«День без тебя казался ночью мне, А день я видел по ночам во сне.»
Шекспир, сонет 43
Всю обратную дорогу Данте успокаивает мысль, что скоро он встретиться с Тео и забудет визит в родной дом как страшный сон. Но, надежды его не оправдываются. Вместо теплого приема, его встречают закрытые двери покоев Тео. Данте еще раз дергает ручку, но дверь не поддается. Он прикладывает ухо к деревянной поверхности. Тео нередко запирается изнутри. Старые привычки изменить сложно. Тишина. Постояв в нерешительности перед закрытыми дверьми, раскачиваясь на каблуках, Данте обдумывает, что же ему делать. Иди к себе не хочется. Если честно, не хочется совершенно ничего, кроме как оказаться рядом с Тео. Данте необходимо выдохнуть, а сделать это, как оказалось, по силам только рядом с Тео. Данте ищет его у Себа, но находит там только Дашу. Напрямую вопросы он задавать не рискует, поэтому крутиться рядом, в надежде услышать хоть какую-то информацию. Но тщетно. Все разговоры о списке гостей и тщательной проверке всех ли они пригласили и успели ли в срок. Неуважение рискует обернуться большими проблемами. Кеттегарцы, например, очень трепетно относятся к себе. А учитывая, что будущий король наполовину Кеттегардец (хотя,на взгляд Данте, это сомнительно, в королевской крови чего только не намешано), не полученное во время приглашение на торжество, вполне может обернуться кровью. Данте околачивался рядом, действуя на нервы шутками и колкими комментариями, но вскоре Себ рыкает на него и Данте решив не дразнить льва, ретируется. Он решает наведаться к Тео еще раз, но на него все так же смотрят закрытые двери. Тогда Данте отправляется заедать печаль и чувство разочарования на кухню. В самую большую он не суется. Во дворце царит организованный, но все - таки хаос. Свадьба через несколько дней и повара трудятся в поте лица. Данте выбирает самую маленькую, предназначенную для небольших перекусов, если в течении дня тебе необходимо быстро утолить голод. Там он натыкается на Лекси. Служанка Себа придирчиво рассматривает яблоки. Худая, с узким лицом и длинными каштановыми волосами, которые сейчас убраны под белый чепец, Лекси заменяла принцу всю обслугу. Во дворце шептались, как впрочем, и всегда, что она любовница принца. Но зная Себа, Данте в это категорически не верил. Принц был до тошноты порядочным человеком. Данте вяло пытается острить, но выходит так паршиво, что Лекси, с искренним сочувствием и заботой, спрашивает: - Ты заболел? Данте прикрывает глаза и отрицательно качает головой. - Встречались ли тебе люди, способные лишь одним своим присутствием и парой фраз испортить настроение на месяц? Лекси задумывается, перебирая яблоки, лежащие в корзине. - Нет. Но я знаю одного мужчину, которому хочу дать по башке пару раз в неделю. - Наш дражайший принц и правда порой бывает невыносим. Лекси медленно оглядывается через плечо и выражение ее лица ясно дает понять, что она думает о Данте. - Я говорю о тебе. Он это знает, просто решает ее подразнить. Общение у них всегда было специфическим. Со стороны они, наверное, казались парой, прожившей вместе лет двадцать. Данте нравилась Лекси, потому что ей было плевать на него и его обаяние с высокой колокольни. Это освежало. Она, в свою очередь, как подозревал Данте, симпатизировал ему, потому что он единственный, кто принял ее без вопросов, когда она появилась во дворце. Данте театрально хватается рукой за сердце и восклицает: - Меня?! Ты разбиваешь мне сердце. Вот так живешь и знать не знаешь, что любимый человек замыслил против тебя насилие! А с виду такая хрупкая и милая, откуда только эти темные мысли? Лекси хватает тряпку и тянется через стол, намереваясь ударить Данте, но он вовремя вскакивает со стула и ловко уворачивается. - Уйди с глаз моих, иначе я за себя не ручаюсь. - Ла-а-адно, - тянет Данте и уже собирается уходить, но кое - что вспоминает. Он останавливается в дверях, оборачивается. - Алексей спрашивал о тебе. - И что мне пуститься в пляс с присядкой? Звучт так, словно ей и правда нет никакого дела до этой информации, но Данте замечает огонек в зеленых глазах. - А, ну раз тебе не интересно. Данте пожимает плечами и поворачивается к двери, собираясь уходить, но Лекси хватает его за руку, резко дёргает, разворачивая его лицом к себе. Руки у нее мягкие, кожа нежная. - Ландо, мне интересно. Данте лукаво улыбается и остается в компании Лекси еще некоторое время. После этого Данте опять попытал счастье, но Тео все еще не было. Это уже начинало его не просто нервировать. Он начинал злиться. Прикинув в голове, кого он сегодня еще не выводил из себя, Данте отправляется к Златану. Он находит его в казармах. Златан сидит у себя в кабинете за столом, обложившись бумагами. Он сосредоточен. Когда появляется Данте, он даже головы не поднимает, только лишь бросает короткое «Привет». Данте разочарован. Все заняты делами и только он бродит как неприкаянный. Данте ходит по кабинету, берет книги, листает, ставит на место. Подходит к окну, недолго в него смотрит, наблюдая за тренировкой гвардейцев. Вздыхает, отходит от окна, подходит к столу Златана, берет его рабочий журнал, открывает, пробегает взглядом по строчкам. Фамилии, имена, даты рождения. Закрывает. Обходит Златана, встаёт у него за спиной, смотрит, что он пишет. На столе схема распределения гвардейцев на королевской свадьбе. Некоторые помечены букой «ш». Данте тыкает пальцем в одну из фамилий и спрашивает: - Что это значит? - Они будут в штатском, - коротко отвечает Златан. Данте думает, что это очень умно. Совсем без гвардейцев не обойтись, но если их будет много, это может нервировать простолюдинов и гостей тоже. Данте видит знакомое имя, наклоняется еще ниже, вглядываясь, хмыкает. - Подрик? У самого стола новобрачных? Скажи Себастиану и Кассандре, чтобы спрятали пирожки. Златан медленно откладывает перо в сторону и поворачивает голову. Их лица оказываются очень близко, и Данте вдруг думает, что глаза у Златана невозможно красивые. Словно море после шторма. Но у Тео все-таки намного красивее. Как лед, как небо в ясный день. - За какие грехи ваш Бог послал мне тебя? – спокойно спрашивает Златан. Данте улыбается, выпрямляется, отходит. Цели он достиг, привлек внимание. - Ты чудовищно несведущ в нашей религии, хоть и носишь образ Святого Берика. Бог давно нас покинул. Не знаю, что именно произошло, но думаю, ему просто надоело. Златан кажется заинтересованным. Он ставит руки на стол, смыкает пальцы в замок, опирается на них подбородком. В этот момент он так похож на Дашу, что у Данте мурашки бегут вдоль позвоночника. - В самом деле? - Да. В какой-то момент он перестал откликаться на молитвы. Поэтому люди стали обращаться к святым. Они охотнее шли на контакт. - Что же это за отец, который отрекается от своих детей? – задумчиво спрашивает Златан. - Оглянись. В мире таких каждый третий. Златан ловит Данте цепким взглядом синих глаз, молчит, обдумывая услышанное, затем говорит: - Я иногда слышу, как люди к нему обращаются. - Таких не много. Но они искренне считают, что Всевышний вернётся. Рано или поздно. Они говорят еще немного и странным образом Данте становиться немного лучше. Присутствие Златана всегда успокаивает. «возможно сплетни о нем не на пустом месте.» Но быстро отбрасывает эти мысли. Данте идет по коридору, договариваясь с собой, что сегодняшняя не встреча с Тео не конец света. Они увидятся завтра. Но все его спокойствие слетает, когда он видит свет из под дверей покоев Тео. В животе что-то мерзко шевелиться. Не успев подумать, не стучась, он резко толкает двери и входит внутрь. Тео поворачивает голову на звук открывающихся дверей. Он еще красивее, чем помнил Данте. Внутри все клокочет от непонятно откуда взявшейся ревности. Данте понимает, что ведет себя как идиот, но ничего сделать с собой не может. - Где ты был? – грубее, чем стоило, спрашивает Данте. Тео, стоящий у гардероба, медленно поворачивается к нему, не преставая расстегивать пуговицы. - Прости? - Я прихожу к тебе четвертый раз. - И четвертый счастливый, как видишь. Он, наконец, закончил с пуговицами, снял короткую куртку, оставшись в черной рубашке, повесил куртку на вешалку, убрал ее в шкаф. Все это он делал спокойно. У Данте от этого спокойствия нервы натянулись так, что он всерьез думал - либо учинить скандал, либо сбежать. - Значит, не расскажешь? - Нет. - Почему? - Давай проясним: то, что я тебя трахаю, совершенно не означает, что я обязан перед тобой отчитываться. Это неприятно. И обидно. И ужасно больно. Но с технической точки зрения это правда. Только вот сам Данте не определял то, что происходило меду ними таким жестким и порочным словом. Данте молчит, всматриваясь в лицо Тео, затем произносит безжизненным голосом: - Тебе даже револьвер не нужен, чтобы пристрелить меня. Тео на секунду прикрывает глаза, и видимо понимая, что позволил себе лишнего говорит: - Извини, но не у тебя одного были сложные дни. - Ты был с Вальтером? Тео устало вздыхает, трет пальцами переносицу. - Не могу поверить, что мы опять возвращаемся к тому, с чего начинали. Он подходит к Данте, кладет руки ему на плечи, сжимает, заглядывает в глаза. Он всегда сохраняет ледяное спокойствие, чем вызывает восхищение, но иногда Данте хочется растормошить его, посмотреть какой Тео в ярости. Инстинкт кричит, что делать этого не стоит, но Данте никогда не шел у страхов на поводу. - Думаешь я с ним спал, пока тебя не было. Угадал? Данте чувствует, что чаша весов стремительно перевешивает в сторону Тео, поэтому спешит с ответом: - Нет, конечно, нет! Но мы не виделись три дня, я прихожу и не застаю тебя и не имею ни малейшего представления, где ты и с кем. Но что-то подсказывает – Тео ему не верит. Этот человек, необъяснимым образом, читал Данте словно открытую книгу. - Я работаю, Данте. Один. Как всегда. - Прости, – шепчет Данте. - Твой отец и правда пагубно влияет на тебя. Тео неожиданно притягивает его к себе и обнимает, прижимаясь всем телом. Такие вещи он позволяет себе крайне редко и Данте замирает, наслаждаясь и проваливаясь в момент с головой. Он зарывается носом в плечо Тео, вдыхая его естественный запах. Без примесей. На вылазки Тео ходит без использования одеколонов. Данте чувствует, как его накрывает волной стыда. «отец превращает меня в психопата.» - Я сплю и хочу спать только с тобой, – хрипит Тео Данте в ухо. В его голосе слышится укор. - Я думал ты меня трахаешь, - ворчит Данте ему в плечо. Ему все еще обидно. - Прекрати. У нас часто все выходит далеко за рамки понятия «занятие любовью». Тео отрывается от Данте и отходит в сторону. И это почти физически больно. Так мало контакта, так мало прикосновений. Данте и представить не мог, что такие вещи станут иметь для него большое значение. - Как прошло? - Как обычно. Холод, презрение и очередная попытка взять мою жизнь под контроль. Тео идет в ванную комнату, Данте следует за ним. Опирается плечом о дверной косяк. - Но, ты сумел справиться с собой и не придушил его. - Твоими молитвами. Тео раздевается. Снимает с себя рубашку, бросает на край ванной, подходит к кувшину с водой. Наливает воду в таз. Зачерпнув руками воду и ополоснув себя под мышками, проводит длинными пальцами по ребрам. Данте как загипнотизированный смотрит на развернувшееся перед ним действо. - Ты пялишься, - вдруг говорит Тео глухо. Данте дергается и поспешно отводит взгляд, нервно хватает рубашку, разглаживает ее, идет к гардеробу. Он знает, что Тео не любит, когда его разглядывают. Но не понимает почему. У него потрясающее тело. Такое не грех вылепить в глине. Данте заказал бы десяток таких статуэток. Но, видимо дело было в чем-то глубинном, в том, с чем Данте не мог справиться, как бы этого не хотел. Тео позволял себе расслабиться только в постели. В реальной жизни он все еще оставался довольно закрытым. Данте вешает рубашку на вешалку, убирает в шкаф. - Я привез тебе подарок, - говорит он и тут же страдальчески морщиться. Он знает, что сейчас начнется. Данте периодически таскал Тео подарки. В начале это были невинные безделушки, которые Тео принимал. Но как только Данте попытался вручить ему что-то посолиднее и подороже, Тео встал в стойку. Данте хотел положить к ногам Тео все, до чего может дотянуться рука. Все, что по мнению Данте могло его заинтересовать или порадовать. Но удалось протолкнуть только один презент, выходящий за, только Тео известные, рамки. Он с искренней благодарностью принял красивый подсвечник, сказав, что будет читать с ним по вечерам. Но после этого строго наказал впредь не тратиться. Сказал, что имеет все, в чем нуждается и даже больше. Но Данте не оставлял попыток. Тео вытираясь полотенцем, входит в спальню, склонив голову на бок, внимательно смотрит на Данте. От таких вот взглядов у него коленки подкашиваются и сердце падет в пятки. Он снова становится неуверенным в себе подростком с прыщами. - Мы уже не раз обговаривали этот вопрос… - Ради всех святых, просто уважь меня, - грубо обрывает его Данте, но затем более мягко добавляет. – Он не стоит практически ничего. Тео неоднозначно качает головой, расправляя полотенце, делает шаг назад, и вешает его на крючок. - Хорошо. Данте тянется к внутреннему карману камзола, пока Тео натягивает на себя безразмерную серую рубашку, лежавшую на кровати. Он достает листок и замечает, что его руки немного трясутся. Подумать только - он нервничает. Тео подходит к нему, протягивает руку, и Данте быстро сует ему бумагу, боясь, что Тео передумает. Тео медленно раскрывает сложенный пополам листок, и его глаза расширяются от удивления. - Это ворон, - говорит он так тихо, что Данте его едва слышит. - Мама нарисовала, - отвечает Данте и его собственный голос слышится ему словно со стороны. - Данте, - шепчет Тео, все еще разглядывая рисунок. И Данте инстинктивно понимает – Тео нравится. Очень нравится. - Там еще, на обратной стороне, - тихо говорит Данте. Тео бросает на него быстрый взгляд и переворачивает лист. - Смежая веки, вижу я острей. Открыв глаза, гляжу, не замечая. Тео останавливается, поднимает взгляд на Данте и в этом взгляде столько нежности, что Данте всерьез думает, упасть в обморок, но удивив самого себя, продолжает за Тео, по памяти: - Но светел темный взгляд моих очей, Когда во сне к тебе их обращаю. И если так светла ночная тень — Твоей неясной тени отраженье, — То как велик твой свет в лучистый день, Насколько явь светлее сновиденья! Каким бы счастьем было для меня — Проснувшись утром, увидать воочью Тот ясный лик в лучах живого дня, Что мне светил туманно мертвой ночью. День без тебя казался ночью мне, А день я видел по ночам во сне. Они молчат некоторое время. Тео так и стоит, держа листок в руках, и смотрит на Данте, тот в свою очередь боится пошевелиться. Потому что то, что происходит сейчас, между ними намного больше секса и разговоров. Это настоящее, реальное. То к чему так стремился Данте. Настоящая близость. - Это мое любимое стихотворение. Я всегда зал, что оно особенное. Но не знал о ком оно, пока не встретил тебя, - нарушает тишину Данте. Тео судорожно вздыхает, видимо пытаюсь взять себя руки. Данте видит, что у него увлажнились глаза. Он никогда не плакал, ну не при Данте точно. Тео часто моргает, ведет головой. - Ты меня обманул, - наконец говорит он. В Данте поднимается возмущение, но прежде чем оно перельется через край, Тео продолжает: - Это самый дорогой подарок, который мне когда-либо дарили. Они лежат в постели, просто валяются, не пытаясь перевести это во что-то поинтереснее. Все силы вдруг резко куда-то делись, двигаться было лень. Но такие моменты Данте любил даже больше чем секс. Тихие, непорочные ночи, проведенные с Тео стали для Данте синонимом слова «покой». Он, всегда любивший вечеринки, чувствовавший себя среди толпы людей как рыба в воде, внезапно осознал, что без оглядки готов променять все это на возможность лежать вот так, в тишине и полумраке комнаты с человеком, который внезапно стал для него целым миром. - Нет нужды во всем этом, - неожиданно произносит Тео. - В чем? - В подарках и прочем. Я с тобой не поэтому. - О, я знаю. Ты со мной, потому что я невероятно сексуальный и невозможно красивый. Тео хрипло смеется, пихает его кулаком в плечо, но тут же становиться серьезным. - С тобой я чувствую себя в безопасности. Спустя столько лет. Впервые. - Ты лучше спишь, – отметил Данте. Тео до чертиков его напугал в одну из первых совместных ночей. Глубокой ночью, Тео вдруг резко сел, хватив Данте за руку с такой силой, что у него остались синяки. Он тяжело дышал, покрылся испариной. Смотрел безумным взглядом в темноту. Данте испугался. Нет, он был в ужасе, посчитав, что Тео хватил удар, что его сердце остановиться, и он ничем не сможет помочь. Данте никогда раньше так явно не ощущал чувство собственного бессилия. - Когда ты спишь рядом. В остальные ночи все не так хорошо. Данте повернулся к Тео. Он смотрел в потолок, медленно моргая, словно хотел разглядеть что-то в витиеватом узоре балдахина. Данте нашел его руку, сжал, притянул в груди. - Они не могут причинить тебе вреда, их больше нет. - Дело не только в них. - Расскажи мне, – тихо сказал он. - Я был влюблён. Однажды. От такого признания у Данте перехватило дыхание, он вновь почувствовал всепоглощающую ревность, но нашел в себе силы, взять себя в руки. - Как его звали? – выдохнул он. - Бэн. - И что с вами случилось? - Он продал меня. - Продал? В смысле продал? - В самом прямом. Продавал меня всем, кто пожелает. - Тео… - он поцеловал его руку. - Ты напоминал мне его. Поэтому я держал тебя на расстоянии. Думал ты такой же, как он. - Неужели я так похож на Бэна? - Ты похож на него меньше всех на свете. Тео повернул голову к нему, нашел его глаза. Данте бережно откинул прядь волос со лба Тео, провел пальцами по шраму, притянул его за подбородок, нежно поцеловал. - Я никогда не причиню тебе вреда, ты ведь знаешь? - Знаю. - Хочешь, я убью его? Сделаю так, что комар носа не подточит, – спрашивает Данте, надеясь на положительный ответ. С ответом Тео медлит, но всего секунду. - Может быть.