***
Они стояли в гостиной и смотрели друг на друга, метали искры. И это явно не искры просто злости или ненависти, тут что-то большее. Такое ощущение, что эти двое решили сыграть в прятки, они прячут любовь. Это выглядит комично. Сейчас по московскому времени около шести часов вечера. За окном зима, холод, но благодаря тому, что в доме Павловой есть предусмотрительный еврей, то им совершенно жарко, тут полыхают неистовые страсти. Ира, прикрываясь лишь своим шёлковым халатиком, метала в него одежду так, словно копья. — Придурок! — донеслось из её уст, когда его любимая персиковая рубашка полетела ему прямо в лицо. Гена, стоящий лишь в домашнем халате, который был распахнут, и трусах, а поясок печально висел, описывая сейчас общую обстановку в комнате. — Ты меня обожгла вообще-то! — он показал свою ладонь, где было красное пятно. Женщина, поправляя свою причёску, фыркнула и продолжала кидать его вещи. — Пусть тебе твоя бывшая подует! Гена устало изобразил плач и тряхнул руками, как маленький ребёнок. — Да я просто помог ей, Ира, как же ты не понимаешь, что существует слово «доброта»! — Он тоже был зол и не меньше, потому что его обвиняют в невероятном. Это также нелогично как верующий физик. Театральные навыки Павловой никогда не страдали и она отлично отыгрывала спектакли «Истерика». — И в гости ты к ней на чай зашёл! Да, Кривицкий, ты тоже так ко мне на чай просился! Гена очень устал от этого балагана. Всё дело в том, что он просто вчера пришёл забрать к бывшей сожительнице свой забытый костюм, который ему по одной секретной причине очень нужен. И так получилось, что у неё обрушилась всего лишь маленькая верхняя полка. Ему было не сложно помочь, тем более когда эта полка чуть ей на лицо не рухнула. Там делов то… Прибить один гвоздик и второй — всё готово. Конечно, после этого она всё-таки уговорила его выпить чашку чая под рассказ о том, как эта же полка чуть не упала на неё, но наша Егорова заподозрила в этом неладное. Возможно повлияло и то, что она сейчас тесно общается с Алениковым, и она как-то теряет его из виду. Между прочим Гена это замечает, но в связи со своими галантными качествами не предъявляет Ире за такие взаимоотношения с чиновником. Он даже как и понимает, что это всего лишь ловушка Павловой. Ну приобретёт друга в министерстве и угомонится. Однако Геннадий Ильич не очень внутри и рад такой их дружбе, да, как и говорилось, он понимает, но ревнует и всё-равно переживает, что Анатолий как-то повлияет на их отношения. Ну а сейчас Кривицкий злостно откинул эту рубашку в сторону прямо на диван. Мужчина начинал закипать. — Егорова, ты совсем с катушек съехала?! Ты слышишь, что говоришь? В подтверждение своих эмоций он указательным пальцем тыкал в висок, обозначая, что с головой у неё не всё в порядке. Но Ирина Алексеевна пуще разозлилась и стала кидать в него всю его одежду, которую видит. Это от рабочего пиджака до ещё одного домашнего халата. — Я всё прекрасно понимаю, что говорю, поэтому сейчас же выметайся из моей квартиры! Внутри ничего не содрогалось у Иры сказать, что он изменил ей. Она была в этом так уверена, что чёрт не переубедит. Всё из-за того, что их отношения всё-равно держались на ниточке, которая уже предательски рвалась. В тот день после прилёта из Сочи, когда он помог ей добраться до дома и в один момент с щенячьими глазами просился на чай, то Ира бросила все принципы, потому что больше не могла притворяться, что любит его, потому что именно его объятия были в тот день после ЧП в горах. И пусть была грусть из-за Аленикова, но она смогла уйти от него, смогла сохранить их дружеские отношения. Кривицкий настолько был зол, что сейчас в голове приготовил монолог, который он начал, качая импульсивно содрогающей головой, так что его волосы потерпели шторм или что-то похожее на это. Они летали вверх и вниз, образовываясь в гнездо. — Замолчи, Егорова! Не говори и слова больше! Я пришёл к ней за своим чёртовым бежевым костюмом, но так вышло, — он активно жестикулировал, — что у бедной одинокой женщины сломалась одна полка, и я, как человек некогда проживавших там из-за твоих капризов с Анатолием Борисовичем, был просто обязан починить это безобразие, на что она мне ответила милостью и угостила чаем! — Сказал он всё на одном дыхании, так что покраснел из-за нехватки воздуха. Для Иры это было более-менее убедительная позиция, но не могла же она просто так признать, что не права? Это будет не Ирина Алексеевна, если она сейчас просто так оставит эту ситуацию, она хочет показать ему насколько ей не нравится то, что он шляется у других женщин, особенно когда она его любит в сотню раз больше чем любила до этого. Это просто невозможно, когда говоришь всегда сама себе: «Вот это чудо еврейское с безумно любимой мною кудрявый шевелюрой и есть то, что я не отдам ни одной идиотке». И ей так льстило то, что он правда стоит и говорит всю правду, лишь бы она не заставила его уйти из её жизни. Пусть даже и в таком злостном формате, но это её цепляло, что Кривицкий не смирился с её капризом, а доказал, что он не настолько подлец. Ира уже перешла в другую наступительную операцию: «Затишье вулкана», но которое при этом не пройдёт без следа. — Какого чёрты ты мне не позвонил? Почему я об этом узнаю самая последняя?! Она сложила руки, а брови её нахмурились, глаза следили только за силуэтом её мужчины. Гена вздохнул, набрал воздух в лёгкие и потёр виски. — Это было спонтанно, когда же ты это поймёшь? Ира шла в сторону холодильника и чёлка её развевалась на ветру, указывая на злость, а она исказила глазами молоко и бормотала с видом причитания. — Ну, знаешь-ли, Кривицкий, практика была. Измена для тебя в принципе вещь спонтанная. Лицо его покраснело, он сел на диван и начал просто истерически посмеиваться, смотря в окно. — Какая же дура… Его это задело, ибо не любил вспоминать, что было до. Тем более не нравилось, что для Иры это была измена. Егорова выпила стакан молока и потупила взгляд, услышав, что Гена то ли успокоился, то ли расстроился. Ведь сама же не лучше, но мужчина почему-то не предъявляет ей за Аленикова. Ирина села на диван и смотрела вместе с ним на снегопад, который образовался также спонтанно как и их ссора. Кривицкий пытался остыть, пытался сказать себе, что всё нормально, его девочка просто злится. Павлова же устала наблюдать за снегом и переключилась на возлюбленного. Она долго его разглядывала. Гнев уже совсем ушёл только при виде его уставшей мордочки. Он как старый грустный кот смотрел в окно и огорчённо вздыхал. Ирина прикусила нижнюю губу, осознавая, что серьёзно подпортила его предновогоднее настроение, которого и так особо не было. Блондинка стала гладить мужчину по предплечью, но всё без успеха. — Ген… — она переместилась на ладонь и обвила своими пальцами его пальцы. От брюнета не было никаких действий в ответ. Кривицкий продолжал смотреть на снег. Такой хорошей погоды он давно не видел, снежные хлопья медленно падали на сугробы, дома, деревья. И всё вокруг него казалось каким-то подарочным шариком, который нужно перевернуть вверх дном, чтобы пошёл снегопад. Геннадий не ощущал приближения чуда, хотя его буквально до безумия обрадовал тот факт, что они с Егоровой начали всё заново. Однако всё было не так гладко, ссоры возникают на пустом месте, любая претензия прилетает моментально. Ирина в последнее время чувствовала себя как на иголках, ожидая прокола из министерства от Аленикова, хотя вроде и друзья, но от него можно ждать чего угодно. Все в больнице словно с ума сошли, пациенты вечно надоедают со своими вопросами, можно ли приехать родственнику. Врачи все безумно устали. Поддержки не было ни от кого. Гена вечно занят, сидит в кабинете, вопросы обкашливает, на кофе редко зовёт.Облака изо рта, и реки из глаз…
Его глаза закрылись, когда он ощутил вновь своё сердцебиение, от которого избавился только с приходом Егоровой в его жизнь. Тогда его голова совсем поникла, а руки он свои забрал у Иры, что заставило её погрустнеть ещё больше. Две кисти безупречного челюстно-лицевого хирурга, которые для женщины являлись самыми нежными и тёплыми руками на планете после рук матери, повисли между раставленных ног. Когда он забрал руку, то Ирина Алексеевна сдалась. Блондинка подвинулась ближе, села плечом к плечу и уложила голову на мужское предплечье, которое повидало все эмоциональные состояния Павловой. — Гена… — прошептала она. Ответа как и прежде не было. А на женской душе так паршиво стало. Давно скопившиеся эмоции образовали целый шквал проблем с ментальным здоровьем от тревожности до вспышек гнева, которые она выплёскивала, к сожалению, дома. Ей стало обидно за своего партнёра, который стоял дважды перед ней на коленях, бегал всё время, терпел издёвки и находил моменты, когда даже постоять рядом с ней — за счастье.Всё, что ты делаешь не напрасно…
Из глаза побежала одна слеза, которая покатилась по левой щеке и свернула к халату Геннадия, впитавшись в него, оставив маленький след. Кривицкий повернул голову, только услышав тихий, еле заметный всхлип. Кончики пальцев мужчины вздрогнули, а глаза поднялись навстречу лицу его Егоровой. Он растерялся, не ожидая такой ситуации. Гена опустил правую руку на её правое плечо и наклонился к женскому личику, аккуратно отодвинув волосы. — Ты чего, Ириш? — Все это сопровождалось его нервной улыбкой. Эта улыбка выражала только тревогу, что те времена, когда она плакала почти каждый раз после его слов, возвращаются. В такие моменты Гена готов вырвать из своей груди пересаженное сердце, отдать его другому человеку и сидеть с ней до того момента, пока он не умрёт. Достоин ли Кривицкий этого сердца, которое такими трудами Ирины Алексеевны было найдено? Мужчине хотелось оправдать, что достоин быть рядом с ней, пообещал себе, что стерпит любые её закидоны, на подобии сегодняшних. Он даже, чёрт возьми, это кольцо чёртово купил. И купил, не задумываясь ни секунды, что будет с ней всегда.Ты такой красивый, когда погас…
Егорова только закрыла глаза и прикусила губы, слегка повертев головой в стороны. — Ничего, всё нормально. Она взяла себя в руки, сжала кулачки, выпрямилась и начала пальцами у век стирать скопившиеся слёзы, но только Гена встал на колени напротив неё, взяв в руки её холодные пальцы, глаза Ирины стали краснеть ещё больше. — Что с тобой? Мы ссоримся уже несколько дней подряд, — тихо сказал он, вроводя своими большими пальцами под её веками. Ирина посмотрела ему в глаза, которые были полны надежды, которые забыли уже о том, что пару минут назад она его выгоняла из квартиры. Плечи её расслабились после его нежных касаний, она вздохнула и также тихо ответила: — Я устала, Ген. Очень устала. Глаза его грустнели и внимательно следили за каждым её движением. Седые волосы лежали волнами, а карие глаза беспомощно пытались успокоить зелёные глаза.Ты такой красивый, когда несчастный…
— Ну хочешь я… — он повернул голову в сторону улицы, где всё еще шёл снег, — схожу за твоими любимыми пирожеными? Ирина ожидала чего угодно, но не того, что Гена побежит в такую погоду за её любимым предметом радости. Она слабо улыбнулась в уголок губ. — Хочу. — Ну вот и отлично, — руками он обнял её и поцеловал в обе щеки, — только не плачь, хорошо? Егорова устроила свою голову на его плече и руками обвила шею. Мужчина не спешил её отпускать, поэтому был готов до утра простоять на коленях. — Ты же знаешь, что когда уйдёшь, то я поплачу ещё. — Осим Хаим, Егорова, никаких слёз. Поверь мне, сейчас отпуск возьмём и улетим хоть на Канары. Ира улыбнулась и выдала свой традиционный смешок. — А на Мальдивы можно? — Можно, Ириша, нам всё можно. Их объятия согревали как никогда вовремя. Её груз на душе медленно испарялся, она уже поползла накручивать на палец мужские кудри, а Кривицкий чувствовал её дыхание, ощущал то, как пальцы рук потеплели. — Только купи ещё круассанов, — как ребёнок попросила женщина. Геннадий Ильич кивнул и перед тем как уйти, оставил на её плече невесомый поцелуй.***
Установка, когда она была в душе, простая — не заниматься самокопанием. Под струями теплой воды она представляла, как её Кривицкий идет по морозной Москве, чтобы только найти ту самую пекарню. Ей и слов не нужно было говорить, чтобы передать как счастлива, что есть он. Согласился бы на такое тот же Алеников? Не факт, указал бы помощникам сделать это. Николай? Посмеялся бы, сказав, что сладкое на ночь вредно. Следом, смывая с волос шампунь, она воображала, куда направятся в путешествие с Генкой. Это обязательно должна быть страна с тёплым климатом, рядом с морем или целым океаном. Там должны быть только они. Уже стоя рядом с феном в белоснежном халате, блондинка начала сушить волосы. В замочной скважине послышался шум ёрзающего ключа. Ирина, конечно, не услышала, что её мужчина вернулся, поэтому тот решил действовать максимально быстро. Он достал из пальто бархатную коробочку и проскользнул на кухню, поставил бумажные коробки сладкого и, открыв одну из них, нашёл любимые пироженые возлюбленной. Гена убрал вишенку с вершка воздушного крема и заменил ягоду на обручальное кольцо. Сдерживая смех, он подметил у себя в голове: «Неплохой так денёк, поначалу чуть не прогнала из квартиры, а в конце невестой станет». Его внутренний стеснительний голос, который остался с ним ещё со студенчества и появлялся только в моменты неуверенности, говорил: «А станет? Она уже устала, не от тебя ли?». Гена нахмурился, пытаясь отбросить лишние мысли и начал заливать чашки чаем. Из-за угла появилась его Егорова, полность одевшаяся для того, чтобы не было холодно. Штанишки и футболка. Мужчина улыбнулся, завидев её. Борьба взрослого, мудрого Геннадия Ильча и молодого студента Генки Кривицкого продолжалась. — Тебя снегом не замело? — Спросила она, протягивая к нему руки для объятий. — Ну, как видишь, почти. Холодный нос щекотно оставил след на коже её шеи. Ира засмеялась и начала тереть его нос. — Вот дурак. Ты пил что ли? — Нет. Продолжая тереть его нос, внутри неё победила нежная и чувственная Ира Егорова, а железная леди Ирина Алексеевна решила отдохнуть до работы. В его душе первый серьёзный удар нанёс Геннадий Ильич, который зарядился заботой прекрасной Иры Егоровой. Она оглянулась на стол, где уже стоял горячий чай и коробочки с логотипом пекарни. — Генка, ты ж моя прелесть, садись быстрее, а то чай остынет, нос не согреешь. После слов «ты ж моя прелесть» Геннадий Ильич нанёс повторный удар бедному Генке Кривицкому. А в реальности мужчина улыбаясь, сел за стол и подглядывал за Ирой. Нужно же подловить момент, когда она заметит кольцо. И уже её пальчики потянулись в коробке, как она остановилась и внезапно погладила его по щеке, поцеловала нос. Кривицкий, находясь в предвкушении, замер, непонимая. — Извини, что сегодня чушь несла. Ты прав и правильно поступил. — А, да, — махнул он рукой, — всё нормально, я уже забыл. Ты главное спокойно поешь сейчас. — Ладно, хорошо, хорошо, — сказала она, открывая коробку, — что тут у нас? Она, задорно улыбаясь, осмотрела пироженые и заметила, как блестнуло одно из центральных предметов её пассии. Ирина сначала ничего не поняла, а потом улыбка сползла с ее лица, она подняла глаза на Геннадия и долго смотрела. Мужчина нервно сглотнул и почувствовал покалывание внутри. Это молодой Генка Кривицкий дал звонкий ответ старшему. Растерянные Ирины глаза заставили его понервничать. Спустя буквально минуту она спросила: — Это пекаря? — Нет, — он двинулся ближе, нервно улыбнувшись, — это я предлагаю тебе быть моей женой. И вдруг после этих слов, глаза Егоровой заблестели, а леди Ирина Алексеевна всё-таки заставила её выдать лишь маленькую улыбку на лице, но которая так много для него значила. Геннадий Ильич стал дышать полной грудью после того, как молодой студент был повержен и нокаутирован. Мудрый и опытный Кривицкий наклонил голову, наблюдая как женщина меряет кольцо. Ответ ему она дала ещё давно, лет тридцать назад, в больнице даже повторила. Решив, что на сегодня слёз достаточно, Ира запила радость чаем и показала ему свою руку. — Как я тебе? Кривицкий всё еще ждал ответ, встал на ноги и подошёл к ней ближе, поцеловав безымянный палец, чуть ниже кольца. — Шикарна. После этих слов блондинка не удержалась и прильнула к его губам, жадно целуя, на её губах всё ещё остался сладкий крем, а на его нотки горячего чая с лимоном. В этом прекрасном сочетании будущие муж и жена никак не хотели оставлять друг друга. Отложив на потом чаепитие, Ирина повисла на шее Гены и оттасктвала за собой в сторону дивана. Блондинка отпустила его, так что он упал на предмет мебели и на него упала её одежда, мужчина даже не успевал убирать всё в сторону. Тусклый свет с кухни слегка открывал ему вид на оголённое тело невесты. Ирина сидела на нём, не скрывая ни одного уголка тела. Перед тем как начать предпринимать какие-то действия, Кривицкий приподнял голову и спросил: — Так ты согласна? Егорова стала расстёгивать его одежду. — Да, Гена, я согласна. — Ну тогда, — он снял с себя свитер, в котором бегал и искал те самые пироженые, — если у тебя такая бурная реакция на предложение руки и сердца, то я буду делать так перед каждым Новым годом. Она уже изучала губами его шею, но потом поднялась к его лицу. — Точно, Новый год же завтра. Гена засмеялся, предварительно поцеловав её плечо. — Да, Кривицкая, уже завтра, а мы вместо того, чтобы строгать салаты, занимаемся непристойными вещами на диване. Женщина провела пальцем по его шраму, вызвав волну эмоций у партнёра. — Как ты меня назвал? Он закрыл глаза, опрокинул голову назад и улыбнулся. — Давно хотел тебя так называть. — Не каркай, а то попросят тебя очередную полку прибить, и я не выдержу. — Я люблю тебя, — сказал он, обвив сильными руками её бёдра. Она внутри прикусила губу и, устраиваясь поудобнее на его ногах, ответила: — Умеешь ты уйти от ответа. — Также как и ты, — намекнул он на то, чего ждет в ответ. — Я люблю тебя, — сказала она, протягивая каждое слово как ангельский лепет. Погружаясь в ласки друг друга, они и не заметили, что вся Москва погружается в сон, пока два вполне взрослых человека почувствовали себя сегодня молодыми. И скорее всего, почувствовали себя самыми счастливыми. Хотя почему «скорее всего»? Точно почувствовали себя счастливыми.