***
9 сентября 2016 год 21:00, г. Санкт-Петербург, школа-интернат для одарённых детей "Эсперс". Кабинет писательского клуба. Это был самый обычный вечер, который не предвещал ничего не обычного. Как обычно, когда все уже спали или ещё только собирались, писательский клуб заканчивал подводить итоги первого читательского вечера. Хотя, я вам соврала сказав, что ничего необычного не было. - Этот додик всё таки пожалел нас и не играет на своей скрипке сегодня. - буркнула довольная Ахматова. Всё сегодня было как никогда идеально: вечер был просто на высоте, Лев Николаевич лично поблагодарил ребят за такое приятное выступление и прекрасные работы, Иван так же открылся с очень интересной стороны (чего только стоит чай, приготовленный его руками. Его оценили все гости читательского вечера) и вот наконец-то таинственный любитель виолончели сегодня освободил всех от своей игры. Нужно ли говорить, что счастью Ахматовой не было предела. - Злая ты... Красиво ведь играл. - зевая сказала Марина. - Вроде, мы всё убрали. - Ну тогда не вижу смыла задерживаться... - стоило Анне мысленно отметить, что лучше и правда этот день не мог закончиться и трепетно взять свою сердечную подругу Цветаеву за её тонкую и аккуратную ручку, как тут произошло того, чего уже никто не ожидал. - Нееет! Напомните, завтра после уроков зайти к директору и оставить жалобу. Это же просто невыносимо! - Анечка, пойдём, все завтра, ладно? А сейчас спать, моя хорошая, спать. - приговаривала Марина, уводя скорее из редакции блондинку, чтобы та не продолжила возмущаться и не испортила себе настроение ещё сильнее. - Мы с Колей тоже пойдем. - сказал не очень довольный Есенин. Его работы сегодня всех впечатлили меньше, чем работы новенького. Аня и Ваня помахали ребятам и пожелав спокойной ночи, уже было хотели уйти. Точнее Аня хотела, а Гончаров завис. В прямом смысле. Он стоял рядом со стеной, где было сильнее всего слышно мелодию, что играл этот таинственный музыкант. Его глаза были прикрыты, а на лице красовалась блаженная улыбка до самых ушей. Руки с тонкими и длинными пальцами размахивали в такт музыки. Кажется, ему очень нравится классическая музыка. - Вань, - осторожно окликнула его Сниткина, наблюдая за этим странным молодым человеком. - всё хорошо? - спросила девушка уже более уверенно и подойдя к нему чуть ближе. Гончаров вздрогнул и его выражение лица снова стало печальным и потерянным. - Что-то случилось? - Нет! Нет! Не беспокойтесь! - быстро затараторил парень, отходя стены и чуть ли не подбежал к выходу, останавливаясь у выхода для того, чтобы достать ключи от кабинета и библиотеки(они были у всех членов клуба, мало ли кто и когда захочет прийти и поработать). Сниткина только пожала плечами и вышла из редакции, окидывая её последним мимолетным взглядом. Да, сегодня явно что-то должно произойти. Но вот что пока не понятно. Ваня тихо попрощался, после того, как закрыл двери, и быстро ушёл к себе в сторону общежития для мальчиков. Странно. Аня же, по дороге до своей комнаты остановилась около двери, которая все время была закрыта. Именно оттуда звуки виолончели доносились сильнее всего. Она осмотрелась, понимая, что ей попадет за нарушение комендантского часа, но все же решилась посмотреть, что там. Стоило только приоткрыть ужасно тяжёлую и скрипящую дверь, как по спине пошли мурашки, а внутри что-то зародилось чувство волнения. Словно сейчас должно случиться что-то очень важное. Аня чувствовала как бешено стучит её сердце и как сильно потеют ладони от волнения. Такое бывает, когда ждешь возвращение кого-то особенного из дальнего путешествия. От этого становилось тем более не по себе. Хотя, может эти ощущения были из-за того, что года четыре этот человек играл на виолончели, то можно сказать, что он (или она) стал(а) уже как родными. Быстро юркнув в проход, чтобы не попасться на глаза кому-либо из учителей или охраны и не получить нагоняй, девушка осмотрелась. Ну подвал. Готический, впрочем как и весь интернат. Аня осторожно, держась за стену, чтобы не упасть и ничего не подвернуть по пути, спустилась по достаточно крутой лестнице вниз. Здесь мелодия стала сильнее и рассеивалась по всему помещению громким эхо. Черт, это осложняло поиски, но Аня точно знала куда идти. Что-то словно бы звало её. Она не слышала голоса в голове или не видела каких-то теней, которые бы вели туда куда надо. Это просто какое-то чувство, что указывало правильный путь. Ну и так образом спустя пару минут и кучи поворот Аня остановилась перед железной дверью, за которой мелодия была слышна лучше всего. С одной стороны это было не правильно сейчас прерывать этого человека, но с другой... С другой почему бы не узнать кто там такой талантливый? Верно? Успокоив себя, девушка осторожно взялась за ручку двери и открыла её. На удивление, поддалась она довольно легко. То, что Сниткина там увидела, конечно, не особо удивило. Молодой человек, довольно стройный, с волосами чуть чуть не достававшими до плечи цветом вороного крыла, который сидел спиной к двери и со всей нежностью и страстью играл на виолончели. Зрелище, на самом деле, завораживающее. Он не замечал никого и ничего рядом. Даже если бы наступил конец света, то молодой человек ни за что не бросил бы это занятие, продолжая играть. Аня не заметила, как привалилась к двери, которая не приятно и громко заскрипела, открываясь ещё сильнее, что напугало девушку и она вскрикнула от того, что суть не поздоровалась лицом с полом. Конечно, парень перестал играть и развернул голову на звук. Сниткина подняла извиняющийся взгляд на музыканта. Его лицо было спокойным, словно к нему каждый день приходили люди и вот таким образом отвлекали от игры на виолончели. А какие у него красивые глаза... Холодные, аметистового цвета и такие гипнотизирующие. Такого Аня никогда не видела. - Так вот про кого говорил Иван... - сказал незнакомец, убирая свой инструмент в чехол. - Да и Лев Николаевич говорил о тебе. - голос был спокойный, но такой же холодный как и его глаза. Он словно промёрз в этом подвале. - У тебя очень много вопросов? Странно, обычно такого не было. - молодой человек подошёл к выходу из комнаты, вставая почти вплотную к Ане. Его явно удивило, что она не отшатнулась и не убежала от него. - Простите, я не хотела помещать вам. - не поняв, как этот странный, но очень красивый парень, понял, что у неё в голове тысяча вопросов. Скорее всего, понял по её потерянному выражению лица. - Ничего страшного, я, почему то, был уверен, что ты придешь сегодня. - сказал он. - А и давай на "ты". - парень пошёл вперед куда-то вглубь подвала. Аня пошла за ним. Шли они молча, пока не остановились перед такой же железной дверью. - Прости, я совсем забыл представиться, а это очень грубо с моей стороны. Моё имя Фёдор. - опять как-будто прочитав мысли девушки, сказал парень. - Фёдор Достоевский. - Очень приятно, Фёдор. Я Анна Сниткина. - ответила девушка, улыбаясь молодому человеку. Тот тоже повернулся к ней и еле заметно улыбнулся. Он открыл дверь и пропустил её вперед. - Проходи, чувствуй себя как дома. - всё так же улыбаясь, сказал Достоевский. Аня зашла в комнату, прекрасно понимая, что сейчас идти до общаги довольно опасно. Конечно, оставаться тут с незнакомым человеком куда опаснее, но у неё нет выбора. Заблудиться в этом подвале довольно просто, а этот парень кажется знает каждый угол и тогда не известно, что с ней будет. Лучшая защита в такой ситуации - это подчинение. Да и потом он назвал имя директора, а ему Аня верила как самой себе. Комната была довольно просторной и уютной, но тут стоял сильный запах больницы. Хотя, столько лекарств на столе дали понять, что у хозяина этого помещения большие проблемы со здоровьем. Одно лекарство Аня сразу узнала. Она видела его у одного друга их семьи, который болел эпилепсией. Фёдор явно отличался наблюдательностью и заметил, что его гостья рассматривает все его лекарства. На его лице появилась ядовито-горькая усмешка, но он старался не подавать вида, что его эта тема очень сильно корежит. Куда важнее было узнать о том, что о нём самом знает эта девушка. Судя по тому, что она от него не шарахалась, то ничего она о нём не знала. Хотя, до неё одна "одарённая" вела себя с ним довольно нахально. - И так, - Фёдор сел на диван, что стоял напротив кровати и внимательно стал осматривать девушку. - Тебя привела моя виолончель сюда, так? - он подпер рукой щеку, а локтем уперся в бедро. - Да, это так. - Аня поежилась от столь пронзительного взгляда Фёдора, но из-за вежливости не могла что-то ему сказать. Он ради неё отложил свой инструмент, привел в свою комнату, а мог наорать и выгнать. За это Аня и правда была благодарна, но молодой человек был очень странным. Уже который раз, он словно бы читал мысли своей незваной гостьи. - Понравилось? - Достоевский выпрямился и впился глазами в Сниткину ещё сильнее. Он, конечно, знал, что ей понравилась его игра. Он знал, что она одна в писательском клубе заслушивалась тем, что он играл. От одного только осознания этого внутри у Фёдора разливалось что-то тёплое. Потому что всё это время он играл для неё, пусть и не до конца это понимая. Он хотел её так позвать и вот она пришла. - Д-да... - неуверенно ответила Аня, чуть опустив глаза. Любая бы на неё месте не выдержала бы такого проникновенного взгляда, коим её одаривал Фёдор. Очень странная смесь вожделения с ноткой жажды одобрения. - У тебя талант. - выдавила спустя минут девушка, понимая, что пауза эта была ну очень долгой и с потрохами выдала то, как нервничает Аня. Достоевский осёкся, устраиваясь обратно в расслабленную позу. Что-то рядом с ней его куда-то начало вести совсем не туда. Такая импульсивность ему совсем не свойственна. Более того, обычно он сильно злился, когда кто-то его отвлекал от занятий музыкой или чтения книг. Но... Черт, почему тогда сейчас всё совсем по другому? Тогда возможно Толстой был прав и его байки во все не бред и глупые сказки. Ну что ж... - Занятно... - лишь одними губами произнёс Фёдор, начиная покусывать свой большой палец. Он всегда так делал, когда задумывался о чём-то. Сильно погрузившись в свои мысли, Достоевский не заметил как чьи-то пальцы коснулись его руки и мягко отстранили от рта. Стоп... - Что ты делаешь?! - парень тут же отскочил от Ани, ошарашенно смотря на неё так, словно увидел труп. Точнее он ожидал этого, но почему-то девушка была живая и ничего не понимала. Нет, дар Достоевский контролировал, но к прикосновениям со стороны других он не привык. Все, кто был тут до Ани знали о даре и его опасности, лишний раз старались не трогать Фёдора. - Я просто убрала твою руку, чтобы ты не грыз свои пальцы. У тебя кровь идет и нужно обработать рану. - испуганно протараторила Аня, смотря на нового знакомого таким же напуганным взглядом. - Послушай, я не хочу делать тебе больно или как-то вредить тебе. Просто обработаю и заклею пластырем. У меня в кармане всегда с собой есть пара штук. Я ужасно неуклюжая и часто спотыкаюсь на ровном месте. - Сниткина снова коснулась руки Достоевского и тот понял, что его мир перевернулся. Лев Николаевич точно обрадуется. - Извини, я просто немного одичал тут. - тихо сказал парень. Господи, как же стыдно ему сейчас за то, что вообще сейчас происходит. Всё на что хватило сил - это сесть на диван и молчать. Аня молча подошла к столу с лекарствами и взяла бутылёк с перекисью и вернулась, садясь на против молодого человека. Она осторожно взяла Достоевского за руку, замечая, что он сильно напрягался, когда её пальцы только коснулись его кожи. Причём очень холодной кожи. Дальше всё было даже спокойно. Никто больше не пострадал и, что удивило Фёдора, не умер. - Ну вот, вроде всё. - сказала Аня, наклеивая пластырь. Тут же она убрала весь мусор и поставила бутылочку на место. - Я так понимаю ты наш новенький, да? - спросила Сниткина возвращаясь обратно к Достоевскому, внимательно смотря в его глаза и надеясь увидеть там немного ответов на свои вопросы. - А ты догадливая. - ответил он. - И хитрая... Очень удивительный дар. - Фёдор наклонился к девушке чуть ближе, позволяя ей попасть в его мозг. Аня же не отводила глаз, понимая, что ей позволяют пока смотреть в самые потаенные уголки сознания, ощущая табун мурашек по спине. - И как? Страшно? - Достоевский заметил, что гостья напряглась, но в её глазах не было страха. - Нет, ни капли. - сквозь стиснутые зубы ответила Аня, сжимая край юбки в своих руках. Аня видела все его переживания и тайные желания в мрачных тонах, которые имели странный запах крови, но четких изображений не было. Но почему-то это не пугало. Внутри что-то говорило, что он не навредит ей и этому голосу хотелось верить. - Почему всё так размыто? - А не стыдно к людям в голову залазить, а? - Фёдор прищурился, не переставая хитро усмехаться. Достоевский не хотел пугать эту милую, да и чего скрывать, красивую (по представлениям гения из подвала) девушку, но хотелось быть с ней честным. Пусть и таким образом. Может это жестоко с одной стороны, но с другой теперь у девушки был выбор: уйти сейчас или продолжить общение с ним. - Но ты же сам меня пустил. Если бы не хотел, то мог просто не смотреть мне в глаза. - Сниткина отвела взгляд и стала теребить ремешок от часов на левой руке. - Ладно, прости меня. Я перегнул палку. - Достоевский отодвинулся немного от Ани и сменил хитрое выражение лица на мягкую улыбку с добрым взглядом. - Завтра рано вставать и тебе, и мне... У меня как раз завтра первый день в вашем классе. - парень подошёл к шкафу и достал оттуда ещё один комплект постельного белья. - Я не могу позволить тебе спать на диване и уступаю тебе свою кровать. - Да я сильно засиделась и лучше пойду. - девушка с этими словами буквально подлетела со своего места и уже подошла к двери, но Фёдор перехватил её за руку. Аня подняла глаза и столкнулась взглядом с Достоевским. - Меня не надо бояться. Несмотря на такой дар, я не опасен для тебя. Ты бы давно уже была мертва. - парень с надеждой смотрел на Сниткину. Странная тяга к этой девчушке с милыми веснушками и большими глазками заставляла сейчас держать её за руку. Он очень сильно не хотел, чтобы она уходила сейчас. - Тем более тебе влетит за нарушение комендантского часа. - Моя соседка будет волноваться. - тихо сказала Аня, но руку она не вырывала, а продолжала стоять спокойно. - А врать не хорошо, Неточка. - губы Феди снова растянулись в хитрой улыбке. Глаза Ани округлились, когда она услышала это. Агнии действительно сейчас не было в интернате. Её забрали сегодня на пару дней родители и директор не был против, ведь начало года, да и потом завтра суббота. В "Эсперс" не было занятий по субботам. - Прости, я... Мы только встретились, а я успела полазить в твоей голове и сейчас собираюсь спать в твоей комнате. - девушка посмотрела на стол с лекарствами. - Тем более, я вижу, что тебе нужно относиться бережно к своему здоровью. - Не бери в голову. Моё состояние стабильно и кровать для меня очень мягкая. Мне куда удобнее спать на диване. - повисло молчание. Аня взвесила всё в своей голове и спустя пару минут они уже вместе стелили диван для Достоевского. Хотя, они и молчали, но не было неловкости. Ане на секунду показалось, что они знакомы сотню лет и сам Федя сделал для себя такую пометку в голове. Новая знакомая казалась очень знакомой.***
Наши дни. Штаб организации "Крысы из мёртвого дома". Какая-то странная комната. Аня так сильно погрузилась в свои мысли и не заметила, как в комнату кто-то зашёл. Достоевский и сам не знал зачем сделал эту комнату. Иногда, когда его милого ангела только арестовали, он часто проводил в ней время за игрой на виолончели. Так тепло было вспоминать их первую встречу и последующее время с ней. Она раскрыла ему всю прелесть писательского клуба, он часто играл ей на виолончели и ещё много чего. Первое свидание, первый поцелуй, первый раз...Федя знал о ней всё (как и она о нём) и это давало ему основание думать что не всё гладко с убийством в доме Сниткиных. Аня не могла сделать этого и он обещал себе, что найдёт того, кто это сделал. Пока всё указывало на то, что Аня не виновата. Федя бесшумно подошёл к Сниткиной и положил руки на её плечи. Девушка даже не вздрогнула. Она молча смотрела на лакированную поверхность стола и плакала. Что-то внутри сломалось. Скорее всего триггером стала эта комната. Фёдор мягко развернул Аню к себе. - Неточка, - услышав это милое и такое смешное прозвище, Аня заплакала ещё сильнее, утыкаясь в грудь Достоевского. Федя только вздохнул, запуская пальцы в её волосы, перебирая их и покачиваясь с ней в объятиях, словно Сниткина была маленьким ребёнком. - я здесь, мой ангел. Всё хорошо... - рубашка мгновенно промокла от слёз, а пальцы девушки вцепились в плечи парня. Так они простояли минут десять. Достоевский гладил своего ангела по волосам и спине, оставляя мимолетные поцелуи на макушке и виске Ани. - Зачем здесь эта комната? - вытирая слёзы и всеми силами стараясь спрятать своё лица от молодого человека, спросила Сниткина. Федя хоть и не показывал, но сильно переживал за Аню. И она это понимала, ощущая себя обузой, особенно после того, как ей помогли сбежать. Только дурак не свяжет побег девушки лидера преступной организации с этой самой организацией, которой организовать побег как вытереть пыль со шкафа. - Мне хотелось иметь место, которое связанно с нашим прошлым. Я часто тут сидел, пока ты была... Была далеко от меня. Мне становилось легче... - смущаясь и еле заметно краснея, ответил Достоевский. Он хоть и был любителем всяких непотребств, но сказать о чём-то милом было ужасно сложным для лидера крыс. Аня подняла заплаканные, опухшие и красные глаза на Федю. Он опустил голову и соприкоснулся носами с девушкой, прикрывая глаза. Сниткина обняла Достоевского за шею и поцеловала. Она редко так делала, смущаясь проявлять инициативу. Вот такие вот они противоречивые. - Назови меня так... Как раньше, пожалуйста. - Аня жалобно посмотрела на Фёдора, поглаживая его щеку. Достоевский положил свою холодную руку на Анину и улыбнулся. Так как улыбался только ей. - Неточка, ангел мой... - прошептал Достоевский на ухо Сниткиной. - Мой самый близкий, самый любимой и самый дорогой мой человек... Неточка. - он положил свои руки на ей на щеки и прижался своим лбом к её, прикрывая глаза. Аня только тихо всхлипнула, смотря куда-то под ноги Феди. Она хотела спросить его о многом. О том, что он будет делать, когда узнает точно свой статус в рядах русской мафии, что будет с ребятами, с ними двумя и куда вообще они пойдут дальше. Нет, она знала о главной цели, но ради этого нужно было как-то покинуть Россию. Однако, её побег вместе с крысами сделал это немного проблематичным. Возможно, попросить Горького о помощи не плохая идея, но где гарантии, что всё пройдёт гладко? Вот именно, их нет. - Тебя наверное ждут дела, да? - отстранилась Аня, обхватывая себя за плечи и обводя грустным, уставшим взглядом комнату. - А я тут расплакалась, как дура... - она натянуто и нервно улыбается, а так смеётся. Так же нервно, так же не естественно. - Аня, - строго зовёт её Достоевский, хватая свою девушку за плечи и легко встряхивая. Она поднимает глаза, перестаёт улыбаться и смеяться. Такой потерянной он её видел только после трагедии. - Мне жаль. - Фёдор говорит это искренне. Её горе и это его тоже. Аня моргает пару раз и... И тут до Сниткиной дошло. За всеми этими допросами, судами, заключением и другими проблемами она толком не успела понять всего того, что случилось и постепенно осознание пришло. Кроме Достоевского и других крыс у неё больше никого нет. Только сейчас она по настоящему поняла, что мамы с папой больше нет. - О боже... Почему всё так? Почему всё должно быть так жестко? - спросила Аня, внимательно всматриваясь в глаза Феди, словно там могли быть ответы. Но увы... Молодой человек только печально выдохнул, обнимая своего грустного ангела и утыкаясь носом в её волосы. "Я обещаю, что мы всё исправим... Мы всё перепишем и сделаем наш мир совсем другим."