдым желанием перестать щадить чужие чувства и высказать всё, что думает о местных нравах. Но так и застыл, глядя на Сакуру. Улыбнулся — её пальцы так же терзали ворот ципао, только отчаянная решимость во взгляде была иной.              — Хм, Сакура, ты не перебрала с саке? Твоя дверь дальше по коридору.              — Нам надо поговорить. — Сакура даже не улыбнулась, отирая его от прохода. Посторонившись, Какаши пропустил её и выглянул в коридор, чтобы убедиться, что тот пуст.              — Подобные заявления от женщин всегда звучат пугающе, — пробормотал он, закрыв дверь. — Знаешь, это звучит так же грозно, как «Я хочу тебя убить», или: «Я тебя ненавижу». Не могу решить, что больше всего я не хотел бы от тебя услышать, думаю, оба варианта были бы одинаково болезненны.              Он нёс какую-то чушь, не задумываясь, боясь остановиться, только бы не дать ей открыть рот, не дать сказать, что нет никакой надежды, даже если её не было и раньше. Но Сакура не стала ждать, когда он замолчит, просто подошла и накрыла ладонью губы, прервав на полуслове. Какаши замер, выжидающе посмотрел на неё, держась, чтобы не коснуться тёплой ладони.              — Я не хочу тебя терять, — тихо заговорила Сакура, не сводя с него глаз. — Не хочу терять не только друга, боюсь, его я всё же потеряла. — Какаши вздохнул — она почувствовала его дыхание на коже, и тепло устремилось от запястья дальше, к сердцу. — Не хочу терять то, что сейчас между нами. И… — Она моргнула, взгляд соскользнул в сторону и тут же метнулся обратно, — я не люблю Саске. Кажется, никогда его не любила.              Какаши продолжал молчать, и когда Сакура собралась возмутиться, что он никак не реагирует, скосил глаза на её ладонь, по-прежнему лежащую на его губах. Смутившись, она тут же убрала её и даже спрятала за спину, нервно улыбнувшись.              — Ты хорошо подумала? — Какаши по праву мог собой гордиться — голос даже не дрогнул.              — Если ты опять заговоришь о том, что всё неправильно, я точно захочу тебя убить, — угрожающе низко заговорила Сакура, делая крохотный шажок и сжимая кулаки.              — Я же говорил, что подобные фразы пугают! — Какаши выставил руки перед собой.              — Шаннаро, Какаши! Я говорю, что хочу быть только с тобой, а ты шутишь!              — Только со мной? — округлив глаза, Какаши моргнул. — Сакура, ты точно не перебрала на празднике? Потому что этого я не слышал. Может, ты всё-таки ошиблась дверью?              — Какаши Хатаке, ещё одно слово, и ты разоришься на ремонте этой гостиницы!              Он кивнул, скрестил руки на груди и прислонился к стене, глядя сверху вниз. Ликование, чистое, незамутнённое, охватило его без остатка, слабость разлилась по телу, собралась под коленями.              — Молчишь, — она горько вздохнула. — Я понимаю. Ты с самого начала не хотел, чтобы между нами что-то было, а я…              — Сакура, я молчу, потому что ты запретила мне говорить. — Какаши отпрянул от стены, подошёл вплотную, слишком серьёзно глядя на неё. — Ты права, никаких отношений я не хотел. Ни с тобой, ни с кем-либо другим. Пожалуй, даже сейчас сомневаюсь в их правильности и необходимости. Учитывая, что ты успела сказать, что хочешь быть со мной, потом убить меня, а потом разорить, видимо, посмертно… — он почесал затылок, тяжело вздохнул и выдержал паузу. — Боюсь, это будут очень сложные отношения, Сакура. Ты ведь сильнее меня, и я не могу быть уверен в собственной безопасности…              Коротко рыкнув, Сакура стянула маску и, привстав на носочки, поцеловала его. Руки Какаши мгновенно сомкнулись на её спине, словно именно там им место. Он приподнял её, зарываясь в волосы на затылке, попеременно целуя нижнюю и верхнюю губу, не выпуская, не давая сделать вдох. Сакуре не нужен был воздух, она пила его выдохи и не могла остановиться, целовала снова и снова, пока перед глазами не поплыли чёрные точки.              — У тебя очень глупые шутки, — проворчала она, когда поцелуй наконец прервался.              — Ты очень жестокая женщина, Сакура, — укоризненно покачал головой Какаши. — Одной фразой начисто уничтожила моё самолюбие.              — Твоего самолюбия хватит на всю Коноху и ещё останется.              Новый поцелуй лишил возможности ответить, и в номере стало тихо.              — Сакура, тебе лучше вернуться к себе. — Какаши уткнулся лбом в её лоб, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.              — Нет. — Она улыбнулась и пробежалась кончиками пальцев по обнажённой груди, спустилась к торсу и потянула пояс хакама. — Я хочу наконец спать на мягком. — Сакура подтолкнула его к кровати и, развязав пояс, потянула штаны вместе с бельём вниз.              — Хм, у тебя в номере нет кровати? — задумчиво пробормотал он, расстёгивая ципао.              — Переставай шутить, я серьёзно. Хотя бы не в такой момент.              — В какой? — Какаши склонил голову набок, снимая платье с её плеч и наблюдая, как оно сползает ниже, к талии, и падает на пол.              — Мне больше нравилось, когда ты огрызался, — призналась Сакура, толкая его и вынуждая упасть на кровать. Оседлав его бёдра, она склонилась к губам и тихо охнула, когда Какаши одним движением перевернул её на спину.              — Сакура-чан любит пожёстче? — низкий голос Какаши завибрировал на её шее.              «Сакура-чан любит Какаши», — подумала Сакура, но вместо ответа потянулась к нему за поцелуем.