22
До больницы они добрались в рекордные семь минут. Чонгук затолкал омег в свой спорткар и на удивление, даже не столкнулся с возражением Джина. Он, конечно, стойкий, самостоятельный и вообще крепкий орешек, но пока троица бежала до машины успел трижды уронить ключи, телефон, и дважды споткнулся. Нервничал. Так что услышав альфье: «Я за рулём, так будет быстрее» смог только кивнуть. Тэхён тоже не возражал, их личные разборки сейчас отошли на второй план, да и знал прекрасно, что лучшего водителя чем Чонгук - нет. Тот, наверное, родился с каким-то врождённым даром, либо рулём в руках. Время тянулось предательски долго, а для Джина - мучительно. Он, как врач понимал, что счёт идёт в прямом смысле на минуты, если не на секунды. Неутешительные прогнозы возникали один за другим, и доктор бы рад отключить все свои знания медика, потому что так было бы спокойнее, но понимание, что если повреждена бедренная артерия, то Хосок истечёт кровью за несколько минут, заставляло подгонять Чонгука. Про Чимина, Джин, даже боялся думать.***
В больницу парни влетают растрёпанные, испуганные и бледные. У рецепции нервно ходит туда-сюда какой-то омега, поглядывая на часы и Джин моментально срывается к нему. — Где они? — Господи, как хорошо что вы.. — Где они!? — рыкнул врач, скидывая пальто куда-то за стойку и поправляя волосы, растрепавшиеся от бега. — С ножевым ранением уже оперируют, а второй в операционной. — Тоже оперируют? — с ноткой надежды. — Нет, его туда отвезли, но он ни в какую не даётся и... — Джин срывается с места, не дослушав до конца коллегу и тот вынужденно бежит следом, продолжая вводить в курс дела. — Насколько всё плохо? — третий раз ударяя кнопку лифта, потому что тот, приезжать быстро вообще не собирался, а стажёр осматривает сзади стоящую пару, с недоверием. Ещё бы, видок у всех троих оставлял желать лучшего. Тэхён весь лохматый, волосы сбоку ярко-алого цвета и прилипли к коже головы, подводка на лице в кисель, глаза краснеющие от слёз. Рядом стоящий Чонгук, тоже не внушает доверия: на руках всё ещё осталась кровь Тэ, кожанка, накинутая наспех, сбоку разорвана, а под ней в чём мать родила, так сказать. Дверь лифта наконец, открывается, и все четверо входят внутрь. — Насколько все плохо?! — опять рявкнул Джин, обращая внимание молодого коллеги на себя. — Обе пули на вылет не прошли. — мямлит. Этого достаточно для того, чтобы врач опустил голову, потирая переносицу. Чон с Тэхёном переглянулись, им конечно, слова интерна ни о чём конкретном не говорят, но реакция Сокджина более чем. Всё плохо. Очень плохо. — А второй? Что со вторым? — спрашивает тише и с опаской. — Поступил уже без сознания, потерял очень много крови. Повреждение органов брюшной полости, печень, селезёнка, задеты почки. Нужно переливание. — Джин поджал губы, вытер подступившие слёзы и выпрямился. Сейчас не время. Сейчас должен собраться. — Джин.. — прошептал Чонгук, заставляя омегу посмотреть на него. Врач обернулся, стараясь выглядеть максимально спокойно и уверенно, но дрожащий подбородок и стеклянные глаза, выдали того с потрохами. И ничего говорить не нужно было, в глазах всё отражалось. Тэхён закрыл рот ладонью, приглушая всхлип, позволяя себе пустить первую слезу. — Состояние критическое, шансов мало. — продолжил интерн, озвучивая то, что навряд ли бы решился сказать Джин. Старший врач отворачивается, делая глубокий вдох, следом выдох и так несколько раз, пытаясь успокоиться и собраться в кучу. Чонгук запускает пальцы в волосы присаживаясь на корточки, а Тэхён опускает голову, закрывая глаза, и только трясущиеся плечи выдавали безудержное рыдание омеги. Лифт, будь он неладен, наконец, издаёт долгожданное пиликанье и Джин вылетает из него, понимая, что каждая секунда дорога. Чимину уже помогают, а вот Хосоку - нет. Он врывается в операционную, а следом за ним, все те же, две бледных и почти потерявших сознание тени. Вся команда для предстоящей операции, в полной экипировке и в полном шоке стоит в углу, а Хосок, белее белого и зеленее зелёного, сидит на кушетке держа в руках скальпель у своей шеи. — Ты, блядь, больной?! — раздеваясь на ходу. — альфа, видя знакомое лицо, облегчённо выдохнул, ранняя инструмент. — Убить себя решил, придурок?! — залетая за ширму и снимая с себя всю оставшуюся одежду, выливая на себя, кажется, несколько банок антисептика. На другую подготовку времени у них нет. — Хосок, что за хрень ты творишь!? — возмущался, пока ему помогали натянуть костюм. По правде говоря он так продолжал держать альфу в сознании, не давая отключиться. — Мне нужно было с вами поговорить. С кем то из вас. — тяжело дыша, ответил Чон, позволяя себе расслабиться и лечь на кушетку. Боль невыносимая. — Долбаёбины кусок, ещё бы пару минут, и вообще, навечно бы замолчал! — подавляя желание добить олуха. — А вы? — оборачиваясь на коллег. — Почему он ещё одет? — Так подойти к себе не разрешал. — начал омега справа. — Скальпель схватил и сказал, что ещё больше дырок себе понатыкивает, если мы хоть на шаг ближе к нему подойдём. — пробормотал другой парень, из, вообще-то, потенциальных спасителей одного тупня. — Господи, за что мне в жизни встречаются такие придурки. — делая альфе укол в руку, и наконец то, обращая внимание на стоящих в углу, почти не дышавших друзей. — А вы оба что забыли тут!? А ну свалили нахрен, не до вас сейчас! — Поговорить нужно.. — хрипло. — Хосок, ты дебил или да? — вновь оборачиваясь к альфе. Видит Бог, если бы тот не выглядел так плохо, Джин бы сейчас дал ему подзатыльник. — Чего встали!? — к оторопевшим коллегам. — Если он умрёт, я вам рожу его противную на лбу зубочисткой без наркоза выцарапаю! Работаем! Все закопошились, занимая свои места и подготавливаясь к операции. Джин, разрезал, на уже не имеющем сил сопротивляться, Хосоке, рубашку и штаны. — У тебя ещё секунд пятнадцать, пока наркоз не подействовал. — подключая кардио монитор. — Они знали что мы приедем.. — прохрипел альфа. — Они ждали нас. — оборачиваясь к Чонгуку. — Кто-то им сообщил. Кто-то в офисе работает против тебя, Чонгук. А после закрывает глаза, позволяя себе провалиться в сон, где больше не болит. Он сказал, он успел. Кардио монитор издает протяжно длинный, непрерывный сигнал, от которого сердце скатывается в пятки. — Дефибрилляция до трёх раз последовательно! Эпинефрин, один миллиграмм внутривенно! Хосок, не смей, слышишь?! — последнее, что слышит Чонгук, утягивая за собой рыдающего омегу. Двери за их спинами закрываются и оба стоят, понятия не имея, что делать дальше. Тэхён дрожит весь и с каждой минутой начинает рыдать всё сильнее. Альфа наплевав на все за и против, молча притягивает омегу к себе за шею, не встречая сопротивления. Это то, что сейчас было нужно. Обоим. — Не плачь, всё будет хорошо. — успокаивал, слабо веря в собственные слова. — А что если... — Чонгук прижал сильнее, не давая договорить. Он не знал, «что» будет, если «вдруг»… Если вдруг что-то пойдёт не так. Что говорить? Обещать, что всё будет хорошо? А будет ли? Перед глазами до сих пор стояло бледное лицо Хосока, и его «Нас ждали, кто-то в офисе работает против тебя». Тогда это многое объясняет. Объясняет испорченную запись, объясняет нападение на Тэхёна несколько месяцев назад. Только нихрена не объясняет, кто мог так далеко зайти. Кому всё это нужно? Кто шантажировал Намджуна? Кто угрожал Тэ? Да и для чего всё? Только для того чтобы они с Тэхёном не были вместе? Бред же. — Нужно Юнги сказать, что Чимин... — и замолчал, заходясь в новой волне истерики, зажимая собственный рот ладошкой, пытаясь затолкать вырывающиеся эмоции обратно. Брюнет погладил плачущего по голове и уткнулся носом в волосы, выпуская больше феромона, стараясь успокоить. Кто бы его самого успокоил. — Ты чего хоронишь его раньше времени? Он ещё та заноза в заднице, так просто не избавишься. Я пробовал. — попытался звучать максимально убедительно, но по новому всхлипу понял, что попытка была так себе. — Всё равно нужно сказать Юнги, а я не могу, не могу... — замотал головой омега. — Я просто не могу ему сказать… Крепкие объятия усиливаются и Тэхён прячет голову куда-то вглубь чужой куртки. Тепло. — Я сам скажу, хорошо? Вместе пойдём и я ему всё объясню, а ты рядышком постоишь, ладно? — гладя по спине. — Это из-за меня всё, — шепчет. — Если бы он не лез, если бы не пытался мне помочь разобраться и найти правду, ничего бы не случилось. — тихонечко в чужую грудь. — Тэхён, — поднимая чужое заплаканное лицо и поворачивая к себе. — Твоей вины тут нет, понял? Не терзай себя этим. — и смотрит в голубые покрасневшие. — Есть, — со стеклянным и пустым взглядом. — Если бы я.. — Нет Тэхён. — тверже. — Всё, что происходит сейчас, происходит исключительно из-за меня, — смотря на омегу. — Если бы я тогда остался, всё было бы по другому. Если кого-то и винить в том, что случилось с Чимином и Хосоком, то только меня, — и закрывает глаза слабо вдыхая родной запах, но ничего, кроме легкой нотки шампуня, не чувствует. — Но я всё исправлю. — добавляет Чон, вновь притягивая к себе блондина. — Обязательно исправлю.***
До палаты в которой лежал Юнги они шли не спеша. Да и спешить, по правде говоря, было некуда. Подойдя к двери, Тэхён вытер лицо руками и стал приглаживать волосы. Чонгук наблюдал за чужими попытками и тяжело вздохнул. — Не обижайся, но это вряд ли поможет, — останавливая слишком нервные и резкие движения омеги, перехватывая его руки. — Во первых, он и так всё почувствует, — поправляя упавшую прядь за ухо, а Тэхён глазами за чужой рукой следит. — А во вторых, тебе сейчас поможет только горячий душ и пол литра чего-то, крепостью, как минимум, градусов двадцать. — вытирая кровь с бледной щеки большим пальцем. Тэхён опустил руки и кивнул, понимая, что Чонгук прав. Гнездо на голове как-то образумить не получится, а даже если да, то красные, опухшие глаза и дрожащие руки никуда не денешь. Так что просто набрал полную грудь воздуха, собирая остатки самообладания и вошёл в палату. Всё оставшееся спокойствие кануло куда-то в пропасть, когда омега увидел плачущего Юнги. Нет, откровенно ревущего Юнги, и рядом стоящего Намджуна, со шприцом и телефоном в руках. — Ты что творишь!? — шикнул блондин, подлетая к кровати брата, обнимая того и прижимая ближе к себе. — Тэхёнии.. — провопил старший, обнимая и тулясь ближе. — Я так переживал, так волновался! Я думал, думал… — Тихо, тихо, — перебивая и нежно гладя по спине. — Я тут, всё хорошо. — Я думал что с тобой… — Ничего со мной не случилось, — вновь не давая договорить. — Всё хорошо. — Юнги заревел ещё сильнее, обхватывая двумя руками Тэхёна. — Намджун, какого хрена? — уже громче спросил омега, осматривая Юнги со всех сторон. Джун на это лишь поднял обе руки вверх, отходя от кровати. — Спокойно, я могу объяснить. — переводя взгляд то на застывшего у дверей Чона, то на злющего Тэ. Чонгук был похож на каменную статую. Только и мог, что рот открыть и глупо пялиться на альфу напротив. Хорошо, всё таки, что Тэхён ему со злости часть правды вывалил, иначе внезапная встреча имела бы совершенно другой исход. Да и не так он себе представлял встречу с давним другом. Не то, чтобы он вообще её представлял, ну даже если да, то не при таких обстоятельствах точно. Душа, кажется, понемножку возвращалась в тело, и альфа снова мог себя контролировать и даже начал моргать, а не просто глупо таращится. Чон сжал кулаки, дёрнулся к источнику таких колебаний его эмоций, но остановился. Слушать, говорить, делать выводы. Повторял себя в голове, словно мантру. Без сомнений, теперь это его девиз по жизни. Намджун, напротив, тоже не двигался, продолжая держать руки вверху, выжидающе смотря на Чона, ни на секунду не отводя взгляд. О чём, эти двое, безмолвно общались глазами, знали, только они. Джун на Тэхёна даже не смотрел, не говорил ничего, не отвечал на вопросы, которые тот сыпал без остановки, словно разрешения ждал. Когда альфы вдоволь наигрались в гляделки, Чонгук слабо кивнул, и через пару секунд, Намджун сделал то же самое. Что это было и что значило, бог его знает, но напряжение в палате значительно снизилось. — Выглядит странно, понимаю, но я ничего такого не делал. — наконец начинает Нам. — Как же! — Тэхён, — подходя ближе к кровати. — Дай ему объяснить. — А ты не указывай мне, что делать, понял? — всхлипы Юнги становились громче. — Сам разберусь! — Тут, — поднимая шприц. — Успокоительное. Когда вы ехали, мне написал Джин, чтобы я вколол его Юнги. — показывая телефон, с открытой смс. — Вот сообщение. Нужно чтобы он успокоился немного, прежде… — Мы поняли. — перебил Чонгук. — Прежде? — оживился Юнги, выпутываясь с тёплых объятий, вытирая слёзы и держась за живот. Последнее не осталось без внимания Тэхёна и Чона, и те переглянулись. — О чём он говорит, Тэ? Прежде чем что? — Тэхён растеряно смотрел на брата, на руку, которой тот касался живота, а потом вновь на Чонгука, расширяя глаза и видя в чёрных напротив такой же шок и понимание. Юнги чувствует. — Тэхён, что происходит? — уже взволновано, но блондин как воды в рот набрал. — Чонгук, где Чимин? — оборачивая к альфе. — Он сказал, что заедет к тебе поужинать, но не отвечает на звонки и.. — Юнги не договаривает, видя, как опускает глаза Чон, а Тэхён рядом закусывает губу, держась из последних сил. Старший отползает на кровати, метаясь взглядом от одного к другому, и чувствует, как волна чего-то вязкого, горького, страшного накрывает его осознанием. — Что с Чимином? — шёпотом. — Где Чим.. — но не договаривает. Резкая боль в животе выбивает весь кислород из лёгких и Юнги взвывая, хватается руками за живот. — Твою мать! — ругается Чон, подлетая ближе. — Юнги! — гладя по голове. — Что, что такое?? — истерически кричит Тэхён, видя, как омега мечется по кровати, пытаясь вдохнуть хоть каплю воздуха. Тот крутится, дёргается и только шепчет чужое имя, вжимая руку в живот. — Дай сюда, — вырывая из рук Джуна шприц, и хватая кисть, уже красного от напряжения Мина. Делает укол куда-то в сгиб локтя, от чего парень морщится немного, но спустя несколько минут, всё же, начинает дышать ровнее. Тэхён тоже облегчённо выдыхает, обмякая рядом с братом, а Намджун отходит, вытирая пот со лба. — Юнги, слушай меня внимательно и не перебивай, понял? — начал Чон, понимая, что тянуть нельзя, будет только хуже. Омега поднимает в меру спокойный, после укола, но пустой и раненый взгляд. Знает, что что-то случилось. Он не чувствует Чимина. Не слышит его совсем. Внутри не греет ничего, будто искорка маленькая, только начинающаяся разгораться, потухла. — Чимин, он, — облизывая губы, ища в голове слова, которые не добьют. — Он сейчас на операции. Они с Хосоком попали в неприятности и… — Что с ним? — шёпотом. — Всё хорошо будет, — игнорируя вопрос. — Чимин сильный и обязательно выкарабкается. — Что с ним? — донельзя изнеможённым голосом, словно тоже одной ногой на том свете. — Ножевое в живот, — отвечает Чон, вызывая первую слезу. — Но всё будет хорошо, слышишь? Юнги кивнул, больше для галочки, что слышал. — Я хочу к нему. Можно мне к нему? — умоляюще смотря на всех по очереди. — Мне очень нужно к нему. — Нельзя, малыш. Туда не пускают никого. Да и мы не знаем, где он именно. — поглаживая по голове, прошептал Тэ. Всё же успокоительное действовало, потому-то Юнги хоть и продолжал плакать, но больше не впадал в неконтролируемую истерику. — Мне нужно, Тэхён, очень нужно, я должен быть рядом. — Иди ко мне. — притягивая ближе. — Можем пойти к операционной. — предложил старший альфа. — Будем ждать, когда Джин закончит, без него нам всё равно никто ничего не скажет и никуда не пропустит. Идею поддержали единогласно, всё же находиться ближе к Джину было спокойнее.***
Джун, несмотря на позднее время, отвечал на звонки и злобно фыркал телефону, хмурясь. Чонгук наматывал непонятно какой круг по счёту, потому что просто сидеть и ждать у него не получалось. Голова уже трещала по швам от количества мыслей. Он прыгал от одной версии к другой, пытаясь где-то зацепиться и найти тот самый кончик нити, но как бы не старался, всегда приходил в тупик. Казалось, что вот-вот и схватит противную птицу за лапу, но та крылом его товкла по наглой морде и взлетала выше. Но Чонгук не жаловался, он лучше завалит себя вопросами, на которые нет ответов, чем будет думать о Чимине и Хосоке, потому что там ответы находились с лёгкостью. Только лучше бы не находились. Альфа время от времени поглядывал на Тэхёна, который в его сторону даже не смотрел. Он тихо прижимал к себе Юнги, гладил по голове, а тот молча смотрел в одну точку. Если бы не слёзы бесшумно льющиеся по щекам, то было бы непонятно, в сознании ли он вообще. То ли это потрясающее действие успокоительного, то ли омега просто в глубоком шоке. Так или иначе, гнетущая атмосфера и кромешная тишина понемногу сводила с ума каждого. — Я схожу за кофе. Кому-то взять? — ответом послужила тишина. Чону, по правде говоря, тоже нафиг этот кофе сейчас не сдался, кусок в горло не лезет, но нужно было проветриться. Так что не дождавшись ничьей реакции альфа вышел. — Ты как ? — усаживаясь на карточки, рядом с Юнги. Глупый вопрос. Как он? Да никак. Омега даже толком узнать Чимина не успел, влюбиться до беспамятства, тоже, но то, что они провели мало времени друг с другом, не облегчало его состояние. Он, ведь, даже не надеялся никогда встретить свою истинную пару, смирился давно, что не будет так, как в книгах о любви пишут, но удача повернулась лицом. А теперь судьба так нагло хочет всё забрать. Юнги покачал головой, продолжая сверлить взглядом стену. Альфа кивнул, поджимая губы, и перевёл взгляд на Тэ. — А ты? — Нормально, всё нормально. — слишком быстро, будто бы ожидал такого вопроса и воспользовался дежурными заготовками ответов. — Тэхён, я… — Намджун, не надо, ладно? — вздыхая. — Не сейчас. — А когда? Когда если не сейчас? Мы убедились лично, что «потом» может не наступить. — вырвалось раньше, чем тот успел осмыслить фразу. Юнги на это дёрнулся, переводя побитый взгляд. В глазах отражалась немая просьба, не забирать надежду. Он сидел, и всё это время пытался почувствовать своего альфу, но безрезультатно. Они довольно часто общались с помощью мыслей. Во-первых, потому что для обоих это было в новинку и не пользоваться столь заманчивой функцией просто невозможно. А во-вторых, времени у Пака было не так много и он не мог сидеть с Юнги в палате круглые сутки, (хотя хотелось) так что таким образом они поддерживали связь нон-стоп. Чимин никогда не закрывался, даже когда сидел на совещании и чувствовал, как внутри кто-то тихонько шкребётся, то улыбался себе под нос, позволяя любопытному омеге покопаться в своей голове. А несколько часов назад Юнги почувствовал резкий толчок и следом морозную тишину. — Юнги, я не это имел в... — и резко замолчал, не закончив с оправданием, вставая на прямые ноги. — Да, мы тут. — ответил громко, кивая самому себе. Оба омеги переглянулись и настороженно посмотрели на Намджуна. — Да, и Юнги, — смотря куда-то сквозь. — Хорошо, я понял, сейчас. — продолжая бегать глазами, и кивать кому-то или чему-то, бог его знает. — Намждун, всё нормально? — начал Тэхён, потому что поведение альфы напротив, пугало. — Юнги, — присаживаясь. — Нам нужно спуститься на этаж ниже. Быстро. Я тебя понесу. — протягивая руку под чужие колени, а другую укладывая на талии. Не успел Намджун ничего объяснить, как из операционной вылетает Джин, на ходу расстёгивая использованный операционный костюм. — Бери его и за мной! Живо! — и убегает в сторону ступенек не дожидаясь лифта. Юнги глаза округляет, понимая, что что-то не так. Не к добру это. Болит, очень болит. Собственное сердечко к Чимину просится, зовёт, воет, кричит, но альфу своего не чувствует. Намджун не церемонясь, подхватывает омегу на руки и несётся вслед за врачом. Всё произошло так быстро, что Тэхён не успел сориентировался, как все трое скрылись из виду. Из-за угла выходит не менее ошарашенный Чонгук, с пакетом в руках, оборачиваясь и глупо тыча пальцем в сторону лестницы. Понимание волной накрывает, альфа роняет пакет с кофе и бутербродами. — Чимин...***
Вообще, за то, что сейчас творит Джин, его легко можно, к чертям собачьим, уволить с работы, так ещё и посадить на пару лет. Но пусть кто-то попробует хоть слово поперёк сказать. В конце концов, его работа спасать жизни, а каким образом он это делает это уже другой вопрос. Врач по отточенной схеме, словно торнадо влетает в операционную, окончательно избавляя себя от остатков ненужных вещей, и машет какой-то девушке, чтобы она помогла ему одеться. Намджун стоит в углу на руках с Юнги и мало что понимает, а до последнего доносились обрывки фраз с объяснениями, в духе: «Всё было хорошо», «Мы почти закончили», «Давление упало», «Остановка сердца», что заставляло прокусить собственную губу до крови. Какой то смельчак даже попытался возразить и выгнать из операционной непрошенных гостей, но Джин рявкнул, давая понять, что те останутся. — Только попробуй умереть, засранец, я тебе на том свете найду, воскрешу и снова убью, понял!? — шипела омега, заканчивая одеваться. Юнги начинал хныкать и вертеться в чужих руках. Нужно было быть ближе к Чимину. Объяснить не мог, но чувствовал, что сейчас так нужно. Намджун вновь кивает каким-то своим мыслям, и ставит омегу на пол. Тот, прихрамывая, подходит к изголовью кушетки, где не мешает никому из врачей, наклоняется и утыкается лбом в чужой висок. На Чимина старается не смотреть. Страшно. Маска на лице, бледный весь, и холодный. Мин пытается не обращать внимания на то, что происходит вокруг. Сейчас есть только он и Чимин. Старается не слышать монотонного гудка кардиомонитора, старается не слышать судорожных криков Джина, старается не чувствовать, как вздрагивает чужое тело, гладит бледное лицо, шепчет что-то, плачет, обещает то, что альфа не в состоянии услышать. Слёзы катятся по щекам, впитываясь в чужую серую кожу, а омега растворяется рядом. Открывается, впускает в себя альфу, греет, отдаёт частичку, обволакивает, старается проникнуть в чужое сознание и попросить остаться. Обмен энергией это поистине волшебное явление, особое таинство. Звук кардиомонитора продолжает играть свою мелодию, оповещающая, что чужая сказка закончена. Ноты, способные понять только те, для кого предназначены, ледяной патокой пролазят в омежье сознание, пытаясь убедить, что бывают истории со счастливым концом, а бывают истории, которые просто заканчиваются, у которых нет продолжения, для которых режиссёр этой жизни пожалел фантазии и времени. Но Юнги не слушает. Юнги отказывается верить и принимать реальность. Он художник и если нужно - сам нарисует их продолжение. Его фантазии хватит, упорства достаточно, а желания ещё больше.***
— Ну что? — одновременно подрываясь со стула, когда Намджун с Джином выходят из операционной. — Джин, как он? — повторяет тот же вопрос Чонгук. Омега вздрагивает, рот открывает, воздух хватает, глазами по лицам напротив бегает. Сотни раз приходилось говорить близким пострадавших такие вещи, но сейчас он тоже входит в категорию «близкий пострадавшему». Тэхён головой в разные стороны крутит, усаживаясь обратно на стул, обхватывая себя руками. — Джин, нет, — шепчет. — Пожалуйста.. Врач тоже не железный, глаза наполняются слезами, тот вверх смотрит, пытаясь не дать волю эмоциям, пытаясь затолкать солёные капли обратно. Намджун рядом молча обнимает и притягивает к себе, заставляя омегу уткнуться лицом в собственную грудь. Альфа видел, что Джин на грани. Он ведь сильным всегда хотел казаться, сейчас тоже права не имеет раскисать, всем своим видом должен надежду давать. Только где эту надежду брать? — Джин, пожалуйста, не молчи. — шепчет Чонгук, и врач позволяет себе всхлип. — Он живой, — отвечает Намджун, вызывая облегчение. — Но всё плохо. Всё очень плохо, — гладя по голове младшего, давая время прийти в себя. — Он.. — Я сделал всё, что мог, — тихо бормоча. — От меня больше ничего не зависит. Юнги с ним и я надеюсь, что это как-то поможет. Может Чимин почувствует его присутствие, запах, я не знаю. В любом случае, всё что нам остаётся, это надеется на чудо. — закончил Джин, не пытаясь выбраться из объятий, а лишь крепче прижимая альфу к себе, несмело обхватывая широкую спину. Намджун успокаивал, придавал сил и противиться было глупо. В конце-концов, жизнь слишком коротка, чтобы запрещать себе делать то, что хочется.***
Весь день для ребят прошел будто на автопилоте. Ким заваливал себя работой, таким образом отвлекаясь от дурных мыслей, а Джун не обращал внимания на чужое бурчание, хвостиком увязался, и следовал по пятам за омегой. Знал, что тот будет стесняться своей слабости, будет убеждать, что не нуждается в помощи и не признается, что хочет, чтобы альфа находился рядом. А Намджуна просить не нужно, он и так чувствует всё, он не гордый, вредину терпеть будет. Пусть омега фырчит сколько влезет, только теперь Джун знает, что тот колючки хоть и показывает, но отталкивать не хочет. Состояние Хосока к обеду стабилизировалась, его отключили от аппарата искусственного дыхания, и в целом, можно было выдохнуть спокойно. Жизни больше ничего не угрожало. — Стабильно тяжёлое. Но стабильное и это главное. — уверил молодой стажёр. У Чимина с Юнги была своя, отдельная вселенная. Джин несколько раз заходил проверить всё ли в порядке, и каждый раз натыкался на одну и ту же картину. Омега умостился с краю на кровати, носом уткнулся в изгиб чужой шеи, а другой рукой гладил волосы, что-то бормоча. Вишней пахло так сильно, что слышно было на весь этаж. Юнги не обращал внимания на врача, который каждый час входил и выходил из палаты, всецело отдавая себя процессу. Джин строго настрого запретил кому-либо входить, либо выгонять омегу. И пусть это перечит десятку больничных правил, но так плевать, ей-богу. В конце концов, если что и могло помочь Чимину, то это только чудо и Юнги. Чонгук и Тэхён протоптали дорожку от реанимационной Пака до палаты Хосока. На протяжении всего дня они ходили туда сюда, ловя попутно любого, кто мог им хоть что-то сказать. Ни в какую не поддавались многочисленным уговорам Джина, что нужно немного отдохнуть. Но к вечеру, когда терпение врача иссякло, а силы двух упёртых следопытов - нет, он все же настоял, в своей привычной манере. — Своим шараханьем туда-сюда по больнице вы помочь никак не можете, а только себе делаете хуже, — хмурясь. — Чонгук, слышать ничего не хочу, едь домой и отдохни, а утром приедешь, — оборачиваясь к блондину. — И ты тоже, Тэхён. В палату и спать, живо. — Я никуда не поеду, — запротестовал Чон. — А вдруг что-то… — Чонгук, он прав. — подал голос Намджун, видя, что Джин сейчас взорвется. — Поезжай и отдохни, если случится что-то важное, мы дадим знать сразу же, обещаю. — Чон нахмурился, но возражать больше не стал. — А ты что молчишь? Тоже будешь возмущаться или пойдёшь в кровать молча? — оборачиваясь к Тэ. — Давай, солнце, — уже спокойнее. — Тебе и так досталось, не изнуряй себя, поспи немного. Минут десять спокойных уговоров не привели к желаемому результату, а вот пять минут мата и угроз - сделали своё дело. Правда немного не по плану. — Джин я хочу поехать домой. — С ума сошел? — округляя глаза. — Тэхён, пожалуйста, я не могу ещё и за тебя переживать. Сегодня мой лимит исчерпан, правда. — устало массируя переносицу. — Всё будет в порядке, я просто хочу эту ночь провести дома. — Тэхён, будет лучше, если… — Юнги у Чимина, — перебил. — В палате пусто и я… — теребя подол рубашки тонкими пальцами. — Я хочу провести ночь, как нормальный человек. Будто это всё, — обводя руками коридор, а после указывая на свой внешний вид. — Было просто сном, понимаешь? Хочу утром проснуться, сам заварить себе кофе и приготовить завтрак, а не ждать, когда мне его принесут. Хочу включить телевизор и сделать вид, что моя жизнь ничем не отличается от жизни соседей. — Джин улыбнулся слабо, наклоняя голову в бок и погладил младшего по щеке. Тот потянулся невольно к источнику теплоты и прикрыл глаза. — Я сейчас переоденусь и отвезу тебя, ладно? — Я могу, — и все трое обернулись на Чонгука. — Я могу тебя отвезти домой. Джину не нужно покидать больницу, лучше если он останется здесь и будет приглядывает за ребятами. А Намджун, — переводя взгляд на друга. — Пусть за ним приглядывает. Джин почти успел возразить, но Тэхён его опередил. — Да, наверное, так будет лучше. — кивнул омега, разворачиваясь в противоположную сторону. — Я заберу кое-какие вещи и буду ждать тебя у машины. Чонгук оторопел на пару секунд, не ожидая такого быстрого согласия. Да и вообще не ожидая согласия, думал, что сейчас будет что-то в духе: «Я сам справлюсь», «Мне не нужна твоя помощь», и так далее. И наверное, так было бы намного спокойнее, потому что в их жизни, если всё идёт гладко, значит это преддверие великого пиздеца. Но бывают же исключения?***
Уже в машине Чонгук стал понемногу приходить в себя, омега согласился чтобы его подвезли, у них есть минут двадцать и глупо бы было терять такой шанс, и тратить время на отгадывание «причин». — Ты как? — Отвратительно. — глядя в окно. Чонгук опять растерялся, Тэхён вёл себя странно. По всем предположениям, тот должен был ответить «Я в порядке, всё хорошо, не беспокойся», как делал это всегда, но омега действовал по какой-то другой схеме, известной только ему. — Я могу что-то… — Не можешь. — перебивая альфу, не поворачиваясь. — Тэхён, я.. — Я не хочу говорить, Чонгук. Я просто хочу домой. — продолжая смотреть в окно, где город безмятежно жил своей жизнью. В салоне автомобиля повисло молчание и кажется, давило оно только на одного из присутствующих. Время шло и один из немногочисленных шансов утекал прямо из рук. — Расскажешь мне? — цепляясь в руль и зубами в щеку. — Что рассказать? — Всё. — решительно ответил альфа не особо надеясь. Хотя, если омега сегодня такой, не поддающийся предположениям, то может получится? — Расскажи мне всё, что хотел, пожалуйста. Блондин наконец оборачивается, приглаживая волосы и долго смотрит на чужой сосредоточенный профиль ища подвох, но альфа выглядел серьезно. Альфа напротив не шутил. Альфа напротив хотел его слушать. Тэхён молчит несколько невыносимо долгих минут, набирает полную грудь воздуха и рассказывает. Освобождая то, что долго сдерживал внутри, то что давило грузом. Рассказывает, как узнал о беременности, как закрылся, желая сделать сюрприз, а Чонгук его не так понял, рассказывает о том, как пришел Намджун, как вёл себя странно, что говорил, что делал, что случилось за пару секунд до того, как Чон вошёл в квартиру. Рассказывает, как Джуна шантажировали больной мамой, о ночном визите незнакомца в больницу, о кругленькой сумме на оплату операции обещанной за простой поцелуй. Рассказывает о том, что альфе не сказали, кого он должен был поцеловать и тот, отчаявшись, согласился, а когда узнал, то было уже поздно. Рассказывает, как пригрозили, что если он откажется, то найдётся кто-то, кто с удовольствием сделает всю работу за него. Рассказывает всё, что происходило ранее и всё, что происходило на протяжении последних полугода. Как Чимин выслушал, поверил, помогал, как познакомился с Хосоком. Как они вместе искали ответы. Рассказывает всё, без исключения, заполняя недостающие пробелы, а Чонгук слушает, слушает, слушает. Время от времени, омега прерывается, чтобы указать куда сворачивать, а потом снова возвращается к рассказу. Постепенно чувствуя, как становится легче. Будто слоями снимает с себя то, что мешало, то, что не давало дышать и жить дальше. Чувствует, как освобождается с каждым словом. Альфа заглушил мотор машины как раз к тому моменту, когда они подъехали к указанному месту. — Тэхён, я.. — разворачиваясь к омеге, но тот пресекает попытку. — Чшшшш. — кладя указательный палец на чужие губы и чувствуя, как альфа вздрогнул от такого жеста. Ким провёл рукой по чёрным волосам, бегая глазами по удивленному лицу напротив. Длинные пальцы путались в густой шевелюре, касания осторожные, нежные, нерешительные, но при этом настойчивые. Парень ладонью гладит, обводит кончиком пальчика ложбинку между бровями, нос, губы, будто пытаясь вспомнить то, что и так наизусть знает. Чонгук не дышал, удивляясь такому порыву, не шевелился даже, боялся спугнуть. Вопросы один за одним появлялись, да и хрен с ними, сейчас всё неважно. Альфа не моргал, не желая хоть на секунду уменьшать время наслаждения таким Тэхёном. На мгновение показалось, что они вернулись далеко в прошлое, туда, где всё хорошо, где он может касаться в ответ, где не боится, что чужая рука сейчас исчезнет, где не боится, что это всё лишь сон. Омега смотрел тепло, нежно, внутри глаз не отражалась пустота. Бездны голубые были уставшие, измученные, но свет излучали, согревая всё нутро альфы. В ответ тоже хотелось касаться, хотелось положить ладонь на родную талию, притянуть к себе близко, дышать, наслаждаться, гладить, прижимать, не отпускать никогда, но знал, что права такого не имеет, несмотря на такие вольности со стороны Тэхёна. Он мог только наслаждаться, надеясь, что время само как-то нажмётся на паузу. Желательно, на ближайшее навсегда. Блондин не обращал внимания на чужую дрожь, таял, чувствуя жар исходящий от мужчины, чувствуя на себе трепетный взгляд. Омега ближе подвигается, пальцами контур губ обводит, на нижней останавливается, слегка надавливая и оттягивая ту в сторону. Дыхание Чонгука становится глубже, запах какао рассеивается по всему салону, обволакивая Тэхёна со всех сторон. Тэ смотрит в глаза, которые ни на секунду от него не отрывались, а потом вновь переводит взгляд на губы, двигаясь ближе и касается своими. Робко, еле-еле, будто целует в первый раз. Чонгук подвис конкретно, не двигался, глаза закрыть боялся, словно от этого омега исчезнуть мог. Брюнет отвечает нерешительно, словно разрешения спрашивает, сминает чужие губы ожидая одобрения, и Тэхён отвечает, продолжая наслаждаться, а Чон выдыхает с облегчением, расслабляясь. Поцелуй мокрый, солёный от слез, он чувствует как несмотря на свою решительность, омега дрожит весь, мурашками покрывается, но целует, целует, целует. Губы родные, мягкие, такие долгожданные и желанные. Альфа с ума сходит, он одержим, болен, приворожен навсегда этим омегой напротив. Тэхён тоже болен, неизлечимо. Диагноз «Любовь» не лечится, к сожалению. Жаль только, что у этих она хронически тяжёлая. Тэхён так же внезапно отстраняется, разрывая поцелуй и смотрит прямо в глаза, слегка улыбаясь, вызывая на чужом лице такую же нерешительную улыбку. Чонгук теряется в пространстве, не понимая, что происходит, не понимая, что делать, что говорить и какие правила у этой игры. Но сегодня ведёт Тэхён. Сегодня игра по его правилам. Ким вновь кладёт руку на чужую щеку. — Спасибо. — шепча. В уголках глаз скапливаются слёзы и тот убирает их свободной ладонью. — Тэ… — накрывая омежью кисть своей. — Молчи, — возвращая большой палец на губы и тяжело дыша. — Молчи Чонгук, — опираясь своим лбом о чужой. — Просто молчи. Проходит ещё несколько минут, прежде чем омега, всё же, берет себя в руки окончательно. Он вытирает тыльной стороной ладони глаза и отстраняется, облизывая губы. — Спасибо. — вновь благодарит и открывает дверь машины. Игра закончилась. Чонгук проиграл. — Тэхён, — вовремя спохватившись хватает того за край рукава рубашки. — Мы поговорим завтра? Омега вновь улыбается и невесомо поглаживает руку. — Спокойной ночи, Чонгук. — а после выпутывается из слабой хватки, исчезая в темноте.***
Этой ночью Хосок спит спокойно, его ничего не тревожит, у него ничего не болит. Его проверяют медсестры, окружают заботой, не давая даже сквозь сон чувствовать себя одиноким. Этой ночью Чимин спит спокойно. Ему не страшно, он чувствует чужое присутствие, запах вишни в лёгкие проникает, успокаивает, давая понять, что он нужен и что его очень ждут. Этой ночью Юнги засыпает спокойно, чувствуя, что его альфа рядом, чувствуя, что ему становится лучше, чувствуя, что надежда на будущее, всё же, возвращается. Этой ночью Джин засыпает спокойно, позволяя себе выплакаться, забывая, что он сильный. Позволяет побыть слабым, утыкаясь в чужое плечо, наслаждаясь объятиями своего альфы. Этой ночью Намджун засыпает спокойно, прижимая к себе до безумия вредного, но также, до безумия, слабого и родного омегу, позволяя себе вдыхать чужой успокаивающий запах. Этой ночью Чонгук засыпает спокойно, чувствуя фантомные тепло омежьих губ, чувствуя трепет и тень надежды в сердце. Ему подарили надежду. Этой ночью Тэхён проливает столько слёз, сколько не лил никогда в своей жизни. Этой ночью Тэхён прижимает к себе подушку, заглушая надрывные рыдания, в последний раз обещая, что всё будет хорошо. Этой ночью Тэхён делает всё, чтобы это обещание сбылось. Этой ночью Тэхён не засыпает.***
Альфа резко подрывается с кровати, тут же понимая, что означало чужое «спасибо». Омега благодарил за то, что его выслушали. Но Чонгук, сам того не осознавая, дал Тэхёну ту самую, недостающую частичку свободы. Чон со всех ног несётся в ванную, включая свет глядя на себя в зеркало. — Нет, нет, нет! — вертя головой в разные стороны. Жарко. Больно. Он хватает полотенце, смачивает его ледяной водой и словно в бреду, прикладывает к шее, которая жжёт огнём. — Пожалуйста, Тэхён.. Пожалуйста, нет. — шепчет, наблюдая, как багрово-красные цифры, одна за одной появляются на шее, подписывая ему приговор. — Пожалуйста... — умоляюще, будто это как-то могло помочь, будто это могло остановить необратимый процесс. Тэхён, когда целовал не давал надежду. Тэхён, когда целовал - прощался. Только Чонгук это понял слишком поздно. Кофе остыл.