Половина жизни

Суббота стала самым долгожданным и в то же время самым поганым днём за последнее время. Мицуба то и дело ловил на себе сложночитаемые взгляды. Было непонятно, повинен ли прозрачный блеск (отлично спасает в ветреную погоду, кстати), чёрный лак для ногтей (только на одной руке, которую можно спрятать в рукав, когда учитель проходит вдоль рядов – всё продумано), тот случай в столовой, или Иджима успел кому-то что-то распиздеть. Но кто в здравом уме поверит в такой фантастический абсурд? Зеркальный ад – всего лишь школьная тайна. Вот и сейчас в коридоре на него пялился какой-то подозрительный тип с сальными волосами. То ли первый класс старшей школы, то ли второй. Соскэ был вынужден протиснуться мимо – другого пути в аудиторию не было. — Бесссишь, – прошипел рядом с его ухом тип, стоило им поравняться. Мерзко так, как змея, с присвистом. — Повтори? – Соскэ вдруг решил не спускать это на тормозах и остановился. Парень явно этого и добивался. Он смерил Мицубу презрительным взглядом и тихо проговорил: — Как ты умудряешься быть педиком и при этом лошить за это же других? Кёширо – мой брат, и ты ответишь за то, что вчера с ним сделал. Мицуба растерялся. Несколько секунд потребовалось, чтобы свести одно с другим. Кёширо? Ах вот как зовут Иджиму. Но… лошить? Вот уж какой трактовки вчерашних событий он не ожидал. Однозначно хотел его проучить, а по итогу вроде как даже наставил… Видимо, у старшего брата альтернативная версия. Мальчик примирительно поднял ладони. — Слушай, не знаю, что он тебе сказал, но я вовсе не из-за его пристрастий решил с ним разобраться. Это было бы глупо и лицемерно. А я, прошу заметить, ни разу не такой. Хитрый и прозорливый стратег – может быть. Бываю импульсивен. Но уж никак не туп и не низок. По лицу Иджимы-старшего было понятно, что его мозг не справился с обработкой половины определений, и оттого он только больше взбесился. Мицуба закатил глаза и снизошёл до объяснения попроще, для плебеев. — Он хотел меня побить, и я защищался. — Правильно хотел. Ты волк в овечьей шкуре. — Это насилие. И оно порождает ответное насилие. — Такие двуличные люди порождают желание поставить их на место. И заслуживают не просто насилия, но и полной изоляции от общества. Мицуба вдруг рассердился. Он приблизился к обидчику и даже неосознанно привстал на носки, чтобы быть с ним на одном уровне. — Расскажи мне о своём плане Барбаросса, давай. Вы точно из одного теста. Не можете прижать жопы и быть адекватными людьми, обязательно нужно кого-то запугивать, оскорблять и заниматься рукоприкладством. Иджима утробно рыкнул, и Соскэ почувствовал его дыхание на своей щеке. — А может, ты из придурков, которые отыгрываются на тех, по кому текут? — Вот это фантазия! Не смеши меня! Твой братец со своими повадками может привлечь только неудачника со Стокгольмским синдромом. И его предмет воздыхания, кстати, не подходит под это описание, так что определённо нужно что-то менять. Лицо Иджимы-старшего перекосило. — Только попробуй кому-нибудь пиздануть про него и Сота-кохая. — О, да ты осведомлён. Я смотрю, вы близки. Это даже мило, когда братья делятся сокровенным. Разговор из волнительного стал утомительным. Пусть ещё что-нибудь вякнет, он найдёт первое же попавшееся зеркало… Парень резко ухватил его за запястье и притянул к себе – лицом к лицу, закрывая собой от лишних глаз. — Не лезь к нему. Зрачки Третьего расширились, и стало вовсе не по себе. — Боги! Лез как раз не я, очнись. Ты долго будешь меня запугивать? Он постарался придать голосу твёрдость, а взгляду – решимость, но, судя по довольной ухмылке, его уже безвозвратно разоблачили. — Может, тебя проучить раз и навсегда, а не просто запугивать? – Иджима окинул Мицубу оценивающим взглядом. — Может, тебе пойти своей дорогой к дорогому братцу и подумать над тем, почему у вас не клеятся отношения с людьми? Если бы не текущая мимо поток учеников и не взыгравшее самолюбие, он бы ретировался как можно скорее. За спиной обидчика внезапно вырос Аканэ. — Иджима-кун, что ты делаешь? — Сссука, – выругался себе под нос парень и отпустил руку Мицубы. — У нас через две минуты лабораторная. Будь добр, не создавай заторов в коридоре и не задерживай людей. В случае более серьёзных происшествий я вынужден буду принять меры. Аканэ был убийственно сдержан и чеканил каждое слово. — Шестёрка, – выплюнул ему в лицо Иджима и, раздражённо дёрнув плечом, шагнул в толпу. Мицуба почувствовал, как предательски подкосились колени, но он выстоял. — Не то чтобы я нуждался в помощи, но… но… спасибо, – вынужден был признать Соскэ. — Ты знаком с ним? — С его братом. Он до меня регулярно докапывается. — У них не особо благополучная семья, и оба предоставлены сами себе. – Первый нахмурился. — Бесхозные идиоты с мечтой стать янки*. Мозгов, как у мокке. При этих словах Аканэ буднично отодвинул в сторону что-то у их ног. Соскэ сощурился, стараясь рассмотреть, что это было. Еле заметный ушастый силуэт спрятался за колонной. Явно дулся. Мицуба только теперь осознал, что на помощнике Президента не было очков. Но почему мокке видит он? За все дни это впервые. Аканэ проследил за его взглядом и приподнял брови, ожидая пояснений. — Клянусь своим идеальным маникюром, до этого я их не видел. — Что-то произошло вчера? Мицуба икнул. — Н-нет. — Если твои способности уже позволяют видеть нечисть, то предлагаю внимательнее следить за собой. — Мне тренить это или лучше не трогать? Мицуба изобразил осторожную заинтересованность, хотя внутри всё взрывалось как фейерверки: и непонятно, от чего больше – то ли от радости, что он снова обрёл силу, то ли от ужаса – по этой же причине. Аканэ пожал плечами и раздражённо бросил взгляд на часы. — Решай сам, прислушивайся к себе, к ощущениям и не перегибай. Соскэ удивился. — То есть как только брат президента не стоит рядом, ты не шипишь на меня, призывая забыть о Гранях? — Не обольщайся. Покрывать тебя я не намерен, выгоды нет. Но если не ради себя, так ради тех, кто отдал тебе время своей жизни, – соблюдай осторожность. Лучше разорвать все связи со всей этой хренью, если покажется, что тебя затягивает. — Продолжим в другой раз? Мне кажется, тебе есть, что мне рассказать. — Ничего такого. Но за очки президенту я благодарен. И за то, что он держит всё и всех в рамках. Так лучше. — Ты считаешь нас монстрами, которых нужно сдерживать? – Уголок рта Третьего пополз вверх. — На-адо же. А в постели вы практикуете связывание, сдерживание и наказание? — Сегодня и проверим, – хмыкнул Аканэ. Через долю секунды он понял, что сказал это вслух и тут же напустил на себя суровый вид. — Заболтался. Я тебе не нянька, короче, и никто не нянька. Не делай глупостей, вот и всё. Я пошёл. — Чао. – Мицуба сделал изящное "пока-пока" пальчиками в воздухе и удовлетворённо выдохнул, оставшись без спасителя-собеседника. Переведя взгляд вниз, он заметил, как мокке уже нацелился на брелок, свисающий с чьего-то рюкзака. Соскэ сел на корточки рядом. — Ну что, чувачок, Разрыв тебе не помеха? Много вас сюда вернулось? Мокке недовольно пискнул: "Бесишь!" – и скоренько ретировался. × × × На все перемены до конца дня Мицуба выходил собранным, как на поле боя. Завидев кого-то похожего на Соту или братьев Иджима в коридоре, старался свернуть за угол или юркнуть в аудиторию. Почти в панике искал темы для разговора с одноклассниками, понимая, что нужно держаться людей, лишний раз не оказываться одному и не поворачиваться спиной к потенциальной угрозе. И вообще был максимально готов либо припустить без оглядки, либо на крайняк утечь по стенке поближе к зеркалам в туалет или к раздевалкам. Насколько он знал свою Грань, попасть в неё получалось не через каждое зеркало. Связанных с порталами на стенах Зеркального ада оставалось всё меньше: многие оригиналы разбивались во время всяких… происшествий. Скажем, когда отдельные жертвы отчаянно цеплялись за края (стены, раковины, краны – нужное подчеркнуть), устраивая новые питьевые фонтанчики и удивляя уборщиков. Или внутри кое-кто херачил своими костями что есть сил. Поэтому Мицуба повторял себе: если можешь избежать столкновения – нечего рисковать лицом, причёской и репутацией. Он пытался заставить себя смиренно принять реальность, где невежество правит бал, но это был какой-то несправедливый бред. Как Третья Тайна он мог бы заставить всех мудаков и им сочувствующих молить о пощаде. Стоит только затащить их в Зеркальный Ад. Основная засада в том, что поделиться всей этой напрягающей хренью с Коу было нельзя. Если узнает о вчерашнем эпизоде, то взорвётся, как вулкан, и ночевать не придёт. Или ещё чего хуже – поругается с ним надолго. Мицуба убеждал себя, что он как-нибудь попозже расскажет. Когда будет о чём. О чём-то хорошем. И когда удостоверится, что действительно может контролировать всё, что с ним происходит. А пока… После химии Мицубу, одной ногой уже ступившего в коридор и озирающегося по сторонам, решительно взял под локоть Тэнджи-кун. Тот самый, что на этой неделе уже тряс его, пытаясь разбудить. Хватка у него – не забалуешь. — До столовки идём вместе. — Это даже не предложение, – вяло констатировал и так же вяло удивился Соскэ. Возражать не стал – компания не лишняя. — Не-а. Уже на втором повороте Мицуба заметил, что взгляд у одноклассниках крайне напряжённый, он воинственно стрелял глазами и, кажется, даже пытался забежать за угол первым. Вглядывался в толпу, едва не прядая ушами, как какой-нибудь зверь. — Ты для меня стараешься, что ли? – неверяще спросил Третий. — Видел типов, которые тебя задирают. Не надо тебе одному пока ходить. — Офиге-е-еть, – ошеломлённо протянул Мицуба. — Я мамзель в беде, а вот и рыцарь. Тебя Минамото-кун не покусал часом? — Твой бойфренд? Не то чтобы я был с ним знаком. — Несложно устроить, – отозвался Мицуба. — А надо? — Не особо. Но, видимо, он тебя тоже старается защитить. — Проницательности тебе не занимать. Мицуба притих. "Бойфренд" и спокойный тон, которым это было сказано, его очень порадовал. У входа в столовую Тэнджи затормозил. — Мне нужно в другой корпус, извини. Там наверняка есть кто-то из твоих друзей. — Я справлюсь, спасибо. Это и так было очень мило с твоей стороны, Тэнджи-кун. — В следующий раз рассчитывай на меня! Мицуба проводил его благодарным взглядом. Без какой-то корыстной цели (или просто он не считал?) одноклассник сам вызвался его проводить – это как?! На него действительно может быть кому-то… не наплевать? В ушах тихонечко зазвенело. Не иначе, запели все синтоистские и буддийские боги одновременно. Пошарив взглядом по углам, Третий выхватил знакомый силуэт. Юги сидел один, сжимая в руке недогрызенный онигири (тот испускал последний дух, но держался, позабытый и раздавленный). Соскэ прищурился, не веря глазам: Аманэ увлечённо решал – господитыбожемой – сканворд. Мицуба колебался недолго. Подсесть к Седьмому, даже когда никого вокруг нет, – больше не проблема. Ещё месяц назад – ни в жизнь, ни в смерть. Но теперь-то они оба на ближнем берегу, Аманэ обычный пацан, ещё и ровесник. Вся эта хренота с их природой, конечно, не особо понятна, и, возможно, в нём тоже осталась сила Седьмого (кстати, что у него была за сила, кроме возмутительной заносчивости?)... Но камон – в наступление на Мицубу он уже точно не пойдёт. Не пойдёт же? — Эй, Трёкнутый ножище, как ты думаешь: что будет, если бывшая нечисть снова окажется в своей Грани? Соскэ плюхнулся рядом, делая вид, что так и надо, хотя на самом деле весь присобрался. Загудели пружинки в теле – на случай, если ему будут конкретно не рады и придётся ретироваться. Аманэ недовольно крякнул и оторвался от увлекательного закрашивания ячеек. — Своей Грани? О-хо-хо, не у каждой нечисти есть своя Грань, знаешь ли. О ком это ты? Хммм, ума не приложу. — Это чи-и-исто гипотетически, конечно. — А как же ещё, – хмыкнул Ханако и снова вернулся к сканворду. Замолк. — Эй, ты серьёзно? Невежливо игнорить собеседника. И камон – ты дед, что ли? Только старпёры решают сканворды. — “Эй”-кать и принижать то, что нравится собеседнику, – вот что невежливо, мой зелёный друг. Седьмой не злился. Он был рад случайной компании, пусть даже и этого несуразного эмо боя. А ещё у того на душе явно скреблись занятные кошки. Можно открывать зооуголок. — Зачем тебе туда? Аманэ за мгновение стал серьёзным. Взгляд преобразился, выражая пытливость и немного – печаль. — Оказалось, что быть живым не всегда прикольно. И здесь тоже может быть больно. — Да неужели. Третьему стало обидно. Его тут на откровения пробило, а этот хрен иронизирует. — Не обесценивай мои чувства, будь добр. — Извини, но крайне наивно полагать, что все проблемы решает наличие бьющегося сердца. Что стряслось? — Я чего-то стоил, когда был Третьей Тайной. Имел вес. Пугал людей, но был... кем-то. – Соскэ отвёл взгляд и еле слышно прошептал: — А здесь я посмешище. — Так. – Аманэ решительно отложил потрёпанный сборник (возможно, он и правда ждал его со времён учёбы – в туалете на чёрный день прятал, что ли?). — Выкладывай. — Да ничего такого, на самом деле. – Мицубе стало немного стыдно. Он шмыгнул носом. — Меня не очень-то принимают. Дразнят, осуждают за то, кто я, разок-другой угрожали. Хотя, наверное, это как раз роднит меня с тем Мицубой, который знаком всем этим ебла… — Ай-ай-ай, нехорошо. — Всем этим крайне заинтересованным, приятным людям! – саркастически скривился Мицуба. — Я очень ценю их заботу и участие, особенно когда они старательно делают мне больно. — Я мог бы философски заметить, что такова жизнь, но не буду. Ты постарайся для начала сфокусироваться на том, какая эта боль. — Чего? – Мицуба моргнул. — Невыносимая? Нигде нет тебе места, всё очень плохо? Прям больнее не придумаешь? — Н-нет, вроде, – неуверенно промычал Третий. — Больнее, чем сделал Цукаса, отняв мои воспоминания и личность, всё равно никто не сделает. По лицу Аманэ пробежала тень. Он вздохнул и взял себя в руки. От курса не отклоняемся, лечим эмобоя. — Иногда больно – тоже хорошо. Это значит, что ты чувствуешь, существуешь. — Точно. Сегодня с утра я чуть дырку в щеке не протёр губкой из люфы. — Зачем? – У Юги глаза увеличились раза в три. — Хотел убедиться, что я как раз чувствую. И всё реально, а не во сне или… в другом состоянии. Ты же сам говоришь. Мицубе стало неловко. Почему-то куда более неловко, чем если бы он рассказал Седьмому об истории своего браузера. — Мне просто… очень страшно это снова потерять. Да ладно, – он вздохнул, — неважно. — Важно. Важно всё, что ты чувствуешь. – Юги опустил глаза. Набрал воздуха в лёгкие. — Можно заблуждаться насчёт отдельных ситуаций, но не игнорируй свои переживания в целом. Легко пропустить что-то критичное в эмоциях, если не разрешаешь себе их испытывать. Поверь, я на этом и погорел. — Можно ещё раз для тупых? Аманэ закатил глаза. — Зумеры умеют вообще фокусироваться? — Слова какие знаешь. — В общем, пытаясь закрыть глаза на то, что вытворял брат, я не разрешал себе злиться на него, завидовать нормальной жизни окружающих, скорбеть по своему загубленному детству. И не разрешал радоваться тому редкому неговну, что оставалось. — Неговну? — Именно. А всё ещё оставались те моменты, где, оказывается, всё было относительно хорошо. Но я отворачивался от людей и отказывался от поданных рук. Взгляд Седьмого устремился куда-то внутрь себя, где притаился озабоченный вид Цучигомори. Смешно и грустно, что теперь он вспоминает его с лёгкой досадой и таким явственным тёплым шариком на уровне солнечного сплетения. — А всё было: и право на горе, и право на счастье. Если бы я понял это раньше, то мог бы закончить иначе. Мицуба не нашёлся. Теперь уже ему захотелось утешить Ханако. Он осторожно коснулся руки собеседника, но тот тут же вздрогнул и отпрянул. Потёр глаза. — А про то, что ты что-то мог… Парниш, не только демоны могут навалять людям. Есть ещё друзья. И ты сам. А ведь и правда. Есть Тэнджи-кун, например. Коу. Даже Аканэ. Мицуба вздохнул. — Но вообще ты не знаешь, что может случиться, если я снова буду обращаться в Третью Тайну? — Не знаю. – Юги мотнул головой. — Может, потеряешь себя. Снова останешься там. Или просто увлечёшься и пропустишь что-то важное в реальной человеческой жизни. Аманэ поднялся из-за стола. Сдержанно кивнул. — Мне ещё дойти надо. Бывай. Решать тебе. Прежде чем самому стартовать на последнее занятие, Мицуба с минуту пялился на свои руки. Блики играли на гладкой поверхности лака под искусственным светом ярких ламп. Их тёплый оттенок превращал чёрный в цвет шоколадного мусса из мороженого, которое он однажды попробовал в детстве. Продавщица обещала, что вафельный конус будет хрустящим, но он отсырел от влажной взвеси, плотно висевшей в воздухе на набережной. Сливочный вкус чередовался с текучим шоколадом и кусочками вишен, отдававших кислинкой. Откуда он вообще всё это помнит? Его ёриширо ещё в Грани. Его сила всё ещё там. Но… возможно, он сможет и без неё? × × × — Что за садюга придумал занятия по субботам? – Йоко, одноклассник Коу (да и Мицубы в прошлом) сполз по стенке в коридоре, демонстрируя максимум несогласия с режимом. — Трудоголизм, конечно, в почёте у нашей нации, но я не выбирал, где рождаться. Мицуба посмотрел на него сверху вниз и загадочно отозвался: — Это тебе так кажется. — Что именно? Что это садизм или что трудоголизм в почёте? — Что ты не выбирал. — Э-э-э? — Твою душонку запихнули в это тело, потому что ты в предыдущих жизнях косячил. Сюн моргнул несколько раз и весело рассмеялся. — Мицуба-кун всегда та-ак серьёзно несёт какую-то дичь! Вы с Минамото-куном друг друга идеально понимаете, да? В этот момент к ним подошёл Коу. — Вспомнишь солнце… — Вы чего это тут? — Я вообще не понял, как это ты успел смыться до моего появления? – Мицуба скрестил руки на груди. – Пришлось просить Йоко-куна потусить со мной, пока ты где-то пропадаешь. А он был так добр согласиться. “Добр и неосмотрителен, судя по наклёвывающемуся”, – решил Сюн, опасливо переводя взгляд с одного на другого. — Так, глядишь, Йоко-кун тебя и заменит. Голубые глаза и блондинистая шевелюра уже при нём. Подло используемый в манипулятивных игрищах парень замахал руками. — Не-не-не, я не претендую. Пойду догоню Сато, пока он совсем домой не ушёл. Бывайте! Он поспешно ретировался, от греха и лишних инсинуаций. — Ты хочешь, чтобы я извинился, приготовил тебе флан или выдал на что-то взаимную индульгенцию? – с готовностью перечислил опции Коу, подставляя локоть, в который тут же вклешнился Мицуба. — Оправдания можешь оставить при себе. По поводу флана я запомню. Но сейчас я просто хочу, чтобы ты не оставлял меня одного. — Кто-то цеплялся? – Пшеничные брови Коу сошлись на переносице. Мицуба секунду-другую смотрел на воинственно настроенного Минамото и решил, что всё-таки не будет подкидывать дровишек в костёр беспокойства. — Нет, но пялятся весь день. — Может, любуются? – предложил более приятную интерпретацию Коу, хотя и сам понимал, что это маловероятно. — Если бы, – усмехнулся Соскэ. Лучше было перевести тему. — Всё в силе, идём ко мне? — Ага. Я аб-со-лют-но всё сегодня повесил на брата. Стыдновато, но так кайфово, – Минамото разулыбался и зашагал шире. К этому моменту они вышли на школьное крыльцо. Сентябрь был прохладнее, чем обычно. Коу сладко потянулся, и освежающий воздух забрался под футболку, приятно щекоча кожу. — Опять своими труселями и сучьими косточками светишь, – пробубнил Мицуба, изо всех сил стараясь не пялиться и сохранять самообладание. — Я не виноват, что брюки сползают. Я вырос, чего такого? – Пожал плечами Коу. — Можешь футболки длиннее брать и нормально их заправлять. — Я нормально их заправляю, и никого это не парит, кроме тебя. Ну, хочешь, я сейчас… Он начал расстёгивать полосатый ремень – чтобы, конечно, усилить герметичность, как того хотел его строгий судья. Но тот почему-то не оценил и, более того, пребольно шлёпнул его по руке. — Минамото Коу, включи голову! – Мицуба гневно засопел. — Давай ещё стриптиз устроим перед школой! Коу с пару секунд изучал его возмущённое, раскрасневшееся лицо, а потом сделал совсем нетипичную для себя вещь – резко приблизился к лицу Соскэ, чуть наклонился, чтобы видеть глаза и выдал: — Давай за школой, раз не хочешь перед. Пока тот хватал воздух и хлопал ресницами, Коу уже отскочил на безопасное расстояние. А Мицуба не зря его дразнит! Теперь-то он понял, что в этой охоте за реакциями определённо что-то есть. Сбитый с толку, нелепо приоткрывший рот, невыкупающий произошедшее Третий – бесценная картина. Рокировка так рокировочка! — Как я тебя, а? Ученик превзошёл учителя! Третий отмер и накинулся на Коу с кулаками: подпрыгнул, повис у того на спине и принялся дубасить, докуда получалось дотянуться. Легонько, но беспощадно. — Повеселись мне тут! — Тебе можно меня подкалывать, а мне тебя нет? Это двойные стандарты! — Коу крутился, пытаясь скинуть яростного мстителя, при этом откровенно веселясь. — Да хоть десятерные, Мистер Справедливость! Чё ты ржёшь, ты ещё не ощутил весь мой гнев! Бац, бац, бац. Распластался на нём, горячий комок ярости. Возится, фырчит. Хотел бы сделать больно – вышиб бы из него всё и сразу, он может, Коу прекрасно помнит. Мимо проплыла стайка девчонок из класса Мицубы, которые обменялись многозначительными взглядами с демонстративным закатыванием глаз (мальчишки идиоты, что с них возьмёшь). Бац, шлёп, бум! — Ай! Мне страшно-страшно, я раскаялся и прошу нижайшего прощения. Коу пригнулся, добившись, чтобы ноги Соскэ коснулись земли, и вынырнул из-под него, увильнув от очередной атаки. — То-то же! Всё понял? Торжество Мицубы было недолгим. Коу убедился, что стоит достаточно далеко и, придав голосу максимальную будничность, заверил: — Понял, что если стриптиз, то только в приватном режиме. — Ты охерел или под чем-то. – Третий покачал головой. – Мне как тебя драконить, если ты сам будешь ответочки кидать? — Пошли уже. – Коу протянул ему раскрытую ладонь. Он улыбался чуть смущённо, потому что вся эта сценка была настоящим челленджем. Подковырлы и флирт – не его. Забавно – на двести процентов. Но сложно-о-о и неловко. Мицуба протянул было руку навстречу, но замер. Склонил голову набок, прищурился, а потом полез в рюкзак. — Погоди. Дай я тебя сфотаю. — Меня? Сейчас? Зачем? — Золотой час, балда! Посмотри, какая красота. Ещё пятнадцать минут – и уйдёт. "А ещё хрен знает как, но ты сам – ходячая красота. Взъерошенный, как пугало, но такой красивый с этими своими ручищами (ими хоть выноси страждущих из горящих домов, хоть доводи до обезвоживания текущих зрителей на кулинарных телешоу), глазищами сверкающими (праведным гневом/предвкушением свершений/надеждой и верой в лучшее – нужное подчеркнуть), на удивление пропорциональной фигурой, большинству подростков недоступной. Сам ты тайна, вот ты кто…” Минамото закрутил головой. — Золотой час – это что? “Смешной, как филин.” — Это когда солнце у горизонта офигитительно всё освещает перед тем, как сесть. Теперь хотя бы стало понятно, куда смотреть. Всё вокруг и правда заливал свет предзакатного солнца. Словно расплавленное золото стекало по стволам деревьев вокруг Академии, разливалось морем по скучному, серому в любое другое время асфальту, раскрашивало лужайки во все оттенки жёлтого и зелёного. В такой момент забываешь, что скоро наступит осень, и кажется, что тёплое, прекрасное лето с буйством красок, зелени и этого самого солнца будет всегда. До конца времён или твоей жизни. — Не знал, что у этого есть название. Это что-то фотографическое? — Наверное. Не задумывался, чьё. Мицуба уже выбирал ракурс, гарцуя вокруг. Сосредоточенность на максималках. Минамото был чересчур (даже подозрительно чересчур) фотогеничный. А вот солнце не спешило принять нужное положение. — Встань вон туда, чтобы солнце было между тобой и деревом. — Мы под ним как-то сидели и обсуждали всякое, помнишь? — Помню. Ты глупости какие-то спрашивал – влюблялся ли я в девчонок. Конечно, нет, я милее всех девчонок вместе взятых! Щёлк. Вроде бы поймал. Он даже в сторону смотрит естественно – как и надо для того, чтобы не выглядело постановочно. Откуда только знает? А когда направляет взгляд в камеру, хочется её тут же бросить, чтобы между искристыми голубыми глазами и тобой ничего не стояло. Чёрт, он настолько втрескался? — Ещё бы. Я прощупывал почву. — Не поверю ни в жизнь. Ты сам себя осознал, когда уже выбора не оставалось. Щёлк, щёлк, щёлк. Думать о том, как выбрать среди полусотни удачных фото своего бойфренда, не хотелось. Он сдохнет, так и не определившись. Но позже. Щёлк. — Куда мне смотреть? — Не вертись, волчок. — Я запомнил, что я в числе парней-волчонков, ага. — Ты опять паясничаешь? Это моя вотчина, брысь. — Отойти куда-нибудь? — Я иносказательно! Замри! Это было похоже на танец. Причём один знал движения, а второй всё никак не мог попасть в ритм. — Да не так! — А как?! – Громко воскликнул Коу, уже не сдержавшись. — И это не так, и то не эдак. — Ты чего-то сегодня совсем охамел, – заметил Мицуба не то с интересом, не то с осуждением – не было видно из-за камеры. — Во, так и стой! — Да бесишь потому что, – проворчал Коу, замирая в не самой удобной позе. — Поговори мне тут, – цыкнул Соскэ и на секунду замер. Прислушался к себе, как велел сегодня Аканэ. Это "бесишь" – вот именно такое, ворчливое, но доброе, произнесённое именно этим, уже почти окончательно сломавшимся голосом чуть раздражённого Минамото, он готов слушать вечно. — Я могу уже двигаться? Ты чего завис? — Извини. Затвор щёлкнул ещё раз. Счастливая мордаха Третьего едва не светилась. — Мне нравится. — А? Фотать меня? Коу тут же приосанился. Конечно, он же не зря предлагал себя в модели ещё с того дня, как пытался помочь Мицубе завершить свои неоконченные дела и уйти с миром. Тот фыркнул и рассмеялся. — Нравится тебя бесить!