спасибо, что помнишь про меня, Су-я. но ничего страшного, один фильм я как-нибудь переживу
<хани-хён> отлично. Хансоли, выберешь нам что-нибудь? <банан> без проблем. готовьтесь неделю спать по ночам с включённым светом, девочки <хани-хён> ну до чего он у нас милашка Сообщение Хансоля заставило Сокмина подумать: а не слишком ли быстро он согласился. «Ладно, может, получится как-нибудь отвлечься, и будет не так страшно», — решил он. И заранее отложил деньги на случай своего проигрыша.***
Прочитав краткое содержание и отзывы о фильме, который выбрал Хансоль, Сокмин понял, что как-нибудь отвлечься не получится. Википедия гласила: «Синистер» признан самым страшным фильмом ужасов в мире. На всяких сайтах и форумах, которые Сокмин просмотрел, люди весьма подробно описывали свои впечатления. Многие из тех, кто смотрел «Синистера» в одиночестве, потом переезжали на время к друзьям или родне. Какой-то парень несколько месяцев боялся младшей сестры. А одна девушка написала, что хоть и видела фильм год назад, до сих пор спит с ночником. Кажется, шутка Хансоля про включённый свет была не такой уж шуткой. Сокмин ругал себя за то, что заранее понабрался такого страха. Но всё-таки впереди ждала встреча с друзьями, и к дому Сунёна он шёл в приподнятом настроении. Обычно они собирались у Мингю: его квартира была больше, чем у любого из них, и хорошо подходила для компании из тринадцати человек. Но на этот раз традиции решили изменить. На то имелись свои причины. Недавно Мингю купил большой, мягкий, а главное, белый диван. Купил он его, собственно, потому что во время их последних посиделок на старом появилось огромное пятно соевого соуса. Сидевшие рядом Сунён и Джихун что-то не поделили, заспорили и… В общем, квартира Мингю была объявлена зоной без тусовок. По крайней мере, до тех пор, пока он сам не испачкает новый диван. Апрель в этом году выдался холодный: днём дул порывистый ледяной ветер, ночью морозило. Сокмин потуже затянул шарф на шее и поглубже засунул руки в карманы куртки. До сунёновой квартиры ему надо было топать несколько улиц, и он вышел заранее, чтобы не опоздать. Пуская ртом плотные клубы пара, медленно рассеивающиеся в оранжевом свете уличных фонарей, Сокмин старался идти побыстрее. Думал он лишь о том, как сильно замёрз нос. — Сокмин, подожди! Тот вздрогнул от неожиданности и обернулся. Из плохо освещённого переулка, недавно оставленного им позади, вышел парень в светлом пальто, застёгнутом под горло. — Привет, Джошуа-хён! Сокмин широко улыбнулся и замахал старшему рукой, дожидаясь, пока тот догонит его. Он не видел Джису уже лет сто и был счастлив встрече. — Ну, как настрой? — подмигнул Джису, подойдя к Сокмину, и легонько потрепал его по волосам — жест, ставший у них чем-то вроде приветствия. — Бывало и лучше, — нервно усмехнулся Сокмин, пока они сворачивали на аллею, ведущую к дому Сунёна. Чем ближе, тем больше он начинал трусить. И это не укрылось от внимания проницательного хёна. — Не переживай, всё будет в порядке. Я уверен. И вообще, готов поставить что угодно, — проспорит Сынгван. Забьёмся на обед? — он протянул Сокмину руку, но тот мягко отстранил его раскрытую ладонь, рассмеявшись. — Не-а. Слишком много возможностей продуть остатки стипендии за один вечер.***
Когда Сокмин и Джису наконец добрались до нужного дома и поднялись в квартиру, оказалось, что дела плохи. Хотя, казалось бы, куда уж хуже. В тесной гостиной не то что яблоку — яблочному семечку негде было упасть. Диван на правах хозяина занял Сунён. Рядом пристроился Джихун, завладевший двухлитровой бутылкой колы, делиться которой он явно не собирался. Каким-то чудом к ним затесались Сынчоль и Джонхан. Между ними кое-как вклинился Чан. Сокмин был уверен — Джонхан умастил его рядом потому, что самому держать миску с попкорном в лом. Как самые высокие Мингю, Вону и Джун отправились за диван сидеть на принесённых с кухни стульях, чтобы не загораживать никому экран своими могучими спинами. Сынгван и Хансоль теснились в кресле, но особо не возражали. И лишь Минхао мог сказать, что неплохо устроился: подобрав по-турецки ноги, он сидел на одной из диванных подушек. Было видно, что такой расклад устраивает не всех. Парни спорили и толкались, пытаясь устроиться поудобнее. Только галёрка смотрела на это во всех смыслах свысока. В их взглядах так и читалось: «слабаки». Как только Хансоль заметил застывших на пороге Сокмина с Джису и пихнул остальных, между друзьями развернулась такая выразительная немая сцена, которой позавидовали бы все театры мира. Они пару мгновений поиграли в гляделки, после чего Сынгван развёл руками и заключил: — В большой семье не щёлкают. — Вы опоздали, — добавил Джонхан. — Мы договаривались на десять. — Но сейчас только три минуты одиннадцатого! — раздосадованно выдохнул Джису, глядя на часы. — Непростительная задержка, — с притворным сочувствием покачал головой Джонхан. — Чан пришёл ровно в десять, и лишь по доброте душевной я пустил его на диван, хотя тут места на четверых. — С натяжкой, — пробормотал Сынчоль, которому пришлось закинуть ноги на подлокотник кресла, чтобы сидеть на диване более-менее удобно. Сунёну стало неловко за свою маленькую квартирку. Он смущённо улыбнулся и сказал: — Хотите, я уступлю кому-то из вас своё место? — Сиди, — одёрнул его Джихун. — Толку? Кому-то места на диване всё равно не достанется, мы только дольше провозимся. — Всё в порядке, Сунён, — замахал руками Сокмин, — думаю, мы с хёном как-нибудь устроимся на полу. — Как будто у нас есть варианты, — усмехнулся Джошуа. Они сели на пол, облокотившись о диван. Джису (не без боя) отобрал у Джонхана плед и укутался в него. Сокмин радостно захрустел попкорном, тарелку с которым ему передал Хансоль. На пару секунд в комнате повисло молчание, после чего Сунён как-то неуверенно спросил: — Смотрим? В ответ раздалось нестройное «да», Сунён нажал кнопку на пульте, и яркая расцветка онлайн-кинотеатра сменилась чернотой. Сокмин сделал глубокий вдох, такой, будто собирался нырнуть. Ничего. Это же просто фильм. Он со всем справится.***
Поначалу всё было очень даже неплохо. Знакомый с сюжетом Сокмин старался сосредоточиться на качестве съёмки и актёрской игре, а не на атмосфере, всё больше мрачневшей с каждой минутой фильма. Сегодняшний просмотр во всех планах отличался от предыдущих. Никто не шушукался, не пытался шутить над героями, не обсуждал между делом что-то своё. Причиной, скорее виной, этому был Джонхан: по правилам спора, которые он и установил, разговаривать запрещалось. «Будете болтать — пропустите всё самое страшное», — заявил строгий судья в чате. Второй запрет Джонхан наложил на зажмуривание. «Нечестно, если кто-то всё время просидит с закрытыми глазами и выиграет». Чтобы такого не произошло, каждому полагалось приглядывать за соседями. Поэтому время от времени Сокмин косился в сторону увлечённого Джису. И вовсе не от недостатка доверия. Ему было интересно: так ли внимательно следит за ним хён. Но тот, казалось, совсем не обращал внимания на Сокмина, полностью сосредоточившись на истории писателя и его семьи. Держались все молодцом: слышались покашливания, вздохи, ёрзание на месте, постукивание пальцами по коленке. Но ничего такого, что походило бы на проявление страха. Сокмин держался молодцом тоже. Однако понимал, что стоит сюжету дойти до момента с кассетами, как на всех его стараниях можно будет поставить крест. Мысль о кресте в контексте фильма бодрости не добавила. Сокмин зябко поёжился и натянул на ладони рукава толстовки — из приоткрытого окна тянуло прохладой морозной апрельской ночи. Он обнял колени руками, стараясь сберечь тепло, и вдруг ощутил, как к щеке прикоснулось что-то мягкое. — Замёрз? — прошептал в темноте Джису, накидывая на его плечи плед. — Прости, надо было сразу с тобой поделиться. — Да ничего, хён, спасибо, — так же тихо ответил Сокмин. Пледа явно не хватало, чтобы сидеть на дали друг от друга, поэтому ему пришлось подвинуться ближе к Джису. Прижавшись к его плечу и поплотнее закутавшись в тёплую ворсистую ткань, Сокмин почувствовал себя гораздо лучше. Хотя ужастик с экрана никуда, конечно, не делся. Однако от Джису исходило такое мощное, убийственное спокойствие, волны которого долетали до Сокмина с его тихим дыханием и словно шептали: «Расслабься. Всё в порядке». — Хорош болтать, вы двое, — прилетело от кого-то сверху. Кажется, от Джихуна. — Да-да, болтовня приравнивается к проигрышу, — вклинился с правилами своей игры Джонхан. Джису в примирительном жесте поднял ладонь. Повернувшись к остальным, прижал палец к губам, словно обещая, что впредь они будут молчать. Яркая вспышка выхватила из темноты и красиво очертила его профиль, заставив Сокмина невольно подумать, что на хёна смотреть было бы гораздо приятнее, чем на безобразие, которое кто-то додумался снять и назвать фильмом. Минуты текли. Утекала и выдержка Сокмина. Он старался как можно менее заметно вздрагивать во время скримеров и воровато оглядывался: не заметил ли кто. С завистью поглядывал на Минхао: тот, кажется, уходил в астрал на своей подушке и с термосом зелёного чая в руках. Сюжет же плавно шёл к тому самому просмотру кассет. Многие писали, что «тут от одного саунда можно кирпичей на целый особняк наложить». Вспомнив об этом, Сокмин судорожно сглотнул. Ну всё. Прощай, стипендия, здравствуйте, подколы от младших на протяжение ближайших десяти лет. Он нервно заёрзал на месте, с плеча соскочил плед. Закинул в рот горстку попкорна. Полез за следующей, да так и оставил руку лежать у миски: понял, что предыдущая порция застряла где-то внутри, так и не достигнув желудка. А на экране мужчина средних лет с бородкой и в очках уже притащил коробку с записями к проектору. «Чувак, не делай этого, — мысленно просил Сокмин. — Оно тебя убьёт». Да кто бы ещё слушал благоразумного Сокмина. На проекторе замелькали кадры счастливого и (пока что) живого семейства. У Сокмина вырубило инстинкт самосохранения: прищурившись, он продолжал смотреть за действием на экране, хотя закрой он сейчас глаза, никто бы этого и не увидел. Всё хорошо и прекрасно, но музыка жуткая, вот-вот с семьёй на записи случится что-то страшное… Но раньше, чем кадры мирного отдыха сменились картиной безжалостного убийства, Сокмин почувствовал, как к его руке прикоснулось что-то мягкое и тёплое. От этого захотелось завизжать ещё сильнее, чем от происходящего в фильме, но он не стал. Он понял, что это было. Джису ласково гладил его по руке. Сначала лишь подушечками пальцев. Неспеша очертил тыльную сторону ладони, костяшки, фаланги. Потом чуть сжал сокминову кисть, без слов говоря: «Успокойся. Всё хорошо». И наконец переплёл их пальцы. Крепко. Ощутимо. Сокмин подавил испуганный вскрик. Нет. Звук сам растворился в первых невесомых прикосновениях, в приятном тепле, в мягкости чужой кожи. Их маленькое преступление укрывал плед. Никто не узнал и никогда не узнает, как Джису помог Сокмину скрыть его страх. — Спасибо, — еле слышно шепнул Сокмин, чуть повернувшись. «Не за что», — одними губами ответил Джису и пожал его руку. Он не смотрел на Сокмина. Лишь на экран. Прикусывал полные губы и пристально щурился, стараясь ничего не упустить. Он выглядел настолько сосредоточенным, что Сокмин невольно задумался: а правда ли Джису сейчас держит его за руку, или это его собственные попытки успокоить себя. Но вот по тыльной стороне сокминовой ладони снова провели большим пальцем. Он расслаблено выдохнул и чуть теснее прижался к плечу сидевшего рядом парня. Правда. Не было больше никаких ужасов. Был Хон Джису и его тёплые руки. — А-а-а, твою мать, делай что хочешь, только не забирай меня! Крик. Что-то упало, покатилось и зазвенело. Послышались чертыхания напополам с извинениями. И смех. Сидящие на полу обернулись в попытке понять, что произошло. Они увидели Сынгвана, забравшегося на руки Хансоля, растерянного Вону, Мингю и Джуна, которые, словно мартышки блох, вынимали из волос друг друга попкорн, и громко смеющегося Джонхана, который буквально стекал по подлокотнику на пол. Все, кто был на диване кроме него, тоже умирали со смеху. Сокмин и Джису переглянулись. Потом посмотрели на Минхао, который только плечами пожал. Понятнее им ничего не стало. А произошло вот что. Вону, отвлёкшийся, чтобы протереть очки, не понял, что не так с кассетами и почему все напряглись. Он наклонился к сидящему впереди Сынгвану за объяснениями. «Ничего страшного, я быстренько спрошу, и всё», — думал Вону, хлопая его по плечу. К чему Сынгван был совершенно не готов. Он вскрикнул и принялся умалять неведомое нечто не забирать его. Со страха ударил по ноге Сынчоля. И всё бы ничего, вот только на нём они с Хансолем до этого пристроили попкорн. Чоль дёрнулся и пнул миску, которая пролетела над Мингю с Джуном и плюхнулась на пол. Сынгван, испугавший себя ещё больше, чем его испугал Вону, забрался на Хансоля, пытаясь найти защиту. Но вместо этого только натянул ему шапку на глаза. Вону принялся извиняться перед Сынгваном, но тот никак не мог услышать его из-за собственных криков. Когда Джихун и Чан объяснили им это, сменяя друг друга из-за приступов смеха, Сокмин, Джису и Минхао тоже покатились по полу. Сокмин смеялся до боли в спине, животе и где-то между, на глазах выступили слёзы. Телевизор впустую молотил им «Синистера», кассеты и любопытный писатель были забыты. Пытаясь успокоиться, Сокмин думал о том, что джонханова игра сорвалась. Но оно даже и к лучшему. Однако сам Джонхан так не думал. — Поздравляю, ребята, — сказал он, залезая обратно на диван и всё ещё посмеиваясь. — Сынгван должен нам обед. — Что?! — только-только унявшийся Сынгван завопил снова. На этот раз — от возмущения. — Да если бы не Вону, я… — Ну стой-стой-стой. Страшно было? — Было. — Очень? — Очень. Жуть как. — Кричать хотелось? — Хотелось. — Ну вот ты и закричал. Баста. Можете скинуться пополам с Вону, если тебя это успокоит. — Юн Джонхан, ты — самая наглая и хитрая задница на свете! Да тебе самому страшно, вот и хочешь на меня всё свалить! — теперь Хансолю приходилось держать Сынгвана, чтобы тот не полез драться. Получалось у него плохо. На помощь младшему тут же заспешил Мингю. — Я только спросить собирался, причём тут «скинуться напополам с Вону»? — А ты вообще не возникай, подставил меня… Сокмин лежал на полу, слушал друзей и улыбался. А на руке у него цвело прикосновение пальцев Джису.***
— Говорил же, Сынгван продует! Зря волновался только. — Да ты прямо ясновидящий, хён. — Тс-с, это моя тайна, никому не рассказывай. Сокмин и Джису возвращались домой вместе. Им было почти по пути, и Сокмин радовался, что не идёт в эту холодную и безлунную ночь один. Смех-смехом, вот только какое-то неприятное, липкое чувство всё равно ворочалось у него на душе. Даже несмотря на то, что фильм они так и не досмотрели. — Не буду, честное сокминовское! — отсалютовал Сокмин и дёрнулся. Фонарь, под которым они проходили, пару раз моргнул и погас. — Да мы прямо как в дешёвом ужастике, — усмехнулся Джису и подошёл ближе к Сокмину. Поправил ему шарф и взял за руку. Чуть подержал её в своих, снова, как там, у Сунёна, под пледом, сплёл их пальцы вместе и сунул в карман своего пальто. — У тебя руки ледяные. Сокмин опешил. Второй раз за день. От одного и того же Джису. От одного и того же простого жеста. «Распешил» обратно и решился задать вопрос. — Хён? — М? — А ты зачем… ну… Говорить такие простые слова вслух было как будто неправильно. Словно выбалтывать чей-то секрет. Поэтому Сокмин просто кивнул на их соединённые руки. — Ох, ты про это, — рассмеялся Джису. Легко и невесомо. Так же, как подушечки его пальцев касались сокминовой руки. — Просто было нечестно. Мне вот фильмы ужасов хоть бы что, а ты их боишься. Я же знаю. Вот и решил тебя поддержать. Только не говори Сынгвану, ладно? А то он и нас заставит скидываться заодно с Вону. За то, что сжульничали. Сокмин представил возмущённого Сынгвана и засмеялся. Да уж, ему, пожалуй, точно лучше об этом не знать. — Мне было немного страшно, кстати, ну… делать это. Не знал, как ты отреагируешь. — Ого, а я думал Шуа-хён ничего не боится, — Сокмин чуть пихнул его в бок и улыбнулся. — Ну вот, что я наделал, мой образ крутого парня разрушен. — Вовсе нет. Ты всё ещё супер-крутой. И мне… мне нравится, как ты держишь меня за руку. Они обернулись друг к другу одновременно. Столкнувшись взглядами, фыркнули, и Сокмин решил подтвердить свои слова лёгким, но ощутимым пожатием пальцев Джису. — Отлично, Сокмин. Я рад. Ну что, теперь отведём тебя домой? Мало ли где ещё в этом городе мигают и гаснут фонари.Так на кончиках пальцев родилось то, что двое потом назовут любовью.