***
Кацуки прошёл через ворота академии, отдаляясь от шумно болтающей на неинтересные для него темы кучки одноклассников, вдобавок что-то выкрикивающий ему вслед. Но парень не слушал. Эта компания так подбешивает своим нескончаемым оптимизмом и улыбками до ушей… Они специально игнорируют все проблемы, происшествия, лишь слепо надеясь на очередной успех? Бакуго не то, чтобы пессимист, он просто смотрит на мир с железным реализмом и держит своё мнение при себе, хотя порой высказывает очередным бестолковым школьникам, которые проходя мимо него весело и беззаботно что-то лопочут о том, как крут и непоколебим герой номер один. Но Бакуго-то знает, что это далеко не так. В прочем, не только он. В мыслях медленно начинает всплывать образ подростка с большими изумрудными глазами, бирюзовым гнездом на голове и тупой задротской улыбкой. — Т-с, — Кацуки агрессивно пинает попавшийся под ноги камень, продолжая размышлять о том, что когда-нибудь этот мир всё-таки покатится к чертям. Ученик UA и дальше бы смотрел себе под ноги, если бы того не вывлек из омута собственных мыслей гулкий шум непонятного столпотворения. Как оказалось, у его дома. На улице стояли полицейские машины, а любопытные зеваки, которых старательно пытались заставить разойтись полицейские, заявляя, что больше не на что смотреть, выстроились полукругом около чёрно-жёлтой оградительной ленты. Шум толпы раздражал Бакуго с каждой секундой всё больше и больше, ведь он не понимал, чёрт возьми, абсолютно ничего: какого лешего у его дома столько народу, почему сюда наведались копы и что всё-таки случилось? Уйма вопросов оставалась без ответов, пока парня не окликнул один из работников полиции. — Бакуго Кацуки? — молодой человек лет двадцати пяти твёрдо коснулся рукой его плеча, стараясь вложить в этот жест как можно больше моральной поддержки и сочувствия, ведь малец ещё ничего не знает. Бакуго недоумённо уставился на полицейского, ловя на себе обеспокоенные взгляды встрепенувшейся толпы, из которой некоторые указывали на него пальцем и что-то невнятно бурчали, по типу «Кацуки?», «Неужели это сын?», «Правда, Кацуки? Бедолага», «Жаль парня». — Ха-а? Да, это я, а какого хрена здесь происходит?! — копившееся раздражение продолжало вибрировать где-то под рёбрами. — Пройдёмте, — с удручённым видом сказал мужчина, подталкивая Бакуго ко входу в дом. Люди вежливо, с понимающими выражениями лиц и со слезящимися глазами пропускали блондина вперёд. Оба осторожно перешли через оградительные ленты, порог квартиры первым преодолел Кацуки. Переступив порог, он не сделал больше ни шага и замер. К горлу подкатил ком тошноты, глаза адски защипало от наступающих слёз. Взору Бакуго предстали тела его родителей, лежащих в луже собственной крови, которые тут же накрыли грязно-серыми простынями. Сдерживаться стало всё труднее, а ладони стремительно потели. Никогда парень не испытывал такого ощущения, такого незнакомого и, как он только что понял, такого, какого не хотел бы испытывать больше никогда. По округе раздался душераздирающий пронзительный крик, сопровождаясь громоподобными масштабными взрывами. Кто-то из толпы закрывал уши, кто-то глаза, из которых хлынули горькие слёзы сожаления, кто-то медленно прислонял трясущиеся ладони к губам, а кто-то в немом шоке стоял, точно вкопанный. Казалось, будто всем было до этого дело. Кто этим зевакам, жаждущим только зрелищ, приходится Бакуго, что у тех аж слёзы проливаются? Проплачутся и пойдут себе дальше по своим делам, напрочь забыв позже о случившемся. Но все выглядели так, будто и правда переживали утрату вместе с Кацуки. Люди, зная его со спортивного фестиваля, как парня бойкого, играющего с огнём, несокрушимого перед лицом опасности, всегда грозно улыбающегося, не могли слышать те крики душевной боли. Не хотели, чтобы Бакуго, которого все знали, вот так страдал и ломался на глазах. Никто и подумать не мог, что за маской нескрываемой агрессии таится ранимый до глубины души человек. Бакуго в порыве истерики разрушил пару вышепостроенных этажей, которые медленно начали осыпаться и разваливаться. Он был не в состоянии сейчас идти в участок, куда его уже наверняка хотели утащить полицейские, был не в состоянии что-либо говорить, отвечать на дотошные вопросы и тем более — ловить в свой адрес сочувствующие слезливые взгляды, мол «Держись, пацан, всё наладится». Кацуки почувствовал, что его дух начал понемногу переламываться пополам, внутри будто что-то медленно, но стремительно трескалось, а затем осыпалось. Юноша понял одно — убежать. Сейчас ему нужно убежать.***
Бакуго отдалялся от своего бывшего дома с такой скоростью, что полицейские машины были просто не в силах поспеть за ним, поэтому он в скором времени скрылся в неизвестном направлении, а сотрудники полиции вызвали на помощь героев. Но это ничем не помогло. Парень будто исчез, испарился, никому так и не удалось наткнуться на след или найти его, поэтому по городу разместили постеры и объявления о ученике UA, пропавшем без вести.***
Подросток, что стал сиротой… Как трагично. Но это на самом деле самое ужасное, что может произойти с ребёнком, а ужаснее это тогда, когда ему показывают бездыханные тела родителей. Бакуго сидел под кроной широколиственного зелёного дерева, которая шелестела от мимолётных дуновений ветра. По его щекам больше не текли горькие слёзы, оставив после себя засохшие белёсые дорожки. Опухшие веки тяжелели с каждой секундой, и закрыть их хотелось всё больше, но Кацуки не позволял себе этого, чтобы перед глазами вновь не всплыла картина окровавленных тел. Он опустошённым взглядом созерцал мимо плывущие по лазурному небу облака, из-за которых изредка притуплялся солнечный свет. Больше всего парню хотелось переключить погоду и провалиться куда-то, забывая всё увиденное и ощутимое им ранее. Хочется забыть и заглушить эту ноющую сердечную боль, позволив себе немного похандрить и уйти ненадолго в депрессию. Какого лешего солнце светит так ярко, когда случилось горе? Значит ли это, что Масару и Мицуки попали в лучший мир? Значит ли это, что им не горестно там? Ничего этого Бакуго не мог знать наверняка, но он понимал, что предки переживали бы за него и не находили места, видя сына в таком подавленном состоянии. Он ведь никогда не показывал свою слабость перед кем-либо, и родители не были исключением. Что же сейчас происходит на душе? Кацуки и сам не понимал, но одно он знал точно, что больше не вернётся туда, откуда пришёл. Кач-чан вдруг со всей дури бьётся затылком о ствол дерева, отрезвляя голову от депрессивных мыслей, предательски лезших всё снова и снова. Бывший житель Мусутафу встаёт с земли, но шатается и опускается на колени, а затем вновь одаривает округу истошным криком. Этот порыв помог немного поостыть, и в какой-то момент внутри стало легко и беззаботно, Бакуго проникся наступившим умиротворением, принимая прохладу этого места и на мгновения забывая все проблемы. Да, не думал он, что когда-нибудь позволит себе вот так, пусть и не надолго, но сломиться.