Облако и дым

      Закончив с плакатом, Хайзенберг приколол его кнопками на пробковую доску над верстаком и сосредоточенно пробежал глазами по строчкам ещё раз, закусив дужку солнцезащитных очков. Уловив передвижение металла за дверью ещё до того, как в неё постучали, Карл бросил, не оборачиваясь: — Заходи, Цветочек. — Как вы понимаете, кто это, если даже не смотрите? — каждый раз удивлялась Роза, но наконец решилась спросить. — К твоему сведению, в теле человека содержится столько железа, что хватило бы на целый гвоздь. Управлять таким количеством, конечно, нереально, но чтобы уловить эмоции и состояние — вполне хватает, — буднично объяснял Хайзенберг, всё так же рассматривая плакат. — А если учесть, что у тебя другая ДНК, то почувствовать твоё присутствие ещё проще. К тому же на одежде, как правило, металла не меньше, пусть он и менее информативен. — То есть вы всегда знаете, если человека что-то беспокоит? — уточнила Уинтерс, подойдя ближе. — Да, — кивнул Карл, ухмыльнувшись. — И когда мне пытаются врать — тоже, — он невзначай намекнул на тот случай, когда Роза ездила на кладбище, и был рад наблюдать за её виноватым видом. — Ты, кстати, вовремя. Пока тебя не было, я ещё раз перелистал записи и решил немного упростить нам жизнь. Что скажешь?       Только сейчас Уинтерс подняла глаза на плакат. Невзрачный список показался ничем не примечательным, пока она не прочитала все пункты.       

«Цветочек растёт»

      1. Бессмертие. 10/10 ?       2. Регенерация. 10/10       3. ??? 10/10       4. Видеть чужие воспоминания. 4/10       5. Транслировать свои воспоминания другим. 2/10       6. Внушать ложные воспоминания другим. 0/10       7. Стирать чужие воспоминания. 0/10       8. Заражать других, так же влияя на волю. 0/10       9. Исцелять, избавляя от плесени. 0/10 — Эм, а почему такое странное название? — уточнила Роза. — Первое, что в голову пришло, — Хайзенберг пожал плечами, вспомнив проекты «Soldat Eins», «Soldat Zwei» и «Soldat Jet». — Я редко заморачиваюсь над названиями, но если не нравится, можем исправить на что-нибудь более привычное, — он взял с верстака ручку и потянулся зачеркнуть заголовок. — Думаю, «способности объекта РУ» подойдёт. — Нет! — тут же взвизгнула Уинтерс, схватив его за руку. — Я не… Мне нравится это название, — чуть растерявшись, добавила она и поспешила убрать пальцы с его запястья. — Не надо менять. — Чудно, — усмехнулся Карл, заметив лёгкий румянец на её щеках. — А теперь улыбнись. — Зачем? — удивлённо произнесла Роза, услышав столь странную просьбу. — Раз уж у тебя беда с проявлением эмоций, то стоит поработать и над этим, — ответил Хайзенберг, спустив солнцезащитные очки чуть ниже на переносице. — Давай. Больно только первый раз, потом втянешься.       Уинтерс привычно дёрнула уголками губ, рефлекторно подавив желание улыбнуться. Это оказалось не так просто, как хотелось бы. Поняв, что выполнить настолько пустяковую просьбу сложно, Роза закусила щёку изнутри. Ей снова хотелось разреветься, но и этот порыв она быстро задавила, уставившись в пол и пытаясь скрыть лицо за спадающими светлыми прядями.       В следующую секунду Уинтерс почувствовала лёгкое касание на своей коже. Карл заправил её волосы за ухо и по хозяйски поднял голову за подбородок. — Даже не думай, Цветочек. Я не отстану.       Голос был строгим, властным. С ним не хотелось спорить. А этот собственнический жест… Казалось, в лёгкие резко перестал поступать кислород, а уголки губ сами собой поползли вверх. Вышло немного натянуто, но для первого раза уже неплохо. — Ну вот, так-то лучше, — добавил Хайзенберг, убирая руку от её лица. — Не сложно, правда?       Уинтерс поспешила отвернуться, ощутив, что щёки просто пылали. Реакция собственного организма её пугала. Она ведь столько раз смотрела Карлу в глаза во время тренировок и искренне не понимала, почему сейчас испытывала смущение. Стало так неловко находиться с ним в такой близости. Поспешив отвлечься, Роза вновь глянула на плакат, старательно избегая пристального взгляда Хайзенберга. — Почему шкала бессмертия зачёркнута? — Мне кажется, что ты тоже можешь жить вечно, но при этом эти восемнадцать лет ты взрослела как обычный человек, — ответил Карл, сложив руки на груди. — Всезнайки из лаборатории тоже ничего однозначного по этому поводу не говорили, поэтому выяснить это можно только лет через тридцать-сорок. — А что не так с третьим пунктом? — Уинтерс немного удивилась тому, что шкала была закрашена полностью, но название способности отсутствовало. — Видишь ли… — Хайзенберг задумчиво почесал бороду, пытаясь подобрать слова. — Учёные об этой твоей особенности не знают и вряд ли когда-нибудь узнают, если не совсем конченые, конечно, а я не уверен, что для подобной херни определение вообще существует. — Мне уже страшно, что я такое могу, чему даже определения нет, — нервно усмехнулась Роза, начав теребить собачку на молнии. — Расскажу, если пообещаешь не сбегать с криками ужаса, — получив неуверенный кивок в ответ, Карл не без труда произнёс: — Что ты знаешь о расчленении? — В средние века это было способом казни, — ответила Уинтерс, не совсем поняв, чего Хайзенберг хотел добиться этим вопросом. — А что? — Ну… Скажем так, если бы ты жила в средние века и тебя бы решили казнить таким способом, то ничего бы не вышло.       Карл впервые с такой тщательностью подбирал слова, но по гримасе ужаса было понятно, что Роза вот-вот завопит на всю мастерскую. Ситуация выходила из-под контроля, и времени на раздумья не было. Быстро положив руку Уинтерс на затылок, второй Хайзенберг зажал ей рот. Он чётко ощущал, как бешено колотилось её сердце, и понимал, что её переполняли эмоции. Карлу оставалось лишь надеялся, что сейчас это не сыграет против него. — Пока ты не напридумывала себе лишнего, просто посмотри, — не отпуская Розу, он стянул с глаз очки своей силой, отправив их на стол. — Я покажу, только не…       Уинтерс даже не дослушала, чувствуя, как по телу вновь побежал ток. Каждый раз, когда она проваливалась в очередное воспоминание Хайзенберга, её не покидал вопрос, неужели он испытывает это постоянно? Непрекращающееся покалывание, зарождающееся где-то в грудной клетке и растекающееся по всему телу в ритм замедленного сердцебиения, наверное, могло бы свести с ума кого угодно.       Картинка медленно начала проясняться, а вслед за ней стали появляться звуки и запахи. Неприятно пахло тухлой рыбой и чем-то трупным. Кажется, Карлу это тоже не доставляло удовольствия, раз он старался держаться подальше от идущего впереди него нечто. — Что на этот раз? — раздражённо вздохнул он, оглядывая стены туннеля, через который шёл. — А сам как думаешь? — ехидно прозвучало сзади.       Голос был женский и очень приятный, но судя по всему, его обладательница была Хайзенбергу не по душе. Вскоре он вместе со своими спутниками оказался в неком подобии лаборатории. В самом центре комнаты стоял стол с корзинкой и небольшим свёртком. — Младенец? — удивлённо произнёс Карл, разглядев содержимое корзинки. — Мне одному кажется, что это уже перебор? — Осмелишься перечить Матери? — гигантская женщина — обладательница того самого мелодичного голоса — шутливо вздёрнула бровь, потягивая тонкую сигарету через мундштук. — Хотела бы я на это посмотреть. — Завали пасть, — огрызнулся Хайзенберг, смотря на неё снизу вверх. — Какая сладенькая, — совершенно не обращая внимания на грубости собеседника, она склонилась над малышкой, проведя бледными пальцами по розовой щёчке. — Как бы хотелось тебя попробовать. — Ну, давай, отгрызи кусок от новой тушки Евы, — хохотнул Карл, подкурив сигару. — Матерь тебе потом самолично кишки выпустит и твоим же дочерям скормит. — Ты омерзителен, — скривилась женщина. — Я хотя бы не жру себе подобных, — заметил Хайзенберг, выпустив густой дым в её сторону. — Так что оставь свои сальные фантазии при себе, пока я не блеванул тебе на платье.       Ещё двое стояли, молча наблюдая за их перепалкой. Вскоре после того, как они наконец выплеснули друг на друга достаточно желчных замечаний и замолчали, в комнату зашла женщина с неким подобием нимба за головой и восьмью крыльями. Матерь Миранда — или как за спиной её окрестил Карл, крылатая тварь — важно прошла к столу, даже не глянув на присутствующих. Всё её внимание было приковано к ребёнку. — О, моей дорогой Еве наконец суждено вернуться в наш мир, — Миранда нежно провела рукой по светлым волосам спящей малышки. — Матерь, наше присутствие действительно необходимо? — всё же не сдержался Хайзенберг, вспоминая, что она обычно делала с подопытными, он с удовольствием бы этого не видел.       Одного взгляда в его сторону хватило, чтобы он замолчал и стоял смирно. Пальцы в чёрных кожаных перчатках сжались в кулаки. Эти ощущения Роза ни с чем не перепутает. Она отчётливо чувствовала, как Карл закусил щёку изнутри, сдерживая порыв сказать что-то лишнее, и отвёл глаза в сторону. Ему не понаслышке было знакомо, что значит сдерживать эмоции, и как это сказывается на внутреннем состоянии. Теперь Уинтерс это понимала, и его просьба улыбнуться больше не казалась такой странной.       В следующее мгновение что-то маленькое холодное коснулось запястья Хайзенберга чуть выше перчатки. Мимолётно глянув в сторону, он понял, что это пальцы девушки в траурной вуали, стоящей рядом. Она выглядела такой хрупкой и маленькой на фоне огромной женщины. Её лица не было видно, но нарастающий пару секунд назад ток, что бежал по мышцам, пошёл на спад. Карл едва заметно выдохнул, концентрируясь на этих лёгких поглаживающих движениях и абстрагируясь от происходящего. — Что это с ней? — послышался откуда-то со стороны протяжный мужской голос, заставивший обоих отвлечься. — Она уже была заражена? — удивилась гигантская женщина.       Бросив взгляд на ребёнка, Хайзенберг был удивлён не меньше остальных. От прикосновений Миранды кожа малышки начала кристаллизоваться, покрываясь друзой. Вскоре за щёткой разноцветных поблёскивающих от падающего на них света кристаллов стал не различим крошечный спящий человечек. Не знай присутствующие о необычном превращении, на за что бы не поверили, что где-то внутри находилось живое существо.       Пока каждый из присутствующих пытался осмыслить увиденное, Миранда отломила от друзы несколько частей, сложив их в небольшую стеклянную колбу, и подозвала к себе жабоподобное нечто. Роза так и не смогла понять, кто или что оно такое. После такую же колбу получила гигантская женщина. Третью Миранда протянула девушке в траурной вуали, но её выхватила, как стачала показалось Уинтерс, маленькая девочка. Приглядевшись, она увидела, что это был вовсе не человек и даже не мутант. Живая кукла бегала вокруг хозяйки и что-то радостно взвизгивала, рассматривая полученную вещицу. Где-то на задворках сознания Роза отметила, что после увиденного уже не сможет воспринимать сказки о Пиноккио как прежде. Последнюю, четвёртую колбу получил Хайзенберг. — Я доверяю вам, дети мои, — заговорила Миранда, оглядывая каждого из них. — Берегите это дитя как своё собственное.       Направляясь к выходу, все шли молча. Наконец выйдя наружу, Карл покрутил колбу в руках, огляделся, убеждаясь, что его спутники пошли своей дорогой, и провёл большим пальцем по запотевшему стеклу. — Уж не знаю кто ты, но теперь мы в одной лодке, — тихо произнёс он, рассматривая кристаллы.       Розу выкидывало из воспоминаний так же резко и внезапно, как она в них проваливалась. Поняв, что вот-вот рухнет, она схватилась за рубашку Хайзенберга, надеясь остаться стоять на ногах. Голова раскалывалась, а в виски будто вбили пару десятков гвоздей. Подняв глаза на Карла, Уинтерс увидела его затуманенный взгляд и то, как по усам и бороде текла бордово-красная кровь. Ощущение собственного тела вскоре вернулась полностью, и Роза тоже почувствовала влагу под носом и на губах. Всё ещё пошатываясь и цепляясь за Хайзенберга, который и сам мог в любую минуту рухнуть, она провела тыльной стороной ладони по губам. Кровь. Снова. — Кто эта девушка в чёрном? — сдерживая порыв опустошить желудок, спросила Уинтерс. — Если честно, то первым вопросом я ожидал что-то вроде «какого хера меня превратили в груду кристаллов, а я всё ещё жива», — ухмыльнулся Карл, взяв салфетки со стоящего рядом стола. — Это было очень крипово, но не так ужасно, как я думала, — пожала плечами Роза, вытирая кровь. — К тому же мне показалось, вы и сами не в курсе, что это было. — Тут ты права, — согласился он, тоже пытаясь привести себя в порядок.       Добравшись до дивана, они рухнули без сил, запрокинув головы. Оба чувствовали себя до безобразия разбитыми и опустошёнными, борясь с тошнотой и головокружением. — Я слишком стар для этого дерьма, — выдохнул Хайзенберг, прикрыв глаза. — Вы же бессмертный, — напомнила Роза, рассматривая потолок. — Зато по людским меркам я уже лет пятьдесят как должен сидеть на пенсии, играть в домино и ругать правительство, причитая, что раньше было лучше, — ухмыльнулся он, потянувшись за портсигаром. — Ну, временами вы и правда ворчите как дед, — после её слов очередной шуруп, прилетевший в светлые волосы, не заставил себя долго ждать. — Эй! — Молодёжь, — наигранно серьёзно произнёс он, выдохнув в её сторону серый дым. — Вы, кстати, так и не ответили, — напомнила Роза, без спросу потянувшись за сигаретой. — Или вы специально меня забалтывали? — Я уже двадцать раз успел пожалеть, что решил сделать этот чёртов список, — вздохнул Хайзенберг, щёлкнув зажигалкой, чтобы Уинтерс могла подкурить. — Облегчил, блядь, жизнь. — Как вы сами как-то сказали, инициатива… — замявшись, Роза увлечённо вдохнула горький дым. — Наказуема, в общем. — Не умничай, — хохотнул Карл, заменив её запинку. — Маленькая ещё. — И всё-таки?       Скинув кеды и забравшись на диван с ногами, Уинтерс развернулась корпусом к Хайзенбергу. Он лениво повернул голову в её сторону и затянулся, не отводя взгляда от голубых глаз. Карл прислушивался к тому, что происходило с её организмом. Пусть внешне она оставалась спокойна, но сердце колотилось точно безумное, гулко отдаваясь эхом в ушах. — Цветочек, ты что, ревнуешь? — усмехнулся Хайзенберг, выдохнув серое облачко в её сторону. — Нет, — ответ вышел резче, чем хотелось Розе. — С чего вы взяли? — Да так… — Карлу нравилось наблюдать за появившимся на её щеках румянцем. — Можешь выдохнуть, Куколка была для меня родственной душой. Мы не были вместе, если вопрос заключался в этом. — Я и не думала… Мне… Мне просто было интересно, — понимая, что сама себя загнала в неловкое положение, Уинтерс поспешила перевести тему. — А эта высокая женщина? Что вы с ней не поделили? — О, мисс гигантская сука. У нас была взаимная и искренняя ненависть друг к другу с первого взгляда, — Хайзенберг провёл пальцами по шрамам на переносице, щеке и на скуле. — Её подарочки. После её когтей приходилось ждать гораздо дольше, пока раны затянутся. — А тот… Эм… Я не знаю, как это описать, — Уинтерс пыталась подобрать слова для того нечто, но так и не нашла подходящих. — Водяной дебил? — подсказал Карл, затушив окурок о стоящую рядом с диваном пепельницу. — Мерзкое было создание, и я сейчас даже не о внешности или том смраде, что от него шёл. Ну а про крылатую тварь ты уже в курсе. — Крылатая тварь, гигантская сука, водяной дебил, — тоже выкинув окурок, Роза задумчиво загибала пальцы. — Папаша, Куколка, Цветочек… У вас фетиш какой-то на клички? — Нет, но как по мне, то клички куда больше передают отношение человека к тебе, — пожал плечами Хайзенберг, также сев вполоборота. — Первые трое, думаю, в комментариях не нуждаются. Уинтерс же носился с тобой и этими несчастными колбами, как курица-наседка, поэтому как его ещё называть? Донна мне всегда напоминала хрупкую фарфоровую куколку, которая могла сломаться от малейшего неловкого движения, что с ней и произошло. Пусть и не буквально. А ты… Все боятся смертоносного яда маленького цветочка, способного погубить сотни жизней, при этом совершенно не замечая, как он прекрасен.       Карл говорил уверенно, не боясь того, что о нём могли подумать. Взгляд был всё таким же серьёзным, как и раньше, но гораздо теплее. Ему стало в разы легче дышать после того, как он позволил Уинтерс увидеть её поистине чудесное превращение. В первые секунды разговора она действительно успела напридумывать себе в подробностях литры крови и ванны с рассортированными по ним частями тел в стиле тех ужастиков, что показывали в кино, но увиденное в воспоминаниях её не впечатлило. Конечно, ей ещё предстояло это осмыслить и не раз задуматься над тем, есть ли предел у её возможностей, но сейчас всё её внимание было приковано к Хайзенбергу.       Её впервые назвали красивой. Роза не считала себя страшной и не раз слышала в школе мимолётные фразы вроде «Эй, красотка, давай познакомимся!» или что-то менее культурное как, например, «Классная задница», но не обращала на них внимания. Все эти люди даже не подозревали о том, кто или что она такое на самом деле, а те, кто знал, боялись, предпочитая обходить Уинтерс по широкой дуге. Карл был первым, кто смог увидеть в ней что-то прекрасное, зная даже лучше неё самой, насколько она опасна.       Роза невольно скользнула взглядом от серых глаз вниз, обходя все шрамы, и задержалась на губах. Во рту пересохло. Хотелось дотронуться до неровных белеющих борозд, обводя каждую подушечками подрагивающих от волнения пальцев. Казалось, они молчали уже вечность, но никто не спешил нарушать тишину. Их разделяли от силы сантиметров двадцать. Уинтерс неуверенно приоткрыла рот, то ли собираясь что-то сказать, то ли наконец впервые прислушаться к своим желаниями.       Резкий стук в дверь заставил её подпрыгнуть на месте. Мотнув головой, чтобы избавиться от странного, чарующего наваждения, от которого внизу живота непривычно заныло, Роза натянула кепку пониже и поспешила зашнуровать кеды. Хайзенберга же вообще не волновал незваный гость. Он всё так же продолжал молча сидеть, не обращая внимания на повторившийся стук, и наблюдал за её спешными сборами. — Мне уже пора, — кинула на прощание Уинтерс, застегнув куртку до конца, хотя погода на улице была тёплой. — Я пойду, — неуверенно повторила она. — Иди учись, — в своей привычной манере кинул Карл, провожая её взглядом, и усмехнулся, когда она едва ли не сбила с ног стоящего за дверью механика.