Глушь, которую я полюбил

Это был обычный будний день. Пятница. Солнце врезает свои лучи-стрелы в пустые головы и печёт сутулые спины зевак; уличная суматоха следует ритму города, пока полиция и герои ловят мелких злодеев и преступников; шум проезжающих машин, водители которых наверняка куда-то, как обычно, спешат, прекрасно вписывается в общую картину бурной общественной жизни Мусутафу. Пока детишки делают успехи на учениях в академии, родители могут спокойно провести время друг с другом, заняться важными делами в уединении, подумать о смысле бытия, разобраться в себе… Хрустальная струя свежезаваренного красного чая, аромат которого распространяется в воздухе, а именно — душистых трав, с характерным звенящим плеском устремляется на дно бледно-молочных мраморных чашек. Они из одного сервизного набора, что можно понять по их идентичности. Мицуки ставит такой же бледно-молочный чайник на стол и присаживается на кожаный диван. Мебель прогибается под весом женщины и слегка пружинит. — Масару, чай сейчас остынет! — кричит через весь дом Мицуки, слегка повышая голос, и касается белоснежными тонкими пальчиками изящно выгнутой ручки чашки. Сосуд преподносится к пухлым губам, и женщина отпивает глоток насыщенного душистого чая. В комнату заходит Масару. — Зачем так кричать? Ты же знаешь, у меня работа, — мужчина подсаживается к жене, вдыхая и выдыхая воздух с явным негодованием, от чего широко вздымается грудь. Масару берёт в руки горячую чашку, оттягивая мизинец на аристократичный манер, и этот жест придаёт ему соответствующий вид английского аристократа. Родители Бакуго наслаждаются чаепитием в тишине, изредко нарушая ту еле слышными причмокиваниями. Тёплый напиток обволакивает горло и расплывается ощущаемым жаром в груди, вызывая на лицах улыбку удовлетворения и наслаждения. За чашкой чая, пожалуй, всегда складывается удачная беседа, будь то приятели, старые друзья или новые знакомые. Однако порой разговоры бывают излишни, стоит просто прислушиваться к окружающим звукам. И один из них раздаётся. В дверь постучали. Супруги отставили чашки и переглянулись, обмениваясь недоумёнными взглядами. — Ты кого-то ждёшь? — поинтересовался Масару, попутно вставая с дивана. — Нет, я думала это твои друзья, — с лёгкой тревожностью отвечает Мицуки, следуя за мужем к двери. Бакуго-старший заглядывает в дверной глазок, в котором виднеется расплывчатый силуэт девушки, однако лицо той скрыто за козырьком кепки цвета фуксии, поэтому разглядеть отчётливее не получится. Слегка морщинистая грубая рука проворачивает ручку, и дверь распахивается. — День добрый, — сладостно мяучит русоволосая школьница (если судить по одежде), не поднимая головы, продолжив скрываться за ярко-розовым козырьком, — Вы родители Бакуго Кацуки, не так ли? — девица удосужилась слегка приподнять подбородок, и из-за кепки маниакально сверкнул хитрый рапсово-жёлтый глаз. От этого взгляда волосы на затылке встали дыбом, и в сторону Бакуго повеяло морозцем. — Кто ты, и что тебе нужно от Кацуки? — задал серьёзным тоном вопрос Масару, игнорируя вопрос девицы. Родители невольно напряглись, услышав имя своего сына из уст незнакомки, и в мыслях сразу всплывают события минувших дней, когда было совершено похищение лигой злодеев. Мицуки волновалась за собственного ребёнка не меньше мужа, первое время она старалась ограничить того во всём, в чём только можно: прогулки, академические мероприятия, даже элементарные походы в магазин. Оба родителя понятия не имели, что потребовалось этой незнакомке от Бакуго, и они не торопились впускать ту в дом, до сих пор ощущая колючий ужас прошлого. — Я его подру-ужка, хотела забрать свою приставку. Бакуго одолжил её у меня пару дней назад, обещал вернуть, — голос девчушки звучал уверенно и задорно, и родители позволили себе немного расслабиться. — Кхм, знаешь… — Ой, простите меня, но не позволите присесть? Просто я недавно сломала ногу, и вот, ещё не оправилась. Стоять тяжеловато, — лукаво протянула обладательница яркой кепки, наигранно переминаясь с ноги на ногу. Масару и Мицуки бегло переглянулись, от чего на губах незнакомки мелькнула тень хищной улыбки. — Кхм, он сейчас на учёбе, но… Ладно, пройди пока. Думаю, скоро вернётся, — сдался Бакуго-старший и отступил с порога, давая пройти и открывая взору впередистоящую Бакуго-младшую, скрестившую руки на груди и смотрящую на "калеку" с вызовом. — Как тебя зовут? Когда входная дверь закрылась, незнакомка остановилась между Масару и Мицуки, уже не скрывая лица и той самой возобновившейся в предвкушении маниакальной улыбки. — Химико… Тога. Химико резким и ловким движением рук вынула из карманов излюбленной юбки два острых ножа, начищенных до блеска. Тога коварно облизнула губы, оголив два белоснежных клычка, и засмеялась нездоровым заливистым смехом. Супруги Бакуго ничего не успели понять, лишь вспомнив, что эта плутовка состоит в лиге злодеев. Осознание пришло слишком поздно для того, чтобы что-то предпринять. Преступнице не составило труда резким и точным движением вёртких пальцев вонзить два острия в грудь Масару и Мицуки. Они стояли, пошатываясь ещё пару секунд, а затем медленно осели на пол, хватаясь за рукояти ножей, торчащих из груди. Одежда жертв моментально стала багроветь в одном и том же месте, а на лицах застыли гримасы ужаса, сожаления, предсмертного испуга. Взгляд помутнел, а сами Бакуго стали походить на брошенных на пол тряпичных кукол. В уголках глаз Мицуки застыли едва заметные капли слёз, словно говорящих: «Прости, Кацуки». На лице Химико играла гордая улыбка наслаждения, она будто чувствовала себя вышестоящей, чем это городское отребье, воспитывающее очередного будущего геройчика. Но вскоре губы девушки искривились в отвращении. — Вы запачкали моих малышей своими грязными руками, — безэмоционально проговорила Тога, рывком вынимая окровавленные ножи из мёртвой плоти, от чего тела слегка дрогнули. Русоволосая слизала острым язычком алую жидкость с одного острия, от чего в её и без того безумных глазах бесы заплясали победный танец, — М-м, у вас почти получилось. Бедный малыш Бакуго, — наигранно посочувствовала Химико, театрально вздохнув и надув губки, по которым медленно стекала кровь. Взглянув последний раз на своё "творение", участница лиги злодеев помахала бездыханным телам на прощание и, убрав ножи, направилась к двери. — Шигараки будет дово-олен.