Ты моё самое яркое солнце. Мой свет. Мой мир. Ты причина, по которой я всё ещё в здравом уме. И я так хочу, чтобы так было всегда. Прошу, забери меня отсюда. Я не могу больше так жить. Ведь мне даже негде оплакать тебя.
Сигма порывается, после поцелуя с Гоголем, закрыть лицо руками, сгорая от смущения. Всё было для него в новинку и Коля относился к этому с большим пониманием, держа за руку и изредка тыкаясь в закрывающие лицо ладошки. Хотя, сегодня он видел уже всё, но Серёжа всё ещё был немного замкнут. Но у них всё впереди... - Коля! - псикнул парень, когда, внезапно, Гоголь начал щекотать Сигму, опрокидывая его на себя и переворачиваясь. Оказавшись под клоуном и отчаянно защищаясь от щекотки, Серёжа даже не обращал внимания на смущение. Он смеялся так искренне и так крутился, что Коля немного завёлся. - Ну хватит! Пожалуйста... Ха-ха! Ах! Ну Коля! - Я не могу, ты такой милый. - старший наклонился к уху младшего и жарко выдохнул в него, задерживая руки на его талии и мягко поглаживая её. Сигма пискнул, замирая в руках Коли. - Тшшш... Бояться меня очень глупо сейчас. - Я не боюсь... Это всё для меня слишком! - паренёк закрыл лицо руками и отвернулся от Гоголя. Клоун изменил своё привычное выражение лица на грустное. Его это и правда очень сильно расстраивало, ведь, казалось бы, он сделал всё ради того, что бы этот котик доверял ему, но всё равно... Сигма слишком долго был для других лишь вещь и было сложно показать ему, что он такой же человек и ни в коем случае не вещь. - Коля? Клоун вздрогнул от такого любимого голоса и... - Гоголь! - буквально заорала на него Ахматова. Коля пару раз растерянно моргнул и уставился на Аню, которая строго смотрела на своего коллегу. - Опять в облаках витаешь? Мы приехали, выходи! - Коля безразлично уставился в потолок грузовика, снова ощущая жуткую сильную боль внутри почти в самом сердце. Сон?Какая досада... Прикоснуться к тебе я могу лишь во сне.
Выходя на улицу, Коля бросил взгляд на Сниткину. Как всегда. Прямая спина, острые лопатки, которые стали слишком сильно выпирать (ну правильно, в тюрьме её явно не очень хорошо кормили), и сжатые в кулаки тонкие ручки. Нервничает, оно и понятно. Там пол дома в кровавой каше, которую заварил их любимый директор. Достоевский положил руку на плечо своей невесте (кольцо бы только идиот не заметил) и только так Аня смогла собрать все мысли в кучу. Пока она искала ключ в цветочном горшке, Гоголь обратил внимание на Марину и Аню Ахматову. Эти девочки, как и всегда о чём-то перешёптывались, поглаживали плечи и руки друг друга, иногда Анна оставляла поцелуи на макушке Марины. Клоун был так очарован всем этим, что не обратил внимание на птицу, что села на его плечо. Только когда она чирикнула, Гоголь повернул к любимому созданию голову.Птицы свободны, Сереж, запомни это. И от того они так прекрасны. Знал бы ты как я хочу, чтобы и мы когда-нибудь стали так же свободны. Чтобы не сидели в стенах этой школы, чтобы место у нас было в мире. Ну, как у всех... И я уверен, что так будет! Просто поверь мне, когда-нибудь нас больше не будут бояться и мы докажем свою безопасность для других. Просто верь мне, котёнок.
Цвет волос Сигмы Коля узнает везде. И перья этой птицы носят его цвет. Судорожно вздохнув, Коля медленно поднес руку к макушке животного, но она тут же упорхнула. Шлейфом за ней тянулся аромат его мальчика. Такой же легкий и невесомый, каким и был он сам. Вот именно был, но стал свободным навеки. - Что?... - растерянно и испуганно спросил сам себя Коля. Свободным? Сигма? Но он сгорел в школе! - Коля, - к плечу прикоснулась рука и клоун вздрогнул, отшатываясь от того, кто прикоснулся к нему. Ахматова снова решила потревожить его размышления о жизни, но что-то отличалось в ней. В этот раз её взгляд выражал испуг, граничащий с ужасом. - Пойдем в дом и поговорим, хорошо? Ты меня очень тревожишь. - Аня опустила глаза на руки мужчины с ещё более напуганными глазами. Да что не... Так? Та самая птица, что всего несколько мгновений назад упорхнула с плеча клоуна, лежала мёртвой в ладонях Коли. Он смотрел на это всё совершенно пустыми глазами. Столько лет борьбы с тем, чтобы иметь право называть себя "нормальным", "здоровым" и "адекватным" можно было смыть в унитаз. Снова агрессия, снова он делает больно тем, кому совсем не хотелось бы делать больно. Но теперь Коля опять становиться опасным для всех. Птица в руках тому, увы, подтверждение тому. Смерть Серёжи стала тем самым триггером и теперь лишь вопрос времени, когда психика снова сделает из него монстра. Ахматова осторожно хотела вытащить птицу из ослабших пальцев друга, но тот помещал ей, сжав её снова и умоляюще посмотрев на Аню. Весь вид Николая говорил, что он и сам сейчас напуган тем, что сделал. - Я хочу её похоронить... Ну, у школы. Чтобы... Ань, у него нет могилы, а я хочу оплакать его, понимаешь? Серёжа ведь не чужой нам всем, хоть и странный был... А так мы все будем приходить туда! Видишь, как здорово я придумал! Ха-ха-ха... Правда, Аня, здорово?! - мужчину всего перекосило, а его истерический, громкий смех слышали все, кто был в доме. Да и чего мелочиться, вся округа была уведомлена об этом. Коля прижал мёртвую птицу к груди и упал на колени, забывшись в смехе и плаче, не переставая повторять "Здорово же?" и "Теперь у тебя будет могила!". Хотя, Сниткина и упомянула, что все после того случая оставили свои дома из-за страха и внимания к микрорайону, но всё же лишняя осторожность не помещает. - Вы что устроили тут?! - спросил Пастернак, замирая на крыльце дома от того, что он сейчас видел. Картина, конечно, была маслом: бьющийся в истерики Гоголь и Ахматова, которая всеми силами пыталась его успокоить. - О господи, Аня отойди от него и иди в дом! Я с ним разберусь. - огромными руками, Борис вцепился в предплечье Гоголя, затаскивая в дом под удивленные взгляды друзей, сидевших на кухне с картой Питера. Сниткина стеклянными глазами провожала истерически смеющегося Гоголя. Проходя мимо неё, клоун вывернулся из цепкой хватки (конечно, используя свой дар) и вцепился руками в воротник её рубашки, сильно встряхивая девушку. - Эй! Дебил, отпусти её! - Николай! - прикрикнул Чехов, оставаясь на безопасном расстоянии из-за элементарного страха, что Гоголь что-то сделает Ане. Достоевский, на удивление, оставался спокойным, хотя некоторые мускулы всё же напряглись. Сама же Аня смотрела в безумные глаза Коли не в силах пошевелиться от того, какой тоскливый же был взгляд у мужчины. - Коля, отпусти её! - закричала Ахматова, которая уже собиралась броситься на Гоголя, но была остановлена Борисом. - А что? Что если нет? - безумно улыбаясь, спросил клоун. Федя как никто другой сейчас понимал, что Ане очень тяжело. И то, что происходит сейчас делает ей только хуже, а всё это украшено тем, что сейчас она находиться в доме где убили её родителей (её руками, как ей очень долго казалось) и истерики Гоголя - это уже слишком. - Вы все, - хихикнул Коля. - вы все такие счастливые и радостные. А мне так больно... Ты даже не представляешь, друг мой Феденька, как мне больно... - Гоголь оторвался от Ани и растерянно отошёл на пару шагов от девушки. Он пустым взглядом осматривал узор на полу, а на лице оставалась всё та же безумная улыбка. Пастернак обхватил плечи Коли и, по кивку Достоевского, мягко стал подталкивать его в сторону второго этажа. Цветаева с Ахматовой переглянулись. - Я приготовлю для молодой госпожи чай. - пропел своим чудесным голосом Гончаров, тут же начиная судорожно искать что-то по шкафчикам кухонного гарнитура. - Марин, - Ахматова протянула руку к подруге. - пойдём. Сейчас все не в настроении обсуждать дела, а нам надо отдохнуть. - брюнетка нахмурилась, но всё же взяла Анну за руку, оставляя Аню, Федю, Ваню и гремящие шкафчики наедине с молчаливым осознанием как всё плохо.Интересно, а как скоро до Ивана дойдёт, что тут нет вообще никаких свежих продуктов?
***
Пара часов тишины для крыс прошли в каком-то странном напряжении. Колина истерика закончилась крепким сном под надзором Пастернака и Чехова, Аня и Марина обосновались в какой-то детской, а Федя обустроился в кабинете Сниткина старшего за шахматами. Это всегда помогало придумать план действий и попытаться предсказать действия своих соперников. Сейчас было куда сложнее. Прежде всего несколько задач могли сейчас остаться без ответа: не понятно кто мог сдать информацию о камерах. Конечно, Тургенев сильно ненавидел Достоевского, но такие шаги для него уже слишком. Значит в рядах самых близких есть предатель. И тогда получается, что вот таким вот предателем мог быть абсолютно кто угодно и даже его ангел, что противоречит её характеру. Возможно, срыв Гоголя - это последствие его предательства... Но! Федя знал Колю слишком хорошо и прекрасно понимал, что встать на сторону тех, кто убил фактически Серёжу было для него равносильно предательству самого себя и осквернению памяти самого светлого, что могло только быть в его жизни. Сигма или же Сергей Сыромятников был даже для "Эсперс" белой вороной. С ним редко общались и долгое время его класс даже не знал о таком ученике. Сюда так же стоит добавить частые прогулы уроков по каким-то делам. Всё это, конечно же, покрывалось директором и спасибо дару несчастного Сигмы за его частое отсутствие. Серёжа мог получить ответ на любой вопрос лишь прикоснувшись к человеку, а взамен сам Сыромятников отвечал на вопрос собеседника. Не стоит рассказывать, куда забирал Толстой Сигму. Он постоянно ходил в водолазках, был очень дерганным, а после появления Коли и начала их отношений появились конфликты между Львом Николаевичем и клоуном. - Значит, не ты... - рассуждал Достоевский, потирая подбородок. - Ты бы помог мне достать кишки из директора за Сергея. А Неточке моей больше всего досталось. Значит, - Федя покрутил фигуру короля и поджал губы. - я сам себя подставил? Занятно... В голове сам всплыл последний диалог с директором, то как тот похлопал его по плечу и по отцовски назвал "сынком". Вообще, денег на штаб под Питером дал именно он, подсказал места для камер и уж подавно знал про все входы и выходы. Ну откуда Федя мог знать, что мыслит Толстой и что он переиграет всех в этой истории? Откуда он мог знать, что вся его доброта - это всего лишь способ достичь выгоды? "Видишь, ангел мой, как бывает... Мы верили, надеялись и хотели любить, но нас ткнули в то, что было нам дорого. А когда мы ослабли, то они нас и убили. " - подумал Достоевский, прекрасно зная, что Сниткина всё прекрасно слышит. Они связаны и с этим, увы, ничего не поделать. Даже если они остынут друг к другу, то Достоевский не сможет её отпустить, а она не сможет одна. Это и грустно, и больно, но чертовски приятно, что есть такой прекрасный союзник и сильный подчинённый. "Помоги мне..." - услышал Федя голос Ани в своей голове. Такой дрожащий, напуганный и тоненький. - "Я не могу тут больше находиться одна." - больше Сниткиной говорить ничего и не надо было. Для Достоевского её моральное здоровье (а тюрьма не способствует улучшению психики, а действует противоположно) одна из главных задач на данный момент. Покинув кабинет отца Ани, Федя сразу же увидел своего ангела. Девушка стояла напротив белой большой двустворчатой двери и смотрела на неё, едва не плача. Ответ сам появился: это комната где нашли Сниткиных. - Зачем тебе туда идти? - спросил парень, встав у правого плеча Ани. - Там нет тех ответов, которые тебе нужны. - холодные руки Феди опустились на плечи Ани, что пустило по её спине табун мурашек. Девушка была страшно напряженной, словно струна на виолончели Достоевского. - Я хочу стать сильной, понимаешь? Я устала прятаться за вашими спинами. - девушка даже не заметила, как холодная рука молодого человека легла на её тонкую шею. Сильно напряжение не давало ей обращать внимание на такие мелочи. Да, сейчас для неё это были мелочи. - Тогда, - Федя наклонился к уху Ани. - ты должна сама открыть эту дверь. Я буду рядом, но первый шаг всегда за тобой. Аня задрожала в руках лидера, но всё же собралась духом и положила руку на ручку двери. В голове, словно откуда-то посланный, голос прошептал "Давай". Секундное колебание и девушка открывает дверь, как потом оказалось, гостиной. Конечно, надежд на то, что тут всё уберут было крайне мало, но что бы вот так. Такое ощущение, что всё произошло буквально секунду назад. Сниткина не заметила как Достоевский перестал её держать и позволил войти в комнату. Всё выглядело ужасно: кровь была повсюду и складывалось ощущение, что кто-то даже приходил и поливал всё краской или кровью. Словно их ждали. Аня уже хотела было уйти ибо это сильно для неё, но стоило ей повернуться к Фёдору, как на его лице появилась злая усмешка. Смотря в глаза, лидер крыс захлопнул дверь. - Федя! - Аня панически кинулась к двери и начала бить по ней, кричать и плакать. - Открой, пожалуйста!! Ты обещал! Обещал не бросать меня!! - тонкие руки уже были разбиты в кровь и Аня даже не собиралась останавливаться. Больше всего хотелось покинуть как можно скорее эту комнату и больше никогда не заходить сюда, больше никогда не видеть этого ужаса. Она снова оказалась в своём кошмаре, который снился ей первые недели в тюрьме. Это то, отчего Фёдор обещал её защищать. Сам Достоевский не мог себе ответить на вопрос "Зачем?". Возможно, он хотел доказать что-то Ане или же самому себе? Он прекрасно понимать, что его девочка не может даже сама открыть дверь, а просто раздирает руки в кровь сейчас. Она хочет, чтобы он открыл дверь и помог ей. Ну о какой её самостоятельности теперь можно говорить. В голове самостоятельно сложился новый план в отношении Анны Сниткиной. Она станет самой главной фигурой его шахматной партии и даже не пострадает. Да, её место будет рядом с ним в новом мире, но и будет козырем в игре.Прости меня, мой ангел, но мне нужно сломать тебя.
Достоевский открыл дверь и Аня тут же налетела на него и крепко обняла, утыкаясь в грудь. Федя нахмурился, ощущая сомнения. Она так доверяет ему, с самого первого дня тянется к нему и так сильно любит, а он планирует сделать её морально сломанной марионеткой для своих целей. Имеет ли он право так делать? Нет, но есть ли выбор? Наверное... Что он от этого получит? Самого преданного исполнителя. Она всё исправит и сделает так, как должно быть. Если он не может верит себе сейчас, то она - идеальный вариант. Положив руку на её голову и осторожно поглаживая Аню по волосам. Её трясло, что заставило внутри Достоевского что-то оборваться и это самое что-то заставило обнять Аню и уткнуться носом в её волосы. Господи, какое он всё таки чудовище! - Не бросай меня... Пожалуйста, Феденька. - сквозь всхлипы и заикания, прошептала Сниткина. - Никогда, мой ангел... - голос Достоевского потерялся во звуках быстрых шагах всех, кто был в доме. - Прости меня...