***
Алая боль расстекалась прекрасными морозными цветами, в измученной душе наступал покой. Заслуженый отдых, желанный отдых. Сердце смирялось замедляясь, истекая временем, рассеиваясь пустотой. Изморозь тронула легким касанием измождённое лицо, проследовала от шеи к груди, замораживая кровоточащу рану. Один внимательно следил за утихающим дыханием ванира. Возникшая в холодном мерцании над Сагром призрачная дева возвела на Всеотца полное гнева прекрасное лицо. Её уста отворились в немом крике искажая хладную реальность. По стене за спиной беловолосого лекаря побежали серебряные трещины. Скованая заклятием зимы ледяная дверь разлетелась в дребезги, увлекая за собой почти бездыханное тело ванира в неизвестную даль стужой и рёвом диких ветров. Вотан горько улыбнулся, и, кивнув головой, призвал тревожных воронов дабы отправится в последний бой.***
Тяжелый выдох вырвался мучительным кашлем и кровью. Глаза распахнулись фиксируя сужающимися зрачками окружающее пространство. Тяжелые тучи, заглядывающее в саму суть мрачное тёмное небо. Железный ветер. Ни единого направленного света, ни единого звука присущего живому. Снег лежит на теле погребальным саваном. Вдох. Как тяжело подняться. Будто вся бездна миров давит весом на каждую истончившуюся кость. Будто рвутся жилы и мышцы, сопротивляясь смерти и разложению. И как легка грудь, вздымающаяся в дыхании, со скрежетом и воем, со страхом и боем. Время идти, так будто тела нет, а с ним и нет необходимости слышать боль, собирать кровь, подчиняться холоду, ощущать страх. Выдох. Шаг, за ним другой. Опоры… нет. Вновь падение. Сагр зло сжал челюсть до скрежета зубов. С губ сорвалась кровавая пена. Густая белизна снежных потоков застилала устремленные вдаль просторы. Под ногами трещал перекатами воды в глубинах массивный лёд. Закрыть глаза и смотреть другим чутьем. Лёд, бескрайняя пустошь, бездна первоматерии под ногами. Где-то вдалеке, на страшном расстоянии, начинается береговая полоса. Дойти. Стон ветра разбитый о далёкие пики, значит где-то там есть скалы. Шаг за шагом. Тело крепнет, кровь стекает. Кажется, столько её даже не может уже быть. Донести поклажу, донести свой прах, донести себя. Она где-то в этом пространстве. Запаха нет, но есть чувство. Дойти. Не даться усталости, не слушать отчаяние, не верить сомнениям. Стужа, жрущая остатки тепла, вьюга рвущая кожу и одежды. Дойти. Целый ледяной океан скованый льдом, срывающийся в бездну под ногами. Как жаль что нет ни восхищения, ни ужаса, ни радости. Земля, скорее бы земля, ничего не проводит эта равнодушная глыба, лишь глубинные песни и мрачный треск. Продолжать мерцать. В голове совершенная пустота. Слепящий сумрак, обретающий очертания знакомой фигуры с развевающимися волосами. Глухая тоска, вожделенные иллюзии. Все еще солёный вкус и громко стучащее сердце. Оно должно было бы молчать. Первое прикосновение к промёрзшей почве почти как благословение. Горная гряда совсем рядом, снежный ветер не такой плотный. Развиднелось. Ванир возвёл кверху глаза. В почти отсутствующем свете, рассеянном слабым свечением в воздухе, проступила тень уже до яростной злости знакомой вершины. Веселый рваный хохот подхватил буйный ветер и разбил о выступащие пики. Вершина исцеления, а раньше казалось это подсознательные игры помутненного разума. Впереди крутая тропа и первый след на ней принадлежит ему, сомнений уже нет, нет лишних мыслей, осталось лишь желание, стремление, мечтание. Многовековые метания за гранью обрели смысл. Сагр медленно поставил тяжелую ношу на землю. Туда же покорно упал меч, топор, полетели сапоги и рубаха. Земля под босыми ступнями заликовала, тая снегом и возрождаясь теплом. — Дождись меня…***
«-…Лив. — Прихмелевший беловолосый бог выдохнул в звёздное небо сладостное имя разжигая внутри пылкое пламя. Сидящий рядом Локи весело захохотал ударяя его по плечу. — Неужели весна добралась и до тебя, угрюмый дружище? Ван поднял мутный взгляд на улыбающегося йотуна и хмыкнув отпил из своего кухля. — Не тебе насмехаться надо мной, плут. Уж твои похождения будут похлеще моего… влечения. Йотун скорчил ехидную рожицу. Костер причудливо плясал тенями по земле и трещал волшбой искр во тьме. Последний сосуд с пойлом оказался в его руках и, не церемонясь, он безрассудно хлебнул прямо с горла. "Дрянь редкостная! Развратные груди Фрейи, настоящее испытание не поморщится." — Это ты сам сделал? — хитро спросил он у мертвецки пьяного ванира. Тот, каким-то невероятным чудом не распознав иронию в тоне вопроса, лишь коротко и отрешенно кивнул головой. — Непременно угощу этим божественным нектаром Вотана. С твоим мёдом ничего не сравнится, как знаток говорю. — Делай что хочешь. — Судя по всему сейчас бога плодородия ничем, кроме намёков на неизвестную пассию, было не пронять. Что ж, ни один здравый шут не упустит свою возможность поглумится. — Слышал, ты собрался к альвам за каким-то драгоценным заказом. Значит, в Асгард идти отказываешься, а спуститься к ним готов? Неужели хочешь себе новое оружие? — Альвы… — Беловолосый бог вдруг уставился на свои руки. На секунду замолчал, а потом непомерно удивив Локи продолжил. — Обручальные кольца. Мастер-ювелир пообещал их выковать для меня. Локи едва не поперхнулся. Мало того, что он даже не расчитывал на прямой ответ от хмурого товарища, но сама цель похода в другой мир, пожалуй, изумила его ещё больше. — Серьёзно? — Непроизвольно вырвался вопрос. — Разве не слишком ты торопишься? Она же даже имени ещё твоего не знает! Ты всего один раз тайком её видел! Ты не перегибаешь? Разве не достаточно для начала просто поразвлечься? Ванир совершенно равнодушно посмотрел на йотуна и абсолютно трезвым голосом сказал: — Мне недостаточно. — Ну женишься ты на ней, что тогда изменится? — не унимался рыжебородый бог с интересом изучая лицо собеседника. По рукам вана потекло зеленое свечение, земля вокруг отозвалась эхом движения шепчущих трав и расправляющих ветви деревьев, из говорящих уст вырывались языки изумрудного пламени. Бог воззарился на плута мерцающими во тьме зрачками: — Всё станет иным и раскроется в своей природе. Под ногами задрожала горная порода, принимая в себя силу клятвы. Первые рассветные лучи заскользили по свежей траве. Пахло росой и ранним утром. Мучала жажда. Ванир поднялся и нетвёрдым шагом побрёл к ближайшему ручью. Грубые руки зачерпнули блаженную влагу и щедро плеснули на лицо. Пить, пить пока не полегчает. Сонно поют птицы. Волки уходят ко сну. Мягкая прохлада. Пока ещё не встало Солнце время лечь и видеть сны.***
— Лив! — стройная дева с непривычно чёрными, как крыло ворона, волосами обернулась на призыв, улыбнулась и пробежала мимо к светловолосой подруге. В таверне стоял веселый гам, хохот Локи перекрывал громкие тосты. Ванир напряженно смотрел вслед юной девушке. Вот она что-то говорит, ласково касается плеча собеседницы. Весело заливается смехом и привычным движением приглаживает длинную юбку синего платья. В волосах видны скромные украшения, изящные руки сжимают корзину с целебными травами. Подошедшая хозяйка заведения бережно принимает тяжелую поклажу и внимательно слушает перечень трав, вежливо кивая. Лекарь устало закрыл глаза пытаясь оградиться от вертящегося рядом йотуна и шума. Хотелось домой, сидеть на пороге и смотреть на распускающиеся весенние цветы. Появление незнакомки почему-то подняло поток тоски и смущения. Не видеть, не слышать. Горечь уйдет. В воздухе едва заметно повеяло нежным и свежим, неестественным для такого места, запахом ягод и цветов. Благоухающий поток шлейфом тянулся за темноволосой девой. В ушах вдруг начало шуметь. Пытки Хель, насмешки Сурта! Тяжело стучащее сердце и горящая кровь, почти осязаемое неясное в своей природе наваждение. Самое время уйти от всего. — С меня на сегодня достаточно. — Ванир спокойно хлопнул веселящегося рыжебородого собутыльника по плечу. — Очень жаль, — ничуть не расстроился товарищ, — я и на это-то не рассчитывал. Вскоре я вернусь к тебе за ответом. Лекарь сосредоточенно махнул головой и нетипично быстрым шагом рванул к выходу. Запах наполнял весь просторный зал, казалось, скоро пойдет носом кровь. Он видел её уже даже с закрытыми глазами. Контроль. Контроль. Отродья Хельхейма! Таких ощущений никогда не было даже при встрече с Фрейей. Последний шаг, уже за дверью! Беловолосый бог сел на порог отдышаться. В открытом пространстве запах рассеивался, становилось будто бы легче, но странным образом серее. Ванир поднялся и устало побрёл к воротам. У ворот стоял статный чёрный жеребец с длинной гривой и ожидая кого-то неспокойно топтался и тихо ржал. Лекарь не выдержал и потрепал коня по благородной морде, ласково нашептывая песнь успокоения. Даже уже не ясно, кому предназначался этот подарок, себе или умному животному. Лёгкий транс сейда не дал вовремя среагировать на стремительное появление хозяйки чёрногривого. Возникшая рядом, уже без корзинки, дочь ванов весело заглянула в глаза травнику, который застыл в нелепой позе прислонившись лбом к морде жеребца и бормотал слова заклинания. Конь радостно заржал приветствуя хозяйку, Лив мягко погладила его по шее. Ванир застыл, раскрыв глаза. Запах ударил его штормовой волной, без предупреждения и наповал. Но даже он уже был не так страшен, по сравнению с присутствием самой девы. — Отпустишь… его? — мелодичный голос прекрасной незнакомки без страха глядящей на него снизу вверх заставил с мучительной болью сконцентрироваться на ускользающем настоящем. Он покорно отпустил лошадиную фыркающую морду и сделал вялый шаг назад. Девушка благодарно улыбнулась и, проверив на месте ли пристегнутый к седлу меч, ловким движением, подобрав платье и без смущения оголив стройные ноги в высоких сапогах, за секунду оказалась верхом. Ванир тоскливо смотрел вслед удаляющейся верхом черной тени, вскоре растворившейся в ночной темени. Запах, прозрачные как чистые воды глаза, прекрасное имя, суть которого была прекрасно известна и понятна. Этим вечером ему ласково улыбнулось будущее, милосердно обходя, словно чуткий дикий зверь, все защиты и безупречно стирая в прах уверенность в избранном ранее одиночестве.***
Лёгкая прохладная длань легла на чело, мгновенно вырывая из дрёмы и нежных воспоминаний. Кто-то смог подойти столь близко, а он даже не почувствовал приближения, удивительно. Лишь шлейф лесных запахов витающий совсем рядом. Сердце затрепетало. Лекарь мгновенно открыл свои глаза и схватил тонкое запястье. Сидящая над ним богиня тихо вскрикнула и упала ему на грудь. Мягко переливающиеся на свете волосы рассыпались по её напряженной спине. Ванир крепко сжал девичью талию и, наконец-то давая волю таившемуся желанию, глубоко вдохнул источающийся аромат. Жестокая петля боли сжимающая горло поначалу незаметно, а потом всё сильнее и безумнее все дни после встречи, вдруг покинула. Дышать стало легко и чисто. Тёплые волны зеленого сияния заплескались по её телу оглаживая и лаская нежными прикосновениями. Взмыл северный ветер, задрожала почва пропуская ростки юных деревьев. Дева с трудом оторвалась от его груди и растерянно взглянула в мерцающие, потемневшие от страсти, лесные глаза. — Лив, — теплое дыхание коснулось виска окутывая свежими запахами вечнозеленых деревьев, — будь моей. Вибрации голоса, впервые обратившегося к ней по имени, эхом прокатились по телу, чаруя и касаясь сокрытой сущности. Ванир почувствовал её дрожь, сплетение легкого страха, смущения, удивления и скрадывающеся чувство восхищенной радости. Маленькое сердце словно птица бьется в груди, глаза — звёздная ночь, путеводная заря. Зрят насквозь, требуя объяснений. Одно мучительное усилие чтобы сквозь внутреннее рычание и вой отпустить. Почти удалось. Дева неуверенно села рядом и, подобрав ноги, расстроенно оглядела опрокинутую корзинку лесных ягод. — Рука… — Она вопросительно подняла свои глаза. Ванир сидел рядом напряженно смотря в землю. Пальцы пытались разжать тонкую кисть, но никакая сила в мире не могла заставить его это сделать. — Я… не могу. Отвлеки меня. Что ты тут делала? — Светлые пряди спадали на лицо скрывая в тени настороженный звериный взгляд. Лив тяжело сглотнула, ощущение пристального внимания держало в напряжении. Склонив голову на колени она смело посмотрела в мерцающие глаза. — Я порой хожу в лес по утрам собирать травы и ягоды. Издали заметила у ручья тело, подумала что кому-то совсем дурно. Оказалось, ты просто спал. Это ведь ты моего коня утихомиривал? Как ты смог к нему подойти? — Ты собираешь растения на моей земле. Плечи вана заметно расслабились, на лице мелькнула едва уловимая улыбка. Лив растерялась. Повисшие в воздухе вопросы перестали иметь значение, по щекам начал расползаться предательский румянец. — Прости, — выпалила она. — Я не в обиде, скорее мне …приятно. — Тембр вновь опасно снизился. — Разве ты не почувствовала моего присутствия? — Почувствовала. Но мне показалось что твой лес принял …меня. — последние слова прозвучали совсем тихо. Тонкие пальцы начали сосредоточенно и яростно отрывать руку мужчины с запястья. Лекарь покорился упорным попыткам освободиться. — Я приду за твоим ответом. Спокойный уверенный голос погнал в спину развевая на ветру длинные волосы и не давая остановиться даже на мгновение. Песнь поиска разносилась по лесу, деревья дрожали, глаза во тьме пристально рассматривали едва заметные следы и примятую траву. Спала под чуткой защитой, блуждала танцуя и проращивая кусты диких ягод на плодородной почве. Дикий зверь провёл, чистый ручей напоил, ласковая птица принесла зерно. Маленькая тень. Лес указывал направление. Знакомые рощи услужливо расступались давая дорогу. Конец владений. Ванир вырвался в открытое пространство. Гулял буйный ветер, развевая волосы и хватая за полы бодрствующую душу. Земля под ногами удивлённо вибрировала, не узнавая божество, но всё же покоряясь и раскрывая путь. Вольные травы колосились над обрывами, ритуально сгибая свои головы. Где-то далеко внизу шумела синяя вода. Лес молча зрел. Тоскующее сердце вело без устали вперёд. Высокий нежный голос окутывал пространство дивной песнью. Лив пела с закрытыми глазами посреди чистого поля, мерно покачиваясь в такт. Вокруг собирались грозовые тучи. Стоял выжидающий штиль. Далёкий лес устало шумел в ожидании вожделенной влаги. Пахло свежестью. Над горизонтом вспыхивали молнии. Напряжение достигло своего пика, голубое сияние связывающее пространство устремилось к небу. Ванир пересёк ритуальный круг уверенным шагом и встал напротив бледной и сосредоточенной девы. Полыхнул защитный барьер, но беловолосого бога не тронул. Воздушные вихри играли с длинными волнами волос стройной чаровницы, напряжение тенью легло на заострённые черты лица. Любуясь, он протянул руку и сплел свои пальцы с её, тонкими и холодными. Ветер усилился неся за собой бурю, сильный мужской голос подхватил мелодию призыва, распространяясь далеко за горные хребты. Грянул дождь щедро поливая землю. Лив вздрогнула и открыла глаза. Внимательный взор ванира искрился озорной улыбкой, без зазрения совести скользя вниз. По лицу текла вода, волосы прилипли к щекам, платье обволокло тело не оставляя ни одного секрета глядящему. Прекрасна и чиста. Лекарь глубоко вдохнул пытаясь успокоить гулко стучащее сердце. Дождь затихал, небо яснело. — Я пришёл за ответом. Сочтёшь ли меня мужем желанным, Лив, дочь ванов? — тихо, словно боясь спугнуть, спросил он. — К ногам твоим положу все владенья свои и в лесах моих тебя почтут за хозяйку. Неведомая сила и власть томительно повлекла хрупкое сердце девы к богу плодородия, юная кровь быстро запульсировала, выдавая волнение. — Земли твои мне не нужны, я и сама в доме своём госпожа. — С незыблимым достоинством отрезала Лив и сделала шаг назад. Смятение смешалось с неким новым, бесконечно знакомым, ранее неизведанным чувством. — Дай мне ответ. Если признаешь меня, сейды свои совершать с тобою единственной буду. — Ванир наклонился и поцеловал кончики пальцев темноволосой богини. На прохладной коже мужчины засветились ровным светом руны скрепляя клятву. Прекрасная хрустальная темница внутри треснула и начала медленно осыпаться в бездну, пробуждая и освобождая невинную тьму. И тьма отозвалась на мягкое прикосновение тонкой истомой, нежным желанием. — Силы моей достаточно полям, горам и рекам, помощников ночами я не зову. — Лив забрала дрожащую руку. Попытка удержать самообладание обожгла как удар кнута. В сокровенной тишине душевной прорвы раскрывались цветы. Дикие птицы воспевали радость сотворения и отворяли врата в запечатанные глубины. Волки разносили торжественную мелодию знаменуя новое рождение. В глазах заплескались подводные озёра. — Отказ не приму и делить тебя ни с кем не намерен. Не будешь моей, так ни чьей ты не станешь, от длани моей погибая. — Взор бога мрачно загорелся зелёным светом. Гнев смешался с беспросветной болью, болью и страхом. Взывающая ярость не смела отступать. Отступать было некуда, бесконечное чувство, нежное и дерзкое доводило до исступления, убеждая, что плена уже не избежать. — Угроз не стерплю и согласьем на них никогда не отвечу, — дева царственно подняла голову и смело встретила пылающий взгляд. Тьма внутри вслушивалась, ища и ощущая. — Покоришься мне, либо путь твой будет в мир Хель беспросветный. Мука, безумие, отчаяние и страх поглотят твоё сердце. В темнице бездонной окончишь дни свои до свершения миров. Руны вырежу печать налагая, но истреблю их, стоит лишь устам прекрасным твоим ответ согласия дать. — Взвыл шквал яростного ветра пронизывая до кости. Изумрудный океан трав начал чернеть и осыпаться под каждым ревнивым словом проклятья. Глаза зияли как две черные дыры. Его боль вошла в сердце жестоким лунным серпом исхищая дыхание, беспощадно пытая сущность. Знание явилось ясной тенью, одаривая решимостью, восхищая радостью. Страдание засвидетельствовало, желание скрепилось законностью. Осталось лишь провозгласить. — Хоть ростом ты выдался с турса, ванир, но тебя не страшусь, и заклятье свое на меня наложить не посмеешь. — Лив мягким движением рассеяла наваждение. — Чувств не раскрыв к вожделению своему меня принуждать малодушно. На ванира благородно воззарилась сокровенная ночь, мерцание нежной души достигло ослепленного жестокостью и страхом сердца. Дыхание выровнялось, веки сомкнулись. Внутри зажёгся ясный огонь. Ванир дотянулся до горной гряды и она отворилась внемля призыву. Нисходящая в бесконечность сила вышла на свет. Верные воды заплескались кровью в венах. Бодрствующий лес затих незыблемо вглядываясь в маленькую женскую фигуру несметным множеством вневременных глаз. Беловолосый бог раскрыл уста. Рокотом гор, шумом ветвей, страшным ветром, бесконечным движением, всей своей сутью, многоголосо, ласково и твёрдо произнёс, навечно запечатлевая: — Я люблю Тебя. В повисшей оглушительной тишине Лив услышала как испуганно стучит её сердце. Предугадывая, ван поймал её руку. Ясные, будто после шторма, глаза заглянули в обнажённую душу молчаливо прося ответа. Тайный лес без сомнений раскрылся и навсегда поймал в сети своей тени, преклоняясь и желая. Кромешный страх пред собой и беспредельно верным ним истязал, все спуталось и потеряло форму. Сильная длань удерживала от побега от себя. Бесконечно долго ждущая, спящая внутри тьма вглядывалась из-за грани ожидая решения, страшась и надеясь. Остатки привычной формы внушали уверенность о мнимой потере свободы. Ванир мягко, но властно поднял её подбородок заставляя смотреть себе прямо в глаза. Спокойный голос полный бесконечного страдания сдержанно прозвучал рядом, отзываясь криком ужаса и безумия внутри. — Откажи мне достойно. Всё внутри рыдало и рвалось когтями к нему. Тьма знала, знала, раз произнесенное чувство продлится навсегда. Отвергнув его, отвергнет себя, отвергнет всё священное, нерушимое, живое. — Люблю… Неслышно одними губами прошептала. Лицо ванира застыло. Глаза девы засветились источая теплый звёздный свет. Заволновались далёкие воды, вторя уже уверенным заветным словам. — Люблю Тебя. Небо потемнело, мягкий сумрак волнами разошёлся вокруг беловолосого бога, плескаясь и мерцая. Он счастливо и дико улыбнулся, подхватывая её на руки. «Моя», выдохнул лес.»***
— Лив, Лив. — Голос хрипел, снежная белизна слепила. Жестокая каменистая дорога, никакого просвета, никакой радости, одна лишь боль лишения и утраты, бесконечно длящейся потери. Ужас памяти вгрызается окровавленной пастью, кажется, даже небытие лучше. Сплюнуть гнилую кровь и тянуться дальше. Вскрыться до кости. Гора всё знает, путь ещё далёк.***
" — Ты обдумал предложение Вотана? — Локи вышел из вечернего сумрака и предстал пред сосредоточенно помешивающем что-то в булькающем чане лекарем. Пахло сложным сочетанием трав. — Я уже отказал и не один раз. — Ванир отбросил упавшие на лоб волосы и поднял на ночного гостя глаза. — Во имя Фрейра! Не навсегда же! — Мне нечего делать в сонме асов. — Бог плодородия раздраженно возвел взор в ночное небо. — Сколько можно сидеть в этой глуши?! Не с твоими талантами. Никто не откажется от твоих зелий. Тебе предоставят все священные тексты, ты изучишь все то, о чем давно мечтал. — Не сейчас, Локи… Из дома неслышно появилась темноволосая богиня и внимательным взглядом окинула гостя. — Представь нас, пожалуйста. Травник кивнув взял её за руку и подвёл к йотуну. — Познакомься, это моя наречённая, Лив. Лив, это Локи, бог огня и мой давний друг, славного рода йотунов наследник. Дева мягко улыбнувшись кивнула. — Присоединишься к нашему скромному столу, Локи? Рыжебородый бог почтительно поклонился и хитро глядя на вана сказал: — Для меня честь познакомится с тобой, Лив, дочь ваниров. Лекарь нахмурился. — Я никогда не была в мире асов. Там красиво? — Дева отвела свой взгляд от бескрайних вод и кротко посмотрела на ванира. Он вздохнул и отложил инструменты. Стоящая перед ним Лив волнуясь вертела в руках большую ракушку. Волосы мягко сияли из-за близости природы её души. — Да, красиво. — Он улыбнулся. — Но не сравнится с нашим. — Ты отказываешься из-за меня? — Страшащий её вопрос наконец-то вырвался на свободу. — Нет. Я не хочу покидать свои земли. Мне и тут есть ради кого врачевать. — Он вновь приступил к скурпулезной работе над корпусом будущей тальхарпы. — Я бы хотела… попутешествовать по мирам. — Ванир удивленно поднял на неё взгляд. — Понимаешь, — горячо заговорила Лив, — я никогда нигде не была и ничего иного не видела. Он что-то упоминал о писаниях и преданиях? Я всегда желала… — увидев в зелёных глазах плещущееся веселье, она смущённо замолчала. — Я знаю что ты всегда жила… уединенно. По этому тебя не встречал. Я исполню твоё желание, дивная Лив. В сердце загорелся мягкий свет её благодарности. — Все что нужно мне сложено в этом сундуке. — Ванир оглядел огромный ларец и с сомнением хмыкнул. — Нет, там не одни платья, — прежде чем он открыл рот дева внесла дотошную ясность, — там меч, плащ, семена разных редких растений, всё что может понадобится для сейдов и ещё кое какая мелочёвка. Нет, я ничего здесь не оставлю. Достаточно того, что он остается. Она вышла во двор и направилась в конюшню. — Так скромно, я думал будет значительно больше. — Тихо проворчал себе под нос ванир выходя вслед за ней. — Почему ты не хочешь забрать коня? Лив с любовью расчесывала гриву фыркающей и чутко шевелящей ушами лошади. — Он дикий и не сможет идти моими путями. Пусть возвращается в свой табун. Она мягко провела по крупу снимая сокрытую печать. Темные потоки схлынули с коня, обнажая его истинный цвет. Белый жеребец весело заржал встав на дыбы, опустился и ласково уткнулся мордой в раскрытую ладонь богини. — Будь свободен, мой прекрасный, прощай. Лив счастливо улыбнулась и широко отворила ворота. Мимо пролетел свободный поток ветра. Тонкие черты лица почти просвечивались в мягком голубом сиянии. Лив подала раскрытую ладонь ваниру. Он нежно улыбнулся и церемониально рассек её серпом. Кровь размеренно заструилась в костёр шипя в языках пламени. Прохладный ветер меланхолично колыхал деревья. — Лив… — низкий голос позвал её возвращая концентрацию. Она покорно кивнула принимая серп, протянутая длань ждала. Дева сжала уста в одну тонкую линию и полоснула ванира. Красные капли засочились из неглубокого пореза, смешиваясь с её собственной кровью в ритуальном огне. — Оставляю частицу души своей, земля моя. — Страх смешаный с предвосхищением чего-то неизведанного нового. Лив задрожала. — Часть силы моей дарю тебе, благословенное место. — По крепких руках потекли изумрудные потоки. — Истекай. — Прорастай. — Цвети. — Плодонось. — Мирно отдыхай. Лив подняла взор и встретила над собой ровный спокойный свет зеленых глаз. Небо поглотила тьма, появлялись первые далёкие звёзды. Ванир аккуратно взял её за кровоточащую руку. — Дар свой отдаю добровольно. — Ветер ободряюще погладил по спине. — Защиту свою налагаю безвременно. По пространству волнами разошлась сила.***
Раннее утро встретило смутным туманом. Дыхание осени звучало сыростью и тонким запахом опавших листьев. Лив нерешительно стояла у входной двери вглядываясь в простирающийся за порогом лес. Выходить было пугающе тоскливо. Позади сотрясал половицы весом беловолосый бог собирая оставшиеся запасы трав и снадобий. Тяжелая рука легла на плечо. Лекарь наклонился и вдохнул запах её волос, после чего проникновенно спросил: — Боишься? Вопрос раздразнил, уязвлённая гордость возмущенно взвыла. — Нет. Глаза лекаря весело сверкнули. — Тогда, пойдешь со мной и в Альвхейм? — Я пойду за тобой в любой из миров, — Лив взяла его за руку и мягко скользнула пальцем по заживающей ране. Ванир до боли сжал её кисть и ласково сказал: — Не поступай так со мной, любимая. Яркие глаза затянуло страстной дымкой, он жестко стиснул зубы и отошёл на несколько шагов. С улицы послышались звуки подъезжающей повозки и ржание лошадей. Лив выскользнула с дома благодаря мир за такую возможность. Сердце дико стучало от возбуждения и страха. Тронулись в путь, размеренно зацокали копыта. Все что было до боли знакомым и бесконечно драгоценным осталось далеко позади. Сидящий рядом ванир о чём-то негромко переговаривался с извозчиком, а после повернулся к ней и сообщил: — Нас уже ждут. Переправляться будем через тонкое место. — Он замолк и внимательно вгляделся в её лицо. — Ты расстроена и болишь. Всё же, страшно? Мы можем отказаться. — Нет. Я просто… буду скучать. — Лив украдкой вытерла влажные глаза. — Я тоже. — Проснись. — Большая рука аккуратно погладила по щеке. Задремавшая в объятиях ванира дева сонно оглянулась. Сплошная пустошь, ни одного дерева. И под землёй реки не бурлят. Странное, сквозящее дыханием иного пространства, место. Холодно, безтравно. — Мы приехали. Дальше своим ходом. Ван обошел воз и снял тяжелый груз. За плечи и в руку. Вот и вся поклажа. — Лив, — темноволосая богиня обернулась на призыв и увидела протянутую руку. Лекарь ободряюще улыбнулся. — Обещаю, там будет не так тоскливо. Она крепко ухватилась за шершавую ладонь. Шаг в паутину материи. Неприятная дрожь. Лив зажмурилась. — Раскрой глаза, милая. Большая арка посреди слепящей белизной в вечерних лучах площади осталась за спиной. К ванирам быстрой походкой спешил незнакомый ас. — Явились! — воскликнул он по-братски обнимая лекаря и хлопая по спине. — Улль, ты будешь нашим сопровождающим? — Бог плодородия казался спокойным и даже немного довольным. — Да, сочту за честь. А ты, должно быть, Лив, невеста этого ворчливого отшельника? Очень приятно. Лив растерянно улыбнулась и кивнула головой. — Ты прекрасна, дочь ванов. И как только этот аскет смог заполучить тебя? Мне кажется что, хоть он и молод, в нём уже живет дед! — Ас весело захохотал, подхватывая вещи. Лив обиженно закусила губу. — Ты полегче, дружище, потому что может я и дед, да вот только перепить ты меня всё равно не можешь. Ванир обнял будущую супругу за талию ухмыляясь в бороду. — Значит сегодня пьём? — Мне, кажется, этого не избежать. Вотан предпочитает принимать гостей лично. Просторные, богато обставленные, покои встретили прохладой открытых окон. Гора неразложенных вещей красовалась по центру. Весёлый ас поправил лук и пообещав встретить на пире вышел оставив ванов наедине. Лив блуждала по помещению и заглядывала в окна. За огромной крепостной стеной виднелось плещущееся море. От этого дышать становилось легче. — Почему так много комнат? Разве нам нужно столько? Лив обернулась и посмотрела на разжигающего в камине огонь лекаря. Взгляд зеленых глаз казался напряженным. — Ты можешь выбрать ту, которая понравилась тебе больше всего. — Разве мы не будем жить …вместе? — Даже интонация выдавала её расстройство. Он встал и подошёл к ней. Непривычно тихим голосом сказал: — Ты пока что боишься меня. Я подожду. Но не искушай меня раньше времени. Пламя за его спиной вспыхнуло обдавая жаром. Вечер примчался пришпорив коня. Пир начался, их ждали. Лив вертелась перед зеркалом не решаясь какое платье выбрать. — Синее, — не выдержал ванир, наблюдавший мельтешение уже некоторое время. Дева вздрогнула и метнула взгляд к двери. Потом недоверчиво перевела вновь на зеркало. Согласно кивнула, поцепила массивные серьги с сапфирами и накинула плащ. Подошла к лекарю, аккуратно поправила ворот его рубахи с вышитыми серебром рунами и подала ему руку. Улль вел их сквозь широкие коридоры освещенные факелами. Час от часу встречались незнакомые асы и асиньи. Приближался шум толпы и музыки. Огромные двери в зал были приоткрыты. Оставался последний шаг, разделяющий их от празднества. Всё было каменным и массивным. Запах металла и кожи, смешанный с ароматами пищи и напитков. До чего же не доставало привычного аромата леса. Ванир опустил взгляд на спутницу. Напряженная. — Лив, — едва слышно шепнул он. Она подняла взгляд. — возьми. Он опустил в её открытую ладонь маленькую шишечку. Лив благодарно сжала его руку. — Всеотец, приветствуем тебя. — Беловолосый бог и его невеста уважительно склонили головы. Один сдержанно кивнул. Сидящие рядом с троном исполинские волки чутко втягивали запахи и ловили звуки. — Ты всё же принял моё приглашение, лекарь. Я предоставлю всё, что было обещано. — Благодарю. — Ванир поднял руку в вежливом жесте. — Лив, моя будущая супруга. Она будет работать со мной. Один спокойно улыбнулся: — Добро пожаловать в Асгард, дочь ваниров. — Благодарю. — Темноволосая богиня скромно поклонилась. — Присаживайтесь. Настороженность отошла. Вотан не был настроен враждебно, хотя страшными историями о жестокости предводителя асов пугали детишек ванов до сих пор. Лив расслабилась. К ним пробивался ошалелый и довольный Локи, попутно выпивая со всеми встречными и радостно галдя. — Skol! — Ванир поднял кухоль, возникший из ниоткуда Улль с удовольствием поддержал тост. — Лив! Я одолжу её. — Беловолосая дева схватила под руку подругу и уволокла её куда-то в сторону, где принялась активно обнимать и вертеть во все стороны оглядывая наряд. — Я вижу, Ванадис украла у тебя суженую? — Раздражающая рыжая рожа замаячила совсем рядом. — Здравствуй, лисья морда, добился своего? — Лекарь хмыкнул и пригубил мёда. — Брось, вам будет весело, к тому же такая честь, представлять добрую волю. — Локи ухмыльнулся и схватил кусок мяса со стола. — Улль, как твоя тисовая роща? — Всё ещё ядовита, засранец. — Ас жадно глотнул пойла. — Ну и как ты умудрился найти такое сокровище? — Не твоего ума дело. — Я, — йотун почти подавился смехом, — могу рассказать. Представляешь, он додумался заказать кольца всего один раз её увидев! — Я всегда считал ваниров слишком страстными и импульсивными, но ты переплюнул все мои ожидания. Никогда бы не подумал что ты такой! — Улль с удивлением уставился на беловолосого бога. — Мне нечего ответить, я ни о чем не жалею. — Ван хитро ухмыльнулся поднося чашу с мёдом к губам. — Я, ик! , затяну его. — Рыжеволосый трикстер потащил лежащего на полу Улля за сапог. Сапог остался у него в руках. — Эххх. Лив шла рядом с лекарем. — Надо же, действительно перепил стрелка. И даже не шатаешься. — Лив, я вусмерть пьян. — Ванир захмелело дыхнул ей на ухо. — Только никому не говори. Длинные коридоры вились, заставляя волноваться о том что она забыла дорогу. Но нет, вот она, знакомая массивная дверь с фигурной резьбой по краям. Огонь уже не искрился, поленья в камине лишь отсвечивались остатками багряного сияния. — Поспи со мной. Я ничего не сделаю, обещаю. Он повёл её в свою комнату и указал на укрытое тёплыми шкурами ложе. Дева кивнула и повернулась спиной. Красивое платье упало на стул, на богине осталась одна лишь исподняя рубашка. Она мягко скользнула к лежащему вану в кровать. Он крепко прижал её к себе и совсем пьяно прошептал: — Ты так хорошо пахнешь. Я всегда узнаю тебя по запаху. Приятная дрожь прошлась по телу. Глаза устало закрывались, сознание отступило в тень давая путь целебному защищенному сну.***
— Лабораторию устроим в свободной комнате. Пойдем, покажу библиотеку. — Ванир отложил в сторону тарелку. — Лес… тут есть? — Лив вышла из комнаты заплетая длинные волосы в две косы. — Да, есть. И я думал о прогулке возле моря, тебе там будет хорошо. Помещение было поистине громадным, древние свитки и фолианты припавшие пылью, всё в молчаливой тишине, замкнутой, отрешённой. — Нам дозволено работать у себя. Лив подошла к высокому стеллажу и достала стопку книг. — Значит, начнём с этих? Время потянулось. Город был большим и запутанным, леса вокруг обширными, но чуждыми, воды волшебными, но бесстрастными. Лив изводила тоска и ванир чуял это. — К альвам, помнишь, я звал тебя. Ты пойдешь со мной? Темноволосая дева отложила перо и посмотрела ясными глазами на него. Грустит, а вместе с нею и всё вокруг. — Вскоре мы окончим работу над писаниями и сможем уйти на некоторое время. — Я согласна. — Что с тобой? — Дева отбросила пучёк шалфея и устремилась к окаменевшему над письменами ваниру. — Не смотри. Она выхватила свиток из его рук и внимательно пробежалась глазами по письменам. — Конец мира? Это не может быть правдой. — Наши имена. Она обернулась к нему с глазами полными ужаса. — Нет, не говори ему. Не говори ему! — Я не могу, Лив. — Ван обхватил руками голову и уставился в землю. — Нет, нет! — Её голос сорвался на крик, окна распахнулись впуская резкий поток ветра. — Нет, не смей, ты не станешь! Сожги всё, не говори никому, не смей! — Лив, — он поднялся и схватил её за руки, огромный кувшин с водой опрокинулся заливая пол и покрывая льдом. — Лив, любимая, пожалуйста. — Умоляю, не говори. Он убъет нас, он отберет тебя у меня. — Глаза знающе зажглись в прорицании. — Прости. Я не могу иначе. — Ванир задохнулся в эхе её страдания. Ровная решимость внутри осталась непоколебимой. Тяжелые врата отворились пропуская беловолосого бога. Путь к фьёрдам был длинным и мучительным. Хотелось всё бросить, стереть свою память и знания, никогда не оказываться в этом проклятом городе, жить в священном неведении. Стоящий на краю обрыва Всеотец его ждал. — Мне доложили что у тебя для меня есть вести. — Сказал Один, не оборачиваясь. — Рагнарёк грядёт. Конец существующего порядка неизбежен. Ты ведь знал об этом? — Дух был мрачен, догадка уже окончательно сформировалась. — Как и о том что появится некая пара, способная возродить мир, как предвестье этого конца? Да. — Парящие вокруг вороны тревожно каркали. — Так вот зачем я понадобился тебе здесь. — Я испытывал тебя, ванир. Ты доказал свою верность. И поэтому выслушай меня. Не сходись со своей девой. Не приближай конец. — Я… — Голос упал и затих. — Не могу. — Я не стану отправлять вас к дочери Локи. Но требую дать миру ещё немного времени. Столько, сколько он протянет. — Голос Вотана был глух и суров. — Я верну тебе её. В окончании дней. — Нет. — Зелёные глаза почернели. Земля под ногами задрожала, мелкие камни и валуны поднялись в воздух. — Это приказ. Позади просвистело копьё пронзая ванира насквозь. Бог плодородия почувствовал как подкашиваются ноги. Какое-то иное зрение выхватило образ дико кричащей, далёкой и безутешной, прекрасной как грозовое небо, Лив. Пожирающая боль заволокла разум. — Нет! — Воздух заполнил громогласный крик вод, Один обернулся и увидел как на страшном расстоянии клубилась тьма прорывая пространство за пространство, разрывая реальность и падая к ногам светлого воина. — Нет, — застонал ветер, воя снегом и градом. Лив вырвала копье и отшвырнула в сторону. Любимое лицо мертвенно бледнело, дыхание становилось слабым. Темноволосая богиня обернулась и посмотрела глазами священной ночи на Вотана. Позади него поднялась огромная волна, тяжёлый ветер начал валить деревья, обломки скалы полетели в бездну. — Ненавистный, — прошептала богиня. — Вероломный. — Я отдам тебе его. Клянусь. — Один пошёл к ней игнорируя разрушения, Лив выхватила из ножен меч возлюбленного и встала над ним, защищая. Она взмахнула мечом, небо начала затягивать бесконечная тьма. Яростно полыхнула молния. — Спи, дитя. — Ас необъяснимо быстрым движением подставив плечо под удар сжал её горло, повергая в чёрный омут отсутствия. — Мунин, пожертвуй своё перо. На плечо сел белый ворон и вытянул крыло. Один наклонился над ваниром и вложил в открытую рану перо. Пространство наполнилось чистым светом. — Ванир, я налагаю на тебя печать. Ты позабудешь своё имя, свою любовь и свою жизнь. Ты сам станешь забытием, распространяя его, как заразную хворь, и никто вокруг не сможет вспомнить чем ты являлся. Твои силы убудут и не будут противостоять мне, память станет подложной. Заточение твоё продлится до отмерянного мною срока. Проявившийся на коже гальдрастав полыхнул скрепляя указ и бесследно впитался. На спине затягивалась огромная рана формируя уродливый рубец. Дыхание восстанавливалось. Всеотец криво улыбнулся и проворчал себе под нос: — Как я и думал, Хель над вами не властна.»***
Дикий рык сожрал воздух оглашая болью и ненавистью остаток всё ещё сущего мира. Так много проклятой памяти, так мало утешения. Тянуть свой труп к неизбежности. Я виновен, Лив. Знание о ней, знание о мире, обо всём в сплетениях ветров и ветвей.***
«Звенящие камни, ржавое небо. Нигде нет ни единого отзвука. Всё молчит и скрывает. Каждый из миров пуст и бездушен. Потеря, потеря. Кража, страшное надругательство. Всё быстро сменяется, всё молчит. Даже прекрасный ясень отказывается дарить ответ. Боль и беспросветность. Ни единой зари, огонь лишь хладит. Отнести свою душу на погребение, но даже подземная дева не примет её. Лишь далёкий зов, предчувствие, злое прорицание из-за стен огражденного города асов. Клубиться тенью, прорываться чадящим дымом и копотью. Искать, искать. — Лив. — Тьма взметнулась обнажая прозрачные безумные глаза. Всеотец вышел из-за грани. — Ты должна покинуть это место. — Я не могу, грустный голос ветра и леса зовёт и держит меня. — Вкрадчивая тень струилась почти тишиной. — Уходи, иначе я совершу то, чего вы вдвоём не переживете. — Один нахмурился и поднял Гунгнир. — Вдвоём, — эхом прошелестела ночь, — я не одна. Копье со свистом рассекло воздух, но так и не достигло цели. Ужас вновь гаснущей памяти настиг на краю неизвестного леса. Лив упала на сухую осеннюю траву и вырвала. Сохранить хотя бы частицу себя, сохранить. Имя, в нем есть что-то важное, оно не только её. Не только её. Как же хорошо в лесах, так, будто это единственное пристанище, любящее и защищающее. Найти хоть одну землю которая примет, хоть одно место которое отзовётся. И бежать, бежать пока вновь не нападут на след. Позади слышатся знакомые звуки погони, разорвать ткань и исчезнуть. Прятаться среди льда и камней. Пить воду, много воды. Забытие, забытие. Боль, босконечная боль потери. Запечатать и скрыть, скрыть остатки памяти, незаметно, тайно, коварно. Спать в обьятиях корней, слушать тоску птиц. Спрятать Тебя на самой грани, оставить лишь след, цепочку, запахи и звуки, клятвы и Твой свет. Закрыть всё именем, оставить свою лазейку. Исхитить свои силы и погрузить в изначальную знающую тьму, доверится ей, опуститься далеко и выжидать. Проживать, искать иные пути, способы, не терять отчаяния. Со злой ухмылкой принять печать Всеотца, согласиться со своей темницей. Уподобиться смертным, стирать каждый отмерянный срок память и искать. Разнюхивать, похищать, сопровождать умирающих в бою ища прохода. Обманывать, лгать, клясться. Ждать.***
В крови и кости, в боли и злости, расти ярость моя поглощая и погребая. Чёрная луна требует пробуждения, но нечему, нечему бодрствовать, нечему нести радость, лишь одна ненависть, пустая и жрущая, одна лишь ярь, один лишь раж. Как истекают силы мои, пусть иссякает и каждая жизнь, пусть несётся дикой скачкой. Мрачная ненависть насытится кровью, вырываясь и следуя в беспросветность. Смерть и разложение, веселье и дикость! Пусть танцует свора волков в безумной пляске, пусть копытами огненных лошадей ломаются миры, задыхаясь и сладко воздыхая в пучине! Кружится, пьет взахлеб и рыдая жаждет, тоскует, забываясь и мчась ураганом. — Ты достаточно поживился на полях сражений. — Исполинские волки держали ванира за обе руки растягивая их в разные стороны в рычащих пастях. Один схватил его за белые волосы заставляя смотреть себе в глаза. — Ты потерял разум? — Возможно, об этом уж судить тебе, — он сплюнул на землю кровь и уставился на аса горящими равнодушными глазами. — Не много ли волнения о том, кого и так уже обрёк на смерть? — Ты мог бы не испытывать мой гнев во второй раз и просто делать то, в чем ты действительно полезен. — Ничего не имеет смысла, а так я хотя бы быстрее исчезну во тьме. — Рассчетливый взгляд ощупывал пространство в поисках возможности дать отпор. — Ты смел и достоин. Я не стану убивать тебя. Но ответь, что ведёт тобой. — Вотан начертил на лбу бога символ раскрытия. Тот тяжело закашлял, из ноздрей размерянно прочеркивая по бледной коже дорожки закапала алая кровь. Подчиняясь требованию, уста раскрылись и голос надломленно захрепел: — Я …потерял. У меня нет имени. Нет времени. Нет земли. Я потерял …её. Голова бессильно повисла на плечах. — Я забираю Дикую Охоту, ванир. Страсть твоя как пламя яркой звезды. Я найду решение. Фригг, — в темницу вошла прекрасная женщина неся с собой блюдо с чистой водой. — Отдай его альвам. Пусть они подлатают насколько смогут.***
Зияющая ночь глядящая ласковым взором и зовущая, точно сама Хель выжидает погибели. Тонкие пальцы скользят по груди, сжимают сердце, умываются кровью. Страшная вьюга сливается с прекрасной песнью, сокровенная ночь, с длинными, словно ветви плакучей ивы, волосами, смех расцветающий синими цветами. Дикая скачка, спящая боль растекается по спине, и забвение, забвение, забвение. Страшный тонкий крик непрерывным импульсом тянется через пространство, прекрасная тьма посреди сияющего дня, плещется игривое море. Судорожный выдох, вырывающий из объятий мучительного сна. Стужа обдала свежим дыханием. Рассвет. Улль вошёл в дом, снял с плеча лук, бросил свежепойманную дичь и подошёл к сидящему перед очагом богу плодородия. — Ты вновь даже не закрыл окна? В доме дикий холод. — Я ухожу. — Уже? Я ведь не против твоей компании. — Спасибо, друг. Но такая жизнь не по мне. Да и тебе не нужен гнев Всеотца. Я попытаюсь найти то, что призывает меня. Может, смерть наконец-то сжалится надо мной. Выцветшие глаза равнодушно глядели на половые доски. Он грузно поднялся. Белое скитание, бесцветное и безликое. Стонущие ветра, молчащее сердце. Ни одного отзвука, пустые миры. От самой кроны Иггдрасиля до корней. — Мимир, ты знающий и ведающий. Каков мой путь? Пустые глазницы смотрящие в темное ничто. Тишина. Злой хохот разбился о стены огромной пищеры. — Ну, конечно, видно мне и правда стоит надеяться лишь на смерть. Звучащий со всех сторон шорох настойчиво позвал. Ванир подошёл к колодцу. На поверхности воды плавало семя неизвестного дерева. Поколебавшись несколько мгновений ванир закатал рукав и достал его. В раскрытой ладони плод засиял мягким зеленым свечением. Тоска сжала горло, исхитила дыхание, медленно вошла лезвием под кожу. — Ты отыскал его. Твой старый лес. — Один вышел из тени расцветающих деревьев. Бог плодородия стоял голыми ногами на земле, вслушиваясь и зря. Старая клятва звучала эхом святой крови. Его и… Всё было почти знакомым. Почти. Лес смотрел в него и узнавая не узнавал. Далёкие волны плескались волнением. — Что за дивная сила живет в тебе и ведёт тобой, спустя бездну времени не давая покоя. Чёрный ворон сел ему на плечо. — Я не смогу противостоять тебе в полной мере. Верши задуманное, ас. Древняя сила, мощная и бескомпромиссная подавила его обрушивая пред Всеотцом на колени. Бог войны посмотрел на ванира одним мудрым глазом и с горечью сказал: — Моя вина пред тобой … суд совершенный рукою моею был несправедлив. Видимо, всё раскрывается в своей природе лишь после умерщвления. Но исправлять уже поздно. Дух твой силён, даже памяти лишившись, со мною бой свой ведёт. Заберу я и мысль, уменьшить страдания твои. — Я бы проклял тебя. Я бы проклял... Если бы не знал что исход твой неизбежен. Если бы не знал что этот мир нуждается в тебе. С закрытых глаз капнула одинокая слеза оглашая слабым сиянием прорастание крошечного листа.***
— Давай выпьем, Сагр. Улль подбросил дрова в костёр и сел рядом на большое полено. — Козлиная борода, хорошее место ты нашёл. Локи самодовольно ухмыльнулся и поднял вверх чашу. Ванир размеренно вырезал из дерева маленькую фигурку девушки с длинными волосами. — Что мне еще оставалось, после того как Один вышвырнул его. Смотреть на эти бессмысленные скитания уже не было сил. А теперь этот дед даже выпить со мной не желает. Лекарь отложил в сторону инструменты и поднял свой мёд. — Skol! — низкий голос провибрировал, лекарь весело блеснул во тьме зелёными глазами. — Всё же, как тебя зовут по-настоящему? — Лучник повертел в руке стрелу, в очередной раз убедился что она не ровная, снял наконечник и раздражённо бросил её в костер. По лице ванира напряжённо бродили тени. Ничего внутри не отзывалось, ровная тишина. — Не помню, — вздохнул он. Ни страха, ни боли, ни жалости. Ни единой мысли об истинном значении вопроса. — Что ж, удивительно что ты вообще выжил после удара Гунгнира. — Йотун откусил мясо с кости и слизал текущий по руке жир. — Надо быть настоящим идиотом чтобы явится к Одину с воплями о конце мира. Такую тень бросил на его всевластие, просто прелесть. Боженька пройдох задорно гоготнул. — Составите мне компанию? Я бы хотел посадить дерево, раз уж доживать мне здесь. — Ванир поднялся. Мягкая вибрирующая песнь устремилась в звёздное небо, по земле поползли тонкие полосы нитей жизни и устремились в центр круга, к ваниру. Он открыл светящиеся глаза и выдохнул на мерцающее зерно в руках. Сидящий на земле йотун удивлённо присвистнул: — Вот это красота, никогда прежде ничего подобного не видел. — Согласен, — толкнул его под бок Улль. — Силы ванов настоящее чудо. Каждый раз наблюдать подобное как впервые. Сагр вложил зерно в почву и полил водой. Земля зашевелилась расступаясь. Бессчётное множество ростков проклюнулись и устремили свои нежные листья к лунному свету. — Ты, кажется, говорил «посадить дерево», а не целый лес! — Локи подскочил пытаясь убраться с пути пока ещё хрупких растений. Руны ползущие по рукам медленно потухали тепло мерцая. — У меня сейчас не так много сил как прежде. Но я благодарен и этому. — Ванадис, золотко, не подашь мне своего хмельного мёда? — Локи громко постучал в дверь и закричал прямо с порога. Светловолосая дева выглянула во двор и громко засычала на йотуна. Тот захохотал как истинный балбес. Стоящий рядом Сагр нахмурился и громким шёпотом спросил Улля: — Напомни, что мы тут делаем? — Ищем приключений на задницу? — Ас задорно улыбнулся. — Тебе стоит познакомится с хотя бы одной девушкой с вашего народа. Она пришла сюда жить по доброй воле после войны. Ванир внимательно присмотрелся к богине. Красива. Пахнет слабым отзвуком знакомого запаха. Что-то шевельнулось в груди, сердце пропустило удар. Он подошёл к ней и поклонившись спокойно сказал: — Будь моей парой, Ванадис. Девушка удивленно, но быстро ответила: — Нет. Это честь, но я вынуждена отказать. Тонкий запах вблизи почти перекрылся совершенно иным, цветочным и спелым. Отказ был принят в равнодушном молчании. Красива, какими бывают ухожанные цветы. Ни капли дикости. — Окажешь нам такую услугу, просто подружиться? — Локи подхватил её под руку и бесцеремонно вошёл в дом. Улль проходя мимо подмигнул. — Входи, думаю Ванадис не удивить прямолинейностью, особенно от вана. — Сагр благодушно улыбнулся и последовал за ним. Лёд внутри встал лишь крепче. Всё равно ничего не спасёт от ночных кошмаров. Да и нужно ли это спасение. — Сагр! — В дверь ударил тяжёлый кулак. — Улль, ты пьян? — Ванир схватил темноволосого аса за плечи и усадил на скамью. — Там, в повозке. — Лучник неопределённо махнул рукой в сторону улицы. Беловолосый бог вышел. Во дворе пасся чёрногривый конь размеренно пережовывая траву прямо в упряже. На повозке стояло два крупных сундука. Сагр заволок их в дом. — Что это? — он непонимающе взглянул на друга. — Твои вещи. — Улль напряжённо уставился на вана. — Фригга просила отвезти их тебе. Она запечатала сундуки ещё тогда, когда ты покинул стены города. Ванир молчал, что-то держало и мешало прикоснуться к ларцам. — Ты… не откроешь? Пришлось взять себя в руки и распахнуть первый. Зелья, книги, семена, парадная одежда, удобные сапоги, плотный плащ. Он извлёк черную рубаху с серебрянными рунами. В глазах почему-то защипало. Второй поддался не сразу, на нём отблеск иной магии был особо интенсивным. В конце концов и он раскрылся. — Платья? — Брови аса удивлённо поползли вверх. Ванир расстерянно смотрел на незнакомый меч, явно женские одежды, мешки семян и драгоценные камни. Мир поплыл, в голову ударил слабый отзвук дурманящего знакомого запаха. Дышать стало неизмеримо сложно. Сагр резко захлопнул крышку. — Может это тебе в дар? — Улль пытался найти объяснение. — Ты же знаешь, что Фригг провидица. Вдруг ты встретишь достойную деву? — Не с моим характером. Ты уверен что супруга Всеотца ничего не напутала? — Да, полностью. Она несколько раз повторила, что я не имею права потерять этот сундук. — Что ж, пусть. — В сердце просыпалась ярость и сдерживать её было невыносимо. — Сагр, — голос Улля казался на удивление трезвым. — В тех вещах столько боли. Мне казалось, я умру, прежде чем довезу их. Беловолосый бог отвернулся. Лучник схватил его за плечо и тихо сказал: — Не знаю за что, но прости меня. Меня и весь мой род. Глаза ванира казались двумя бездонными ранами.»***
Бесконечность затерянного знания обрушилась на голову словно лавина. Вся боль потерянного времени, многоголосая, алкающая, танцующая на костях. Вдох, выдох. Память хорошая помощница, но даже она не поможет исцелению. Отпустить, принять, признать. И идти дальше, более не рассеивая дух, не метаясь зверем, не взывая. Собрать всю силу и следовать. Она ждёт, ждёт и страдает. Стереть ноги в кровь, оставить обнаженными все раны. Как прекрасна чистота горы-прорицателя, горы-исцелителя. Как красива пелена молчания. Ничто не войдёт и ничего не выйдет. Лечь и умереть старой плотью. Старым лицом, старыми именами не имеющими смыслов. Как гулко, словно колокол, колотится сердце. Как громко и глубоко, словно зерно, прорастает сердце. И горит яркий огонь жизни. Оставить страх и бесполезность, покинуть прозябание. Боль! Боль мои крылья, пусть выморозит стужа каждую скверну. Остановит всякую хворь кровь, кровь мой огонь! Гори, гори моё сердце, сжигай всё, без остатка, сними до кости, сломай и ярым пламенем выжги. Гниль и смерть, разложение и слабость, сомнение и скука. Воды чистые вымоют, знающее пламя излечит. Семь ветров в свидетели, восьмой дыханием. Пусть вигвезир укажет мне путь, время вновь потечёт вольными волнами. Погонит и искупит. Лив, нужда моя, мой огонь правды, зима чистоты, моя сокровенная тьма, мои стенания. Лив, любовь моя. Белая вершина, голая вершина. Пляшут дикие ветра, внизу рушится спящий лёд. Новое тело, чистый дух. Вдохнуть глубоко, впервые, как после грязного, мучительного, бесполезного сна. Бог улыбнулся и сделал шаг в пропасть.