*Некоторое время назад*:
– Итак, герр Шюльднер, во время нашей прошлой беседы вы упомянули то, что ваши слуги обнаружили признаки значительного месторождения серы, не так ли? – надев свою хитрую улыбку, Лука снова вступил игру. Ну, что же, приступим! В нашем сегодняшнем меню – жаркое из свиньи. – Да, это так, Ваша Светлость (извините, но не будет вам всяких Euer Gnaden, ибо уж больно неправославно это звучит). Мои слуги обнаружили на территории одного из моих поместий мощную жилу самородной серы. К сожалению, у меня не хватает ни средств, ни сил, ни времени, чтобы попытаться извлечь из этого месторождения хоть какую-то пользу. В связи с этим я надеюсь продать право на его разработку, – из уст этого старого пройдохи, будто бы из рога изобилия, извергалась нежнейшая речь. Ох, если бы вы только слышали то, с каким трепетом этот господин относился к каждому слову, исходящему из его губ. Он их сам вкушал, будто бы то были не просто звуки, а прекрасные, нежнейшие розоватые персики. Клянусь, не будь этот пройдоха жалким мерзким хрычем, то он мог бы посоревноваться с самим Маэстро, прекраснейшим из когда-либо живших мужей! Брависсимо! – Герр Шюльднер, я бы хотел выкупить у вас весь ваш участок со всеми сооружениями и зданиями на его территории. Договор уже составлен, вам осталось только подписать его. Как только вы это сделаете, мы перечислим вам ваши 10 тысяч драхм… – что же, неплохая сумма… если бы речь шла о небольшом участке, на котором располагалась бы одна лишь мельница, да небольшой домик. Естественно, это просто оскорбительное предложение для владельца обширного поместья, на территории которого расположились: двухэтажный кирпичный особняк, примыкающая к нему малая оранжерея, большой виноградник, незначительный сад оливковых деревьев, небольшой сельскохозяйственный склад, пшеничное поле, небольшой спортивный корт, винный погреб и даже беседка. Даже по минимальной оценке стоимость этого участка – не менее 100 тысяч драхм. Стоимость возможного будущего урожая, вкупе со стоимостью цветов в оранжерее и вин в погребе, составляет примерно 6 тысяч драхм, хотя основной вклад в эту сумму вносят, конечно же, вина и цветы. Иными словами, Лука предложил Шюльднеру продать своё богатство буквально за копейки. Разумеется, Лука выбрал столь низкую планку потому, что знал о том, что герр Вильгельм будет упорно торговаться до самого конца. Короче говоря, если бы он сразу начал с приемлемой суммы, то по итогу торгов ему бы пришлось остановиться на ещё более высокой цене. Выставив же более низкую планку, он бы неторопливо торговался до нужной ему суммы, и по итогу это ещё и было бы благородной уступкой с его стороны. Казалось бы, откуда бы здесь быть столь колоссальной разнице в положении, но вот так вот работает безусловно прелестная человеческая психология, не изменяющая себе в своей исключительной рациональности. Думаю, стоит торговаться до 20-30 тысяч драхм сейчас и покрытия части его долга в будущем. Это было бы неплохим предложением для него, учитывая то, что фактически я уже обо всём договорился с его кредитором. – Ваша светлость, неужели вы сошли с ума? Неужто вы думаете, будто я соглашусь на столь абсурдную сумму? Я продам это поместье не менее чем за 200 тысяч драхм, причём следующий урожай должен будет остаться в моей собственности в полном объёме, – впрочем, безумным было не только предложение Луки. Пускай я и сказал, что 100 тысяч драхм за всё поместье – минимальная цена, это вовсе не значит, что эту цену можно растянуть до вдвое большей суммы. Скорее всего, если бы герр Вильгельм попытался продать его, то сумел бы выручить самое большое 130 тысяч драхм (это вместе с суммой будущего урожая, но вряд ли ему бы стали доплачивать примерно 10 тысяч драхм за него в середине весны). – Герр Шюльднер, боюсь, вы не в том положении, чтобы диктовать мне свою волю. Видите ли, я располагаю сведением, что вы должны 190 тысяч драхм мистеру Заремба. До меня также доходил слух, что если вы не возвратите полную сумму долга до конца мирминаля (то есть, до 19 апреля по нашему календарю; на момент разговора было 25 мирминаля, то есть, 15 апреля), то всё ваше имущество арестуют и продадут с молотка, а вы останетесь гнить в тюрьме, – карточные ли это долги, либо какие-либо ещё, Луке было абсолютно плевать. Он вовсе не собирался жалеть пройдоху, живущего не по средствам. Наоборот, в его намерении было извлечь максимальную выгоду из его глупости. Надеюсь, я никогда не упаду в кроличью нору лудомании. Не хотелось бы закончить, как он… – Извините, Ваша Светлость, но я не совсем понимаю, к чему вы клоните. Полагаю, свойственная молодым людям наглость мешает вам это понять, но я не собираюсь соглашаться ни на ваше смешное предложение, как и не собираюсь как-либо отвечать на ваши пустые угрозы. Кто бы вам это ни сказал, он вам соврал. Я советую вам отказаться от услуг этого человека в дальнейшем. Если это всё, то, пожалуйста, будьте добры – у меня есть ещё дела, требующие моего внимания… – видать, Лука действительно задел его за живое, раз он стал столь грубым при общении. Что же, ему же хуже, ведь он только что фактически признался в том, что погряз в долгах, как в шелках. – Что же, полагаю, мне действительно стоит отлучиться к герру Зарембе, чтобы сообщить ему ваши слова о том, что он «лжец, с которым мне не стоит более работать». Парцифаль, подай коня, мы уезжаем… – оу… а вот это было зря, конечно. Стоит ли подобный удар исподтишка того, что ты раскрыл свой источник, подвергнув сомнению и его репутацию, и его доверие к тебе? Извините, конечно, мистер Заремба, но мне пришлось раскрыть тот факт, что вы поделились со мной подобной информацией. Остаётся надеяться, что оно того стоит. – Ваша Светлость, постойте, пожалуйста. Милостиво прошу вас, ваша светлость, простите меня за столь вопиющее неуважение к вам. Ваша Светлость, смею полагать, вам интересны некоторые мои дела. Раз так, то почему бы нам не пройти в обеденный зал и не обсудить их за бокалом игристого? – впрочем, угроза, на этот раз, блестяще сработала. В первую очередь, благодаря авторитету самого мистера Зарембы, конечно же. – Что же, почему бы и нет? Я, в принципе, не против продолжить нашу беседу в более приятной обстановке, герр Шюльднер. Уф, хоть присяду, наконец-то...*Пройдя в гостиную, Лука уселся на модненьком канапе, будто бы он уже был его собственным. Хозяин же, тем временем, отлучился за бумагами, бумагой, пером и пишущими материалами*:
– Ваша Светлость, не желаете ли отведать местного вина? – спросил у Луки уже немолодой слуга, невинно предлагая ему на выбор лишь полное отсутствие выбора и отказ. Как-никак, в эти смутные времена первого расцвета культуры эпохи Возрождения виноделам ещё не были знакомы стеклянные бутылки и пробки, так что подавляющая часть вин не имела выдержки вообще. Разумеется, подобное для привыкшего к красным сухим винам 5-летней выдержки Луки было абсолютно неприемлемо. Впрочем, вряд ли бы он согласился распивать вино при обсуждении финансовых вопросов, даже если бы ему предложили его любимый Рамон Бильбао. – Нет, мне стакан молока, пожалуйста. Кстати, не забудьте его вскипятить, – к сожалению, местную воду пить банально опасно для жизни, а спиртные напитки – не очень то и хочется. Вот и остаётся один единственный вариант – пить молоко (которое, впрочем, тоже стоит вскипятить, прежде чем пить). Одна проблема – Лука ещё не знал, что употребление молока не очень то и поощряется местным обществом. Причина до боли проста – знаменитые средневековые врачи всё ещё считают его крайне вредным, особенно для зубов и желудка (Лука пояснил бы, что вредно, а что нет, располагай он сам подобными знаниями, но, увы). Эх, натуральное молоко… надеюсь, у меня не случится понос после тебя. Буду молиться, чтобы у этого тельца не было непереносимости лактозы, ведь если это не так, то весьма скоро я узнаю, что такое аллергическая реакция, ибо раньше у меня аллергий не было (хотя это под вопросом, ведь мне проводили тест на всего семь основных аллергенов, да и то путём втирания). – Вы уверены, Ваша Светлость? Не поймите меня неправильно, мне не составляет труда обеспечивать стаканом молока, но не стоит ли вам беречь своё здоровье? – разумеется, ему об этом тут же не замедлил рассказать первый встречный и поперечный. – На сей раз, я проигнорирую твоё неприемлемое поведение, а теперь иди за молоком, – Лука же, привыкнув к косым взглядам других, даже не стал обсуждать это, ограничившись повторным приказом. Задолбали со своими суевериями, честное слово. «Окна закрой – а не то сглазят»… «Трижды плюнь через левое плечо и постучи по дереву – не то накаркаешь»… «не говори на пороге – бес вселится»… «не ложь на стол ключи – к бедности»… «не передавай нож из руки в руке – к беде»… «не сиди на столе – к бедности» … «давай присядем на дорожку – чтобы путешествие было благополучным» и прочее. Обиднее только осознание того факта, что вещи, которые можно простить людям, жившим мифами и верой, исповедуют люди из XXI века, когда человек всё более уподобляется богу в его могуществе. Только подумать – люди за считанные минуты пролетают целые континенты на самолётах, свободно рассекают по суше и под ней на машинах, покоряют самые опасные и жестокие моря, с удобством расположившись на гигантских стальных кораблях. Человечество исцелило рак, победило нищету и голод, обеспечило свободный доступ и обмен к любой информации, поселилось на Луне и Марсе, а всё ещё находятся такие идиоты, которые верят, будто бы переданный из рук в руки нож обязательно приведёт к беде. Глядя на таких людей, мне остаётся лишь благодарить сверхъестественные силы за то, что хотя бы копыто целовать больше не нужно при заходе на палубу судна…