Я сломал настоящее

— Гарри не такой! — возмутился я и тут же вспомнил, что здешний Гарри именно таким и был. — Он только притворяется хитрым, чтобы стать своим на Слизерине, чтобы… Я захлопнул рот. Прозвучало так, словно Гарри не только расчетливый и издевается над другими, но также трус и подхалим, потому что делает это ради признания слизеринцев. Это мой Гарри притворялся — но так он никому и не пакостил. — Думаю, Гарри решил нас познакомить, потому что вы любите зверей, — поспешил я увести разговор в сторону. — Мой брат Чарли — драконолог, и… — Я знаю, Рон Уизли, кто твой брат! — прогрохотал Хагрид так яростно, что я вжал голову в плечи. Очень хотелось забраться под стол: никогда не слышал от Хагрида такого злобного рыка. А когда в замкнутом помещении рычит верзила, который половину этого помещения занимает, не очень-то неуютно себя чувствуешь. — Ты тоже решил посмеяться надо мной?! — Нет! Хагрид, послушай… Меня на факультете игнорируют, со мной никто не разговаривает. Чарли живёт далеко и не часто видится с семьей. Если была какая-то сплетня о тебе, то я могу её просто не знать! — я постарался вложить в слова максимум искренности. Я ведь и в самом деле не знаю! Хагрид засопел, отвернулся и загрохотал посудой. Чаем будет поить? Я плюхнулся за стол и подпёр подбородок руками. Пока не рискну допытываться и злить Хагрида. Захочет — сам расскажет, а ловко вытягивать из него информацию умеют только Гарри и Гермиона. Невидимый Гарри ткнул меня пальцем в плечо, намекая, что надо задавать вопросы. Он что, не видит, что Хагрид недоволен? Не хватало ещё, чтобы полувеликан и меня обвинил, что я вынюхиваю, и прогнал. Как я тогда раздобуду яд акромантула?! Меня и так гриффиндорцы считают жалким попрошайкой. Не хватало, чтобы Гарри и я сам тоже так думали. — Про Норберта-то слышал, поди? — выпалил Хагрид, не оборачиваясь. — Эээ… Слышать-то я слышал, и даже участвовал! Но здесь история пошла совсем другим путём — в случае с Норбертом точно. Мы с Гарри и Гермионой не подружились, не пили чай у Хагрида — мой двойник с ним даже не был знаком. У Малфоя не было причин выслеживать Гарри и сдавать его профессорам. — Норберт — это норвежский горбатый дракон, верно? — я сделал вид, будто припоминаю. — И ты ведь знаешь, откуда он взялся? Близнецы-то, братья твои, рассказывали? — Из яйца вылупился, — проворчал я. Ещё и близнецы в этом как-то замешаны! В нашей реальности они ни о чём не подозревали. — Хагрид, я, правда, не знаю! Близнецы ничего не говорили. Чарли просто рассказывал мне об этом драконе, что его считали мальчиком, а оказался самкой и, вроде как, скоро должен сделать первую кладку. Может, уже сделал. Сделала. — Норберт оказался самкой? — вылупился на меня Хагрид. — Ну да. Теперь она Норберта. Пол дракона же не мог измениться из-за нашего вмешательства? Да что угодно могло измениться, некоторые вещи совсем случайные! Я поёжился. Я тут как будто СОВ сдаю без подготовки, даже капли пота на лбу выступили от волнения! Хагрид не поставит мне тролля, зато может оставить без денег. Хагрид поставил передо мной кружку с травяным чаем, и я торопливо склонился над ней. Так пот на лице можно будет списать на горячий пар. Невидимый Гарри ободряюще сжал моё плечо. И тут я понял, что среди слизеринских приятелей своего двойника Гарри постоянно находится в таком же положении. Ляпнул лишнее слово — и прокололся. Как здорово, что гриффиндорцы объявили мне бойкот! Пока не освоюсь в этой реальности, не изучу её как следует со всеми отличиями — незачем со всеми мириться. Хагрид налил чаю себе и уселся напротив меня. — Так вышло, что у меня появилось драконье яйцо. Из него вылупился Норберт… Норберта. Близнецы случайно о ней узнали, полюбили её очень. Она подрастала, в хижине ей стало тесно, — начал он, ловко обходя, откуда взялось яйцо и незаконность частного разведения драконов. — Мы решили отправить её в Румынию, в заповедник. Ваш Чарли прислал за драконом своих друзей, а близнецы должны были принести Норберту на Астрономическую башню… Хагрид умолк и уставился в кружку. Она была здоровенная, на пол-литра, не меньше. И все равно в его огромных ручищах смотрелась как кофейная чашечка. — И? Их поймали? — не выдержал я. Гарри над ухом громко и взволнованно засопел, и мне пришлось аккуратно пихнуть его локтем, чтобы не выдал себя. Что так нервничать: пока что обычная история, только нашу роль исполнили близнецы. — А говорил, не знаешь, — упрекнул меня Хагрид. — Я слышал краем уха. Я же мелкий тогда был, — выкрутился я. Хагрид покачал головой, но решил мне поверить. — Поймали. Тогда в Хогвартс нагрянула комиссия из Попечительского Совета, поэтому шуму было… Люциус Малфой особенно старался, пыжился. Мол, я преступник и втянул детей в свои… как их, махинации. Незаконное разведение драконов, угроза Статуту, контрабанда… Ну и забрали меня в Азкабан. — О… — сочувственно выдохнул я. На Хагрида дементоры действовали слабо, но Азкабан всё равно не курорт. И всё же, это была не та история, которая мне нужна. Я хочу понять, что произошло между Хагридом и Гарри, а не почему полувеликана расстраивает упоминание Чарли. — Дамблдор за меня, знамо дело, вступился. Наказание смягчили, в Азкабане я провёл два года вместо семи. И Дамблдор снова поставил меня лесничим. Да-да, Дамблдор то, Дамблдор сё, великий волшебник, бла-бла. Знакомая песня. Интересно, как запел бы Хагрид, если бы знал, что во имя победы Дамблдор назначил Гарри на роль жертвенного ягнёнка? — Но Попечительский Совет не дал мне преподавать Уход за Магическими Существами… — Хагрид умолк и снова уставился в кружку. М-да, дела. У близнецов не было мантии-невидимки — наверно, поэтому их поймали раньше, чем нас. И какие последствия — два года в Азкабане, Хагрид теперь считается рецидивистом. И помощь близнецов в итоге стала отягчающим обстоятельством. Я помолчал вместе с ним пару минут, прежде чем решился сменить тему. Хагрид одинок, ему явно не с кем поболтать — может, расскажет. — А Гарри… — А Гарри сказал, что не желает знаться с преступником! — перебил меня Хагрид. Я чувствовал, как пальцы Гарри напряглись на моём плече. Да, неприятно знать, что твой двойник — заносчивый засранец. Здешний-то Гарри вообще должен был знать Хагрида с раннего детства. — Но ведь тогда он был совсем мелким, верно? — осторожно заметил я. — Гарри мог повзрослеть и пожалеть о своих словах. — Да что слова! Гарри знал про Норберта, — пробурчал Хагрид. — И со своей этой… мантией-невидимкой мог подслушать, когда будем отправлять его в Румынию. Это он сдал нас Люциусу Малфою, он же с его сыночком того, не разлей вода. Я скорее поверю, что Гарри Поттер хочет не помириться, а разнюхать ещё какой-то мой секрет. И напакостить! Я понял, что от изумления отвесил челюсть, и захлопнул рот. Гарри шумно дышал над моей головой. Он что, хочет, чтобы Хагрид засёк его?! — Но… Э… Это не значит, что Гарри сдал вас! Может, это Хорёк, в смысле — младший Малфой! Или Гарри сам тебе признался? — сказал я громко, чтобы заглушить пыхтение друга. Хагрид помотал косматой головой. — Если бы это был не он, он бы так и сказал. Спорный вывод, вообще-то. Этот Хагрид казался мне немного не таким, как наш. Более озлобленным, что ли. Недоверчивым. Хотя два года с дементорами никому доброты не прибавят. — А может, и хорошо, что меня в Азкабан тогда забрали, — неожиданно заявил Хагрид. — А то и кражу Философского Камня на меня бы повесили. И убийство профессора Квирелла заодно. Тут вечно, как что случилось — значит, Хагрид виноват. Больше-то некому! Философский Камень украден?! Я еле сдержался и не завопил это вслух. Гарри ещё, зараза такая, больно впился пальцами мне в плечо, как будто я и сам не догадался бы скрыть удивление. Поэтому никто не в курсе, что Волдеморт возродился: не нужна была кровь того Гарри! Но Дамблдор-то должен понимать, кто и зачем украл Камень! Нужно пойти в библиотеку и поднять подшивки за наш первый курс. Пророк много врёт, но хотя бы узнаем официальную версию событий, кого назначили виноватым, как объяснили кражу и смерть учителя. Мысль о библиотеке закономерно напомнила о Гермионе: о моей любимой и более несуществующей заучке и о её упрямой, заносчивой здешней версии. Вот кто мигом сопоставил бы все различия в реальностях и не рисковал проколоться на каждом шагу! — В общем, ты на дружбу Гарри сильно-то не надейся, — посоветовал мне Хагрид. — Родители у него — хорошие люди. Про Джеймса Поттера худое болтают, да я не верю. Но Гарри вырастил слизеринец, и сам он в Слизерине, а оттуда вышло много Тёмных магов и нехороших людей. Ищи себе, Рон Уизли, друзей на Гриффиндоре. В Хаффлпаффе и Равенкло. А от Гарри Поттера и его козней держись подальше. Я хмыкнул. Эх, Хагрид, Хагрид. Перед тобой гриффиндорец, которому от тебя нужен яд акромантула, твоего любимого питомца. А Гарри-то к тебе по дружбе зашёл, без задней мысли. Решено: чтобы помирить Гарри и Хагрида, будем всё валить на Малфоя. Или ради уже двух друзей Гарри согласится взять хроноворот и изменить прошлое? Я ещё немного поболтал с Хагридом, пообещал как-нибудь заглянуть в гости и посмотреть на зверушек — опять каких-то соплохвостов вывел, поди! А на улице насел на Гарри. — Нам нужно убедить мелкого тебя распределиться на Гриффиндор, и все проблемы решатся. Посмотри на Хагрида — до чего унылой стала его жизнь! — Ро-о-н! — устало простонал Гарри, как будто я ему по пять раз в день надоедаю этим предложением. — Вмешательство во Время — это большой риск. Будут новые отклонения, мы не сможем сделать всё идеально! — Я не прошу «идеально», достаточно сделать «неплохо». Взгляни — мы уже сделали эту реальность намного лучше: жив Сириус, твоя мама, мама Невилла. Остались некоторые детали: помочь Гермионе и Хагриду. Каждое вмешательство — к лучшему. Я уже даже о себе и деньгах своей семьи не говорю! Я нашел причину нашей бедности: мама не получала наследства. Не буду же я губить её братьев ради денег! Конечно, я хочу быть на факультете с друзьями, но так Гарри сам не меньше меня заинтересован выбраться из гадюшника! — С Гермионой мы уже решили, подружимся здесь. А Хагрид… — Гарри пожал плечами. — Как ни крути, Хагрид нарушил закон. Он и так получил срок меньше, чем положено. Он жив, здоров. Мне очень его жаль, но спасая его, мы подставим кого-то другого. Нужно оставить людям право на ошибку. Я скорее бы поверил, что здешний, воспитанный Снейпом, Гарри мог такое сказать. Друг не его, а родительский, а то, что Хорёк его папане сдал — так доносительство законом не запрещено. Мой Гарри не такой — был не такой. Он не подарок, но никогда не был равнодушным. Но теперь каждая минута в обществе трусливого Хорька, подлой Паркинсон, якобы добренькой, но себе на уме Гринграсс и всей их коварной кодлы влияет на Гарри. Меняет его в худшую сторону. Ослизеринивает — медленно, по капельке, совсем не заметно даже для него самого. — Ушам своим не верю. Ты говоришь как слизеринец! — возмутился я. Зря я надеялся его пристыдить. — Не обязательно быть слизеринцем, чтобы думать головой! — взвился Гарри. — Вспомни, чем наша компания занималась на первом курсе! Мы чудом удрали от Пушка в первый раз. И тролля победили случайно. А что если мы опоздаем всего на минуту? Или мелкий ты не вспомнишь про Левиосу? Вернемся — а Гермионы нет. И нас нет, чтобы все исправить. — Продумаем! Подстрахуем! А Философский Камень? — вспомнил я. — Защитим его от Волдеморта, тот не возродится. — Возродится, — зло выплюнул Гарри. — На нашем четвёртом курсе. Попутно прикажет убить Седрика Диггори. Помнишь такого? В Министерстве Магии, кстати, работает, и ему прочат хорошую карьеру. От упёртости Гарри иной раз на стену Хогвартса хочется лезть. Мы как раз остановились около замка, чтобы поговорить без лишних ушей, и я даже в какой-то миг начал прикидывать, как высоко смогу забраться. У нас хроноворот, забыл?! И мы знаем наперёд планы врага! — Значит, спасём и Седрика, — разжевал я. — Всего-то надо не дать вам обоим взять Кубок. Да я в кустах спрячусь и Левикорпусом закину в Кубок Миссис Норрис, скажу, что пошутил! Или сразу сдадим поддельного Хмури Сириусу. — Хватит, Рон, — сказал Гарри строго и устало, как папаша расшалившемуся ребёнку. Как будто я тут так, капризничаю и выпрашиваю конфету, а не пытаюсь исправить жизнь наших друзей. Ну да, не наших — моих друзей. У Гарри-то теперь новые друзья, в зелёных шарфах. — Не узнаю тебя. Ты же Гарри Поттер, гриффиндорец, — напомнил я. — Герой, который всем помогал и всех спасал. — И кучу народу погубил, — огрызнулся Гарри. — Спас-то больше. Гарри записал на свой счет смерти Седрика, Сириуса и Хмури — хотя я бы по каждому пункту поспорил. Но он и спасал! Добби, Сириуса, Клювокрыла, моего отца от змеи. Наверняка ещё кого-то, мы просто не знаем имен этих людей. Если бы Волдеморт не жаждал расправиться с Гарри, он не отвлекался бы на поиски и убил бы больше магов и маглов. — А может, мне надоело быть спасителем и героем?! — выкрикнул мой друг яростно и тонко. — Может, я хочу быть просто Гарри, у которого есть семья?! — Отлично! — рявкнул я. — Удачи тебе, «просто Гарри»! Беги к мамочке под юбку, а я разберусь с проблемами без твоих зелёных слизеринских соплей! Я развернулся и потопал в замок. Семья! У Гарри много лет была семья — моя! Я привёл его в наш дом, я давил в себе ревность, когда с ним возилась моя мама, которой вечно не до меня. Говорил себе, что ему мамино внимание нужнее. Мои родные рисковали головой, чтобы помочь Гарри — поддержать, спрятать, защитить. Мы все сражались на его стороне. А он не ценил! Всё ещё считает, что у него никогда не было семьи! А мы тогда ему кто? И никто у него маму не отбирает. Договорились же — меняем реальность не раньше первого курса. В замке на меня наорал Филч — за следы на полу. А что я сделаю, если в ноябре погода всегда такая дурацкая?! То снег, то дождь, постоянная грязь на улице. Я вытащил палочку и пробормотал слова маминого чистящего заклинания. Пол засиял на пять шагов вокруг меня, но Филч не угомонился, а заставил меня очищать почти весь холл, отбирая работу у домовиков. На это у меня ушла всего пара минут — такая скорость мне и не снилась с палочкой Чарли. Может, со своей прошлой, осиновой, я бы так смог, мне просто негде и незачем было экспериментировать с чистящими чарами. Но она давно потеряна. Я стиснул в пальцах палочку из лиственницы. Новую, красивую, тёплую. Мощную. Только мою. Зря я взъелся на Гарри. Он не собирается трусливо отсиживаться и не бежит от битвы, а готовится к ней. Экипирует себя и меня оружием, планирует припасы, прокладывает дорожку к дневнику. И друзей он не забывает, просто не хочет лезть во Время. А если я не понимаю этой странной блажи не использовать шикарную возможность что-то исправить — это не повод говорить Гарри гадости. Он на самом деле готов помогать, просто другими способами, обычными. Похоже, я свалял дурака. Я вздохнул, развернулся и поплёлся к выходу под изумлённым взглядом Филча. Ну да, вот такой я непредсказуемый. Может, мне понравилось красоваться своей магической мощью. На улице я перешёл на бег. Если Гарри укрылся мантией-невидимкой или пошёл проветрить голову в Лесу, я его долго могу искать. А потом, когда я живу в башне, а он в подземельях, а на уроках много народу вокруг, мириться будет сложно. Мне повезло: я нашёл Гарри недалеко от того места, где мы расстались. Он не торопился в замок, гулял, любуясь темнеющим небом с редкими звёздами. — Десять минут, Рон, — заметил он, демонстративно глядя на часы. — Ты обновил свой рекорд. — Чего? — вяло огрызнулся я. Бред какой-то. Ну, не дуется, и то хорошо. — В наши прежние ссоры тебе требовалось от нескольких месяцев до нескольких дней, чтобы вернуться. Ещё немного, и ты научишься думать и останавливаться раньше, чем устроишь сцену, — заявила слизеринская язва. — О, как тонко и остроумно, — проворчал я. Если бы не знал, что без дружбы этого придурка я рискую превратиться в своего предателя-двойника, то треснул бы от души. — Раз такой умный, то мог бы и сообразить, что я тысячу раз думал «раньше», поэтому ничего не устраивал, и ты ни о чём не догадывался. На это Гарри не нашёл что ответить. Мы какое-то время шли в замок молча, а потом он затянул нудную лекцию на тему «Хроноворот героям не игрушка». Мне казалось, что я даже узнаю некоторые, типично снейповские обороты речи. Я делал вид, что слушаю — а что мне еще оставалось! — И не переживай из-за бойкота гриффиндорцев, — промелькнуло в его нудении. Я аж подпрыгнул на ходу. Кто ему уже донёс? — Это ненадолго. Вспомни, сколько раз мне бойкот объявляли? Одумаются, осознают, некоторые даже извинятся. — Это немного не те гриффиндорцы, которых мы знали в своей реальности, — проворчал я. А сам чувствовал, как противно скручивает внутренности страхом. Гарри в курсе о причинах бойкота? О зелье, которое вызывает дружеские чувства. О том, кто мог мне это зелье дать. И с какой целью. О том, что уже сделал его двойник и чего Пожиратели и Волдеморт ждут от меня. Мысль о Волдеморте навалилась на меня здоровенным валуном, заставляя ссутулиться. Гарри боится менять реальность, не хочет рисковать близкими. Но если не исправить прошлое, то Волдеморт убьет меня за провал операции. А ещё может отомстить моей семье. С Петтигрю я как-нибудь справлюсь: он мне доверяет, легко поворачивается спиной, превращается в слабую крысу. Но с Волдемортом мне одному не справиться — никак! За унылыми мыслями я и не заметил, как мы вошли в замок. Филч к нам не лез, и от размышлений меня оторвал голос Гермионы. — Добрый вечер, Поттер! — объявила она. Улыбалась и всем видом излучала дружелюбие, как нормальная девчонка, а не занудная староста. Меня, ясное дело, она подчёркнуто не замечала. — Герм… Мисс Грейнджер! — Гарри превратился в учтивого юного Тёмного Лорда. — Рад тебя снова видеть. Как поживаешь? — Прекрасно, спасибо. Ты ведь помнишь, что завтра собрание старост? Хотя о чем я, ты же никогда ничего не забываешь, — проговорила она, не прекращая тянуть губы в улыбке. — Разумеется. Как и ты, мисс Грейнджер, — отозвался Гарри. Выглядела сцена очень странной: как будто за фасадом пустых вежливых фраз скрывались какие-то намёки и тайные смыслы. Но какие ещё тайные смыслы, если это Гарри и Гермиона, а не Малфои какие-нибудь. Гермиона чего-то хотела от Гарри — наверно, убедиться, что я не выманиваю из него больше денег. Но Гарри об этом не знал. Он был любезен, как подобает лучшему ученику и старосте, всеобщему любимчику. Но при этом смотрел на Гермиону не холодным темнолордским взглядом, а нормально. Как на давнюю лучшую подругу, близкую, будто сестра. Гермиона может принять это за флирт! Она тут любит романтику. Я незаметно пихнул Гарри в бок, но не мог при ней сказать, чтобы прекратил строить ей глазки. — А профессор Поттер-Снейп не планирует вернуться в Хогвартс? — спросила вдруг Гермиона после пары фраз о домашке. — Она лучший преподаватель Защиты, что были у нас. Мама Гарри преподавала Защиту? Странно, у нас же учебник Зелий за её авторством. Впрочем, Дамблдору сложно каждый год искать новых учителей. — Мне она об этом пока ничего не говорила, — выкрутился Гарри, не соврав. — С ней проклятье должности обошлось самым гуманным способом, не находишь? — выдохнула Гермиона. — Наверно, это так романтично: совместные дежурства, прогулки по ночному Хогвартсу рука об руку с любимым человеком… Я поперхнулся воздухом. Мне показалось, или здешняя правильная Гермиона предлагала Гарри ночную прогулку по Хогвартсу? Да, они оба старосты, не нарушат правила. Но он же слизеринец, а она — гриффиндорка! Вот, у нас перед носом песочные часы, в которых горка изумрудов заметно больше, чем рубинов. Разве не должна Гермиона испытывать чувство соперничества при виде того, кто отбирает у неё звание лучшего ученика? Сейчас, кстати, незаслуженно отбирает. А она заигрывает, не стесняясь меня! И тут я сообразил, что сестре моего друга четыре года, и вряд ли Лили преподавала у нас, бросив младенца на нянек. Значит, первый курс — а потом беременность. Вот как с ней «гуманно» обошлось проклятье! Гермиона, что, на секс намекает? Хочет родить маленькую мисс Поттер? Или не догадалась, как можно истолковать её слова? Я аккуратно, не привлекая внимания, пнул Гарри в кроссовок. Просто скажи ей, что тебе нравится Джинни! В конце концов, это некрасиво — поддерживать флирт, дарить надежду, когда любишь другую! Гарри пнул меня в ответ и, не прекращая сладенько лыбиться, перевёл разговор на завтрашнее собрание старост. И долго они тут будут любезничать? Впервые наша троица собралась в этой реальности, и мне совсем не нравилось, куда идёт дело. Я часто ревновал Гермиону к Гарри, но редко чувствовал себя настолько лишним. Вы ещё ночное свидание назначьте! — Извини, Гермиона, но у нас с Гарри ещё дела, — попытался встрять я. Гарри отрицательно мотнул головой, а Гермиона зло сверкнула на меня глазами. — Как неожиданно видеть тебя в такой компании, Гарри Поттер, — пропела она. — Не знала, что вы общаетесь. — Привыкай, мисс Грейнджер. Увидишь ещё не раз, — Гарри покровительственно обнял меня за плечи. Поскольку я намного выше, смотрелось это весьма нелепо. Но Гермиону разозлило, я видел по её лицу. — Вы долго враждовали, а теперь так внезапно подружились, как будто оба выпили Елейного Зелья, — неестественно засмеялась она. Не сдаёт, но намекает, вот змеища! — Ты очень проницательна, — Гарри многозначительно, по-дамблдоровски, сверкнул линзами очков. — Мы с Роном подружились не просто так. Мы делаем очень необычный совместный проект. Я громко фыркнул. Ага, проект. По хоркруксам! Такого ответа Гермиона не ожидала. Она быстро взяла себя в руки, но я заметил, как она на мгновение вытаращилась на нас. — Но почему с Уизли? — воскликнула она. Мол, почему с тупицей, а не с ней, зубрилкой и отличницей. — Потому что Рон обладает смелостью и проницательностью, — нашёлся Гарри раньше, чем я придумал вежливый вариант фразы «не твоё дело». — Проницательностью? — не поняла Гермиона. Похоже, на её взгляд, это слово не имело ко мне ни малейшего отношения. Не то что бы я сам считал себя особо проницательным… — Проницательность — умение видеть суть, не обманываясь оболочкой, — любезно пояснил Гарри. Достаточно толстый намёк. Я ухмыльнулся, ободрённый поддержкой. Гермиона перевела взгляд с Гарри на меня и обратно. Наверно, гадала, можно ли это списать на Елейное зелье. Раз Гарри на моей стороне, то не так уж плохо, что он пообщается с Гермионой. И стоило мне об этом подумать, как мне на глаза попалась знакомая белобрысая макушка. Зря мы начали разговор посреди холла, где все, шатающиеся по замку, рано или поздно наткнутся на нас. — Гарри, что я вижу? — манерно протянул Малфой, подойдя ближе. Он был без своих телохранителей, даже необычно. — С кем ты общаешься? Сначала Уизли, теперь грязнокровка… Ага! Вот ты и прокололся, тупой Хорёк! Я даже не стал его затыкать. Пусть выроет себе яму поглубже, пусть покажет Гарри своё истинное лицо. Малфой нам нужен, чтобы добраться до дневника, но пусть Гарри не забывает, какой он на самом деле мерзкий слизнюк! — Драко! — строго одернул его Гарри. — Такие как я называемся «маглорожденные». Неужели так сложно запомнить, Малфой? — отчеканила Гермиона и повернулась к Гарри: — Он и твою маму так на… — Маглорожденная — это Лили Поттер-Снейп, — перебил Малфой. — Она родилась среди маглов, но влилась в магическое общество, приняла его законы и нравы. Играет по его правилам и ведет себя как положено даме. А ты, Грейнджер, лезешь в чужой монастырь со своим уставом, плюёшь на наши традиции и удивляешься, почему мы плюём на тебя в ответ! Когда это Гермиона плевала на магические традиции?! Она не любит квиддич, но ходит на матчи. Отмечает Хэллоуин, в гостях не отказывается от пятичасового чая. А то, что законы иногда нарушает, так это война вынудила. Что она ещё должна делать? Ритуально убить парочку маглов, чтобы укрепить защиту своего дома? Восхищаться надутыми Малфоями? Гермиона, похоже, поняла из речи Малфоя больше, чем я. — Профессор Поттер-Снейп мне сама говорила, — возразила она, — что стала изучить чистокровные традиции только тогда, когда ее сын стал главой Рода Поттер. Это наложило на него определенные обязанности, и она понятия не имела, какие именно. А до этого она, как и я, считала их устаревшими и бессмысленными. Мы с Гарри переглянулись. Какие ещё обязанности главы Рода? Откуда они взялись в этой реальности? Малфой задрал подбородок, пытаясь изобразить своего рослого папашу. — То есть, имея перед глазами достойный пример, зная, как и почему уважаемая леди прошла этот путь, ты намеренно отказываешься следовать ему, — подытожил он. — О чём и речь: грязнокровка. Я замахнулся, но Гарри поднял ладонь, жестом останавливая меня. Похоже, хотел врезать сам. В другой ситуации я не уступил бы ему этой чести, но важно позволить ему рассориться с Малфоем. — Пятнадцать баллов со Слизерина! — торжественно объявил Гарри. Наверно, много лет мечтал об этом. Я досчитал до десяти, позволяя другу насладиться моментом и изумлённой, перекошенной рожей Малфоя, а потом заехал Хорьку в нос кулаком. Тот взвыл, схватился одной рукой за нос, другой — за палочку, я тоже. Гарри и Гермиона дружно отобрали у нас палочки: он у Хорька чарами, а она выхватила у меня из рук. — Пятнадцать баллов с Гриффиндора за драку, — отчеканила Гермиона. — Он свомав мне нос! — прогнусавил Малфой. Вот нытик, там даже крови выступила пара капель! Гарри вздохнул и повёл Хорька в больничное крыло. — Это ужасно, Уизли. Твое поведение просто ужасно! — простонала Гермиона, забыв, что не разговаривает со мной. Она торопливо пихнула мне палочку, как будто ей было противно к ней прикасаться. — Ты снова позоришь факультет. Кто просил тебя встревать? — Эй, ты ничего не путаешь? — возмутился я. — Это Малфой тебя обозвал, а я вступился! — Это Гарри Поттер вступился и навёл порядок, а ты просто решил подраться! Кулаками махать много ума не надо. Если бы ты держал себя в руках, Слизерин лишился бы баллов, и Малфой понял бы, что был не прав! Ага, понял бы. Мечтай! — А так мне пришлось снять с тебя столько же, чтобы было справедливо, — возмущалась упрямая ведьма. — Малфой в итоге не наказан, а Гарри как староста ещё и должен о нём позаботиться. У вас такая милая и умная семья, что же ты-то… — А я вот такой, да! — взвился я. — Позор семьи. Позор факультета. Только и ты, черствая неблагодарная зануда, позор всего женского пола! Любая другая девчонка хотя бы спасибо потрудилась сказать! Гарри у неё, значит, отважный рыцарь, спасший принцессу, а я в сценарий любовной пьесы не вписался. — Ах так! — вспыхнула Гермиона. — Вот тебе «спасибо»! Авис! Опуньо! Если бы я не знал, что делают эти чары, не успел бы выставить Протего. Сейчас реакция и хорошая палочка спасли меня: злобные птички тупо бились о магический щит, не догадываясь облететь его. — Петрификус Тоталус! — выкрикнул я в ответ. Эта Гермиона не была в ОД. Она наверняка знает кучу чар, но не тренировалась в дуэлях. Она пропустила атаку и застыла статуей злобной ведьмы. Птичек я развеял Эванеско. Обида всё еще жгла меня изнутри, на язык просились Фурункулус, Дантиссимус или Ешь слизней. Хотелось сделать хоть что-то, но этой девушке, даже её вредной копии, я не могу нанести вред. Я сотворил невербальный Колорум. Это заклинание лёгкое, и я долго отрабатывал его на себе: одно время мне казалось, что брюнетом я буду нравиться девчонкам больше. Перекрасил я ей волосы в розовый: не модный холодный оттенок, а противный поросячий розовый. По крайней мере, так мне объясняла Лаванда, и я надеялся, что в этой реальности мода на цвета не изменилась. Собранные в пучок волосы Гермиона не скоро увидит — хоть какое-то утешение. Я дошел до угла и шепнул Фините, снимая Петрификус. Гнаться за мной и требовать реванша Гермиона не стала. Но от дружбы мы с ней, кажется, стали ещё дальше.