Stained,
Bood and bruises on my name It's raining in this empty cup,
Filling up
But only halfway
Какая мерзость. Девочки поколения Z не привыкли возвращаться в сознание через мерзопакостные ощущение влажного текстиля у красивого лица, которого прежде касался только косметолог. Но пространство вокруг, с чьей этиологией Вики еще не определилась, вибрирует на такой сверхсветовой скорости, что непризнанной лучше бы поторопиться с завершением экзальтации, если она не планирует расстаться с кожей и рассудком в ближайшие пятнадцать минут. Уокер бредит. Она готова спорить на правую почку, что все вокруг - этюд воспаленного сознания, хорошенько изнасилованного пропагандой пришествия "зверя". Стоит согласиться, ощущения на самом деле спорные: синусоида ее движения по горизонтальной поверхности, на которой она возлежит, больше похожа на кардиограмму предынфарктного состояния. Что ж, она лежит, и это уже неплохо - подает голос система жизнеобеспечения бессмертных организмов. Психика не столь уверена: сюрреализм никогда не был фаворитом Виктории, даже на лекциях по истории изобразительных искусств. А между тем, ощущения не лукавят - вокруг творятся малопонятные вещи. Уокер кажется вот-вот, еще чуть-чуть, и ее узкие стопы коснутся пола, она заземлится и все вокруг придет в относительный порядок. Но пальцы ног едва нащупав спасительную твердь, вместе со всем телом безвольно взмывают вслед за головой, которую терпеливо вновь и вновь укладывают на подушки. Виктории невдомек, что ее иллюзорная земля, к которой она так стремится, всего лишь задняя грядушка видавшей виды кровати. А заземлиться ей не светит в ближайшую вечность. Очередной кошмар лимбически накрывает все органы чувств, оставляя способность функционировать только подсознанию, и Непризнанная могла бы выдохнуть с облегчением, если бы не тот факт, что видения, посещающие ее этой ночью с пугающей регулярностью, гораздо хуже реальности. Сочувствие. Десять букв, скрывающих сакральный смысл для малышки Уокер. Она уже готова пожертвовать и левую почку, лишь бы спасительная, мокрая ветошь привела ее в чувство, прочь от сострадания к существу, которого она, как никто понимает, но не может не ненавидеть. Она слишком хорошо помнит свет его ангельской части, что пророчила ей самой искупление и надежду быть понятой и любимой, чтобы простить вероломство, с которой ее чаяния были разбиты на мелкодисперсную стеклянную пыль во имя высших целей, отшлифованных банальной местью темного скитальца. Сознание активизируется внезапно, то ли, устав ожидать, пока Уокер самостоятельно соберет мозги в функционирующую кучку, то ли давая призрачный шанс не выглядеть бесполезной куклой в кружевном белье в глазах зла трех миров. Она распахивает глаза цвета полуденной лазури и усилием воли подавляет в себе инстинкт захлопнуть их обратно. Непризнанная за эти несколько часов изучила свои веки изнутри чересчур досконально, и ей совершенно не хочется провести очередные 60 минут под пристальным вниманием гибрида, что лениво подпирает голову рукой в опасном соседстве от нее. Какое милосердие-е-е, - затягивает свою руладу мстительная часть Уокер. Вселенское зло снизошло до Непризнанных и теперь вместо земли под ее очаровательной задницей - шелка, а регенерация почти справилась со следами жестокости на запястьях. Очень удобно, - вторят слабоумие и отвага. Пора логичного негодования заканчивается, когда в игру вступает ее страх. Парализующий и первородный. Тот, что руководит траекторией движения убегающей от хищника лани. Тот, что одним движением рубильника отключает логику и включает панику. Тот, что отблесками каминного огня впитывается в темные глаза Мальбонте. Его взгляд невозможно прочитать до конца, но Виктория готова клясться на всех писаниях, включая "Трактат о Маль-бон-те", что этот шерлитовый огонь бликует любопытством, поднимая со дна радужки полудемона мифическое терпение, которому не одна тысяча лет. Это взгляд истинного зла и первобытной истины, многовековых ожиданий и их краха, бесконечной ярости и девственного смирения. Это, как смотреть в бездну, балансируя на тонкой кромке горной гряды, что развернула свои острые края прямиком над забвением. Полный крах гравитации и прочих физических истин, что призваны уберечь от неминуемой погибели. Уокер подавляет малодушное желание отгородиться от собственной неприглядной реальности одеялом, натянув, однако, последнее повыше. Она планирует идти в наступление, раз уж полудемон не спешит объяснять причины и следствия головокружительных кульбитов, происходящий с телом и сознанием одной непризнанной. Но, едва ее пересохшие губы успевают открыться вслед за выдохом, что предшествует потенциально пламенному спичу, как Мальбонте предвосхищает ее порывы низким тембром своего голоса: -Ты видела, - вопросительная интонация не присуща полукровке в принципе, но Виктория от неожиданности кивает. Ее кивок скорее инстинктивен, чем полон желания общаться, но Мальбонте достаточно и этого. -Знаешь, почему? - вопреки законам логики, на вопрос, заданный в лоб, Уокер оказывается неспособна отвечать ни во имя инстинктов, вещающих о необходимости ответа, ни во имя собственного желания знать. Он дает ей на реакцию ровно три секунды, и после совсем не выглядит уязвленным молчанием. Проповедь о первопричинах кошмаров и видений мисс Уокер, основанных на беспрецедентной связи со злобным олицетворением правосудия, сидящим напротив, довольно лаконична. Вики ловит себя на крамольной мысли, что этому изуверу напротив сутана однозначно была бы к лицу, и догадывается, что все происходящее нравится Мальбонте не больше, чем ей самой. Но видимого облегчения последнее осознание не приносит. Его визуальное равнодушие способно двигать земные материки и менять последовательность планет солнечной системы. Она ловит себя на иррациональном приступе веселья, локально сформировавшемся в ее прелестной, но немного растрепанной голове. Право, для вселенского зла у него слишком скучающий профиль. Безупречно красивый, но адски безучастный. Терновый венец, что она мученически примеряла в процессе нахождения в инфернальном сарайчике революционера, ей был несомненно велик. А вот роль простой Непризнанной нестерпимо жала. И, о, пресвятая Ребекка, она все еще не знала, какое амплуа будет впору, чтобы дожить до рассвета. Стремительное движение полудемона, сократившее расстояние между ними до пугающего, оставляет на нервной системе Уокер еще один внушительный рубец, в то время, как самое время порадоваться. Она совсем не знает его, но отчего-то до идиотизма уверена - он способен сворачивать шеи мановением кисти, сохраняя на суровом лице посредственное выражение крайней степени незаинтересованности. Индифферентность в его взгляде совершает обряд самосожжения, уступая необычной импульсивности, когда он безапелляционно заявляет права на свою силу, что бежит по венам малышки Уокер и, соответственно, на нее саму. -Она принадлежит мне, понимаешь? - если бы Виктория не была столь напугана, она бы возмутилась его сомнениями в ее мыслительной деятельности, но опасения быть ментально выпотрошенной во имя Равновесия совсем не располагают к кокетству и иронии. Уокер безмолвно взывает к интеллекту полудемона и рассчитывает, что ее молчание в лучшем случае будет расценено, как согласие. В худшем же, как показатель отсутствия ума. В конце концов, что взять с этой Непризнанной? Вики не считает себя глупой. Она довольно образована, социальна и эмпатична. Ее заботят классовое неравенство, вымирание галапагосского морского льва и мир во всем мире. Но у судьбы донельзя дрянное чувство юмора, поэтому к утопическому миру фатум решил вести ее тропой войны, от которой невозможно спрятаться, будучи заложницей и емкостью для первозданной тьмы. -Забери ее, - ее голос напоминает дребезжание старого граммофона, пока Уокер выравнивает тембральность этой молебной реплики. И вот у Мальбонте не остается и крупицы сомнений в имбецильности Непризнанной. Монументальная складка меж его бровей разглаживается, оголяя безмятежную пораженность на такой короткий миг, чтобы в следующий момент снова сомкнуть их в одну линию. Вики чувствует себя как первоклашка на американских горках без рвотного пакета. Раскат смеха полукровки застает ее врасплох, заставляя мысли спариваться в хаотичном порядке, в попытке родить первопричину поистине дьявольского веселья Мальбонте. -Едва только узнаю как - непременно, - его безупречное в своей паршивости обещание рождает в Виктории неконтролируемый порыв. Если бы его тьма в ней умела разговаривать, она бы не преминула подкинуть пару советов, как убить этого бессмертного при помощи подручных средств, которых в распоряжении Уокер было всего ничего. Больше не пытаясь явить миру привычную красоту своего сопрано, Непризнанная шипит: -Надеюсь у твоего обещания актуальный срок годности, поскольку находиться в этой дыре вечно не входит в мои планы, - челюсть Вики захлопывается с почти слышимым звуком, когда до ее хозяйки доходит, что ее изможденному телу не хватает сил даже на регенерацию, а вот на болезненные для самолюбия полудемона слова - вполне. И эта словесная пикировка легко может закончиться плачевно, если Мальбонте решит выставить счет за собственное гостеприимство прямо сейчас. Полукровка смотрит на Непризнанную с очередным малопонятным коктейлем во взгляде. Виктория чувствует, как ее тянет на дно, и понимает, что не обладала достаточным опытом дрессуры, когда засунула голову в пасть хищнику просто ради того, чтобы почесать язык и потешить свое поруганное самолюбие. -Полагаю, в Небытии тебе понравится больше, - по щелчку пальцев ее сознание меркнет, даря телу и измученным нервам милосердный сон и временное забвение. Мальбонте, прищурив глаза, наблюдает за тем, как безмятежность разглаживает тонкие черты лица Непризнанной, даря ее неугомонной личности драгоценный отдых без сновидений. Он знает о ней все и ничего. Слишком многое, чтобы рассказать, и неимоверно мало, чтобы понять. Красная нить ее незримого или явного присутствия опутывает самые мерзкие и самые благостные моменты его существования. Она - сосуд для его тьмы и самый изысканный фужер венецианского стекла для его угнетенного света. С ней будет проще и приятнее, но абсолютно точно, чем дальше, тем глубже. Ее тело расслаблено, а синева глаз сокрыта. Но у него складывается ощущение, что он смотрит в бездну.