После дождя

      Литвинов без особого интереса переключает каналы на телевизоре, практически и не надеясь, что может найти что-то достойное: в эфире всё как-то программы с копанием в чужом грязном белье, новости, повторяемые слово в слово с утра и до самого вечера, детективы, коих Василию и на работе хватает, мелодрамы, никогда не вызывающие у него интерес, одни сплошные разговоры вместо спортивных трансляций да песни, звучащие на русскоязычном канале, но со словами, которые у майора никак не получается разобрать. Василий уже от нечего делать решает оставить включённым хоть что-нибудь и попытаться поверхностно уловить нить происходящего, когда из прихожей доносится вдруг трель дверного звонка. Он первым делом решает, что за порогом дочь, но взглянув на часы, с уверенностью заявляет сам себе, что для Лесиного возвращения от подруги ещё слишком рано.       Он поднимается на ноги, предположить пытаясь, кто же мог заявиться к нему домой без приглашения и даже предупреждения. В голове как назло не находится ни одного здравого предположения, а то, по которому выходит, что он не выключил воду и затопил соседей этажом ниже, и вовсе отбрасывается прочь со скоростью быстрее космической, чтобы, не дай бог, не накаркать.       — Карина? — словно не веря глазам своим, спрашивает Литвинов, распахивая входную дверь.       — Вась, я была права, — буквально не замечая удивления начальника и ровно как и он считая приветствие не нужным шагом, заявляет Майорова. У неё глаза блестят так, словно она награду взяла на каком-нибудь межведомственном конкурсе на знание тонкостей йоги, улыбка не сходит с лица, а серые разводы на лбу и вовсе заставляют задуматься, что она победила в гонке на выживание.       — В чём ты была права? — переспрашивает Литвинов недовольно. Он оглядывает подругу с ног до головы, словно с максимальной точностью запомнить хочет степень перепачканности её насквозь — а это без труда заметно даже на глаз — мокрой одежды. — В том, что если выйти в ливень на улицу без зонта, то промокнешь до нитки?       — Нет, Вась. Я…       Закончить мысль Литвинов не позволяет. Он решительно сжимает в ладони её запястье и буквально втаскивает Майорову в свою квартиру. Рука моментально намокает, а под лёгким сжатием пальцев с куртки незваной гостьи слетают капли воды, уже через миг разбиваясь о пол. Литвинов лишь качает головой, решая не ругаться и сам себе мысленно повторяя, что Карина — большая девочка… Но буквально через миг всё же шлёт к чертям собственные скоротечные решения.       — Карина, ты прогноз погоды принципиально не смотришь? Третий день про ливни говорят. Для кого? Ты посмотри на себя: мокрая насквозь, грязная, — и словно в подтверждение собственных слов он снимает с Карининой кофты травинки, вырванные из какого-то встретившегося на её пути газона, — растрёпанная вся. Тебя где носило?       — В парке… где Соснову убили, — пожимает плечами капитан, реагируя на его вопрос с таким удивлением, словно это само собой разумеющееся, и он непонятно зачем уточняет. Она собирается было продолжить, как вдруг спохватывается, в голове будто прокрутив его слова ещё разок. — А чего это ты меня отчитываешь? Я тебе кто: дочь, жена?       — Моя дочь ушла из дома с зонтом, — не упускает возможности ответить Василий. — И не шляться по паркам, а к подруге домой. А будь ты мне женой… — начинает Литвинов и, видимо, неожиданно для себя самого осознаёт, что прозвучали эти слова вслух. В глазах напротив явно читается стремление услышать фразу дальше, но её окончание так и повисает где-то в неизвестности. — Нечего под дождём гулять. Тем более холодно уже на улице.       — Дома согреюсь. Вась, я чего пришла-то… — вновь решает вернуться к началу Майорова, но по новой терпит фиаско.       — Карина, подожди. Я серьёзно: заболеешь же после осенних прогулок под дождём. Ты ведь явно не пять минут мокла.       Литвинов не то что не сомневается в правильности своего уже возникшего в голове решения, а даже всерьёз слушать возражения Карины не собирается. Он решительно делает несколько шагов в сторону одной из ближайших дверей и наполовину скрывается из виду.       — Ой, Вась, — рассекает рукой воздух Майорова, — перестань. Дай я расскажу и домой поеду. Сам ведь время тянешь.       — Куда ты мокрая поедешь? — отбрасывая её возражения прочь, спрашивает Литвинов, вновь появляясь в прихожей. Он оставляет распахнутой дверь ванной комнаты, протягивает гостье махровое полотенце и нетерпящим пререканий тоном заявляет: — иди давай грейся под тёплой водой, смывай с себя всю эту грязь, остатки газона и бог весть что ещё. Одежду в стиралку закинь, а я тебя из Леськиного что-нибудь подберу.       — Прекрати. Не буду я у тебя мыться и одежду стирать, — упирается капитан. — Не надо было к тебе ехать, — качает головой Карина. — Лучше бы позвонила потом из дома. Хотя, куда бы я позвонила? У тебя телефон вне зоны. Звони, не звони — никакого толку. Вась, всё, не хочешь меня слушать — я поеду.       Карина отступает на шаг назад, разворачивается вокруг собственной оси, которую в отличие от земной не крутят медведи, и направляется было к выходу, как вокруг запястье её вновь сжимаются чужие пальцы, вынуждая остановиться и, обернувшись, взметнуть взгляд. В серьёзных глазах Литвинова проскальзывают огоньки заботы… или Карине от пробирающего всё же «послевкусия» холодного дождя просто кажется?       — В душ иди, — повторяет Василий уже с бо́льшим напором. — Считай, что это приказ, — добавляет майор и для верности подталкивает подругу к порогу ванной комнаты. Карина, сдаваясь, переступает порог, и по ту сторону двери вскоре раздаётся отчётливый щелчок шпингалета.

---

      Карина оценивающе окидывает себя взглядом и невольно усмехается, когда взор останавливается на Микки Маусе, с закрытыми от блаженства глазами чмокающим свою подружку Минни в щёку. У неё смешно торчит розовый бант, и Карина невольно предполагает, что именно к нему Литвинов подбирал остальную часть наряда в гардеробе дочери — иного объяснения розовым бермудам у неё попросту не находится.       — И всё-таки я считаю это неправильным, — вновь возвращается к былому Майорова, без труда находя хозяина квартиры на кухне. — Я пришла к тебе по делу, а в итоге хожу по твоей квартире в мультяшной майке, а о деле не произнесено ни слова.       — Да поговорим мы о деле, — отмахивается майор. — Проходи давай, садись. Карина, — качает головой Литвинов, глядя, как она ступает по полу босыми ногами.       — Отстань. Не люблю я тапки, — отмахивается Карина и, не спеша отреагировать на предложение присесть, оглядывается по сторонам. — Куда ты дел мою сумку?       Литвинов тоже начинает оглядываться, не то на самом деле вспоминая, где оставил снятый с плеча Карины верный чёрный рюкзачок, не то разыскивая что-то абсолютно иное, неведанное для гостьи. Через пару мгновений он всё же кивает в сторону дверного проёма.       — В коридоре осталась.       Карина по новой пропадает из его поля зрения, а когда возвращается в кухню, не успевает в этот раз не то что мысль свою договорить, а даже начать её, так и оставаясь от неожиданности с открытым ртом — она не обнаруживает в первые секунды Василия в помещении, а когда понимает, что он где-то за спиной, там, где не прячась красуется небольшой диванчик, плеч её касается мягкая ткань, а после осторожно опускаются мужские ладони. Она даже не дёргается от неожиданности, подсознательно зная, что нечего опасаться, и лишь смотрит куда-то в пол, не спеша обернуться.       — Не хватало ещё, чтобы ты заболела, — вполголоса не то объясняет свой поступок, не то просто решает высказать свою обеспокоенность хозяин квартиры. Через миг, как ударенный током, убирает руки прочь, спешно кашляет в сторону, словно прочищая горло от долгого молчания, и, делая несколько шагов, оказывается уже не за спиной, а перед Кариной. — У нас полно работы. Вдвоём с Метелицей точно не справимся, — бросает Литвинов и с неким облегчением делает несколько шагов, когда отщёлкивает кнопка у так во время закипевшего чайника.       Карина невольно улыбается этой его суетливости, кутается в клетчатый плед, спасающий от лёгкой прохлады в этот осенний период, пока ещё не включено отопление, и всё же опускается на диванчик, продолжая наблюдать за Литвиновым, достающим чашки с полки, заливающим кипятком заварку…       — Спасибо, — улыбается Карина, принимая из его рук чашку с пахнущим цитрусом напитком, с мгновение любуется аккуратным кругляшком лимона, обхватывая сосуд ладонями, и делает сразу несколько небольших глотков.       — Так чего ты искала в парке под дождём? — опустившись на диванчик рядом с Кариной, спрашивает Василий, выждав паузу.       У Карины вновь глаза начинают блестеть, как в тот самый миг, когда Литвинов обнаружил её на пороге собственной квартиры, она отставляет в сторону чашку, возвращается к принесённой минутами ранее сумке и через считанные мгновения извлекает на свет белый прозрачный пакет.       — Я была права, — повторяет она с улыбкой. — На тропинке, которая ведёт от места убийства до найденной в заборе гаражного товарищества дырки нет ни одной урны, зато предостаточно кустов, овражков, дупел… В одном из них и был этот провод от зарядки. Если убийца не был в перчатках, на нём, — Карина встряхивает запечатанным пакетом, прежде чем Вася, отставив свою чашку в сторону, забирает его в руки, — наверняка остались следы. Осталось только проверить и сравнить с нашими подозреваемыми.       — Куда ты? — уже в который раз за вечер Василий хватает Майорову за руку, не позволяя умчаться прочь. Поднимается вслед за ней и решительно заглядывает в поднятые на него покрытые налётом удивления и немого вопроса глаза. — За окном ливень, у нас выходной… Никуда не убегут следы, если они, конечно, есть на этом проводе. И подозреваемые никуда не денутся — за ними присматривают, сама же знаешь. И не поедешь же ты в офис в этих шортах и мультяшной майке, — усмехается майор, кивая на выглядывающих из-за краёв пледа мышат.       — А я-то думаю, откуда такой выбор наряда, — разводит руки в стороны Карина. — А это чтобы я не сразу могла уйти. Хитро, Вась. Только силой ты меня не оставишь. Я немного подсохну и поеду искать на этой вещице пригодные для идентификации следы. И тогда никакая Метелица мне не скажет, что я попусту трачу время и что никакого орудия убийства в парке нет. Она, видите ли, его там не чувствует. А это тогда что? Выходит, чувствовалка сломалась.       — Перестань. Оля такой же человек, как и все — может ошибаться или чего-нибудь не замечать.

---

      Литвинова входную дверь открывает своим ключом, словно предчувствуя, что нечего давать знать о себе заранее, и в прихожей оказывается ровно в тот момент, когда отец, как кажется уже целую вечность, неотрывно смотрит в глаза Майоровой, осторожно и решительно сжимая ладонями её накрытые клетчатым полотном плечи. Леся решает было удалиться из квартиры, оставаясь незамеченной, но так не во время роняет из рук мокрый зонтик.       — Ой, — виновато срывается с её губ. — Я, кажется, не вовремя, — не то спрашивает, не то утверждает девушка, и Карина буквально отскакивает от друга, отчего-то решив посильнее укутаться в заботливо опущенный ей на плечи плед.       — Леся, не говори ерунды, — отмахивается Василий. — Карина просто промокла под дождём, оказалась недалеко от нашего дома… я одолжил у тебя кое-что из одежды, пока Каринина сохнет. Ты ведь не против, правда?       — Конечно, — кивает в ответ Олеся, с улыбкой переводя взгляд с оправдаться пытающегося отца на старательно отводящую взгляд в сторону Карину и обратно. — Ладно, я к себе. Надо ещё конспекты найти — Ирке фотки обещала скинуть, — на ходу выдумывает она, удаляясь в сторону своей комнаты. — Не буду вам мешать, — чуть тише, но так, что и отцу, и его подруге оказывается прекрасно слышно, добавляет Леся. Через миг она спохватывается и молниеносно оборачивается, надеясь разглядеть ещё хоть что-нибудь интересное, но ничем подобным не удостаивается и просто продолжает задуманное: — Пап, а помнишь, ты вчера обещал приготовить свою фирменную «паэлью»? Карина, оставайтесь, — обращается она уже к гостье, не позволяя отцу опомниться и вставить хоть слово. — Это, конечно, не истинная паэлья, но такая вкусная, что ни один испанец не откажется и даже не вздумает спорить о правильности приготовления.