Половина жизни

Долбанные шнурки развязывались уже во второй раз за пять минут. Мицуба с большим трудом уговаривал себя не паниковать, когда толпа школьников уходила вперёд, не замечая потери бойца. Почему-то даже дурацкий Коу не понимал, что бойфренда нужно дожидаться, и тоже как ни в чём не бывало рысью упиздо… убегал всё дальше. Болтовня с Сато и Йоко, ясен хрен, увлекательнее. "Им будет плевать, если ты исчезнешь, – шипел противный внутренний голос. — Ты балласт, ты же видишь". "Это нормально, что они не ждут всякий раз. Не останавливаться же им каждые пятьдесят метров", – тут же старался успокоить себя Третий. Переговоры со смертником, ещё немного – и рванёт. Первую в своей жизни поездку на море он представлял как-то иначе. Романтичнее, что ли. И явно не такой заполошной – их тащили рысью вдоль каких-то непримечательных достопримечательностей. Да и первой эту поездку можно было назвать с натяжкой. И дело не в Токийском заливе – он не в счёт. Когда-то давно Мицуба уже выезжал к морю, в Камакуру, со своим новеньким фотоаппаратом, который отец подарил просто так, без повода. Вот только эти воспоминания не были реальными: он воссоздал их по фотоальбому и рассказам матери. Кажется, такое может случиться с любым. Забываешь что-то из детства (чего уж: даже со вчерашнего дня можешь что-то забыть), а стоит кому-то рассказать историю об этом дне – и словно вспоминаешь. Ещё и с яркими подробностями, которые твой мозг услужливо выдумывает – чтобы скучно не было, ну или чтобы заставить поверить в ненастоящий мир ещё сильнее. Мицубе ещё предстояло сравнить эти свои ложные воспоминания с реальностью. Потому что после острова Эношима всей вывезенной на экскурсию средней школе предстояло пешком добраться по побережью как раз до той самой Камакуры. Предел мечтаний. Видимо, сенсеи считали, что если не заебёшься – поездка не считается. Пляжного чилла им, конечно же, не обещали, да и +20 не то чтобы сильно располагали, но зато пригрозили красивым видом на Тихий океан, смотровой на местном маяке и лёгким гастрономическим извратом: фирменным для этого места ширасу-доном, в котором белковую составляющую обеспечивают сырые мальки. В итоге мальков они откушали, но не в виде дона, а в мороженом, потому что всё бегом-бегом (забавно, солёненько), потом заполировали это тако сэмбеем – крекером с прессованным сушёным осьминогом. Когда по возвращению родители расспросят детей, чем те питались, то школу на уши поднимут. Ну или всех спасёт обещанный ужин в гостевом доме. Представителей старшей школы привлекли в качестве вожатых, и Яширо, конечно, побежала в первых рядах. Можно разделить ещё одно впечатление с Аманэ! Тэру слился – сказал, что свалился с температурой накануне вечером (хотя скорее всего ушёл кого-то изгонять), и пришлось ехать Аканэ-куну как его заму. Хранитель времени был бы очень даже за, присоединись к ним его пассия. Но Аой-чан впервые честно призналась учителям, что в гробу видала всех этих кохаев (ну или почти в нём) и следить ни за кем не собирается, поэтому зовите кого угодно, но не её. Сенсеи от примерной ученицы это слышали впервые и несколько охренели, но быстро нашли замену. И вот теперь рядом с Аканэ вышагивал Ямабуки, с головой ушедший в телефон. Есть вероятность, что он даже не слышал вопроса, когда ему предложили съездить с младшими товарищами. В очередной раз завязав шнурки (проще уже отрезать к чертям, чесслово), Соскэ снова догнал ребят и смерил Минамото убийственно тяжёлым взглядом. Тот икнул. — Всё... ок? — Вот это наблюдательность! Их спутники переглянулись. — А что? — Ничего, — буркнул Мицуба и внезапно поёжился. Налетевший ветер как нельзя лучше подкинул топлива в закипающий котёл несправедливости. — На, держи. – Коу начал стягивать с себя джинсовку. — У меня руки и язык вообще-то есть, сам попрошу, если надо. — Ну и проси тогда. — Твой синдром спасателя сегодня хреново работает, – Мицуба раздражённо пнул камешек на дороге. Коу заморгал и оглянулся на ребят в поисках поддержки. Ханако прыснул в кулак – кто бы сомневался, злорадный мелкий бес. Нэнэ прижала руки к груди – как всегда, приняла всё слишком близко к сердцу. Йоко с Сато пожали плечами, и Коу не был уверен, но, кажется, когда они отвернулись, Сюн даже покрутил у виска. Пару сотен метров прошли, не сказав друг другу ни слова. В какой-то момент Коу шумно вздохнул и притянул Мицубу к себе за плечи. — Не надо, – процедил тот сквозь зубы. — Почему? — Господи, неужели непонятно? Не-сей-час! На этот раз разозлился уже Минамото. Он убрал руку и остановился. Соскэ поджал губы и всем своим видом показал, что ждать он никого не намерен. Назло. Голос Коу внезапно зазвенел: — Ну прости, что я читал не столько манги и не столько дорам смотрел, чтобы что-то понимать в отношениях. У тебя, наверное, давно есть чудесная картинка, как всё должно быть. А я занимался чем-то другим: растил сестру и ухаживал за домом. Третьему стало вдруг невероятно больно. — Ну и растил бы дальше, зачем тебе ещё один груз на шее? И счастливая жизнь целее бы была. Он сделал вид, что увидел что-то сто́ящее впереди, и поспешил оторваться от них. — Я ничего не понял, – растерянно признался Минамото идущему недалеко от них Аканэ. — И я зачем-то тоже выбесился, блин. — Сочувствую тебе, как брат по не… по счастью. Нелогичному и истеричному немножко, – усмехнулся Первый. — Аой-чан? — В яблочко. – Аканэ поправил очки на переносице и задумчиво посмотрел вслед Третьему, розовая макушка которого мелькала в начале вереницы учеников. — У него ничего говёного не случалось на неделе? — Например? — Тебе лучше знать. – Аканэ пожал плечами. — До него какие-то ушлёпки пару раз докапывались в коридорах и в столовке, я видел, – блёклым тоном поведал Ямабуки, не отрывая глаз от телефона. Аканэ и Коу даже не сразу поняли, кому он это сказал. Зато потом ка-а-ак поняли! — Чего-о-о? – взвился Коу. Ему стало капец как стыдно: сорвался в ответ, а ведь человек, оказывается, просто был расстроен. Он поспешил вперёд, вслед за Третьим. Неделя у Мицубы и правда вышла говёная, предположения Аканэ были верны. Началась славно, с обжимашек с Коу, а потом пошла по известному месту. Тот стрёмный презент в его столе был не единственным. Вымораживающий дуэт Иджимы и Соты то и дело попадался на глаза, явно стараясь его донять. Мицуба элементарно устал вздрагивать за каждый новым поворотом. В его шкафчике три дня подряд оказывались смятые, с трудом запихнутые через щель окурки (никакой тематики и ноль креатива, неизящно) и ещё одно перо – уже не его, а просто какой-то вороны (верх пошлости). Случился даже стикер на двери клуба фотографии: "М О Н С Т Р". Никто не понял, кроме него. Очевидно, Иджима всё растрепал своему товарищу. Кроме своего секрета, конечно. Сам Кёширо больше не лез на рожон, но глумился, предусмотрительно и безопасно стоя за плечом Соты, и корчил рожи, которые явно считал устрашающими. Третий закатывал глаза в ответ и показывал факи, если был на почтительном расстоянии от парочки. В последний раз перед поездкой даже позволил себе превратить половину среднего пальца в чёрный коготь. Иджима побелел, как лист. А чтобы обратить на это внимание товарища, ткнул Соту под рёбра так, что тот согнулся, и, когда они разобрались с этим недоразумением, Соскэ уже и след простыл. До конца дня коготь исчезать не желал, отчего Третий изрядно перепсиховал. Вернуть его на место Мицуба смог, только когда запустил руку в Грань через зеркало. Засунул, высунул (как бы это ни звучало) – клин клином. Вылезла до кучи ещё одна подстава от тела, отказывающегося переключаться между двумя режимами. На плече со среды остались тёмные чешуйки, которые не исчезали. И приходилось всё время прятать их в вороте. Просто в середине недели ему пришла охуительная мысль сдать часть предметов, забравшись в Грань и перекрутив время в разных зеркалах на те даты, когда другие классы сдавали эти же темы. Биохакер, блин. Он просидел там часов шесть, не меньше, а дома заметил, что левое плечо не желает становиться светлым, хоть тресни. Сны тоже подливали масла в огонь (или подбрасывали Мокке конфет). То он превращался в Тайну и не мог вернуть себе человеческий вид, то к концу сна понимал, что всё хорошее, что с ним происходит, — нарисованный мир. По чёрным пальцам стекала масляная краска, в последний момент оборачивающаяся кровью прежней Третьей Тайны. После всего этого говна к поездке он подошёл нихрена не в умиротворённом состоянии, как мечтал. И теперь Мицуба высокохудожественно загонялся. Что-что, а по этому мастерству он мог бы вести курсы. Вместо того, чтобы подумать о том, как ему непросто (ну и что, что он сам никому ничего не рассказывал), его не ждут друзья (друзья ли?), а Коу говорит, что растил сестру и занимался домашними делами, а потому ему можно быть чурбаном. — Вот и мой свою посуду хоть до второго пришествия, – обиженно пробормотал Соскэ себе под нос. Разумом он понимал, что всё это бред. Во многом его раздражение вызвано рассинхроном ожиданий с реальностью. Ведь не такую поездку он себе представлял (хотя ещё не всё было потеряно). И не такое взаимодействие со своим бойфрендом. И эти блядские шнурки. А ещё плечо – ох, это сраное плечо… Он достаточно ускорился, чтобы оставить знакомые силуэты позади. По сторонам дороги росли раскидистые кусты всех форм и размеров. Он выставил левую руку в сторону и пошёл вперёд, открытой ладонью задевая каждую ветку. Мягкое, жёсткое, колючее, нежное, влажное, сухое. Разное. Щекотно, больно, приятно, ч у в с т в и т е л ь н о. Он живой. Остро чувствующий. Текстуры, плотность, температуру, запахи, звуки, настроения. Наверное, этого должно быть достаточно? Наверное, не бывает без боли и проблем? Но как же хочется, чтобы можно было легко их решить. В том числе – вот этой самой рукой. И ещё десятком-другим парящих костей, которые могли бы размозжить кое-чьи черепушки. “Спокойно, тебе это не нужно. Ты охуенный и со всем справишься”, – попытался внушить себе Третий. Ладонь была уже вся исцарапана, но он продолжал бездумно идти вперёд, не убирая выставленную руку. Зависть – отвратительное чувство. Деструктив и ни грамма эффективности. Стекает ядом куда-то за шиворот, прожигает дырки, потом ходи с дымящимися язвами. Но как не завидовать счастливой жизни адекватных людей без всех этих демонических загонов, тревожных снов и возможности просто жить? Жить и не бояться, что упустишь важное. Или не скажешь достаточно нужных слов любимым людям (ялюблютебякакжеялюблютебяятакрадчтотыестьрядомсомнойпожалуйстазалезькомневнутрьвсамуюдушуидайпоселитьсявтебеменяжеразорвётоттогокактымнедорог). Не запомнишь каждый свежий листик на весенней вишне, кричащий пронзительной своей зеленью "Смотри! Я родился, это весна!". Не услышишь, как звонко и в то же время очень скромно журчит ледяной ручеёк в самом отдалённом уголке лесопарка в часе езды от твоего дома. Как поют птицы, которым никакие границы стран – не преграда, и они рассказывают друг другу о том, как можно повеселиться в Южной Африке и какими мягкими булочками кормят в Италии, как в мхе у ручья шевелятся юркие жуки с прозрачными крыльями (радость охотника), и как скоро отправляться в путь. Не узнаешь значения того слова из песни, которую всегда слушаешь, притопывая ногой, а посмотреть текст забываешь (как-нибудь потом – вот только “потом” так никогда и не наступает). И уж точно не бояться, что, убежав вперёд, ты обидел своего парня и вы больше не заговорите никогда в жизни. Ну или в этой поездке. — Мицуба, стой! Вспомнишь лучик. Сердце Третьего радостно подпрыгнуло. Он с трудом осадил себя, чтобы не повернуться. Сохраняем фасад, идём спокойно. Ишь чего, нагнать его решил. Извиниться надумал? — Стой, говорю! — Ты ещё посвисти, – отозвался Соскэ, нарочито неохотно притормозив. — Я же не собака. — Ты опять? Запыхавшийся Минамото укоризненно на него уставился. Потом смягчил взгляд, вспомнив, что не ругаться пришёл. — Ямабуки-семпай сказал, что видел, как на неделе тебя опять доставали эти мудаки. Чёрт, а ведь он старался не палиться. — Да пару раз всего и не особо. У них кишка тонка. — И тем не менее. Почему ты не рассказывал? — А можно я не всё буду тут же тебе вываливать? Или я у тебя в долгу по самые гланды? – выдал Третий раздражённо. И тут же мысленно себя отпиздил. “Ну молоде-е-ец, блять. Сто баллов за дипломатию.” — Наводить мосты – явно не твоё. – Покачал головой Коу. — Я в архитекторы не собираюсь. Коу шумно вздохнул. — Окей. Я был невнимательным, извини. И оказалось, не только сегодня. – Коу потёр шею. — Чем тебе поднять настроение? Он виновато улыбнулся, отчего внутри у Соскэ всё заскрипело: то ли радоваться такой победе, то ли скинуться с обрыва от презрения к себе. Он посмотрел исподлобья, пытаясь сохранить неприступно-оскорблённый вид. — Попробуй меня отвлечь. — А вот и попробую! – Минамото порадовался шагу навстречу. — Что ты точно-преточно хотел сделать на Эношиме? Пока нас не потащили дальше. — Позвонить в колокол любви, – очень тихо отозвался Мицуба, потупив глаза. “Звучит, как очередная ванильная хрень”, – подумал Коу. А озвучил: — Знаешь, где он? — Вроде, как раз за тем поворотом. — Пошли. Третий радостно ускорился (возможно, даже слишком – надо было для вида немного повременить), периодически поглядывая на Коу. — Что за история с этим колоколом? — Там что-то про пятиглавого дракона и богиню Бентен, которые так и не смогли быть вместе. Но он остался её ждать, и его тело стало рекой – вон, видишь, внизу, с четырьмя расходящимися рукавами и пещерой в конце. Соскэ тараторил, активно жестикулировал и указывал на что-то внизу. Путь каравана из школьников в этом месте лежал по серпантину, и по правую руку от них до самого горизонта протянулась долина, в которую можно было (не)удачнейше улететь с этого прекраснейшего обрыва. Коу посмотрел на парня с восхищением и завистью. Как вообще можно запомнить такие сопли и серьёзно, увлечённо о них рассказывать? Это ж надо, чтобы так пёрло! — И, кстати, – Третий ткнул Коу локтём в плечо, — говорят, Минамото Ёримицу в них тоже бывал. Чувствуешь зов предков, а? — Чуйка отвалилась, наверное, – потомок усмехнулся. — Прискорбно. Ну да ладно. Короче, если позвонить в колокол, пара останется вместе навсегда. – Мицуба закусил губу. — Хрень полная, да? — Абсолютнейшая. — Коу разулыбался. — Так что пошли звонить, срррочно! Дважды звать Третьего не пришлось. Конечно же, как и к любой достопримечательности или заслуживающей хотя бы поста в Инстаграме точке в Японии, к колоколу стояла нефиговая такая очередь. Было немного нервно, что основная масса одноклассников свернула в другую сторону, пока они пошли сюда. Но не должны же они совсем потеряться, верно? В конце концов, образцовый вожатый Аканэ не позволит. Пока стояли в очереди, их попросили сфотографировать себя несколько туристов. Последние были парой иностранцев. Девушка с белозубой улыбкой и смуглой кожей громко смеялась и активно жестикулировала. После очередного “Mamma Mia!” в ней заподозрили итальянское происхождение. Её молодой человек не уступал ей в громкости. Когда Мицуба отдал им телефон, на который они просили себя снять, парень спросил: — Don’t you wanna us to take a photo of you two?* Мицуба оглянулся на Коу. Тот пожал плечами. А почему бы и не да? — Sure*. Третий передал им свой фотоаппарат и отступил назад, поближе к Коу. Перед ними на подходе к колоколу стояло ещё несколько человек, но он сам был уже прекрасно виден, и этого было достаточно для неплохого фотовоспоминания. — Get closer*. – Итальянец показал жестами, как нужно встать ближе. — Boyfriends, aren't you?* – как ни в чём не бывало прощебетала девушка. Громко так, надо сказать, прощебетала. Мицуба замер и посмотрел по сторонам: кто-то ещё слышал, нет? Кажется, очереди не было никакого дела. Не то чтобы он что-то скрывал. Но сейчас притягивать излишние взгляды ему не особо хотелось. Юноши переглянулись. — Ye... Yeah. — Cool. A bit closer*. Мицуба почувствовал, как Коу обнял его за плечи. — One, two, three! And once more*. А, к чёрту. В момент второго щелчка затвора фотоаппарата Мицуба поцеловал Коу в щёку. — You are soooo sweeeet, – умилилась итальянка. — Ka… kawaii, neeee, – она решила блеснуть своими познаниями в японском. Ох уж эти бравые туристы. — Iie, iie, iie, – замахал рукой Соскэ. — You are sweet!* Девушка залилась звонким смехом. На том и распрощались. — Ты прикинь, да? Нас могут нормально воспринимать цивилизованные люди. — Наши родные и друзья нас тоже нормально воспринимают, – напомнил Коу и подпихнул Мицубу к колоколу – до них как раз дошла очередь. — Да, но не вся нация. — Здесь тоже не вся. Звони давай. — Надо вместе. Они взялись за верёвку и потянули на себя. Колокол закачался, и чугунный язык встретился с его чашей. Бомммм! — Поедем потом куда-нибудь? Ну пожалуйста, – Мицуба прижал руки к груди, для чего слишком быстро отпустил верёвку, и язык резко улетел в другую сторону. От ещё более громкого звука Коу поёжился, а Соскэ втянул голову в плечи. — Конечно. Особенно с учётом того, что нас теперь ненавидит вся толпа. Коу и жестом пригласил Мицубу уступить место другим. На них смотрели неодобрительно. И теперь уже точно было не понять: оттого, что это два парня или потому что в радиусе пяти метров все оглохли. — Я ди-и-ико извиняюсь, – не очень убедительно попросил прощения Мицуба, протискиваясь мимо стоящих в очереди. Поездка стала куда приятнее. × × × Оказалось, очень странно видеть школьников и столько знакомых лиц в обычной одежде, а не в форме. Можно было даже заподозрить некоторых из серой массы в наличии вкуса. Минари-чан, поклонница бьюти-советов от Мицубы, например, очень хорошо сочетала цвета: оливковая широкая юбка и кирпичная кофточка поверх лёгкого светлого топа – как с витрины Uniqlo (возможно, так оно и было). Заметив, как Соскэ её одобрительно рассматривает, она послала ему воздушный поцелуй и засмеялась вместе с подружками. Сам Мицуба отрыл в коробках мамин вполне себе унисекс джемпер нежного сиреневого цвета, в V-вырезе которого отлично себя чувствовала белая футболка. Джинсы он не любил и порадовался, что Мицуба-сан ещё не успела никому отдать его бежевые прямые брючки (видимо, с прошлой осени), из которых он немного вырос, но можно было сделать вид, что такая укороченная длина задумывалась с самого начала. Коу был верен себе: то ли без пяти минут сваливающиеся, то и заниженные джинсы, футболка, джинсовка (потрёпанная – скорее всего, досталась от Тэру) да неизменно торчащая над поясом резинка трусов – в те моменты, когда он поднимал руки. Святая невинность. Нет нет, он никого не провоцирует, что вы. Несмотря на тёплую погоду, в воздухе уже разлился едва уловимый запах осени: прохладной влажной травы и земли, которая успевает остыть за ночь, цветущего терпкого лотоса и запустивших свою программу увядания, ну или консервации, листьев. До багряных кленовых мантий и сонма туристов на Момидзи** ещё далеко, но внутренние часы не обманешь. Мицуба полностью расслабился и растворился в созерцании. Даже фотоаппарат без дела повис на шее. Он сам, своими глазами, старался высмотреть максимум, каждую деталь, будь то диковинка или что-то до зевоты обычное. Расслабился и Коу: конфликт сошёл на нет, и они шли, держась за руки, периодами то нагоняя ребят, то отставая от основной толпы. Передышка была недолгой, а потеря бдительности – ошибкой. — Кукареку, заднеприводные! – проорал у уха Мицубы Иджима, неожиданно появившись рядом. — Бля, какой же ты неуёмный, – Третий закатил глаза. Минамото резко затормозил и не менее резко толкнул Иджиму в грудь. Хорошо, что дорога уже давно шла не по обрыву, иначе обидчик тут же стал бы жертвой. Само собой, несчастного случая. — Ты руки-то не распускай, – поучительно произнёс Сота, возникнув с другой стороны. — У тебя они не такие длинные, как у твоего дорогого друга. И когти не такие острые, что уж. Коу не понял намёка и нахмурился. — А вы не распускайте слухи и не лезьте к нему! — Да нам и не надо. Твоего ручного монстра сложно держать на цепи, он сам себя палит. Сота довольно улыбался, наблюдая за сложным выражением лица Коу, который всячески пытался свести одно с другим и переводил взгляд с Соты на Мицубу и обратно. Хрюкающий от восторга Иджима стоял на безопасном расстоянии от них. Мицуба побелел. Неужели они страх потеряли? И теперь будут рассказывать о нём направо и налево, вместо того, чтобы бояться повторения инцидента? Что за хрень?! Всё должно было быть совершенно не так. — Что ты имеешь в виду? — У бойфренда спроси. – Пожал плечами Сота. Он жестом подозвал Иджи-куна, как домашнего питомца***, и они, весело поглядывая на оставшихся стоять парней, поспешили вперёд. Коу вперил требовательный взгляд в Соскэ. — О чём он? — Он идиот. Но хорошо блефует. — Он даже про когти сказал. Как? — Тогда, в столовке, помнишь? Наверное, увидел в тот момент. Или когда я банку открывал. Или узнал о том, как я выбивал говно из его обожателя. Мицубу как ледяной водой окатило. Было пиздецово страшно, что Коу узнает. И как же тошно. Со всех сторон приходилось врать. Он непроизвольно потёр плечо, где в вороте прятались тёмные чешуйки. Минамото сощурился. Мицуба сработал на опережение: — Ты мне не веришь? Они же идиоты, запугивают по-тупому. Ну и какая разница – увидели или нет? Кто их послушает? Мальчик с птичьей лапой, пффф. Мицуба натянул нарочито беспечное выражение лица, а в следующую секунду уже прятал побледневший губы за камерой, усиленно фотографируя семейство сонных осенних цикад. Петь им оставалось недолго. Возможно, как и ему. × × × В остатке дня фигурировал стеклянный маяк на острове (жаль, не задержались до темноты, когда включалась иллюминация), вереница храмовых построек уже ближе к Камакуре и не нужный никому, кроме их историка, музей в центре города. Лучшей частью всего этого был пляж Юигахама, но не из-за его белоснежного песка (который в темноте всё равно был серым), а из-за того, что к нему – и, как следствие, к прекрасному заливу – вёл спуск из гостевого дома, куда они всё-таки добрались. Слава богам и позор сенсеям, которые запороли все расчёты и привели учеников на ужин на три часа позже запланированного времени. Хозяева счастливы не были (с чего бы это, и правда), но вежливость японцев каким-то опозданием не испортишь, поэтому договорились так: опоздавшие (не по своей воле) пока обустроятся, а их семпаи (тоже не по своей воле) подогреют ужин, который заранее был заказан на всю пёструю компанию Академией. Мицуба к своему величайшему разочарованию обнаружил себя в одной комнате с третьегодками из средней школы, которых в глаза до этого, может, и видел, но точно не присматривался. К тому же, ещё и на разных этажах с Минамото. Оставаться в номере смысла не было и, скинув рюкзак и в сердцах пнув неразвёрнутый футон, он пошёл на пляж. Ноги и голова гудели от усталости, сердце ныло от того, что ему опять приходилось врать и что-то решать, и, чтобы хоть как-то успокоиться, он уселся на какую-то корягу и бездумно уставился в бескрайнюю темноту моря. “Шухххх, шуххх”, – делали волны, и всё становилось немножечко лучше. — Эй, птичка певчая, чего грустишь? – Ханако перемахнул через корягу и приземлился рядом. Мицуба нехотя подвинулся, чтобы увеличить расстояние между ними. — Как думаешь, они сделали верный выбор? — Кто? – Юги моргнул несколько раз, а потом расплылся в улыбке. — Наши дорогуши? Определённо. Почему спрашиваешь? — У них могла бы быть куда более длинная жизнь, – задумчиво вздохнул Третий. — С Яширо всё неоднозначно. — Ну блин да, но, не считая тех стрёмно-запутанных калькуляций со змеючкой Аой-чан, она всё равно же тоже с тобой… поделилась. — Змеючка? – Юги развеселился и хлопнул себя по бёдрам. — Да ты ей завидуешь! — Вот ещё, – фыркнул Мицуба и закатил глаза. — Было б чему. Жизнь под маской. — Ага! Ты-то чем отличался? Только твоя маска не сработала: ни себе, ни людям. — А может, и хорошо! Её, зато, так сработала, что потом было не отодрать. А я просто нахрен никому не был нужен, да и всё. Он затих. — Эй, драма квин, брось ты это. Если я тебе начну рассказывать, как я ненавижу себя за всё, что произошло с Цукасой, родителями, да и Яширо тоже, мы до утра не закончим. Оно тебе надо? — Конечно, нет, – не раздумывая, откликнулся Мицуба, сморщив нос. Юги ни разу не возмутился, хотя стоило бы. Напротив, весело фыркнул. — Ты такой прямой, как шпала. Мицуба покосился на него, мол, ну а что ты ожидал. — Хотя местами я умудрялся быть ну про-о-осто нарасхват. Вон, Цукаса для меня убил Третью Тайну. А Минамото-кун готов был для меня умереть уже в мире Четвёртой. — Цукаса убил не для тебя, а для себя, – мрачно поправил Седьмой. — Позабавиться и создать искусственную сущность. А парнишка и правда от тебя без ума. Всегда был и остаётся. Соскэ стало неловко, и он нарочито зевнул (симуляция зевания ничуть не менее сложное дело, чем симуляция оргазма – пусть он последнее и не практиковал, но был в этом уверен), а потом размашисто, сонно потянулся. От этого жеста ворот футболки съехал чуть больше, чем нужно. Показалась тёмно-серая кожа. — Так-так-та-а-ак. – Аманэ изогнул бровь. — А это, стало быть, последствия твоих невинных разговоров про возвращение в Грань. Третий ойкнул и постарался спрятать оголившийся участок. Седьмой склонил голову на бок и неторопливо, растягивая слова и рассуждая, словно сам с собой, проговорил: — Ты странный. Сначала жалуешься, что в мире мёртвых тебе было плохо. Потом – что зря они нас вернули. В Грани тебе тоже было плохо. Но ты туда возвращаешься. А когда тебе хорошо? — Мне сейчас часто когда хорошо, – поспешно заверил Третий, замотав головой. — С Коу, с матерью, с вами. Но стыдно, что это за счёт других. И что я недостаточно… отрабатываю, что ли. Болтаюсь, как говно в проруби – ни силы, ни умения себя отстоять без всей этой потусторонней херни. Он нервно потянул ворот вверх, хотя видно уже ничего не было. Ханако застонал и провёл по лицу рукой. — Пусть мне потом кто-нибудь расскажет, в какой момент я заделался психологом, окей? — Ой, ты сам подсел. Мог предположить, чем всё закончится. — Вот сейчас происходит виктим блейминг, прошу заметить. — У тебя есть шанс спасти мой вечер! Это благородная цель, под стать Благородному Седьмому. — Ох уж это благородство! – Ханако поправил несуществующий плащ у себя за спиной. — Ты говоришь, тебе хорошо за счёт других. А не думаешь, что ты для этого достаточно постарался? — В смысле? — В коромысле. Ты стал тем, кого захотелось спасти. Ты и никто другой. Будь ты мудилой, который попрал память о себе же в прошлом, тебе не светило бы возвращение в мир живых. И отношения. И крутая мама – я наслышан. Ты – это ты, и тебе такому дали шанс. Парнишка сам говорил, что ты уже не совсем тот Мицуба, которого он знал, но выбрал-то он тебя, товарищ Третий. Подумал об этом? Соскэ уставился в пространство. Последние осенние цикады неохотно и сонно пели свою закатную колыбельную, замолкая по одной. Живут по двенадцать лет и ни о чём не жалеют, удобно. — Я тоже не могу поверить, что Яширо спасла меня, зная о том, что я сделал. – Аманэ поёжился. — Это было давно, Цукаса вообще не был Цукасой в полном смысле слова, и ты искупил вину за полвека. — Не чувствую я этого, – вздохнул Юги. — Кем бы он ни был, я убил человека. Или того, кого человеком считал. Мицуба пихнул его плечом. — Ну и кто тут рефлексирующая размазня? Это моя вотчина. За спиной послышались шаги миниатюрных ножек. — Ханако-кун, Мицуба-кун, ужин готов. — А вот и моя рыбка приплыла! – Седьмой мгновенно натянул улыбку и перехватил подошедшую девушку за талию, прижимаясь к её рёбрам щекой. — Блин, Седьмой, ты иногда напоминаешь крипового педофила, ну правда, – Мицубу передёрнуло. — А нам всё нравится, да? – Обвиняемый заглянул в лицо Нэнэ. Поддержки не нашёл и оскорблённо выдохнул: — Когда это девушкам перестали нравиться милые сравнения? Тем более, когда это правда. — Криповые не сравнения, а то, как ты их формулируешь. "Моя рыбка приплыла" звучит так, словно ты дед, к тебе пришла внучка шестнадцати лет, а ты её усаживаешь к себе на колени. И это неуместно, дедуля. — Бе-бе-бе, – высунул язык Ханако. — Аргумент отпадный. — Мальчики, там всё остынет... – Нэнэ попыталась перевести тему. Ей не слишком-то хотелось вырываться из объятий Аманэ, и она неохотно потрепала его по плечу – мол, отпусти и пойдём. Сработает – хорошо. Нет – не обидно. Юноши поднялись и, увязая в песке, поплелись на свет с первого этажа гостевого дома. Соскэ шепнул на ухо Седьмому: — Ты же не расскажешь Коу о разговоре и о…? – Он потёр плечо. — Расслабься. Я считаю, что люди сами должны говорить словами через рот друг с другом. А пока ты не научился, сдавать я никого не намерен. — Как ты умудрился и обосрать, и успокоить? — Прирождённый талант, галчонок. Мицуба, конечно, закатил глаза – для порядка, но подумал, что пусть уж лучше Аманэ над ним подтрунивает, чем стучит на него Коу. А вот и объект размышлений. Стоит на крыльце и лыбится. Вихры свои пригладил бы хоть раз – нужно ему пудру для укладки подарить. Хороший такой и вместе с тем дурацкий. Ну как он не понимает, что Соскэ тяжело что-то утаивать, но и резко со всем покончить пока не выходит? — Хэй, я место занял. – Коу радостно ткнул пальцем за один из столов в помещении за тонкой ширмой. — У меня имя есть, вообще-то, – прокомментировал Мицуба, демонстративно проходя мимо. — Мы же, вроде, помирились. – Коу проводил его удивлённым взглядом. — Выделывается, – заверил его Аманэ и ободряюще хлопнул Минамото по плечу. — Но, заметь, место увидел и туда направляется. Голод не тётка. И правда: Соскэ уже усаживался за стол рядом с Йоко и Сато на заботливо оставленное бойфрендом место. Тот поспешил присоединиться. — На самом деле я не такая сучка, как пытаюсь казаться, извини, – побурчал Мицуба, уплетая за обе щёки онигири с теми самыми мальками ширасу. — Знаю и даже не в обиде. – Коу легонько пихнул его локтём. — Ты просто вредина. — Но такая обаятельная вредина, скажи. Слушающий диалог Сато-кун в какой-то момент не выдержал и заржал, из-за чего – подавился, и Йоко по-дружески осторожно (ни разу) постарался выбить из него то, что пошло не в то горло вместе с булькающим смехом. — Минамото-кун, как ты жил без всего этого больше года? – просмеявшись и прокашлявшись, поинтересовался Сюн. Коу немного завис, потому что правда – как? Да и не просто больше года, а целую жизнь – до этой весны. А потом несколько ужасающих летних недель, тягучих и пустых, когда не было никаких прогнозов и только призрачные во всех смыслах надежды. — Он перерождение Хатико, – деловито перекладывая себе в тарелку кусочек тунца, пояснил Соскэ. — Только Хатико не дождался, а тут фортануло. — Ну как фортануло, я тоже приложил усилия, – усмехнулся Коу и замолк, увидев округлившиеся глаза из-под розовой чёлки (надо сказать, уже значительно вымывшегося оттенка). Глаза выражали лёгкую панику – ведь никто из одноклассников не знал всей истории. — Неважно. Вкусный мисоширу! – с излишним энтузиазмом воскликнул Коу и накинулся на суп. — Интересно, что делает утреннее блюдо на ужине и почему никто нам, блин, так и не дал попробовать этот их хвалёный ширасу-дон, ну да ладно-о-о, – протянул Мицуба, продолжая уводить разговор в сторону. Пожалуй, не так часто Минамото чувствовал себя по-настоящему победителем. Сделавшим что-то, выполнившим свои обещания и воплотившим чьи-то желания. А вот смотри ж ты, оказывается, главное желание мальчика-призрака, однажды переродившегося в Грани, он выполнить смог. Мицуба стал человеком. А заодно — и желание, которое Мицуба высказал до того, как его первое “я” уничтожил Цукаса — найти друзей. Хатико, который и правда смог. — Я даже не буду просить тебя не зазнаваться, – прошептал ему на ухо Мицуба, видя, как Коу светится изнутри. — И на пляже после ужина готов выразить тебе очередную благодарность. Есть даже варианты, в каком виде. Пришла очередь Коу давиться едой. Йоко-куну стоило задуматься о том, а не пойти ли потом в медицинский колледж или медбратом в неотложку. У него хорошо получалось спасать друзей от удушья. × × × На выходе из столовой стояли хозяева: пожилая пара, нарочито вежливо улыбавшаяся выходящим детям. Мицуба даже думал коротко их поблагодарить, но в последний момент его выбесили. Когда мимо хозяев проходил уткнувшийся в телефон Ямабуки, они не просто обменялись недовольными взглядами, но ещё и перекинулись какими-то язвительными фразами. Что-то типа “А во время ужина он вообще заметил, что ел?”. Поэтому, поравнявшись с ними, Мицуба оставил последнее слово за собой. — Надеемся, вам всё понравилось. — Спасибо, конечно, но эти ваши ширасу настолько везде, что осталось ещё в чай их добавить. Изврат. А при этом доном нам так никто и не дал угоститься. И скатерти с Кумамоном неуместны от слова совсем. Если вы из префектуры Кумамото перебрались в Камакуру, это не значит, что с собой нужно тащить всё старьё. И пошёл дальше (такой весь волосы назад), оставив хозяев с открытыми ртами и полыхающими в гневе глазами. Коу коротко извинился и юркнул за ним. А, нагнав, схватил за руку и ускорился, насколько это можно было сделать по узкому деревянному настилу, уходящему вниз, к пляжу. — Ты нечто! — Я знаю! А нечего обижать моих друзей и хороших знакомых. — Ямабуки? Да он не заметил. — И ты туда же? Всё он замечает. Вы недооцениваете его периферийное зрение и обострённый слух, они у него развилось за годы тренировок. — Блин, ты прав, – Коу засмеялся. — Стой, мы сейчас споткнёмся, там бревно. Соскэ резко затормозил, чудом останавливая Коу в нескольких сантиметрах от притаившейся в темноте коряги – той самой, на которой он сидел с Аманэ перед ужином. — Ты откуда знаешь? — Я тоже бревно, у нас ментальная связь. — В каком это месте ты бревно? – фыркнул Минамото, живо вспоминая выходные. — В эмоциональном. Я не эмпат, ты же видел, что я сделал с несчастными старичками. — Ну разве что. — Ах, так! – Мицуба возмущённо засопел. — Ты должен был меня разубедить! Вечно ты так. — Я тоже иногда бревно. — Оно и заметно. Коу развёл руки в стороны, одновременно расписываясь в своей бревенчатости и предлагая обняться. Третьего не нужно было просить дважды. Он с готовностью обвил его и прижался щекой к щеке. А в момент, когда его лопатки накрыли горячие (вечно-бесконечно горячие, даже через джемпер) ладони, едва не замурлыкал. Минамото чувствовал каждый удар сердца Мицубы под своими пальцами. Он уже будто бы успел привыкнуть к тому, что Мицуба живой, тёплый, настоящий, а будто бы и нет. Каждый раз – как в первый. — Читал, что Камакуру основал очередной Минамото. И здесь родственники? — Прикинь, не все Минамото мои родственники. — Да неужели. Но про те времена ты ж наверняка не знаешь? — Не знаю. Но я и про эти времена, кажется, ничего не знаю. Про тебя, например. — А? — Ну чего сегодня было? Коу чуть отстранился, заглядывая Мицубе в глаза. — Прости. Мне нужно чётче формулировать запросы. Я просто боялся, что стану тебе неинтересным. Как и всем. Как и всегда. И тем, что вы всё время маячили где-то в далёкой дали, вы только распаляли мой невроз. — С чего ты вообще... – Коу не договорил и цокнул языком, выражая неодобрение. — Ты первый же убегал вперёд с остальными. — Да блин! Я думал, ты фоткать что-то пару раз остановился. — То есть ты видел? – Мицуба с сомнением прищурился. — Да, на повороте и перед спуском к мосту. — Было ещё два раза. Коу пожал плечами. — Я понял. Я просто должен не терять тебя из виду и узнавать, нужно ли тебя ждать, – интонация вышла со смесью вопроса и утверждения. — Не должен, – вдруг пошёл на попятную Мицуба. — Наверное, я просто загоняюсь. — Не наверное, а точно. — Эй! — Ничего не "эй", – Коу включил строгость и разорвал объятия. — Ты не уверен во всём этом из-за неудач в прошлом. Но придётся перестать смотреть назад, если ты хочешь, чтобы в этот раз всё было иначе. А я, – он смягчился, — я стану внимательнее. Ты меня давно уже завалил инструкциями по обращению с тобой. Ещё с мира Четвёртой. — Это когда это? — После стычки с Седьмым. Ты мне сказал, что хотел участия и сочувствия, когда он тебя побил, а я мало задумывался о твоём состоянии. — И был абсолютно прав! Коу будто бы пропустил реплику мимо ушей. — Я ещё тогда подумал, что ты капец требовательный. — Ну правда же, участие не лишнее, – требовательный субъект фыркнул, но не особо уверенно. — Я верю в тебя, окей? – Коу взял его за плечи на расстоянии вытянутых рук и заглянул в глаза. — Я верю, что ты можешь перешагнуть через тревоги, как через это бревно. — Поэт в тебе умер и не воскреснет. — У тебя есть друзья и семья. И нам не всё равно. И не будет всё равно. Захочешь в следующий раз загнаться – сначала подумай, насколько похоже на правду то, чего ты боишься. Соскэ кивнул и потупил взгляд. — А если мне покажется, что на правду оно всё-таки похоже? — Спроси меня. И скажи напрямую, чего тебе хочется. Я не особо догадливый. — Я заметил, Мистер Медленный газ, – промурлыкал Мицуба и, преодолев сопротивление выставленных рук Минамото, поцеловал его. Раз, два, десять, тридцать. С языком, без языка, осторожно покусывая нижнюю губу при удобном случае (удобных случаев представилась масса), прокладывая дорожку из поцелуев к уху, а от него – к кадыку. Коу немножко (к херам) растаял и совсем чуточку (до звёздочек за закрытыми веками) воспарил. А потому реализовал неизвестно откуда взявшийся порыв – поднять Соскэ на руки. Поднимать человека, если ему не пять, – интересный экспириенс. Интересен он обманкой в начале процесса. Самое сложное – первое усилие, взять его на руки. Может показаться, что дальше никак, слишком тяжело. Но, стоит выпрямиться, подхватив жертву (или счастливчика) под колени и спину – остальное даётся на изи. — Ты с ума сошёл, – Соскэ взвизгнул, посопротивлялся для виду и, довольный, расслабился. Коу крутанул его несколько раз в одну сторону, потом в другую. — Ты весишь, как три кота. — Я три кота, а ты балда. Спину сорвёшь. Казалось, что невозможного нет. Вот-вот отрастёт реактивный двигатель на каждой кроссовке и они взмоют к звёздам. “А ведь с силой Третьей Тайны он мог летать”, – подумалось Коу. Мицуба успел стать очень даже сильным в своей демонической форме. С ним было тяжело сражаться и ещё тяжелее до него достучаться. И какой же контраст – теперь. Коу начал опускать его и завалился. Несколько мгновений они хохотали, путались в ногах-руках друг друга и пытались сохранить равновесие, а потом оба оказались на песке. Холодном, сыпучем, скребучем, совсем не таком ласковом, как когда он нагрет летним солнцем. Но намного более приятным, чем любой летний. Потому что летом рядом не было Мицубы. — Ты представляешь, полгода назад я не мог покинуть школьных стен. Вообще. А сейчас поехал в какое-то путешествие. Как так? "А год назад я ещё вообще не существовал. Вот этот я." Коу нашёл его руку и сжал. — Ты раньше здесь бывал? — Вроде, да. — Вспомнил что-нибудь? — Ничегошеньки. Хотя вру – море вспомнил. Его запах. Я его любил. Люблю? – неуверенно поправил-переспросил сам себя. — А ещё что любишь? — Фотографию. Столько красивого вокруг. — У тебя на снимках очень хорошо выходят облака. Они всегда какие-то кипучие. — Кипучие? — Ага. — Словоформы наше всё. — Что ещё любишь? — Чего ты пристал? — Не, это я не пристал. Пристал – это вот так. Лёжа рядом на боку, Коу запустил руку под футболку Соскэ, скользнул по рёбрам, обводя каждое из них пальцами. Мицуба шумно выдохнул и на секунду прикрыл глаза. — А маман, кстати, нам обещала к следующей ночёвке подогнать резинок. Коу переменился в лице и убрал руку к неудовольствию Соскэ. — Вы говорили о?.. — Угу. Она же клёвая. — Лучшая, сто процентов. — Из ныне живущих, – дипломатично добавил Третий. Коу оценил, улыбнулся благодарно. А потом взглянул на редкие звёзды над их головами. Мигают себе и мигают. Далёкие, холодные. Видишь – и не можешь дотянуться. Как до всех тех, кто ушёл. — Я со смерти мамы учился прятать свои эмоции, поэтому в них полный ноль. И в своих, и в чужих. Говори, когда тебе грустно, холодно, страшно или, наоборот, хорошо. Или хочется чего-то. Ладно? Мицуба кивнул. — Запах дождя. — А? — Люблю запах дождя в городе. Когда пыль прибивает к асфальту. К концу фразы Коу запоздало понял: за то время, как Соскэ появился на Ближнем берегу, дождь ещё ни разу не шёл. — Как щиплет кожу от соли на море. И до этого дня он не был на море и тем более не купался. — Тебя. Коу моргнул. Он что-то явно пропустил. По крайней мере несколько ударов сердца – точно. Мицуба сказал, а уже потом подумал. Но обратно забирать слова не стал. Отвёл взгляд в сторону, смутившись, но вскоре вернулся ко всё ещё ошарашенным глазам парня. — Ну что? Ах, какой сюрприз! Кто бы мог подумать, правда? Вместо ответа Минамото притянул его к себе и изо всех сил стиснул в объятиях. — А знаешь, это даже романтично. На холодном песке, где-то под Камакурой, лежать с тобой и признаваться в любви. Хрен пойми, что мы здесь забыли, конечно. И всё же. — И я тебя, – прошелестел Коу ему в висок. Соскэ очень захотелось взвизгнуть от радости (хотя, ну камон, разве были варианты?), но он сдержался. — Спасибо. И спасибо за всё, что ты для меня делаешь. — Да брось, я не мог просто сидеть и ждать. — Хатико ты мой. Мицуба запустил руку в светлую шевелюру, пропустил сквозь пальцы жёсткие пряди с запутавшимися колкими песчинками тут и там. — Если у нас отнимутся почки, к сожалению, мы не проживём столько, сколько ты нам обеспечил. — Ой, конечно, извини! Минамото пружиной вскочил на ноги и помог Третьему подняться. С минуту они отряхивались, как всласть извалявшиеся на прогулке лабрадоры (ну или лабрадор и папийон, почему нет). В гостевом доме пришлось разбредаться по разным этажам. Напоследок Соскэ уткнулся Коу в плечо лбом и пробормотал: — Ты очень классный. И я не понимаю, за что мне такое. Минамото подумал, что в этот момент наверняка что-то нужно было сказать, как-то заверить Мицубу в том, что он это не просто заслужил, но иначе и быть не могло. Но слова с концами покинули его голову. Он только крепко обнял его, и почувствовал под ладонями, как напряглись хрупкие лопатки, прежде чем они отстранились друг от друга. Мицуба невесомо поцеловал его в уголок губ и отступил в сторону. — До завтра! Пусть таких “до завтра” будет ещё тринадцать тысяч в их жизнях. Или сколько там уместится в тридцать шесть лет.