Странное происшествие

Усатый, согнувшись, заискивающе смотрел снизу вверх на бородача, а тот молчал и в его глазах все больше и больше проявлялся металлический блеск. Тем временем толпа фемин скрылась из виду. Бойцы по привычке поцокали языками и переключили свое внимание на усатого и бородача. В их головах что-то щелкнуло, с очевидностью свершившегося факта к ним пришло понимание - они ничего не знали об этих двух людях. И тот и другой прибились к их отряду днем ранее: вначале усатый, а за ним бородач, сами они о себе ничего не рассказывали, а красные конники их не расспрашивали. Разглядывая этих двоих, бойцы пытались понять, как такое могло случиться, почему они, стражи революции, не узнали всю их подноготную. Теперь - то они видели, что бородач и усатый были чуждыми их среде. «Беляки, как пить дать беляки», - выпалил один из красноармейцев, отличавшийся особой смекалкой, и все в едином порыве вскинули винтовки. Обстановка накалилась до предела. В этот момент бородач поднял руки и крикнул: «Не стреляйте», затем вытащил из кармана лист бумаги и продолжил: «Я комиссар Яков ШтольмАнов…вот мой мандат». Одновременно Штольман (а это был он) завернул руки усатого за спину и ловко их связал. Яков действовал столь быстро, что тот от неожиданности не успел оказать сопротивления. Затем Штольман подтащил упирающегося пленника к костру, и, бросив его к ногам бойцов, продолжил: «Это секретный агент проклятой Антанты барон фон УвакОфф. Сам предреввоенсовета товарищ Троцкий поручил мне его поймать. Только что на ваших глазах этот отрыжка мировой буржуАзии пытался подкупить меня – наичестнейшего и наидостойнейшего представителя рабоче-крестьянского народа», - на этих словах Штольман вытащил из свертка увесистую пачку долларов. Яков помахал ими, словно веером, и размахнувшись, со словами: «Забирай эти грязные бумажки», - бросил доллары прямо в лицо Увакова (да, да, да, того самого оборотня). Пачка, хлестко ударившись об уваковскую физиономию, веером разлетелась по земле. Лицо Штольмана оставалось невозмутимым, и только чуть крепче сжатые челюсти выдавали его волнение – деньги пришлись бы ему очень кстати…Но…Интуитивно он правильно выбрал линию поведения, ибо давно для себя усвоил – в борьбе все средства хороши (даже если они на грани добра и зла) и всегда нужно чем-то жертвовать (почему-то зачастую этим чем-то являлось нечто материальное, а с ним расставаться всегда болезненно). Ошеломленные красноармейцы с открытыми ртами и огромным вожделением смотрели на доллары, в беспорядке лежавшие на земле. Как раз час назад у них закончился бумажный самокруточный запас, а курить очень хотелось. «На самокрутки ох как сгодятся», - думали они, радостно представляя как будут скручивать эти бумажки, а потом без устали дымить, покрякивая от наслаждения. Это было время, когда идейное ценилось выше материального, и последнее зачастую использовалось не по прямому назначению, а по велению души и диктату мелких слабостей и прихотей… Люди с легкостью верили тому, что им казалось убедительным, а Штольман умел убеждать. Тем временем бойцы, вернувшись в свое обычное состояние, грозно загудели: «Значит беляк…вот ужо мы его поколОтим». Уваков корчился на земле, и его рыжие усы средней пушистости повисли от бессилия. Штольман обратился к красноармейцам: «Оставляю агента в ваших надежных рабоче-крестьянских руках. Можете, если потребуется, его расстрелять, а мне пора. Товарищ Троцкий ждет». Затем он удовлетворенно хмыкнул и подумал про себя: «Теперь Уваков не выскользнет. Я верю в торжество рабоче-крестьянской справедливости (в этом месте Штольман ехидно хихикнул). В следующий раз портал откроется лет через 100 и если Уваков вернется в уютный Затонск, то это будет не моя забота». Штольман мысленно поздравил себя с успешно выполненным заданием. Он очень устал, гоняясь за оборотнем через времена и страны. «Скоро закроется портал…Надо поторапливаться», - подумал Штольман и ускорил шаг. Ему очень не нравилась перспектива болтаться непонятно где еще сто лет. Штольману предстояла встреча со своим начальником - Варфоломеевым, на которой он раскроет все детали успешной операции по поимке Увакова, а пока Яков шел по пыльной дороге, и широкая улыбка не сходила с его лица. Он подумывал сорвать с себя маскарад, но решил повременить с этим, и скоро скажет себе спасибо за такую предусмотрительность. Ему оставалось совсем немного идти, как вдруг он начал декламировать: «Знают взрослые и дети Нина лучше всех на свет..». «Тьфу ты..», - чертыхнулся Штольман, «это все дамы…заразили меня стихоплетством». И тут перед его взором возник образ прекрасной Нины Аркадьевны – Нины Блэк…Яков мечтательно покраснел, но усилием воли вернул себя в обычное состояние и потребовал от своей души переключиться на Анну. Он считал себя человеком долга…Но…Но и в праведной душе найдется червоточина. Не прошло и получаса как впереди показались ворота в портал. Возле них творилось что – то невероятное.