***
Середина сентября, 2016 года. Школа-интернат для одаренных детей "Эсперс". Прошла уже неделя, как Фёдор присоединился к учебному процессу и писательскому клубу. Аня быстро поладила с Достоевским. У них и правда было много общего и Сниткиной было ужасно интересно с ним. Достоевский так же отлично подружился со всеми, кроме, конечно же, Лермонтова. Хотя, он, в отличии от самого новенького, даже не пытался найти общего языка. Это сильно расстраивало Аню, ведь ей хотелось, чтобы Миша перестал быть такими злым. Она и правда старалась поддерживать мир между двумя молодыми людьми, но это получалось просто отвратительно. Агни сразу же заметила изменения в поведении старого друга и одноклассника. Он начал огрызаться с учителями, часто сидел в одиночестве, а местные хулиганы старались (после одной драки с Михаилом) избегать его. Она пыталась узнать, конечно, что случилось с ним, но он отказывался говорить. Осталась Аня... Но и с ней было сложно поговорить о странном поведении одноклассника. - Эй, Агнияяяя... - протянул Гоголь последнюю букву, обращаясь к девушке, которая уже минут пять смотрела в одну точку. Сегодня была большая репетиция у цирковой труппы, но вот Барто была точно не здесь. Хорошо, что хоть ничего на голову себе не уронила. - Что такое? - Да я думаю о Мише... Что-то происходит между ним и Аней, а вот что? - она села на табурет, что стоял посреди спортзала где тренировались циркачи. Их всего трое (вместе с самим Гоголем), но он и этому рад. Ведь это познакомило его с таким милым и очаровательным Сигмой. - Он и правда злой стал. Мне иногда страшно, что он кого-нибудь убьёт. - Серёжа заправил прядь белых волос за ухо. Сиреневую половину волос бережно перебирал Гоголь, но услышав имя Лермонтова изменился в лице. Сигма тоже дернулся. В этой ситуации ему не повезло больше всего. Мишу посадили к нему (почему-то) и эту мрачную ауру он ощущал каждый день, но слишком стеснялся, чтобы попроситься пересесть у Горчаковой. - Просто кто-то ревнует, вот и все. - Коля обнял Серёжу за плечи и поцеловал его макушку. - А ещё завидует Серёже, что я не ссыкло и додумался сказать о своих чувствах, а не молчать в тряпку и ждать у моря погоды. - О боже, он что? На нашего милашку-обаяшку руку поднял?! - вскрикнула Агния. - Н-нет, я просто увидел, как они ругались с Аней и хотел помочь ей! - руки у Сыромятникова дрожали, да и сам он выглядел так, словно был ужасно напуган. - Тише, Серёж... - прошептал на ухо своему парню Гоголь и поцеловал его в висок. - Он просто сильно напугал Сигму своим криком. - Господи... - девушка закрывает лицо руками. - Какой-то кошмар, честное слово. Он и раньше был сложным, а теперь просто невыносимый. - Барто убирает руки с лица и проводит руками по волосам. - Таааак! Отставить грусть! - радостно объявляет Коля. - На сегодня всё. Иди отдыхай, Агни, и не смей забивать свою чудесную головушку всякими дураками. А ты, пупсик, улыбнись или не получишь печеньку. - лицо Сыромятникова вытянулось, как только он услышал про печенье. Конечно, как любой ребенок из детского дома (который ничего, кроме отвратительной каши в жизни не ел), любил всё сладкое, а Коля с радостью давал своему возлюбленному всё то, что он не добрал в детстве. Агния пару минут поумилялась этой прекрасной парочкой и, подхватив свой рюкзак-игрушку в форме котика, удаляясь из спортивного зала. Дорога до комнаты не должна была занять много времени, но девушка решила немного проветрить голову и побыть одной. По дороге до небольшого заднего двора, в стороне леса, Барто услышала два мужских голоса, которые явно не испытывали симпатии. Голоса были достаточно далеко, но Агни была уверена: будет драка. Вывод сам напрашивался из-за тона, с которым молодые люди ругались и как громко это было. Бороться с любопытством было выше сил девушки и она побежала на голоса, но как на зло голоса стихли. Да и место такое... Не людное. Тут редко ходили ученики или охранники. Зачем, если тут всё равно никого нет? Размышления прервал хрип. Так словно кого-то душат, но этот "кто-то" умирать не собирается. Двигаясь на этот звук розоволосая видит то, что больше всего боялась увидеть. "Демон" Лермонтова сжимал когтистыми, костлявыми руками шею какого-то человека. Трава была достаточно высокой, да и на улице уже смеркалось, усложняя обзор, но это парень (судя по брюкам в красно-черную клетку). Сам Миша стоял над своей жертвой и тяжело дышал. Кажется, тут была жестокая бойня. Внезапно, Агния наступает на ветку, которая ломается под её, хоть и не большим, весом. "Демон" и Лермонтов вздрагивают, замирая. Миша вглядывается в сторону звука, а сама девушка прячется за деревом и молится всем известным богам, чтобы её не нашли. Кто знает на что сейчас способен этот урод? Подумать только! Он избил ученика школы и душил его своим даром! Суровое нарушение школьных правил. Но, к счастью розоволосой, раздается голос Ани. Она зовёт Фёдора и Мишу, просит их перестать. Кажется, у неё истерика. - Чёрт... - шипит темно-волосый и уходит, на последок пнув в бог, очевидно, Достоевского. Тот сдавлено стонет от сильного удара. Как только обладатель "Демона" ушёл прочь, Барто выходит из укрытия и подбегает к новенькому. Но тело охватывает ступор, когда она видит, что происходит с Достоевским. Руки и ноги дергаются в конвульсиях, пена из-за рта и закатывавшиеся глаза. Эпилепсия... - Отойди! - кричит и отталкивает подругу Сниткина. Она мгновенно расстёгивает рубашку Феди и срывает с него галстук, устраивая голову Достоевского между своих колен. Аня кладёт холодную, трясущуюся руку на лоб парня и поглаживая его. Она всё время приговаривает, как мантру, что "всё хорошо, ты в безопасности, никто тебя не тронет, я с тобой". - Зови Антона Павловича... Пожалуйста, Агни, пожалуйста. - Тише, я поняла тебя. Я быстро! - Барто убегает за помощью. Господи, как же это страшно! А если он умрёт? Как хорошо, что мед. пункт рядом... Аня в это время приводит себя в более менее нормально состояние, наблюдая за тем, как постепенно Фёдор приходит в себя. Он смотрит на Сниткину невидящим взглядом, тяжело дышит, а на шеи постепенно расцветают синяки. - Вот так... Молодец, теперь на бок. - помогая Достоевскому перевернуться и удобно устроив его голову на своем пиджаке. - Агни приведёт врача и тебе дадут лекарства, слышишь? Всё хорошо... - не понятно, кого Аня хочет успокоить: себя или Фёдора?***
Агния бежит со всех ног. Ей тяжело дышать, она запыхается, несколько раз падает, но знание, что от неё зависит жизнь одного человека, заставляет вставать и бежать снова. И вот она дверь медицинского кабинета, осталось только открыть и... Нет, закрыто! - Вот блять! - запыхаясь, произносит девушка. Где его теперь искать?! Как вернуться назад и сказать Ане, что кабинет закрыт, а врача нет? Она и так расстроена и напугана... Со всей дури пнув дверь ногой, Барто хотела уйти, но ей в лоб прилетала эта самая дверь. - Молодая леди, а можно повежливее? Не думаю, что ваш отец будет рад тому, что вы тут буяните. - поправив пенсе, произнёс Антон Павлович. - О господь, пожалуйста, пойдёмте скорее! - Агния хватает Чехова за руку, начиная тащить его в сторону улицы и леса. - Да что происходит?! Вы приходите, мало того, что пинаете дверь моего кабинета и материтесь на весь коридор! А теперь вы ещё и хватаете меня! Потрудись хотя бы объяснить, что заставило вас так себя вести? - злится мужчина и его можно понять. Рабочее время окончено и хотелось проверить контрольные, попить чай и лечь спать. - Там у Феди припадок! С ним Аня, но он сильно избит... - сбивчиво рассказывает девушка, а глаза врача увеличиваются. - Что ж ты сразу не сказала? - Антон Павлович быстро заходит в кабинет и хватает какие-то лекарства. - Бегом, показывай где они? - Это не далеко. Мы должны успеть. - тараторит Барто, снова начиная бежать. Кажется, ей уже никакой марафон не страшен после этого. Как только они прибежали на место, то увидели Аню, которая сидела прямо на траве, поглаживая Достоевского по голове, который спал, лежа на боку. - Похвально, Анна, вы молодец... - отдышавшись, сказал доктор. Он присел на одно колено рядом со школьниками и сразу обратил внимание на его шею. - Всё понятно, Агния, идите за директором. Только не бейте дверь и не материтесь, я вас прошу. И ведите его к мед. пункту. - розоволосая кивнула, не думая возмущаться тому, что ей снова нужно было бежать из одного конца школы в другой. - Сколько он спит? - Пару минут... Приступ был короткий. - дрожащим голосом ответила Аня. Было видно, что Сниткиной то тоже досталось. На щеке виднелся след от руки, а уголок губы был разбит. - Кто это вас так? - девушка отвернулась вытирая кровь с губы. Кажется, она даже не заметила, что сама пострадала. После она повернулась и опустила глаза. - Не хочешь говорить сейчас, пожалуйста. Однако, директору всё равно придется сказать. - мягким движением, врач поворачивает голову Ани к себе так, чтобы было удобно обрабатывать губу. Девушка продолжала молчать, терпеливо ожидая пока её рану обработают. - А ему... Нужно дать лекарства, наверное? Или отнести на кровать. У него иммунитет слабый, заболеет ведь! - девушка уже было кинулась к другу, но рука Чехова на её плече заставила её остановится и посмотреть на врача. - Пусть спит пока. Ты мне вот, что скажи, - мужчина кивнул на парня, который мирно спал и, если бы не его синяки и грязная одежда, то никто бы и не догадался, что с ним было. - сколько длился приступ? Больше пяти минут? - Нет, меньше... Наверное, минуты четыре, не знаю... Когда я пришла, он уже бился в конвульсиях. - Аня погладила Достоевского по волосам. - Но я думаю, что минуты три или четыре. - Ладно, тогда думаю можем его отнести в мой кабинет. - мужчина достал ключ и протянул его девушке. - Иди вперед и открывай кабинет. Я понесу его. - говорит Чехов, аккуратно поднимая Федю на руки. Парень худой, дай бог килограмм шестьдесят есть. Парень болезненно застонал во сне и его лицо сморщилось от боли. - Терпи, Федь, чуть чуть совсем. - сказал обеспокоенный Чехов. По дороге до школы, врач отметил что Достоевского побили, причем хорошо так побили. Он точно больше защищался, чем бил (костяшки пальцев были целы), а если добавить тот факт, что к Аниному лицу тоже приложилась чья-то рука, то имя предполагаемого нарушителя появилось сразу. Но что могло заставить его поднять руку на подругу детства? Сниткина открыла дверь и пропустила Чехова вперед со спящим парнем на руках. Зайдя в небольшой лазарет, мужчина осторожно положил Фёдора на кушетку и принялся снимать с него одежду. Всё тело было в ссадинах, синяках и царапинах, некоторые из которых были нанесены совсем не человеком. - Я могу помочь чем-то? - спросила Сниткина, кладя ключи на стол. Подойдя к кровати, девушка даже не вздрогнула от ран Фёдора и смотрела своими большими, грустными глазами на Чехова. - Эх... Бери перекись из шкафа и неси сюда вату. - сказал Антон, замечая особенно сильный след на левом боку Достоевского. Осмотр прервал хлопок двери и послышалось два голоса: один Агнии, второй директора. Услышав эти голоса, Сниткина напугано уставилась на дверной проём. Заметив это, Чехов кашлянул, прочищая горло. - Так, идите ка вы оба в "Палату". Тут, я смотрю, хорошо приложили его. - в воздухе появилась белая дверь с номером шесть. Открыв дверь Аня вошла в дверь, а Достоевского снова пришлось занести на руках Чехову. Оставив молодых людей лечиться, доктор вышел к директору. - Всё, Агния, иди спать и не беспокойся ни о чём. Ещё раз спасибо, что рассказала мне обо всём. - школьница кивнула и сказав тихое "До свидания", покинула мед. пункт. - Как они? - спросил Толстой. - Аня нормально. Отделалась пощечиной и разбитой губой, а Федю хорошо побили. Я даже могу предположить кто. - сказал Антон, садясь за своё рабочее место и чуть наклонив голову, подпирая её рукой. - А что сказала Агния? - Она видела того, кто напал на Федю. Сам догадаешься или мне сказать? - спросил Лев, закинув ногу на ногу в мягком кресле. - Михаил Юрьевич Лермонтов? - сняв пенсе, предположил врач. - В точку. - Толстой встал с кресла и подошёл к окну, убирая руки за спину. - Это ни в какие ворота. Я сейчас же вызову его на разговор и, пока мы не примем решение о дальнейшей судьбе Миши, ему придется посидеть в изоляторе. - У тебя есть сомнения? - опешил Чехов. Перед глазами стояло побитое тело Феди и то, как он морщился от боли во сне, после эпилептического припадка. - Ты бы видел синяки на его шее! Да если бы не эти девочки, эта сволочь бы убила его! Вдумайся, он ударил Аню! Сниткину! - Не кричи! Я всё понимаю... - Толстой развернулся и снова сел в кресло, устало потирая глаза. - Но мы должны выслушать Фёдора, Аню и Мишу, чтобы составить полную картину. Только потом уже будем принимать решение. - Ладно, прости... - ответил на тираду Толстого, Чехов. Они ещё минут пять посидели в тишине, а после Антон удалился в "палату", чтобы проверить как там Аня и Федя. Но увидел он весьма милую картину: девушка лежала на правой стороне больничной кровати, её разбитая губа была целой, а сам Фёдор выглядел куда лучше, но всё ещё выглядел уставшим. Он не спал и поглаживал правой рукой левое плечо Сниткиной. Смотрел он на неё очень влюблёнными глазами, что у Чехова, кажется, сложилась в голове причина ссоры. Решив не беспокоить школьников, врач покинул свою способность и сообщил директору, что ребята спят. - Ну пусть восстанавливаются. - сказал директор и покинул мед. пункт. Всё сложилось как нельзя превосходно!***
Наше время. Санкт-Петербург, штаб-квартира организации "Крысы из мёртвого дома". Тупик. Черт возьми, это тупик! Аня судорожно думала, что сейчас делать, но ничего в голову не приходило. А Лермонтов смотрел ей прямо в глаза, похабно усмехаясь. Но вот внутри он злился. Злился на Достоевского, Аню и самого себя. Эту тишину прервал крик боли "демона". Все обернулись на это по истине душераздирающий крик. "Демон" стоял с мечом в груди и медленно осел на пол, растворяясь. За его спиной стоял "Серый король" и Ахматова, которая с отвращением смотрела на "демона". - Мерзость... - скривившись, сказала блондинка. - Давно не виделись, тварь. - Аня победно усмехнулась на Лермонтовский широко открытый рот. - Челюсть подбери, а то муха за летит. - Какого... - спросил Миша. - А вот такого. - позади Лермонтова появилась Марина с флейтой в руке. - Что? Решили, что самые умные? А мы куда умнее! - Мне надо сказать спасибо. - рука вылезла из воздуха и припечатала к стене голову Михаила. Тот, естественно, отрубился. Гоголь довольный вышел из своей "шинели", довольный и потирая руки. - Машина у входа, идём скорее! - А... Наши вещи и... - спросила Аня Сниткина. - Всё уже там. - Цветаева улыбнулась подруге и выбежала из убежища. Все переглянулись, но шаги за спиной и голоса, заставили их бежать к машине как можно быстрее. Как только двери передвижного штаба закрылись, всё выдохнули и сели кто куда. Страх отступил, а Гончаров заварил для всех чай с травами. Кажется, полиция так и не поняла, куда так быстро смотались крысы, но сейчас это было не важно. Главное, что все живы и здоровы. Достоевский взял в руку пульт от взрывчатки, которая была как раз заготовлена для таких случаев. И произнеся "Простите, служители закона.", нажал на кнопку. Все было сделано так, чтобы город не пострадал, а жители города ощутили лишь легкий толчок земли. Что делать теперь, никто не знал, но, ещё раз, главное, что все живы и целы. - Куда едем то? - спросил через громкоговоритель Борис, который вёл машину. Достоевский потянулся к коммуникатору, но Аня осторожно перехватила его руку и мягко улыбнулась. - Я сама. - пояснила девушка и назвала адрес дома своей семьи...