Сказки Континента

В том году лето совсем не хотело уходить из города. Как всегда внезапно наступивший сентябрь ничем не отличался от августа. Так же ярко светило солнце, так же пылили по сухим дорогам машины, а парки оставались зелены и полны веселых голосов ребятни, резвившейся под ярко-голубым, как новенький карандаш в наборе, небом. Все было как летом. Осень превратилась в его продолжение. Почти каждый день было по-летнему тепло и солнечно, и лишь редкие дожди, приносившие с моря утренние туманы, напоминали о том, что Колесо Лет все же сделало шаг. Цири неслась со всех ног, хватая ртом ветер, к одной из дальних скамеек парка, чтобы сообщить важную новость: — Мама, мама, а мы кораблик запустили! — Какие вы молодцы. — Ага, но он почему-то не плывет! Цири от искреннего возмущения этим фактом даже притопнула ногой. — Почему он не плывет, мама?! Я хочу, чтобы он поплыл! Она улыбнулась. Едва-едва. Посмотрела на нее с такой нежностью и любовью, что Цири невольно растеряла весь свой запал, сделав шаг поближе и положив ей ладони на коленки, прикрытые подолом теплого темно-зеленого, как хвоя, платья. Мама очень редко улыбалась. И почему-то всегда именно так. Как будто ей было немного грустно. Цири шмыгнула носом. Теплая рука легла ей на макушку, перебрав пепельные пряди. Такие же, как у мамы с бабушкой. Зелёные, как яркий новый фломастер цвета травы, глаза блеснули, глядя на нее сверху-вниз, из-под полуопущенных густо накрашенных ресниц. У нее такие же глаза, как и у Цири. — Он не поплывет, милая, — спокойно ответила она, поправляя на ней ветровку. Поднятый к горлу замочек тихо щелкнул. — Бумажные кораблики в безветренную погоду на пруду не плавают. — Но почему? Кораблики в порту по морю ходят круглый год! А море — тот же пруд! Она все еще улыбалась. — Нет, милая, не тот же. — Но почему? — Потому что море не пруд. — Море — большой пруд! Большой солёный пруд! Она рассмеялась, покачав головой. Негромко и красиво. Как будто кто-то тихонько позвонил в колокольчик для прислуги. Переливисто и нежно. — Нет, милая, не то же самое, — мама как-то устало вздохнула и положила руку на спинку скамейки, подперев щеку кулаком. Бордовый берет на ней из-за этого слегка съехал. — Скоро ты пойдешь в школу и узнаешь почему. — Фе-е, — протянула Цири, скривившись и высунув язык. — Хьялмар говорил, что в школе ску-учно. Мама улыбнулась, прикрыв глаза. Так же, как делала, когда к бабушке приходили гости в черных костюмах. Как одна из многочисленных кукол Цири, которая умела разговаривать. Не по-настоящему. Искусственно. Цири переступила с ноги на ногу. — Мама… — замялась она, боясь ее сейчас тревожить. — А мы поедем к дяде Краху зимой? — Да, скорее всего, — безразлично ответила она, не поднимая век. — Вместе с бабушкой? — Все же, наверное, с дедушкой. Как и всегда. — Но мы же тогда совсем скоро вернемся! Он всегда торопится к бабушке! Давай возьмем с собой и бабушку! Она ничего не ответила — лишь все так же улыбалась. Как кукла. Цири пыталась ее расшевелить, заставить снова улыбнуться по-другому. Так, как хотела улыбаться сама. — Бабушка любит Острова, я это знаю! Она сама так говорила! Просто там очень холодно, вот она и мерзнет и хочет уехать поскорее! Нужно просто ей купить теплый-теплый свитер! С единорогом! Мама тихо рассмеялась. Искренне. Темные бровки приподнялись вместе с уголками губ, веки снова показали сияющие ярко-ярко-зеленые глаза. Цири победно улыбнулась. Мама же погладила её костяшкой указательного пальца по щеке. — Бабушка просто много работает, милая. Ей нельзя надолго оставлять Цинтру. Цири замолчала, взвешивая, стоит ли ей задать просящийся вопрос. Ей очень-очень хотелось узнать ответ, но… она знала, что маме после этого будет грустно. И все же, немного погодя, она уже в разы тише и серьезнее у нее спросила: — Как папа, да? Бледно-розовые, как розы в бабушкином саду, губы дрогнули. Мама отвернулась, неопределенно качнув головой и глядя куда-то вглубь парка. На ворота, где их уже несколько часов ждал тонированный чёрный автомобиль. Она молчала. И Цири молчала тоже, глядя туда же, куда смотрит и она. Наверное, все же стоило промолчать. Но прошло ещё несколько минут, и Цири, решив, что раз уже задала один неприятный вопрос, то должна услышать четкий ответ хотя бы на второй, спросила: — Когда он вернется? Мама только вздохнула. И, не торопясь поднявшись со скамейки, снова по-кукольному улыбнулась, предложила ей: — Пойдем домой, юла? Цири уже знала, что это значит. Что ответа она не услышит. Хоть топай ногами, хоть кричи, хоть катайся в истерике и громи кухню. Бабушка в такие моменты только строго окликает «Цирилла!» и грозится ремнем, отправляя в комнату, а мама… А мама молчит. И не по-настоящему улыбается. А вечерами тихо-тихо плачет у себя в комнате. Цири серьезно кивнула, засунув кулачки в карманы курточки, не принимая протянутую ладонь. — Я только с ребятами попрощаюсь, ладно? — скорее поставила перед фактом, чем спросила Цири и, не дожидаясь ответа, умчалась от нее и от черного автомобиля в сторону, к прудику, где ее ждал так и не поплывший бумажный кораблик и пара друзей. Ей не хотелось домой. Потому что там мама почти никогда не улыбалась по-настоящему. Кроссовочки быстро-быстро стучали по дорожке, ветер бил в лицо, обжигая щечки и легкие, жадно его хватавшие. Короткое прощание, к несчастью, много времени не заняло, но обратно Цири возвращалась уже не бегом, а обычным шагом, внимательно осматриваясь по сторонам в поисках чего-нибудь, на что можно было бы отвлечься и отвлечь маму своими выходками. К сожалению, даже захудалой коряги не встречалось на ее пути, и тут… — Мама, мама! — радостно и взволнованно завопила Цири, подхватив свою находку и помчавшись напрямки по газону. — Смотри! Первый осенний листик! В ее руках был крупный полностью желтый остроконечный кленовый листок. Мама слабо улыбнулась.

***

Цири смотрела на вклеенный в фотоальбом засушенный изрядно потрескавшийся кленовый лист и грустно улыбалась, ведя по нему кончиками пальцев. — Цири, пицца! — Иду, Геральт. — Живее, — нараспев протянула Йен, явно уже теряя терпение. Цири хмыкнула, аккуратно закрыла обгоревший, на ладан дышащий альбом и, поставив его на место, выскользнула за дверь своей комнаты, плотно ее за собой прикрыв. Осень в этом году была удивительно теплой.