Половина жизни

Соскэ не нравилось, как быстро темнело. Сначала небосклон лениво раздумывал, менять ли палитру. Играл в художника-экспериментатора: иногда стеснительно растушёвывал по аквамариновому холсту румяные облачка цвета ранней сакуры; иногда смешивал больше красок – добавлял фиолетового или жёлтого, наносил рваные мазки тёмных и светлых перистых-слоистых. Но после захода солнца всё шло по одному и тому же сценарию: на небо со всей дури выплёскивали чернила. Гравитация шла нахер, а потому краска разливалась неравномерно, и один край мог ещё какое-то время призывно алеть, тогда как другой уже полностью пожирала заявившая о себе ночь. Всё, что так долго лелеял и расцвечивал день, пропадало за плотным слоем иссиня-чёрного. Психанул так психанул. В Грани не бывало солнца. Через витраж на потолке, который в человеческой реальности служил бы украшением на световом колодце, лился неверный (вот уж точно) свет из сублимированного светила. Ничего общего с настоящим солнцем, луной или чем-то таким. А потому хотелось надышаться, насмотреться, выкупаться в каждом солнечном луче и задержать их подольше, обвязав вокруг запястий. А ночь отбирала свет и возвращала к тягостным воспоминаниям о времени, когда выбирать не приходилось… Сегодня горизонт сначала стал из золотого коралловым, потом нежно-розовым, разрывая сердце от такой невозможной, ноющей красоты, в контрасте с сизыми и голубыми облаками, слоями перекрывающими друг друга. Хотелось вскрыть грудную клетку и вместить в себя всю эту прекрасность, потому что объектив не видел и половины. Пока стремительно не навалилась темнота, нужно было успеть наглядеться, словно в первый – или последний – раз. Соскэ то и дело щёлкал затвором, но раз за разом оставался недоволен. Морщился и закусывал губу, сопел и уже почти не обращал внимание на Коу. Минамото этой сосредоточенности умилялся и радовался. Невероятно круто, когда что-то так захватывает! В какой-то момент ему казалось, что его страсть – это тренировки. Он отчаянно жаждал стать таким же храбрым охотником на нечисть, как его брат. А теперь – что теперь?.. Они шли мимо пустой детской площадки (всех уже растащил по домам пятичасовой звонок*), когда Третий вздохнул, в очередной раз взглянув на маленький дисплей и, кажется, смирился, что идеального кадра не выйдет. — Что-то да выберу. Пофиг. — Сядем? – Коу кивнул в сторону площадки. Старенькие качели тихонько раскачивались, хотя не то чтобы погода была ветреной… Скрип-скрип. Мицуба бросил на них опасливый взгляд. — Там точно не качаются призраки? — А ты не видишь? Минамото намеренно сделал голос максимально нейтральным, чтобы по интонациям нельзя было понять, серьёзно он или прикалывается. Мицуба одарил его убийственным взглядом. — Оборжаться. Его взяли буквально на слабо. Теперь это уже было дело чести. Он заткнул мерзкий паникующий голосок в голове и уселся на вытертое сиденье, победоносно раздувая ноздри. — Если мы снова провалимся через какой-нибудь портал или растворимся в сумерках, так и не встав с этих железок, виноват будешь ты, понял? — Вообще без проблем, не привыкать. Коу заёрзал, устраиваясь удобнее. Поверхность была прохладной, а поручни – шероховатыми; облупившаяся краска едва ощутимо царапала кожу. Кажется, в детстве он и сам здесь качался, когда была жива мама… Скрип-скрип. И на душе такое же “скрип-скрип”. Ни разу не спокойно: идут к Мицубе в пустую квартиру, непонятно с какой целью. Ну окей, цель понятна, а средства? Дома и стены помогают: можно сбежать к Тиаре под предлогом её капризов, можно задержаться в ванной, чтобы было уже слишком поздно, когда выйдешь. Он не ссыкло, но-о-о. — Ты как? – Вопрос на опережение. Минамото моргнул пару раз. Не ожидал. — Нормально. Скрип-скрип. — А меня спросить не хочешь? — Чего? — Мой невероятно дорогой серёжконосец, пожалуйста, не заставляй меня в тебе разочаровываться, только очаровавшись, – взмолился Соскэ. — Ну блин. Ты сегодня с утра говорил, что ты нормально. Я спрашивал в сообщении. — Иногда, когда я говорю, что я нормально, я не нормально. — А ты не говори, что нормально, если не нормально. Всё просто. — У тебя. — А у тебя – нет? Понятно. Мицубе достался очень тяжёлый случай. Что ж. — Ладно, я не буду растягивать и без того затянувшийся диалог. Нет, у меня – не просто. Я привык всё время что-то умалчивать. Я-прошлый. Отождествление себя-настоящего с Мицубой-из-прошлого происходило уже легче. Он уже даже почти не запинался, когда говорил об этом. — Пора отвыкать. Ты теперь не прошлый, а настоящий. — Я стараюсь, как ты видишь. Коу бросил взгляд на чёрные ногти, контрастирующие с белой кожей в темноте. — Я не о том! Дурилка! Я обращаюсь за… советами. Я заговариваю первым, хотя пиздец как страшно нарваться на отказ или игнор. Я кого-то, о боги, куда-то даже зову. — Меня в гости, например. — Например. И одноклассников на обед. Или они меня. — Это замечательно, разве нет? — Да. Мицуба улыбнулся. В следующую секунду он отклонился назад, отталкиваясь от земли, чтобы заставить качель увеличить амплитуду. — Но при этом я всё время спрашиваю себя: есть ли у меня право быть?.. — Что за глупости? — Не обесценива-а-ай! Оттолкнуться ещё и ещё. Прогнать разъедающее беспокойство и стыд — он не честен с Коу до конца. — Окей, я дал тебе его – это право. — Выходит, ты мамка моя вторая? – рассмеялся Мицуба, уже взмывая в небо. Пальцы до боли сжимали поручень, тепло ладони растворилось в сплаве, разогрев его до жжения. Кажется, что-то не так. Мицуба обеспокоенно осмотрел руку, прячась от Коу в стремительном ходе качели. Всё ещё пять пальцев, вот только три из них — уже когти с ороговевшей кожей. Стоп-стоп-стоп. Успокойся, пернатый. Он зажмурился и сосчитал четыре маха. Раз: качеля ушла вверх, рассекая свежий воздух, для порядка сопротивляющийся и уже в следующую секунду — в самой верхней точке — обнимающий тело со всех сторон. Два: ухнул вниз, умылся прохладой, выплёскивающей в лицо реальность, толкающей в грудь, играющей с волосами из чёлки. Ухнуло вслед за ним и сердце. Давай ещё. Три: снова вверх, открыв глаза и запрокинув голову как можно дальше, впитывая стремительно темнеющее небо. Была бы у Тайны свобода, он бы летал в небесах, а не в клетке Грани. И чего в ней вообще хорошего? Четыре: привет, земля. Тут всё готово тебя опустить, растерзать и прихлопнуть — начиная от собственных мыслей, заканчивая отбитыми хейтерами. Может, и не так плоха клетка? Он с силой затормозил, заставляя качель – и мысли – остановиться. Пальцы снова обрели человеческую форму, и поверхность поручня под ними остыла. Коу смотрел на него с интересом. — А если мы с тобой расстанемся – ты не будешь жалеть о том, что отдал мне половину жизни? — Чего это мы расстанемся? — Мало ли. – Соскэ пожал плечами, опустив взгляд. Коу ни секунды не раздумывал. — Ну и ладно. Это всё равно было правильное решение – дать тебе жизнь. — Чтобы дать жизнь, рожают детей, — Мицуба фыркнул. — Хотя-я-я, раз мы с тобой их сделать не сможем, такую сублимацию можно понять. — Можем хотя бы попытаться. — Сделать детей? – Соскэ поднял бровь, а губы сами растянулись в улыбке. — Да ты сегодня в ударе. — Пошли, пока удар не стал сердечным, — хрипло отозвался Коу, поднявшись на ноги и уже пожалев, что так бодро шутил весь вечер. Мицуба с готовностью подал ему руку. × × × — У вас душно. — Зато зимой тепло. Маленькое помещение обогреть проще. Ну и пардоньте моё плебейское происхождение! Не всем владеть имениями старинных кланов. Мицуба на секунду задумался: про зимы и тепло – это было логическое заключение или воспоминание? Не разобрать. — Да было б оно имение… Это огрызок на месте перестроенного и перепроданного дома. Основное здание стояло на месте, где сейчас храм. — А, эта ваша секта экзорцистов? — Чего сразу секта? Они молодцы, что стараются сохранить знания и техники. Особенно во время, когда таких тупиковых ветвей, как я, становится всё больше. Коу снял кроссовки, когда Соскэ уже скрылся в своей комнате. Кажется, последнего пассажа он даже не слышал. Парень замер, не решаясь последовать за Мицубой. Первый и последний раз, когда он был в этом доме, оставил болезненные воспоминания. — Ты чего? Заходи давай. – Голова Соскэ показалась в проёме, голос звучал требовательно. Коу сделал глубокий вдох и шагнул в широко раскрытые объятия посттравматического синдрома. Комната выглядела немного иначе: на столе появилось зеркало на высокой ножке; фотографии на стенах частично сменились на постеры музыкальных групп, а вместо тех, что висели на стенках полок – с животными и растениями – появились фото с людьми. Хаос на стеллаже и скомканное одеяло на кровати под потолком придавали комнате особенно жилой вид. Этого оказалось достаточно, чтобы выдохнуть с облегчением. Мицуба удивлённо покосился на заторможенного Коу и непонимающе проследил за его взглядом. — Срач, знаю, я потом разгребу. — Вообще ни разу не срач, – мгновенно, да ещё и подозрительно радостно среагировал Минамото и повернулся к Мицубе. — Пожалуйста, ничего не разгребай, пусть так и будет. — Тронулся, – сделал вывод Третий и покрутил у виска. Так и быть, можно добавить щепотку гостеприимства. — Сумку можешь кинуть где-нибудь здесь. Он неопределённо махнул рукой. Пока Коу пристраивал свои вещи – всё ещё немного растерянно,– хозяин комнаты стащил через голову галстук (не развязывать же каждый раз, ну камон) и начал расстёгивать пуговицы на рубашке (под ней, конечно, была ещё и майка, в которой он и планировал остаться — пока рано). Доделать начатое не вышло: Мицуба почувствовал, как ему в макушку уткнулись носом, и тело замерло само. Секунда – и вот уже Коу неловко обнял его за плечи. — Ну? – Соскэ задал вопрос намеренно недовольным тоном, пытаясь скрыть, как подскочил пульс. — Хорошо, что ты есть. И что ты жив. Они стояли лицом к окну с развевающимися шторами, за которым уверенно заступили на пост сумерки. Успели от них сбежать. Розовый росчерк на горизонте – как прощальная записка догоревшего дня. Коу отметил, что и шторы стали другими – длиннее и плотнее, вместо розовых – кофейные, явно светонепроницаемые. Он постеснялся уточнить, кто был инициатором, поэтому и не узнал, что они стали первым, что попросил заменить Мицуба по возвращению. Теперь он спал чутче, и приходилось прятаться от солнца с утра. В Гранях вечно царила полутьма, вот и привык. Где-то прожужжал мотор мотоцикла, поехал куда-то очередной рисковый парень. Вдалеке электропоезд выдал деловитое "чух-чух", подпрыгивая на стыках рельсов. Рядом проходила старая ветка железной дороги, сокрытая от жителей района ажурными кронами деревьев. И всё это – звуки, полутьма, светящиеся от света фонарей листья – невероятно шло маленькой и уютной квартирке семейства Мицубы. — Я всегда любил этот шорох шин по асфальту и гул на улицах, – нарушил молчание Мицуба. — Голоса соседей, перекличку электричек. Я всё это любил тогда и сейчас полюбил снова. От себя не уйти, наверное. Но это неплохо, да? Мицуба откинул голову назад, ища реакции Коу, и оттого щекой коснулся его щеки. Восхитительно нежно. Как в тот раз, когда он оценил кожу на его шее. Проверить бы её там ещё разок. И не только там, везде. Минамото скосил глаза и залип, рассматривая контур чуть вздёрнутого носа, светло-каштановые, с оттенком розового золота, волоски на бровях, родинку под глазом. Постарался не смотреть на приоткрытые губы дольше нескольких секунд, но Мицуба всё равно заметил и намеренно облизнул уголок рта, нахально заглядывая прямо в глаза. Это нормально, когда так подскакивает давление и в крови шарашит коктейль из тестостерона, эстрадиола и хрен пойми чего ещё? На мгновение даже глохнешь и отваливается периферийное зрение. Вот это приход. — Оставлю тебя наедине с твоими фантазиями ещё на немножко. – Третий подмигнул, легонько коснулся пальчиком кончика носа Коу, после чего отстранился. — Шуруй чай разогрей, пока я отправлюсь в царство водных процедур. Мицуба пошёл в ванную, оставив Коу следить за синим танцующим цветком газа под стареньким чайником и тем, как улицы пожирает ночь. В прошлый раз они сидели за этим столом с Нэнэ и Мицубой-сан и говорили о том, каким вздорным и своенравным (но таким милым и талантливым) был Соскэ. Именно тогда Коу накрыло свинцовой тяжестью от осознания, что прежнего Мицубы больше нет. А ещё – жгучим желанием воспользоваться любой возможностью и попытаться вернуть его или его наследие, завёрнутое в форму кусочка души и создавшее нечто новое и не менее прекрасное — Третью Тайну, отчаянно желающую стать живым человеком. Минамото прислушался к звукам за окном. В сентябре уже не слышно цикад, зато отлично слышно, чем живёт город. Дом семьи экзорцистов располагался в более тихом районе и принадлежал только их семье, отчего все эти перестукивания колёс, гул автострад, звон ключей возвращающихся с работы соседей и их голоса казались ему необычным, завораживающим букетом, составляющим настоящий голос Токио. Прошло минут пятнадцать – и город уже горел. Небо у горизонта было светлым, но не от не желавшего бесследно исчезать заката, а озарённое тысячами фонарей, ярких неоновых вывесок и прожекторов на стадионах. Коу подумал, что ему очень нравится этот техногенный, до сердцевины каждой балки урбанистический вид. А районы – как отдельные маленькие городки в городе, которые кричат о своей уникальности, непокорённости, об отличиях и похожестях. Огни в окнах домов зажигались как светлячки – раз, два, десять, сто. В каждом из них шла своя жизнь, творилась маленькая история: может быть, драма, а может, комедия или трагедия. Как здорово, что в одном из таких окон недавно стало на трагедию меньше. Мицуба вышел из ванной с чуть влажными распущенными волосами и какое-то время стоял в проходе, не решаясь окликнуть Коу. Тот задумчиво вглядывался в сияющую огнями ночь и явно совершенно позабыл об остывающем чае в кружке перед ним. "Не хочу, чтобы он грустил. Ни на минуту", – подумалось Мицубе. Он переступил с ноги на ногу – пол был холодным. Коу повернулся на звук и, то ли сдавленно икнув, то ли охнув, поднялся навстречу. Зачем только Мицуба надел домашнюю футболку, едва прикрывающую трусы? Длина такая, что легче уж было бы без неё. — У тебя волосы начали светлеть. — Вымываются. Буду нежным, как первая сакура. Мицуба завёл прядь за уши аккуратным движением и хлопнул ресницами – невинно-невинно. Минамото не устоял – полетел как мотылёк на свет, за секунду оказавшись рядом. Бравада бравадой, а колени держали с трудом. В животе всё стянуло в узел, как перед экзаменом, только вместо обычного страха – замешанный на предвкушении и желании поскорее шагнуть за грань неизвестности, которая его вселяет. Парни замерли, глядя друг на друга. Коу отметил, что разница в их росте – сантиметров десять. Интересно, Соскэ быстро его нагонит? Мицуба недвусмысленно уставился на губы бойфренда, чуть приподняв лицо тому навстречу. — Чай? – пробормотал Минамото, не двигаясь. — Выручай. Не отвертишься. Только шутить и можешь, напрашивался весь вечер. Поцелуешь? Вместо ответа Коу поспешил прижаться губами к горячему рту. После ванной Третий вообще весь был, как расплавленная зефирка – пылающий, мягкий, почти растекающийся. Недолго думая, он обвил Коу руками. Мог бы – ногами бы тоже обвил, к себе прижал да так бы и вплавился в него целиком. Очень надо. Язык, как и губы, тоже был горячим. И юрким. Не факт, что Мицуба использовал его правильно, потому что инструкции в интернетах не располагали деталями и не уточняли траекторий. В прошлый раз он действовал абсолютно интуитивно и уже напрочь всё забыл от нервов. Срочно нарабатывать опыт! Когда дышишь – не думаешь же. Надо бы и навык целования довести до автоматизма. Как и во время ночёвки, время то ли растянулось, то ли сжалось, закрутилось в какие-то дурные спирали, потому что сбивчивые поцелуи по ощущению были и слишком долгими, и слишком быстрыми одновременно. Прекращать при этом никак не хотелось. Но ещё немного – и всем начало бы грозить обезвоживание или гипоксия. Или и то, и другое. — Воу. Ручки-то шаловливые. – С неохотой разрывая поцелуй, Мицуба указал на ладонь Минамото у себя на рёбрах под задранной футболкой. Коу сам не заметил, как она там оказалась. Работали бы так инстинкты по обращению с артефактами или сдачей контрольных, в конце концов… — Прости. – Парень поспешно отдёрнул руку. — Не за что извиняться, – промурлыкали довольно в ответ. — Я в душ, – еле ворочая языком, произнёс Коу и ретировался. — Для ночи немножко оставь! – рассмеялся ему вслед Соскэ. х х х Оставлять было что, это точно. Была шальная мысль подождать, когда само упадёт, но помыться нормально бы не получилось. Поэтому, погнобив себя для порядка, пришлось всё-таки передёрнуть в душе. Жить стало легче, но ненадолго. В голову забрёл вопрос (и кто только просил), а что делает в это время оставшийся снаружи хозяин квартиры? А можно мокнуть в ванной до утра? Лишь бы не выходить и не принимать никаких решений. Два дня назад он был сам не свой. Обнаглевшая крыша решила, что можно полетать, отключила префронталку, открыла какие-то кранчики, он куда-то рвался и нарывался. Сейчас же солнечное сплетение сжал в бетонных объятиях нервяк. После мучительной четверти часа в горячей ванной, которая не помогла расслабиться, зато великолепно помогла загнаться (“По-любому облажаюсь. По-любому, блин. Ноль шансов, просто ноль"), Коу понял, что пути назад нет. Вылез, обтёрся, покосился было в сторону брошенных на полу вещей, но счёл это наитупейшей затеей: всё равно снимать. Обернул полотенце вокруг бёдер да так и вышел навстречу неизвестности и бойфренду – вызывайте 911, если не вернётся. Вот только того ни на кухне, ни в его комнате не оказалось. Коу вытянул шею, заглядывая в спальню к матери Мицубы. Неловко как-то. И очень удивился, обнаружив Соскэ там. Тот лежал на кровати, уставившись в потолок. Словно бы спокойный, Коу на зависть – хотя на самом деле нихрена, все губы обкусал и извертелся, пока думал, как лечь красивее. Майку сначала снимал, потом надевал, потом снова снимал, в одеяло закутывался-раскутывался, задолбался очень. Когда услышал, как дверь ванной распахнулась, вообще весь по-модельному ножку согнул, ручку под голову подложил, весь такой призывный лёг ждать и производить э ф ф е к т. А в итоге? Вместо ворвавшегося к нему горячего экзорциста (изгони меня полностью, арр) получил “шлёп-шлёп-шлёп” по полу босыми ногами (полгода, блин), пока тот обошёл все комнаты. — Ты мог ещё дольше?! Весь настрой сбил, – встретил его Мицуба недовольным тоном. Минамото появился из освещённого коридора, и первые несколько секунд Третий не мог разглядеть ничего, кроме тёмного силуэта. — А ты чего здесь? — Да мы пизданёмся со второго яруса. Я хотел лишиться девственности, а не руки или ноги. — Ну… Футон? — Вот уж дудки. Отстирать футон ещё проблемнее, чем простыни. С каждый новым вопросом Коу подходил чуть ближе. И когда очутился совсем рядом, Мицуба, наконец, оценил его вид. Рот приоткрылся сам, и губы облизнулись неосознанно. — Твоя мама не будет против? “Даже если бы против был президент Японии и сам Будда – посрать. Это охренеть, как горячо – в полотенце, с капельками воды по всему телу…” А сказал, собрав всю волю в кулак: — А мы не скажем, уйдём до того, как она утром вернётся. — Ну ладно. Коу сначала присел на краешек кровати, потом развернулся лицом к притихшему Мицубе, подтянул одну ногу, вторую. Если продвигаться так медленно, пройдёт вся эпоха Рэйва, прежде чем… — Эй! – он возмутился, когда его рванули на себя цепкие руки. — Ну же, трусишка с дурацкой серёжкой, ты и дальше будешь смотреть или приступишь к решительным действиям? — Смотреть на тебя мне тоже нравится. — Комплиментики подъехали, засчитано, – Мицуба просиял, разглядывая напряжённое лицо Минамо, нависшего сверху. Лежать под ним, влажным и пахнущим свежестью (ну или гелем для душа с лемонграссом), было ужасно волнительно, но хотелось заорать, что наконец-то… нет, не так: НАКОНЕЦ-ТО! – они рядом. Кажется – пока он не решился проверить – даже полотенце, в котором пришёл Коу, отлетело в сторону в тот момент, когда он затаскивал парня на кровать. Коу старался сохранить последнюю из доступных дистанций и изо всех сил напрягал руки, чтобы не навалиться на Мицубу всем телом. Кап. На нос упала горошина воды. Соскэ скривился. — Зачем ты ещё и волосы намочил? — Так вышло. — Главное, чтоб вошло. — А? Зрачки расширились. Мицуба прыснул. — Чего ты боишься? Мы же не обязаны прям до конца доходить. — До какого конца? — До чьего, скорее! Так корректнее. — Ты опять издеваешься. – Коу даже смог улыбнуться. — Шуточки разряжают атмосферу. — Оценил. — В общем, можем не прям трахаться-трахаться, а так. — Так? — Балбесная Серёжка, не тупи! Бесишь! – скорее весело, чем раздражённо выкрикнул Соскэ и – была не была – решительно схватил своего упорно тормозящего парня за задницу. Коу заскулил. Ага, полотенце всё-таки покинуло чат. Тем проще. И ух-х-х, как же пиздецово адреналиново – знать, что его живота сейчас в любой момент может коснуться эрегированный (надо думать) член. Оп – вспомнишь лучик. — Подожди, бельё сниму. – Соскэ завозился. — Может, успеешь? Может, позже? – не особо уверенно переспросил Минамото, но дело было уже сделано. Мицуба снова поднырнул под Коу, позволив тому нависнуть сверху и расположиться между его ног. Всем бы так быстро принимать решения. — Да ты уже сам готов на все сто. Чтобы, так сказать, проиллюстрировать сказанное, Третий легонько скользнул указательным пальцем по члену парня, стараясь не выглядеть слишком заинтересованным и не разглядывать того во все глаза (гспди, живой голый человек с ним в постели, они ещё и встречаются, а-а-а). У самого на секунду уши заложило от нервяка. — Может, это просто генитальный ответ, – попытался выкрутиться Коу. Позиции были сданы. Всё, можно уже не стараться. — Ба-а, какие термины пошли! Соскэ уважительно-удивлённо приподнял брови и тут же приник к его уху: — Где набрался? Коу понравилось невесомое касание пальцев и очень захотелось повторить контакт. Он даже перестал так отчаянно напрягать плечи с прессом и позволил бёдрам опуститься ниже (почти не дыша, конечно). — Ну наконец-то, и совсем не страшно, да? Губы Мицубы задевали ухо с каждым слогом. Лёгкие прикосновения, как крылья бабочки. И волны от них по всему телу. — Я бы поспорил. Одновременно хотелось сбежать в никуда и остаться рядом навсегда, не решать ничего, но разрешить себе всё и выгнать из головы дурацкие тревожные мысли (Как? Что? Куда? А можно двигаться? А чего можно касаться? А если укусить за шею – останется след на бледной коже? А соски должны так сжиматься?). — Ты весь горишь. И сердце бьётся бешено. – Мицуба ласково положил ладонь между лопаток Коу. — Мне кажется, у меня сердечный приступ скоро случится, – хрипло рассмеялся тот и подавился воздухом, когда Мицуба обхватил их члены ладонью и двинул бёдрами под ним пару раз. — Ну эй, тшш, посмотри на меня. А Коу и так смотрел. Во все глаза. Родинка под глазом – как точка притяжения, чтобы хоть на чём-то сконцентрироваться (и зацеловать). А стащив зубами кафф с уха, узнать, что… — У тебя и здесь родинка. — А ты что думал, она у меня одна? — Ещё покажешь? — А сколько строил из себя святошу, а! Минамото-кун, тебя выдаёт буквально всё: от провокационных фразочек до игривого блеска в глазах. – Мицуба посмотрел вниз. — Ну и, возможно, то, что ты лежишь на мне голый и потрахиваешь мою руку. Коу даже возразить было нечего. Всё так. Он действительно зря старался выглядеть сдержаннее. Шила в мешке не утаишь, члена тоже. — Почему ты такой невозмутимый? Можно подумать, у тебя куча опыта. — Я просто представлял это раз двести. – Мицуба ухмыльнулся и подул на свисающую чёлку парня. — Или двести тысяч. — Ещё в Грани? Третий кивнул и наградил его за догадливость самым развратным поцелуем, на который хватило фантазии. Постарался отключить мозг и просто действовать, иногда проталкивая свой язык глубоко в рот Коу, иногда, наоборот, выманивая его язык и втягивая как можно сильнее, а потом обильно покрывая губы поцелуями, то и дело прикусывая. А руки-то, руки! Что только ни творили его руки. Коу перестал упираться и отдался приятным ощущениям. Целовал, до чего дотягивался: шею, линию челюсти, пока Мицуба закидывал голову назад, выгибаясь навстречу всем телом и подставляясь под ласки. — Писец. — А? — Меня всего колошматит и яйца гудят уже. — Плохо? — Охеренно. Только как же бесит, что никто из нас особо ничего не сечёт в этом. Иначе бы… — Ты хотя бы порно смотрел. Много. — А ты нет? — Относительно немного, – уклончиво отозвался Коу и отстранился. Сел, образовав между ними небольшую дистанцию. — Почему? — Не знаю. Мне неловко, словно я подглядываю. — Так в том и фишка! Ты странный! – рассмеялся Соскэ. — А мне… не очень. Я не хочу подглядывать, я хочу просто смотреть. — Тогда смотри на меня. Я буду твоим порно. Мицуба вперился в голубые глазищи, а сам, прогоняя мысли о том, насколько же грязно это выглядит (или подгоняемый мыслями об этом), скользнул рукой по животу вниз и обхватил свой член, не разрывая зрительного контакта. Грудная клетка ходила ходуном, а особенно жарко стало, когда зрачки Коу расширились, как у кошки, и он на него почти напрыгнул, снова навалился сверху, но уже куда решительнее, и неловко принялся в запале абсолютно без разбора и наобум целовать. Терпкий привкус пота во рту немного вязал, как диковинный фрукт. Он настолько извращенец, что ему такое нравится? Голова кружилась и готова была отлететь куда-то далеко. Сенсорика поехала вместе с крышей: тело ощущалось длинным, почти бесконечным. Пошто люди такие нескладные? Вытянутые, не дотянешься никуда. Всё ещё было стрёмно налажать, и Минамото останавливался то и дело, шаря на ощупь по всему телу и не всегда понимая, стоит ли продвигаться дальше (Ему приятно? А так? А здесь есть смысл?). — Тц. Ты снова ушёл в себя. Вернись и уйди лучше в меня. — Как ты это замечаешь? — Ты почти перестаёшь дышать и хмуришься. – Мицуба ткнул его в лоб. — Явно не получая никакого удовольствия. — Я получаю, точно тебе говорю! Просто и тебе хочу сделать приятно. — Мне будет приятнее, если ты будешь со мной весь, в потоке-в процессе, так сказать, а не пустой оболочкой для мозга, который от напряга сейчас взорвётся. Соскэ ещё раз провёл рукой по лбу парня, откидывая в сторону влажные от пота, налипшие волоски. Коу на секунду показалось, что он почувствовал острый коготь. Он поспешно перехватил пальцы Мицубы. Нормальные. Хотя на секунду Третий тоже замер. — Ты ч-чего? Коу не нашёлся и решил переиграть: втянул в рот один, затем два пальца. Получил в качестве лучшей из реакций тихое "охёптвоюналево" или что-то типа того. Мицуба отметил, какой горячий и мокрый был его рот. Язык совершал какие-то пируэты, и Коу втягивал его пальцы изо всех сил – вот-вот образует черную дыру и его поглотит. — Давай ты лучше в другом месте будешь таким старательным? Самому даже стало стыдно за такие предложения. Но Соскэ решил, что надо блюсти фасад. Он же тут главный соблазнитель. Хотя былой уверенности уже не осталось. А Коу не был уверен, что он готов спуститься ниже. Влюбленность и гормоны, конечно, да, но как-то надо адаптироваться к чужим гениталиям и телу. Кислый запах на рёбрах, сладкий на шее под волосами, внезапный запах детского крема в районе живота… Как он тут оказался? Только что же думал, что не станет идти на поводу. А что будет, если укусить и потянуть кожу на сантиметр ниже пупка? Ага. Будет очень громкий "Ах". И новая волна прилившей крови между ног, такая, что бёдра начинает пощипывать словно от электрических разрядов, а кроме пульса в артериях в паху ничего не чувствуешь, и ниже пояса всё напряжённое, как пружина, готовая распрямиться. Класс. — Лучше, чем в порно, скажи? На этих словах Соскэ тихонечко заскулил, прикусывая (раскусывая нахрен) губу. — Только в порно не кончают за сорок секунд. — Им платят почасовые ставки, им невыгодно-о… О! Неловкие все эти прикосновения. Когда "ах" может лёгким движением руки превратиться в "осторожнее, так же нельзя ногтями" и наоборот – "что это было? Сделай так ещё раз". Когда горячо так, что начинаешь путать холод и жар на нервных окончаниях. Когда всем телом подаёшься навстречу, потому что "стыдно" уже "совсем не стыдно", и откуда-то приходит понимание, как ты хочешь, хотя сам никогда такого не пробовал. Ток шарашил в разные стороны. Коснёшься в одном месте – прошибет в другом. Совсем невозможно – от сосков. Особенно правого. А нет, уже лев… ого! "Господи, как же тупо, реально как в порно." Но убегают вверх-вниз разряды – и тут же хочется ещё. — А от ласк груди можно кончить, как думаешь? – хрипло поинтересовался Минамото, теперь уже оказавшись снизу и едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться зубами в подушку (не надо портить чужое имущество). Всё внутри невозможно жгуче отзывалось на подобные сладостной пытке зализывания-посасывания-прикусывания. — Девушкам, наверное, можно. — А чем мужские соски отличаются от женских, прошу прощения? — Тем, что они не связаны с маткой, например? Которая сокращается при их стимуляции. — Ты всю энциклопедию секса прочитал, да? — Ютуб мой друг, но истина где-то посередине. — У тебя температура. — Да что ты говоришь. Третий открыл себя с новой стороны: оказалось, весь такой брезгливый Мицуба Соскэ любит чувствовать, как по ложбинке вдоль позвоночника у его парня стекают капельки пота. Потому что моральная сторона перевешивает: Коу же старается для него, для себя, для них, пытается дотянуться сразу до всех интересных мест и ничего не оставить без внимания. Конечно, перенапряжёшься тут. — Ты от дегидратации не откинешься? — Это ты так намекаешь, что я сильно потею? — Я просто фиксирую наблюдения. — В естествоиспытатели заделался? Можем открыть свой живой уголок. — Научился иронизировать и сарказмом пуляться не хуже меня. — Спасибо, у меня отличная ролевая модель. Подколы помогали ослабить напряжение, потому что иначе в ватной голове было слишком странно, слишком мало и слишком много всего одновременно. Но Коу никогда не думал, что, оказавшись с кем-то впервые в постели, ему придётся столько отшучиваться, задыхаясь и прерываясь на поцелуи, пока вокруг уже образуется букет из физиологических жидкостей – спасибо звериной природе. В какой-то момент заходить на третий круг с одной и той же техникой высечения искр между ладоней показалось не лучшей идеей. — Мы так всё себе нахер сотрём. — На херах, ты хотел сказать, – тяжело дыша, отозвался Мицуба, убирая со лба прилипшие волосы. — Есть ещё варианты? — Может, между булок? — А? – Минамото перестал моргать и с очень сложным лицом уставился на Соскэ над ним. — Сзади. Без проникновения. Но проникновенно, – Мицуба хихикнул. Как оказалось – очень неплохая идея. А ещё оказалось: Очень. Много. Голого. Тела. Буквально. Очень много, столько, сколько никто из них даже не представлял. Но вообще ни разу не как на видео. Не чинно-благородно, с редкими шлепками и вылощенностью, а гипернеудобными позами, дрожью в уставших из-за этого руках/спине/бёдрах и периодически возникающим ощущением, что они слиплись на веки вечные. Особенно когда почти ложишься на спину своему парню, пока стараешься дотянуться до его плеча или шеи – оставить засос или прикусить тонкую бледную кожу, путаясь в норовящих забраться в рот волосах. Да и посрать, на самом деле. — Серёжка! — Я делаю что-то не то? — Не ты! Буквально: серёжка! Цепляет за волосы, больно! Позорище. Какое же невероятное, самое лучшее из возможных и невозможных позорище. Давайте, пожалуйста, почаще такое. Подростковый секс по определению не может проходить хорошо. Максимум – сносно. Терпимо. И так сойдёт. А тут нате вам, у обоих в головах вертелось "Насколько же охрененно". В параллель с "Кринж" и "Ну писец", конечно. И тупо, и иногда неприятно, но и "чёрт-чёрт-чёрт не сейчас, пожалуйста" – вот настолько приятно, – и иногда смешно. И кажется, где-то даже слетало "Я тебя люблю", но это точно не точно, просто шёпот в бреду. И вроде как прошла целая с(т)ран(н)ая, влажная, комками простыней спутанная вечность, а оказалось… — Я же говорил, сорок секунд. — Ну не надо вот тут, очень даже час. Коу с сомнением посмотрел на отброшенный в сторону мобильник. — Тридцать две минуты. — Бля, серьёзно? — Угу. — Но! Но! Мой молодой друг. Всё, что больше десяти минут, – уже секс-марафон. — Я тоже натыкался на эти статьи. Секс-марафон – это не вынимая, а тут даже не засунули. — Минамото Коу, ты такой требовательный! – Мицуба рассмеялся. — А я догадывался. Уже когда ты меня решил изгнать. Расскажи ему о своём неоконченном де-е-е-еле. Коу улыбнулся. — Ну а как ещё. — Кажется, у нас теперь на несколько незаконченных дел меньше. — Но и больше тоже. Столько всего надо попробовать. Мицуба деловито что-то где-то вытирал салфетками, а Коу было настолько сонно и настолько неважно, что да и пофиг уже. Он чувствовал себя счастливым. Сгрёб возившегося Третьего в охапку, так, чтобы тот уткнулся ему носом куда-то в ключицы. — Хорошо, что я тебя тогда не стал изгонять. — Да хрена с два у тебя бы тогда получилось, – пробурчал Соскэ. А подумал: "А точно хорошо? Не было бы больше меня – не было бы проблем". И немного притих. — Знаешь, я иногда не сплю часов до трёх – так не хочу, чтобы утро наступало. Там снова какой-то выбор, кого-то видеть, от кого-то скрываться. И кажется, что если не заснёшь, то и день не сменится. В ответ он услышал лишь мерное дыхание. Ну как этот чурбан мог заснуть! Типичный мужик растёт. Проворчав беззвучно, Третий повертелся и устроился, подтягивая к себе колени и касаясь лбом руки Коу. Чтобы никому не мешать, но чувствовать его тепло – так спокойнее.