Половина жизни

— У тебя осталось ещё шестьдесят четыре, – пропищала Мирай, радостно повизгивая. — То есть пополам – по тридцать два каждому из нас? – взволнованно уточнил Мицуба. — Всё так. — Вы сможете провести ритуал? – Коу обвёл взглядом трёх Хранителей часов. Аканэ глянул настолько хмуро, что Коу поёжился. — Да, мы сможем забрать твои тридцать два года и передать их этому чучелу. — Да что вы все меня оскорбляете! – возмутился Мицуба. — Скоро я стану абсолютно обычным, без перьев, лишних глаз и когтей. — Так речь и не о них, – пожал плечами вице-президент. Оставив Соскэ булькать от гнева, он перевёл тяжёлый взгляд на младшего экзорциста. — Брат знает? — Нет, но он не будет против. — Откуда такая уверенность? – молодой Хранитель с сомнением поднял бровь. — Он знал, что я направляюсь сюда за Мицубой. И понимал, что я вряд ли просто повидался бы с ним и вернулся обратно, не попытавшись что-то сделать. — И он закрыл на это глаза? — Полагаю, да. Ханако влез в разговор: — Минамото-старший сам направился сюда не просто чаёк попить. Послышался короткий скрежет. Кажется, это были зубы вице-президента. Да, как-то так внезапно оказалось, что Тэру всё это время был влюблён в Аой – иначе, нежели Аканэ, но по-своему преданно. И Аканэ понимал, что возможность отличная, не прохлопать бы. То, что брат президента сейчас готов был отдать половину своего будущего для того, чтобы у Соскэ появился второй шанс, всем было на руку. На добровольцах можно узнать, получится ли, а дальше схема уже отработана: в случае успеха разделить годы жизни всех желающих помочь (коих пара-тройка наберётся) с оставшимся по эту сторону границы. Отягчающие обстоятельства в случае с Аой: она осталась здесь по собственному желанию. Ещё большой вопрос, согласится ли она взять чью-то часть жизни, чтобы вернуться на Ближний берег. Но позитивный пример был бы очень кстати. — Хорошо, ваша взяла. Прошу, Минамото-кун, – Аканэ по-театральному вежливо склонился, указав Коу на место, где ему полагалось встать. Парень выдохнул и шагнул между тремя Хранителями. Ханако с интересом наблюдал за происходящим, паря рядом с Третьим. Тот нервно теребил рукав, и без того видавший виды. Хранители начали произносить заклинания, и серебристое свечение заключило Коу в свои объятия. Ханако не без интереса следил за тем, как отблески плясали в широко распахнутых глазах Третьей тайны, и с каждой секундой в них всё больше плескалось беспокойство. — Не забывай моргать, – шепнул призрак. — Свали. – Реакция была мгновенной. — Не дрейфь. И будете вы жить не очень долго, но счастливо. Или не будете, всё в ваших руках и лапах. — Явно дольше, чем ты успел прожить, пока вы с братом-психопатом не отчалили из мира живых. — Ммм, Мицуба-кун, ты пытаешься меня ранить? Это очень трогательно, но не утруждайся. Я и сам с этим отлично справляюсь. Его голос звучал отстранённо, но Мицуба почувствовал, что честнее в своей боли Ханако с ним не был за всё время знакомства. В это время серебряные нити покрыли всё тело Коу, и Хранители начали потихоньку сматывать их в клубочки в своих руках. Вместе с этим менялся и облик Минамото, как на перемотке. Вот промелькнул нескладный пубертатный юнец, преобразившись в красавчика, которого уже как-то видела часть присутствовавших. — Двадцать один, – без удовольствия констатировал Аканэ. Мицубе этот образ был ещё не знаком, и он даже присвистнул – вытянул счастливый билетик, нечего сказать. Приятного высокого красавчика сменил не менее приятный молодой мужчина, чуть более широкоплечий, с густыми бровями и наметившимися морщинами на лбу. — Тридцать три. Мицуба затаил дыхание. Мужчина в серебристом коконе – как это говорят? – заматерел, черты лица приобрели жёсткость, а волосы потемнели. — Сорок. Разматываем до сорока шести? Соскэ зажмурился. Он только сейчас осознал, что они творят. Грудь сдавило поперёк, чёрное сердце билось где-то в желудке. Эгоистичное желание жить и нарастающий ужас – то, что разрывало сейчас каждую его клеточку. — Давайте хотя бы до пятидесяти, пожалуйста! Он сам не узнал свой голос и ошеломлённо зажал себе рот. Аканэ посмотрел с раздражением. — Хорошо, до пятидесяти. — Тебе достанется меньше, – напомнил Ханако, весело наблюдая за хлопающим ресницами Третьим. — Я понимаю, – прошептал тот одними губами. — Пятьдесят! – выкрикнул вице-президент и оборвал свою нить. Его примеру последовали два других Хранителя. Коу снова выглядел на четырнадцать ("Потерпи чуть-чуть, скоро он станет ох-ре-ни-тель-ным", – постарался убедить себя Мицуба). Глубоко и рвано дыша, он вышел из круга. В ушах звенело. — Эй, цыпа, твоя очередь. – Ханако беспардонно выпихнул Третьего на место Коу. — Двадцать восемь лет жизни, – словно приговор, озвучил Аканэ, и нити от клубков в руках троицы потянулись к конечностям Соскэ. — Как двадцать восемь? – Коу в стороне пришёл в себя. — Пернатый попросил оставить тебе больше. Доживёшь теперь до пятидесяти, – пояснил Ханако. — Да что за бред? Это на четыре года больше, чем мы договаривались. — Ну, переживёшь ты его, не страшно. — Да ну нет! Заберите! – он дёрнулся в направлении круга, но Седьмой вовремя удержал его за воротник. — У вас впереди долгая совместная история. Он сознательно так поступил, так что уважай его решение. Коу оторопел – манипуляция (или просто ирония?) сработала. — Можно меньше пафоса и больше дела? – Из ниоткуда возник Тэру. Коу побледнел. Как бы он ни ручался до этого за заочное согласие брата, в последний момент всё могло сорваться. Лицо старшего Минамото было нечитаемым. Он подошёл к кругу, в центре которого парил обмотанный годами-нитями Мицуба. С первых же секунд ритуала Соскэ стало тяжело воспринимать происходящее. Голова загудела, всё вокруг как ватой обложили. Он остался наедине с вязким, тягучим болотом из мыслей и его-не его воспоминаний. На поверхности лопались пузыри-образы из прошлого, которые он подсмотрел сквозь зеркала. Основная тяжёлая жижа – темнота, окружавшая его с момента создания. Вопросы, на которые невозможно найти ответ: кто я? Имею ли я право называться Мицубой, или я – подделка под него? Достоин ли я жизни? Первая серебряная нить пронзила мутную толщу, и в глубине зародились светлые проблески – странные образы, от которых тянуло за рёбрами и сжимало виски. Привиделась женщина, заснувшая за столом, и то, как он детскими маленькими ручками укрывает её пледом. Волны – огромные, могучие, пенные, стра-ашные; и камера в руках – надо обязательно их снять, никак иначе. А в лицо летят солёные капли, и кричат чайки, и даже то, что отца больше нет, в этот момент не так больно. Светловолосый мальчишка за его спиной, который любит желе из сладкой картошки и иногда презабавно теряется, когда с ним говоришь. Ему хочется улыбаться не наигранно, потому что так надо, чтобы тебя полюбили, а по-настоящему. На поверхности уже – тысячи серебристых пузырей, всё море мыслей пенится, вскрывая воспоминания, запечатанные до этого в темноте. Часть из них – о будущем, которого у него не должно было быть. Выставка, явно его первая – жутко волнительно, но ужжжасно здорово; стайка студентов тычет пальцами в его фотографии, и очень хочется шикнуть на них, выпустить пару позвонков, дотянуться, чтобы стукнуть, – нечего лапать; но у него человеческие руки и тяжёлое тело, с места не сойти, и он прощает этих идиотов, потому что тыкайте, тыкайте ещё – он распечатает новые, а о нём – лишь бы говорили, лишь бы помнили. Не отдавая себе отчёта в происходящем он совсем выпал из реальности, и потому не видел, как при появлении брата напрягся Коу в стороне, как Тэру подошёл к Аканэ и кивнул в ответ на заданный одними глазами вопрос. Как экзорцист вступил в круг рядом с ним, и вот уже золотые ниточки вплелись в последние серебряные. Когда всё закончилось, первое, что почувствовал Мицуба, – как подкосились ноги. По ощущениям, вместе с жизнью в вены влили свинец, и тело набрало пару десятков килограмм. Второе – с удивлением – как его подхватили сразу двое: закинули руки себе на плечи и бережно взяли за талию. Третье – что слева больше не тянет вниз когтистая лапа. Оттаскивающие его оглушённую тушку в сторонку братья переговаривались: — Тэру-нии, что ты сделал? – сконфуженно, у левого уха. — Докинул ему восемь лет, – с интонацией "какой-то глупый у меня брат", у правого. — Зачем? – выдержав пару секунд, не дождавшись пояснений. — А почему нет? Жить и умереть в один день — разве не этого хотят все романтичные подростки? – с плохо скрываемой горечью, явно не с улыбкой, а ухмылкой больше. Судя по всему, сам говоривший больше не причислял себя к романтичным подросткам. Мицуба с усилием связал фразы с событиями и подал голос: — Миленькая самоубийца отказалась выбираться? Справа его тут же отпустили, и он всем весом повис на Коу. Тот крякнул. — Извини, – обращаясь то ли к Тэру – за то, что сказал бестактное (но правдивое же), то ли к Коу – за то, что повис. И попытался встать сам. Розовые волосы всё это время лезли Коу в глаза, а серебряный кафф на ухе Соскэ царапал щёку, но Коу прижимался бы к нему ещё несколько вечностей. Мицуба наконец-то был тёплым – в том числе его ухо. Минамото не удержался и перед тем, как расстаться с ролью костыля, коротко мазнул губами по виску парня. Мицуба внешне не подал вида, но встал максимально близко, чтобы касаться Коу плечом и бедром. — Аой-чан оказалась от моего предложения. Но у нас ещё остался Хранитель в рукаве. – Старший из братьев Минамото грустно подмигнул. — Не особо-то он её замотивировал в прошлый раз. От Тэру повеяло холодом. Он нахмурился и вгляделся в лицо Соскэ. — А в чём твой секрет? – вопрос прозвучал требовательно. — Почему ты хочешь жить? — Ну, для начала, у меня нет депрессии. К троице подлетел Ханако. — Уже полдела, – хохотнул он. — Зря иронизируешь, – поджал губы Тэру. — И не думал. — Я продолжу? – недовольно поинтересовался подло перебитый Мицуба. — Во-вторых, я сейчас не особо-то жил. Стараниями кое-чьего родственника. – Он фыркнул. — И всегда хочется попробовать что-то новое, разве нет? — Так делают только плохие детки, – промурлыкал Седьмой, облетая их кругом. — Ну а в-третьих, я не смог прожить жизнь так, как хотел, в первый раз. — Никто не проживает её так, как хотел. – Ханако решил плотно влезть в разговор к неудовольствию говорившего. — Но мне показали, что шанс есть. – Соскэ скосил глаза на Коу. — И этого достаточно, чтобы захотелось проверить эту гипотезу? – Тэру недоверчиво прищурился. — Вполне. Как призрак я хотел быть узнанным, чтобы проверить, что я существовал. И меня узнали. Узнал, – поправил он себя и дотронулся до предплечья Коу. — Как человек я хотел завести друзей. И в этом мне тоже улыбнулась удача в лице этого голубоглазого добрячка. Мне посмертно дали то, чего не было при жизни. И я думаю, чертовски круто попытаться зайти на второй круг с надеждой, что всё может получиться. Старший Минамото взъерошил волосы на затылке и вздохнул. — Но ведь Аой тоже видела, что она нужна такая, какая она есть. Хотя бы Аканэ-куну. — Я хз, чувак. Может, неубедительно показывали. Или она всё ещё не всю себя открыла, поэтому не уверена, что её примут со всем её говном. Коу почувствовал, как Мицуба напрягся. Он и сам, возможно, всё ещё не был уверен на сто процентов в том, что его примут всего, целиком. Ханако на удивление затих и смотрел в пространство, пребывая в своих мыслях. Сжимал-разжимал кулак, который помнил те самые удары ножом. Сопротивление плоти брата и то, насколько горячей была кровь, затопившая целый мир вокруг них. Значит ли желание Нэнэ остаться рядом и стать Тайной, что она приняла его? Конечно, приняла. Верит ли он в это? Всё ещё нет. Не до конца. А может, стоит? Мицубу пробрал озноб – было чертовски холодно, чего он не замечал ещё полчаса назад. Может, у него жар? У нечисти жара не бывает. Только могильная холодность. Стало быть, он уже что-то другое? Он поспешил закончить: — Могу сказать за себя: пока прошлый я ни под кого не подстраивался, меня сторонились. Неудивительно: дети не понимают, что делать с неприятным типом, который лишний раз не улыбнётся, если не хочет, но будет ржать, пока не лопнет, когда реально смешно – и срать на манеры. Им не по приколу дружить с тем, кто не боится их оскорблять. Ну а какого чёрта?! Кто-то же должен им сказать, что у них пасёт изо рта, на голове гнездо, а их стиль ужасен настолько, что лучше бы они ходили голыми. Хотя нет, буэ. Отмена. Голыми не надо, – он скривился. Приблизились Первые. — У вас вече? – с лёгкой издёвкой обратился к ним Аканэ. — Тшш, – приложил палец к губам Ханако, и вице-президент решил, что если даже Седьмой не готов встревать, то послушать действительно стоит. — А потом я стал стерильным, удобным пустым местом, о котором все очень технично забыли. Никакой ненависти или раздражения, но ничего вообще. Ноль эмоций. Верно же, Безопасное движение? – Он пихнул Минамото локтём. Коу поджал губы и кивнул. Ему снова стало стыдно. — Можно сказать, я уже при жизни стал призраком. В моделях у меня водились только птички и собачки, потому что никто даже не поворачивал голову на звук моего затвора. Да и я тогда убедил себя, что мне никто не нужен. Но! – Он вскинул указательный палец в воздух. – Заметьте, сдохнуть я всё ещё не хотел! Хотя жить так – тоже не особо, – его голос стал тише. — А потом грузовик размазал меня тонюсеньким, прекрасненьким красным джемом по асфальту. — Не обольщайся, твой джем был с косточками, – ввернул Ханако, повеселев. — Ну, спасибо. В общем, сдох и сдох. Но ведь не успел запомниться, не успел прожить ни недельки так, чтобы по мне скучали, меня оплакивали, чтобы я сам скучал... Коу с усилием сдерживал слёзы и впивался ногтями в ладони. Больно. Тэру посмотрел на брата и заверил: — Да есть тут один сумасшедший, который скучал и оплакивал. — Погодь, я знаю, – заверил рассказчик. — И тут на сцене как раз появляется наш сиятельный спаситель с дурацким омамори в ухе. И вуаля – я уже нужен, важен, дружен и даже фотки снова делаю. Послежизнь заиграла такими яркими красками, каких до могилы и не было! — Эт любо-овь, – расплылся в улыбке Ханако и картинно прижал руки к груди. — Может, и она, – буркнул Мицуба. — Важно то, что жить захотелось нестерпимо. И потом вот эти вот перья, сердце, когти, больной ублюдок Цукаса. И может, я к хренам всё забыл, но знаю одно – я очень хочу быть живым снова. И никакие силы мне не нужны так, как нормальное дыхание, сердцебиение и второй шанс. Он замолк. Взгляд окружающих выражал крайнюю степень удивления. Мицуба почувствовал что-то мокрое и прикоснулся к лицу. Ошарашенно понял, что по его щекам стекают ручьи. Беззвучные, пресные, тёплые. Коу дёрнулся и заключил его в объятиях. — Так, парниша, уводи-ка ты свою принцессу отсюда побыстрее, пока она не растеклась. Мицуба высунулся из-за плеча Коу и показал Ханако фак. — А мы пошли за своими, да, мальчики? – призрак подмигнул. — Пожалуй, – согласился Тэру. Проходя мимо парней, он положил Мицубе руку на макушку. — Спасибо. Даже мне чуточку больше захотелось жить. И, кажется, я знаю, что сказать Аой. Он перевёл взгляд на брата. — Трещина в алькове у озера. Найдёшь? — Конечно. – Коу благодарно кивнул. — Пожалуйста, возвращайтесь быстрее, – попросил он с плохо скрываемым беспокойством. Тэру улыбнулся устало, но самой тёплой улыбкой старшего брата. — Всё будет хорошо. Скоро встретимся. Он поспешил нагнать удаляющуюся группу. Когда Мицуба с Коу уже почти потеряли их из виду, до них долетел весёлый, нараспев, голос Ханако: — Счёт за психотерапевтический приём мы выставим по-о-озже! Мицуба несколько мгновений пялился на свою левую руку, сжимая и разжимая кулак, поворачивая её то тыльной стороной, то ладонью. Коу прервал его, дотронувшись и переплетя их пальцы. — Пошли? Он потянул Соскэ за собой. — Для того, у кого долгое время была лапа, такое прикосновение – самое интимное, что можно вообразить. Ты всё-таки возьмёшь меня, как в порно? Коу хмыкнул. Видимо, теперь ему часто придётся слышать такие подколы (или подкаты?) — Мы можем обсудить это позже. • • • До дома добрались на ватных ногах, не проронив ни слова – слишком устали. Когда в середине ночи им открыла заспанная соседка Мичиру-сан, накануне согласившаяся посидеть с Тиарой, Коу готов был рухнуть ей на грудь и заснуть прямо там, в прихожей. Даже беспокойство за брата ушло на второй план. Хотелось спать – и всё. — Я отрубаюсь, прости, – еле ворочая языком, извинился Коу и поплёлся наверх к себе. — Так, блин, когда кровь сдаёшь, и то спать тянет, а тут ты полжизни сдал. – Мицуба уже заглядывал в комнату Коу из-за его плеча. – У тебя односпалка? — Да, можешь у меня, а я пойду в комнату брата. Надеюсь, он не очень обидется. — А я? — Что ты? – Коу потёр глаза. — Может, я обижусь. — А? — Ой, что с тебя взять, герой-но-не-любовник. – Махнул рукой Соскэ и юркнул в комнату. В голове Коу со скрежетом провернулось пару шестерней, но механизм заклинило. Решив, что реакция будет слишком ресурсозатратным делом, он сдался и оставил всё, как есть. Только захватил из своей комнаты домашнюю одежду. Перед тем, как, двигаясь по синусоиде, покинуть родной уголок, он буднично чмокнул Соскэ в щёку, оставив того сидеть на краю кровати с широко распахнутыми глазами. Сам осознать он ничего не успел, а утром благополучно забыл.