***
Искрящиеся в ночном свечении обмороженные ветви тоскливо звенели в лёгком сумрачном ветре. Тихими шагами, едва касаясь земли к беловолосому ваниру устремились альвы. Хозяин дома быстро и чётко раздавал указания, светлые надёжные руки беспрекословно следовали приказам, не теряя ни единой крупицы времени. Чаши с целебными отварами, воды и воскурения, чистый горный хрусталь, дабы остановить распространение заклятия, которое начало пожирать бледнеющее лицо ванира. Все заботливо выложено вокруг пьедестала на котором он возлежит. Ритуальные огни зажжены, дым клубится к высоким сводам, Луна милосердно смотрит сквозь большие арки окон.***
Кажется, всё рыдает и не может утолить свой погребальный плач по ней. Сердце отказывается стучать, боль уже даже не кажется болью, великая пустота поглощает истощённую душу, силы уходят, без сожаления покидая с каждым стонущим выдохом. Все смыслы исчезли, всё что жаждало быть спасённым, зло улыбаясь, вгоняет себе в горло нож, рассекает серпом руки, разрезает и заживо вынимает с груди меркнущий жёлудь духа. Пусть всё будет проклято.***
Церемония длилась три дня и три ночи. Чернеющие длани светлых альвов, в боли сжатые губы и дрожащие тела. Луна поменяла свой облик и подступающее отчаяние нашёптывало о том, что белый бог не желает более своего существования. Последняя надежда вошла с закатным лучем лёгкой поступью госпожи Осеннего Леса. — … — журчащая речь достигла самой души ванира. Он открыл выцветшие, почти бездушные глаза. — Пробудись, бог плодородия. Ты не сможешь обречь себя на погибель не нанеся крушений властительнице твоего сердца, потому что она избрала тебя. Светлые слова силы сметали на своём пути хитрые сплетения кары, повелевающие уста нежно улыбнулись. Уверенная сильная рука мягко подняла его голову с сияющих вод, всевидящий взор заглянул в лицо. — Она покинула меня, — мука исказила лик вана. — Я не в праве молить о её возвращении. Мудрые янтарные глаза внимательно исследовали его душу, казалось от них ничего не могло укрыться. — Разве правдивы речи твои? Не об этом алчет твоё сердце. — Очи прекрасной альвийки загорелись гневным огнём, древним и сокрушающим. Ослабленная воля ванира начала проламываться под суровым напором лесной владычицы. Смиряясь, он закрыл глаза рукой и со стоном вытолкнул из себя прорывающиеся скупые слова: — Я желаю её. Она должна быть моей. Утешающе улыбнувшись Сагру альвийка поднялась и почти пропела: — Истинная любовь милосердна к своим подданным.***
Сагр оживал. С момента вхождения Лив в его реальность незаметно начался процесс возрождения природных сил, ранее отобранных копьём Одина. Каким-то образом она как чаша питала его, продлевая жизнь и наполняя его дух. Собранная решимость наконец-то вскрыла потоки возвращающейся мощи, она прибывала как ночной прилив. Единственное возможное решение и мучительно вырванный из его души ответ пылал ясным светом, озаряя и радуя, бушуя неиствующим ненастьем. В дверь негромко постучали. — Входи, — травник спокойным взглядом скользнул по двери, из-за неё появился стройный альв в сопровождении слуг, несущих в руках множество даров. Сагр стоял посреди комнаты, смотрел в зеркало и тщательно завязывая ремни. Белые волосы были удобно и плотно сплетены в единую косу, ложе заправлено, вещи сложены. Хозяин дома подал длинноволосым девам знак и одна за другой, по очереди, они начали одоспешивать ванира. Созданные под него доспехи удобно сели на тело, на поясе почувствовалась привычная тяжесть меча. Бог благодарно кивнул и заметив владычицу Осеннего Леса почтительно поклонился. Она приветливо ему улыбнулась и прожурчала: — Мы подготовили свадебные дары для твоей избранницы. Возможно для ваниров эти подношения будут слишком скромными, но моя дочь сказала, что сердце её светло и благородно, а душа благодатна. Пусть они возрадуют её. Пред богом разложили прекрасные одежды и драгоценности, а молчаливый высокий альв подошёл и вложил в руку Сагра два прекрасных, похожих на ветви, кольца из белого золота, с каплями благородного аквамарина. Высшее волшебство. — Белое золото в знак чистой крови и высокого происхождения. Аквамарин в знак вечной и преданной любви. — Едва слышно прошептала госпожа и вышла из опочивальни.***
Сад встретил серебряным морозом, терзая болью и горечью сердце. Уши чутко ловили колыхания ветров, поначалу охватывая потоки снующие над скалистой обителью, а потом и над всем миром альвов, глаза нечеловеческим зрением отслеживали все изменения реальности, вибрации почвы верно докладывали о шагах сделанных мягкой поступью Лив. Знакомый лёгкий цветочно-ягодный запах уже почти иссяк. В Альвхейме не было ни единого знака её присутствия, и что-то горящее и бушующее внутри об этом знало. — Её здесь нет. — Сагр спокойно пошёл к месту, где несколько лун назад его прекрасная дева страшась и ликуя плела слова клятвы. — Госпожа ведь… — голос юной альвийки, той самой, которой раскрылась Лив, дрогнул. — …не покинула мир живых? Ванир едва заметно улыбнулся. — Нет, — уверенно сказал он. — Её волшба не иссякла. Она… сбежала, сокрылась от меня. Листоухая девушка почти бегущая за богом плодородия на момент устрашилась, почувствовав волну яростного пыла исходящую от сдержанного и немногословного беловолосого ванира.***
Разорванная ткань реальности, способ которым Лив покинула мир альвов. Властвующая пространством. Что-то внутри шевельнулось этому осознанию, но промолчало. Размышления не давали ничего, оставалось лишь сделать шаг вперёд, на сокрытую тропу. Сагр ступил в хлад земли йотунов и шумно вдохнул свежий воздух. Была тут три ночи назад, эхо щемящего душу рыдания все ещё распространяется в эфире, лёгкий поток ветра веет непривычным для этого мира соцветием трав. И зловонным запахом чудовища, которое пыталось схватить её. Холодный перезвон льда и камней поведали о стремительной поступи без направления и скрывающуюся уродливую тень за её спиной. Во рту проступил тяжёлый вкус стали. Быстрые шаги, полыхающая ненависть, сменяющаяся облегчённым вздохом. Пред взором пораскинулся сад снежных скульптур сквозящий разрывом грани, рядом все ещё возвышался замороженный монстр в нелепой последней попытке сбежать. Остатки человеческих черт покинули лик ванира. Безумная улыбка обнажила клыки, сердце затрепетало нежной страстью. Оставленное в забвении чувство влечения и сладостного желания настигло Сагра штормовой волной. Весёлая дикая ярость смешалась со сладким предвосхищением облавы. Нежная, прекрасная, желанная. Высшая жертва, певчая птица, радостная, девственная, чистая. Отважная, сокровенная. Зелёные глаза погрузились в первозданный мрак ночного леса, в душе завыла приближающаяся вьюга. Что-то древнее и сокрытое вошло в душу, законно беря бразды правления в свои руки и вскрывая все дремлющие инстинкты. Пред пронзительным взором сорвались подложные маски реальности обнажая могущественное древо, стоящее в её основании. В пространствах разных планов бытия рассеивался дурманящий запах удаляющейся Лив, тоскливой и печальной. Зубы жёстко сжались от предчувствия вожделенной встречи. Ванир обнажил меч и прошёл насквозь грань, твёрдо ступая за каждым порывистым шагом девы. Дикая охота началась.***
Стремительно передвигаясь Сагр тяжело ударил противника в челюсть щитом и рубанул по корпусу. Брызги зелёной крови залили шлем. Вырвавшийся дух монстра устремился за ним, присоединяясь к остальным теням за плечами. Что ж, он уже даже и забыл почему вынужден был скрываться на краю плана асов. Кто б мог подумать, что ему окажут столько чести, потчивая на каждом шагу схватками. Равнодушно стряхнув меч, ванир поудобней перехватил щит и пошёл дальше. Заветная цель не оставляла времени на раздумья и ожидания. Лив бесследно исчезла, её запах иссякал где-то у корней Иггдрасиля, постоянные бои отвлекали и мешали сконцентрироваться. Доселе неведомая ярость вдруг полностью очистила разум, освещая все сокрытые знания. Воспоминания о тайном месте из снов повергли в мрачное ликование. Неведомая гора звала священной тьмой и у тьмы этой были глаза цвета чистой воды. Гора, где не было следов живущих, не просыпался утренний свет, не ласкала острые пики Луна. Пространство, куда могла войти лишь та, кому оно подчиняется. Восхищение сменилось тугой, окружающая красота переставала удивлять и радовать, печаль пыталась исхитить крошечные лучи света, и сломить дух, а вместе с ним и уничтожить тело. Казалось, позади уже чувствовалось сырое дыхание прислужников Хель, но они почему-то выжидали. Желающих отведать его плоти не становилось меньше и усталость уже заливала потом глаза. Каждый шаг казался непосильным испытанием, которого невозможно было избежать. Далёкий и знакомый запах ласкал, ликуя и призывая, трепетные мечты и страхи будоражили кровь. Всё казалось лишь внешним шумом, пытающимся затмить её зов. Остатки благородного разума растаптывали гордость, воя о преступлении и незаконности его вожделения. Дух молчал, не видя противоречий.***
Ванир остановился. Перед его взором предстали исполинские корни мирового древа и стекающие из-под них буйные реки. Нечто рвущееся на волю утробно зарычало. Необузданные голод и гнев требующие свершения. Время близилось. Где-то позади поднялось тяжёлое зарево и встряхнулись ветви прекрасного ясеня. Злая улыбка сокрытая шлемом тронула губы ванира и исчезла. Рагнарёк начался. Поднялся страшный гул, перечёркивая все иные звуки. Планы сместились, закольцованное время разорвалось. Вот он, очередной пролом ткани мира. И сотканный из застывшей воды мост прямо над бушующей бездной. Сердце похитила бесконечная тоска. Ван сбросил шлем, за ним в стихийное ничто полетела тяжёлая броня, мешающая дышать. И с горящим взором сделал шаг вперёд.***
Он тяжело упал на ровную искрящуюся поверхность. Чистые потоки обращённые в глубокий лёд, страшный холод. Дыхание вырывалось тяжёлым паром. Впереди возвышалась стена из прозрачной искристой мглы, за которой ничего не было. Ванир медленно поднялся и достал из-за спины топор. Во рту появился неприятный вкус крови. Место жадно отбирало силы и вскрывало все раны, жестоко насмехаясь и напоминая о том, что ничего омрачённого скверной туда, к желанной ней, войти не сможет. Ждать своей погибели смысла уже не было. Стойкое чувство постороннего присутствия и гнетущей силы воспарило зорким ястребом. Занесённый топор опустился, Сагр устало развернулся, встречая лицом к лицу Всеотца. Глаза вспыхнули мрачным свечением. Ванир прохрипел слова призыва и поудобней перехватил рукоять. Призрачная Дикая Охота возникла за его плечом, угрюмо ожидая знака. Сидящие на плечах Одина вороны взмыли вверх. Ас был собран и хмур, от привычного образа одноглазого старика ничего не осталось. Призыв к бою рассеял лёгким черчением рун и осуждающе обронил: — Ты, видно, совсем растерял остатки разума, раз в своём стремлении вновь создал Дикую Охоту. Сагр криво улыбнулся, уже даже не кляня себя за дерзость. — Со страстью моей в мире ничья страсть не сравнится. Один испытующе воззарился на него. — Ты не войдёшь к ней. — Тебе туда тоже нет хода. Никому нет, — лицо лекаря исказилось, с губ слетела первая капля крови. — Зачем ты явился? Более в бой не пойду за тобой, отец ратей. И согласия ванов и асов на то, чтоб быть с нею не жду. Даже безумные норны, связавшие её судьбу с другим, на пути мне не встанут. Вотан лишь сдержанно кивнул. — Я пришёл вернуть принадлежащее тебе по праву. Ты служил мне достойно, ванир, и дух твой оказался крепок. Копьё бога войны со свистом рассекло воздух и пронзило сердце беловолосого мужчины. Сагр рухнул, уже не впервые чувствуя как жизнь покидает его. Подошедший Один хмуро осмотрел его единственным глазом и наклонившись извлёк из дыры в груди что-то напоминающее окровавленные перья белого и чёрного цветов. Сознание меркло, вокруг вились тревожно каркая вороны Вотана, последние слова, произнесённые асом почти затерялись в спокойной и тихой черноте. — Я снимаю с тебя печать. Возвращайся к своей деве. Норны безумны, но Скульд милосердна к тебе. Горькая печаль скатилась по виску выдыхая имя пронизывающее миры. — Лив...