Сказки Континента

Исенгрима раздражало… Наверное, не будет преувеличением сказать, что все. Шумный человеческий город, так не похожий на те, в которых ему доводилось бывать на Севере, бьющий в лицо обжигающий суховей, сам жар, лишь ночью сменяющийся на пробирающий до костей холод. Такие же, как и природа этого края, переменчивые люди, улыбающиеся в лицо и бьющие ножом в спину, стоит лишь выйти за порог их дома. На их фоне даже нордлинги с черными вместе взятые начинали казаться не такими уж лицемерами. Песок под очередным порывом ветра поднялся вверх, обвивая сапоги и улетая прочь. Все чаще и чаще в голове возникала ассоциация здешней земли с болотом, на котором почва ходит под ногами, как вода, и где каждый шаг может стать последним. «А на Севере тебя это, Волк, ничуть не смущало», — усмехнулся про себя Исенгрим голосом Сиги Ройвена. Исенгрим… не знал, почему до сих пор не разошелся с этим человеком, подобно тому, как они разошлись со следопытом по прибытии в их конечную точку маршрута — Зерриканию. Официально, чтобы помочь друг другу освоиться в новом месте. Неофициально… Очевидно, кое-кто чересчур цеплялся за последнее живое напоминание о родине, чтобы его с легкостью отринуть. Даже если это напоминание — всего лишь bloede dhoine. Исенгрим себя утешал лишь тем, что он в этом хотя бы не одинок. Усмехнувшись своим мыслям, он продолжил идти. Они остановились в доме одной старухи, сносно знавшей Всеобщий. Домик был крепкий, чистый, подальше от центральных (и баснословно дорогих) кварталов, но не на выселках, сравнимых по концентрации сброда с самыми глухими кварталами Вызимы. Его нашел Ройвен. Стоит отдать ему должное, как и всякий человек, адаптировался он прекрасно и быстро. И Исенгрим, очевидно, тоже, раз в этой мысли, помимо констатации факта и очень скромной доли грусти и белой зависти, ничего не было. Отворив дверь, он вошел внутрь. Хозяйка стряпала у печи. — А-а, — протянула она, повернувшись к нему. — Вернулся? — с очень… ярким акцентом поздоровалась она. Ей не приходилось, судя по ее рассказам, много путешествовать, зато один из ее мужей был северянином, проданным Нильфгаардом на восток, поэтому она немного говорила на их с Ройвеном диалекте. Что за страна?.. Просто какое-то зеркало на самые худшие проявления людской культуры. — Здравствуй, — кивнул он ей. — Где шлялся? Исенгрим незаметно раздраженно дёрнул уголком губ. Хозяйке с момента смерти ее мужей явно не хватало общения. И того, кем можно командовать. — Ходил на рынок… — Женщина нахмурилась, видимо, не понимая, о чем речь. — Ваш bazzar, если не ошибаюсь. — А-а, — протянула она и заулыбалась, осветив морщинистое лицо удивительно белозубой для ее возраста улыбкой. — Bazzar, bazzar. И как сходил? Исенгрим в открытую криво усмехнулся. — Продуктивно. — Совсем нет. — Сиги Ройвен вернулся? — Улыбка у женщины пониманием не блистала. — Мой сосед, — чуть громче и четче повторил Исенгрим, — вернулся? — А-а-а, — снова, только раздражающе дольше протянула она. — Да-да! В комнате. Кажется, он сегодня тоже ходил на базар. Что-то прикупил… Исенгрим уже не слушал. Кивнув в благодарность, он пошел в сторону лестницы, где на втором этаже в смежной с его спальней разместился Сиги Ройвен. Отсутствие дворянского платья, как ни странно, ничуть не сказывалось на его манере поведения. Шпионский опыт. В который раз за их совместно проведенное время Исенгрим подумал, что Предназначение иногда удивительно насмешливо в своих играх с чужими судьбами. «Ройвен» обернулся, услышав, как скрипнула дверь. — С возвращением, Вольф, — кивнул он, поздоровавшись. — Как вылазка? Исенгрим, закрыв за собой, повел плечом и неопределенно качнул головой. — Как обычно, — бесцветно ответил он, подходя ближе. — Пришлые с Севера здесь, если они не торговцы, в первую очередь, рассматриваются как украшение для дома, — криво усмехнулся Исенгрим. — В роли гостя ли либо в качестве… наложника? Мужа? Как это здесь правильно называется? Ройвен коротко хохотнул. — Что, милые дамы замучали непристойными предложениями? — А тебе бы все шутить, — протянул он, но все же слабо улыбнулся, посмотрев на то, что скрывалось на столе за мощной фигурой его нежданного, но уже до невозможности привычного попутчика. — К счастью, мое лицо не допускает подобных оказий — иначе, боюсь, пришлось бы тебе меня вытаскивать из тюрьмы за покушение на убийство… Скажи, mo gear, зачем тебе цветные свечи? На столе в самом деле стоял десяток низеньких, зато достаточно крупных, значительно более широких, чем обычно, свечей самых разных цветов от нормального для воска желтоватого оттенка до нежно-розового и даже фиалкового. Рядом с ними лежали аккуратно перевязанные тонкой бечевкой черные палочки с серыми наконечниками. Похожие Исенгрим видел в местных храмах. За цветными свечами стоял небольшой ларь, от которого даже несмотря на то, что он был закрыт, едва уловимо тянуло сандалом, миррой и нардом. — Это ароматические свечи, — пояснил Ройвен. — Для придания жилищу уюта и приятного запаха. Один местный умелец, между прочим, специально закупил с Севера травы, чтобы придать свечам «аромат запада». Мне кажется, дома богачей в Новиграде весьма высоко их оценят, как и церковь Вечного огня благовония для фимиамов и курительные свечи. — Ты хочешь пойти в торговцы? — чуть приподнял бровь Исенгрим, слабо удивившись подобному исходу. — А ты надеешься на хорошую партию? — подколол его в ответ Ройвен. Исенгрим скривился, а Сиги только усмехнулся в ответ, скрестив руки на груди: — Рассуди здраво: здесь для иноземцев-мужчин не так уж много вариантов. Для ремесленников мы уже оба слишком стары, чтоб проситься в ученики, идея быть украшением чьего-либо дома нам обоим претит, если не вызывает гомерический хохот, остается наняться в храм учителем Всеобщего, стать наемником или… пойти в торговлю. На мой взгляд, последний вариант оптимален, но ты, Вольф, конечно, можешь попытать счастья в любом из них, — развел руками он. — Например, все тот же вариант с женитьбой весьма неплох. Ты воин, к тому же, эльф… — Еще хоть слово, Ройвен, и клянусь, эти свечи у тебя будут во рту в лучшем случае. — Не ценишь ты мою искреннюю заботу о тебе, ох, не ценишь… — демонстративно покачивая головой и прицокивая языком на манер восточных торгашей, ответил он. Исенгрим улыбнулся. Вполне искренне. А это в последнее время с ним случалось редко. Взгляд снова скользнул по свечкам, остановившись на насыщенно-зеленой, как хвоя старой ели в сумраке. Наверное, все же какая-то краска добавлялась в процессе их изготовления — Исенгрим не представлял, какие травы могли дать настолько глубокий цвет. Взяв свечу в руки, он покрутил ее в ладонях, рассматривая и принюхиваясь. Свеча казалась обычной, не считая странной конфигурации и цвета. На ощупь, как свеча, на запах как свеча… да и выглядит, отринув нюансы, как свеча. Прямо-таки как и Дийкстра. Да, по негласной договоренности, скрепленной рукопожатием на той переправе, оба делали вид, что забыли, кто они на самом деле, и не подавали виду, что когда-либо это знали, оставив в прошлом и Дракенборг, и Северные войны, и все-все, с ними связанное. Вот только старые привычки никуда не деваются, а клинок, даже ржавый и затупившийся, клинком быть не перестает. Значит, Новиград… Ожидаемо. Правда, Исенгрим не думал, что так скоро. Впрочем, быть может, он торопит события: перед тем, как вернуться, «Сиги Ройвену» как минимум потребуется достаточно новиградских крон, чтобы там комфортно обосноваться по возвращении. — Хочешь испытать? — неожиданно предложил он. Исенгрим чуть удивленно посмотрел на него, но покачал головой и поставил свечу на место. — Не буду портить тебе товар. — Да брось. Будем считать это пробой, — с этими словами Ройвен, не слушая больше никаких возражений, взял с подоконника кусок кремня и тонкую стальную палочку, раздвоенную на конце, которую местные называли языком дракона, и выбил искру. Фитиль схватился мгновенно. Спокойный, ровный, маленький огонек не принес поначалу никаких запахов, кроме резкой нотки краски и местного растительного масла, которое здесь повсеместно использовалось. Как же его?.. Хлопчатник? Не став шутить, что у Ройвена явно не торговая хватка, если его так надурили с запахом, Исенгрим лишь смотрел на ровный теплый свет, излучаемый свечой, и то, как топился под пламенем воск. А его капли в самом деле похожи на слёзы. Избавь эту мутную жижу от цвета, и в самом деле увидишь, как плачет свеча. Так же, как не один век плакал и плачет его народ, пряча эту боль от чужих глаз. Так же, как плакала Аэлирэнн, моля о прощении. А он сам?.. — Так и не решил, чем хочешь здесь заняться? — неожиданно выдернул его из размышлений… Ройвен. Пусть будет Ройвен. Они так усвоились. Да только сам себя «Железный Волк» даже в мыслях назвать Вольфом не может. Он не допплер, чтобы, сменив имя и внешность, поменять и суть. Но что от нее осталось? Не полковник Врихедд, которого должны были казнить с его офицерами, не Железный Волк, трусливо сбежавший и прячущийся в чужом краю от расправы, не… — Нет, — ровно ответил он, глубоко вздохнув, и отвернулся к окну, где палило солнце и тихо шептал ненавистный песок под ногами. Исенгрим скривился. По комнате поплыл горько-пряный запах полыни, как в жаркий полдень в середине Феаинна. Сожаление. Да, оно пахнет именно так. Легкая нотка сосны. Все же он был прав с красителем. «Мне в самом деле жаль это вспоминать». Исенгрим едва-едва усмехнулся. Знал ли мастер, изготовивший эту свечу, язык цветов? Вряд ли. — И чем планируешь жить? Он заложил руки за спину. — Думаю, уйти чуть западнее. — Вернуться на Север? Исенгриму не нужно было поворачиваться к нему лицом, чтобы прочесть язвительное недоумение пополам с разочарованием — с передачей этих эмоций прекрасно справился голос. Видно, он в самом деле считает его излишне эмоциональным. — Было бы странно, сбегая от войны, вновь вернуться к ней, не находишь? — хмыкнул Исенгрим. Начинали сгущаться сумерки, быстро выталкивая солнце за горизонт. Здесь тьма наступает очень быстро, не давая насладиться переливами спектра на небе — ты не успеваешь моргнуть и глазом, как все погружается в кромешный мрак. Отвратительный край. И как же отвратительно на душе. Полынную горечь и запах луга усилили легкие нотки базилика и фиалки. Возможно, сделавший эту свечу мастер и не знал языка цветов. Но он был хорошим знатоком душ. — Кто тебя знает, Вольф, — развел руками Ройвен, и от созданного его руками маха, пламя заколебалась, на секунду приглушив аромат. — Ты в последнее время ходишь, как в воду опущенный, и притом молча злишься. Того глядишь, обратишься одной недоброй ночью в утопца. Исенгрим обернулся через плечо, слегка приподняв бровь. — Раз уж так по родине тоскуешь, может, сопровождать караваны пойдешь? — предложил он. — Я буду торговать, а ты следить, чтобы товар прибыл в положенное ему место. Исенгрим нахмурился, полностью к нему повернувшись. Шеф реданской разведки, пусть и бывший, не может не знать, с кем он жал руку на той переправе. Как и не может не знать, что его, Исенгрима Фаоильтиарну, грезят увидеть в петле все королевства Севера во главе с марионеточной Долиной. Ровно как и его. — А сам?.. — Торговля — дело тонкое, друг мой, — усмехнулся Ройвен. — Сначала ведь нужно собрать караван, проложить маршрут, нанять людей… — он указал рукой на горящую свечу. — Посмотреть, как этот товар будет продаваться. А до той же Темерии отсюда путь неблизкий, лесистый. Я готов заплатить тому, кто знает безопасные тропы. — И сколько? — Процентов десять. Но согласен и на тридцать, если поможешь снарядить обоз как надо и лично его сопроводишь. — Меня устроит и пятнадцать, если не надо будет светить лицом. Оно у меня, — Исенгрим усмехнулся пересеченным шрамом уголком губ, — приметное, видишь ли. А у меня на родине осталось достаточно неприятелей. — А тебе так важно им светить? — приподнял бровь Ройвен. — К тому же, если ты не заметил, здешние торговцы весьма умны и прячут лица от суховея и солнца. Кстати говоря, искренне тебе это изобретение советую — мазь от ожогов у хозяйки кончилась. Но, если ты настаиваешь, — хмыкнул он, скрестив руки на груди, — так уж и быть, не буду тебя смущать столь щедрыми предложениями, и ограничимся двадцатью процентами и моими… дружескими просьбами. — Ну раз уж мы друзья, — фыркнул Исенгрим. — Сойдёмся на двадцати пяти за столь «замечательные» условия и том, что я не буду лично сопровождать каждый караван, но найду тех, за кого готов поручиться лично. Безусловно, если у нас не будет взаимных… «дружеских просьб». Дийкстра, недолго думая, кивнул. — Идет. Они пожали друг другу руки. В душисто-горькую песню запаха зажженной свечи вкралась мерзкая нотка опостылевшей за последние месяцы ванили, плотно себя связавшей в его памяти с этой землей. Разрушенная чудная мелодия тоски по родине и сожаления безнадежно испортилась в один миг. С раздражением взяв в руки свечку, Исенгрим задул ее, запоздало подумав, что для чистой пряности запах был слишком тонок. Кажется, так же пахли степные поля на западе, встретившие их прошлой весной на границе Зеррикании. Высокие толстые стебли с длинными клиновидными листьями, пышные белые соцветия звезд с черной сердцевиной. Цветок со странным названием «птицемлечник». Восточный вестник весны. Наверное, здесь он, как и подснежник на Севере, значит надежду на возрождение?