Искра этого мира

      Довольно ранний рассвет тронул серое небо, окрашивая его в оттенки оранжевого и розового. Мир словно бы становился более прекрасным с первыми лучами солнца. Миниатюрная девушка по имени Кэнни смотрела на эти краски и думала о макияже. Ей рассвет напоминал косметику, которую девушки наносят, чтобы скрыть свои несовершенства и усталость. В общем, этот дивный рассвет она считала не прекрасным, а лишь обманкой. У Кэнни действительно были проблемы с доверием еще с ранних лет. Возможно, поэтому она и сидела здесь на крыше заброшенного склада совершенно одна. Ее сухие обесцвеченные волосы спутались из-за свежего ветерка, от которого слезились серые глаза. Солнце уже почти полностью взошло, а силуэт ее миниатюрной фигуры все не покидал крыши склада. Внешний вид Кэнни практически и не изменился с 14 лет, она все так же похожа на подростка. Волосы всегда не ухоженные и растрепанные, кожа слегка загоревшая под городским солнцем, угловатые коленки разбиты, а худые ноги все в царапинах и синяках. От природы она девушка красивая, хоть в ней и нет ничего особенного. Обычные черты лица, слегка заостренный нос усыпан мелкими еле заметными веснушками, розовые потресканные губы. Однако незавидная жизнь беглянки и бедности отложили на ней свой след, сделав ее почти болезненно худой.       Этим утром девушка не просто встречала рассвет, упиваясь его фальшем. Нет, она размышляла о своей жизни и переменах, которые ей предлагала воля случая. Кэнни совсем еще юная норба, осиротевшая в тот миг, когда в возрасте 12 лет ее серые глаза стали светиться серебристым светом. Хотя ее родители-норби живы, а значит назвать ее сиротой будет неправильно. Они отказались от нее увидев в ней искру магии. Кэнни всегда казалось что от ребенка из-за искры могут отказаться только ужасные родители богачей, которым важнее собственное имя и мнимая честь чем их собственные дети. И никак этого не могут сделать обычные родители. Тем более ее. В силу детской наивности и безвозмездной невинной любви она не замечала пренебрежения родителей к ней. На самом деле тем было дело лишь до себя и собственного удовольствия, который нежданный ребенок разрушил. Когда же родители отказались от нее, детский мир из надеж рухнул. Кэнни громко плакала в тот день, уверяла мать что она все еще ее маленькая доченька, и что она так больше никогда-никогда не будет. Но та лишь холодно вытолкала дочь из дома, пригрозив, что если Кэнни не уйдет с порога ее дома и из их жизни, то она ее выгонит оттуда силой. И маленькой Кэнни пришлось уйти в страхе с прогнившего скрипучего крыльца старого обветшалого дома. Тогда ее остановила соседка. Та была энорой. В тот момент Кэнни показалось, что раз в ней есть искра, значит соседка-энора поможет ей. Но та лишь ей дала совет бежать и никому никогда не верить. Спустя некоторое время Кэнни стала называть себя сиротой, ведь родители для нее умерли в тот день, когда отказались от нее. А совет соседки стал для нее лучше помощью. Ведь по договору о Священном мире нельзя разводить войны, но никто не запрещает преследовать дефектных детей. И не важно кто те, норби с искрой или эноры без нее. Беспредел, с которым боролись власти с рвением мертвеца. Впрочем такие дети были изгоями и презираемыми лишь среди своих, противоборствующий лагер же очень любил их, а точнее издевать и преследовать, ведь их права никто на самом деле не отстаивал. И иной раз это приобретало плачевный, а точнее кровавый характер. И это далеко не весь ужас порожденный ненавистью к таким детям. Ведь со временем они вырастают в мстительных и озлобленных на весь мир взрослых.       Уйдя из дома Кэнни жила в заброшенных зданиях. Единственным возможным способом добывать еду для нее первое время было собирать объедки. После она постигла умения воровства, и хотя ей не нравилось быть вором, еда, которую можно было купить на украденное была вкуснее. А еще она была горячей. После своего семнадцатилетия, которое она отметила украв милое и ни разу не надетое после платье, Кэнни стала совмещать кражу с подработками. Увы, в забегаловках и кафешках платили не особо много, так что на ночлег и еду этих денег не хватало. К тому же долго работать на одном месте ей не удавалось. Страх быть разоблаченной заставлял ее постоянно бежать с места на место. Даже спустя годы в ушах был слышен скрип прогнившего крыльца и крики матери. А еще она хорошо запомнила, как больно бьют ноги ненавидящих ее норби, и как больно жалит магия презирающих все так же ее эноров. Так Кэнни и жила переезжая из места на место, из одного района города в другой, а затем из города в город. Но однажды она забрела в полуразрушенный район еще ей неизвестного города. Его границу она пересекла ночью через леса, поэтому она даже не знала его названия. Впрочем, такое было не впервые, да и какая разница как он называется, если ее домом ему не стать. Однако, именно в этом городке Кэнни и осела на долгие три года.       Мир эноров и норби не делится на страны, здесь нет столиц. Однако некоторые небольшие города принадлежат исключительно одним. Большие же города обоим лагерям приходится делить между собой. И вот тут то и начинается скрытая война. Каждая сторона пытается захватить большую территорию, а главное более значимую, более прибыльную. И Совет следит за тем чтобы эта дележка не перешла в настоящую войну. И жестоко карает нарушителей договора о Священном мире. Город, в который забрела Кэнни один из крупнейших и самый крупный из всех, что ей пришлось посетить. Здесь норби и эноры смешались в единую городскую массу. Нет, они не перестали ненавидеть друг друга, просто жизнь мегаполиса заставила их приспособиться. Однако и здесь есть районы запретные для враждующего лагеря. И так же здесь есть нейтральные серые зоны, в одной из которые и осела Кэнни. Именно эти улицы и привели ее к другу с именем Рафи и намерением изменить ее жизнь.