Тайна Зеленого слоника

Мужичок пугливо отшатнулся и покосился на приложенную к виску руку. Лишь через несколько секунд он выпрямил остальные три пальца, словно перед этим обдумывал – что же лучше: исправить свою ошибку или всё получить по шапке от сердитого майора. - Вы товавищ майор? – спросил он вторично, гораздо тише и смиреннее. Огонёк из его глаз пропал. Майор начинал закипать. Дождь всё усиливался и каждая капля, упавшая на фуражку Епифанова отзывалась глухим звоном в его голове. Да и форму попросту было жалко – под всё усиливающимся дождём она бы промокла в несколько минут. - Нет, я генерал! – рявкнул Епифанов и решительно взял с места рысью, разыскивая служебный автомобиль, на котором, скорее всего, приехал встречать его этот недоразвитый. - Какой генерал? – недоумённо спросило сливообразное создание. - Фашистский! – огрызнулся майор и в подтверждение своих слов правой рукой дважды ударил себя по груди, кинув арийское приветствие. – Хайль Гитлер! Окончательно сбитый с толку мужичок из последних сил пытался понять, что происходит, но, видимо, потерпев в этом деле фиаско, решил представиться: - А я - Семён. Я вас встречать приехал. Моя машина там, - он махнул рукой в противоположную сторону. Епифанов развернулся на каблуках и, усмехнувшись, пошёл вслед за Семёном. Такая тупость начинала казаться майору забавной. Знак это был нехороший. Капитан из учебки всегда любил говорить: «Если тебя начинают радовать вещи, за которые в принципе надо бы ёбнуть – это первый признак того, что ты начинаешь доходить». Однако, майор отнюдь не был сумасшедшим. Он хотел сейчас лишь одного – скорее сесть в машину, доехать до места и начать расследование. Мужичок услужливо открыл перед ним дверь служебной «Волги». Это был старый ржавый ГАЗ-24 – настоящий раритет, на которых, наверняка, в незапамятные времена ездили по этим местам суровые кагэбэшники. Старший дознаватель по особо важным делам даже почувствовал себя немного увереннее, когда сел в эту, пускай и побитую временем, но всё же хранившую остатки былой стати, машину. - В Нью-Йорк прилетел мой братишка родной, из нашей любимой Одессы, - глухо хрипело радио голосом Вилли Токарева. – Приехал сюда повидаться со мной, чтоб больше не мучили стрессы! Епифанов исступлённо затряс головой и ткнул в одну кнопку радио, в другую – голос не замолкал: - Да что ж ты будешь делать, достал он меня уже! – прошептал майор, тыча по кнопкам наугад. Его добродушное настроение испарилось в мгновение ока. - Что случилось-то? – участливо спросил Семён, садясь за руль. - Братишка, братии-и-и-и-ишка, брати-и-и-ишка – вернулся назад! – продолжало хрипеть радио. - Выключи это говно! – приказал Епифанов, хлопнув ладонью по панели радио и вдогонку прошипел. – Не мучили стрессы… - Что? Токарева не любите? – мирно улыбнулся водитель. - Выключи, я тебе говорю! – крикнул майор. - Хорошо, хорошо, - Семён одним пальцем коснулся ручки радио и через мгновение послышалась чистая и добрая музыка, сразу вызвавшая в Епифанове ностальгию, но в то же время очень жгучее дежа-вю. - Братишка, я так скучаю по тебе, братишка! Не знаю, что же делать мне, братишка! Я так хочу тебя обнять, братишка! – звонким девичьим голосом поведали динамики под биты эпохи девяностых. В салоне сразу запахло жвачкой «Турбо», лизунами и мокрым песком. - Да блядь! – Епифанов, запомнивший, какой ручкой на ебучем радио пользовался водитель, лихорадочно нащупал её в полумраке салона и наконец-то смог выключить музыку. Наблюдавший за всем этим Семён флегматично завёл машину и тронулся с места. - Ехать без музыки скучно. А вот спать хорошо будет. Только врезаться можно! – проговорил он и кротко засмеялся. Выехав на загородную трассу, водитель включил дворники. Дождь превратился в ливень, но в этом было и одно единственное преимущество, несказанно обрадовавшее майора – звон капель перестал его раздражать. Он слился в один протяжный гул. Желая вдохнуть запах дождя, он приоткрыл окно. За опустившимся стеклом на фоне таёжного пейзажа промелькнул рекламный стенд: «Смелый мишка - крепкая шишка! Медовые утехи у нас в политехе!». По лицу сразу же начали хлестать ледяные капли, и майор с удивлением заметил, что машина их ехала с огромной скоростью. Такой быстрый разгон для старого автодинозавра был, по меньшей мере, странным. Он бросил взгляд на спидометр – Семён выжимал из движка под 180 километров в час. Похоже, машина в прошлой своей жизни действительно была чекистской «догонялкой». Закрывая окно, Епифанов ткнул водителя локтем: - Куда ты так топишь? Сбавь скорость-то, убить нас хочешь? - Да ладно вам, товарищ майор. У нас ведь как в части говорили…Пока шишка стоит - хоть тебе и сто лет… - Так, фамилия и звание, боец, - железным тоном проговорил взбешённый Епифанов, хлопая себя по карманам. - Рядовой Симеон Скорняжный. А что такое-то, ваше благородие? – обиженно спросил Семён. - Как, блядь? Что, блядь? – не понял майор. - Симеон Скорняжный. - Какое на хуй благородие? Кто тебя учил так обращаться? Ты когда служить вообще начал, идиот? – состроив презрительную гримасу, он попытался открыть бардачок. – Ручка у тебя тут есть? Я всё ведь запишу! Вас всех расстрел ждёт. Бардачок распахнулся и оттуда с глухим стуком вывалился томик Ремарка, пребольно ударив майора по колену. Зашипев от боли, он поднял книгу и по слогам прочитал: - «На западном фронте…». Это тут ещё откуда? Читаешь, что ли? – с издевательской ухмылкой спросил Епифанов у Семёна. Тот немного помолчал, потом отрывочно ответил: - Не, это другого. Офицер читал. Я – не, - на выдохе произнёс он, видимо, всё же испугавшись шуточной угрозы майора. - Успокойся ты, никто тебя не расстреляет, - уже более спокойно добавил майор, но, видимо, решив, что его речь приобретает излишнюю теплоту, добавил. – В армии долбоёбы нужны. Семён промолчал. Навстречу их машине пронёсся конвой из грузовиков. Это были фургоны - старые советские «газики» с надписью на бортах - «Хлеб». Епифанов удивлённо насчитал семь или восемь машин, идущих подряд друг за другом. - Вы надолго к нам? – спросил водитель. - Надеюсь, что нет, - обронил Епифанов. - Вы это самое, не подумайте ничего. Ваши вот, в Иркутске часть в Тайшете расформировали, ну и наших заодно всех распустили. Уволили всех, а мужики-то почти все там работали. Им и так детей своих кормить нечем… Они ж все местные - тут, в деревнях живут. Бедно живут, - угрюмо рассказал он. - Мы-то тут причём. Баржу бы вашу продали чековскую, - он ударил кулаком в потолок, оставив на обивке вмятину. – Подняли б денег – было б, чем детей кормить. Один хер, от неё толку никакого. С трассы машина свернула на просёлок. Машина наконец-то сбавила ход и на повороте майор узрел довольно грустную картину – у дороги стояла ребятня лет по семь-восемь. В потрепанной одежде, с вихрастыми головами, видом своим они отнюдь не внушали хороших мыслей относительно будущего поколения сельских жителей. - Шкеты, - осклабился Епифанов. - Вот же голодное Поволжье, - попытался отшутиться он и присмотрелся к детям внимательнее. Ему в глаза бросилась маленькая девочка, державшая в руке пряник и уверенно его уплетавшая. Проехав буквально в паре метров от неё, он с ужасом заметил, что чёртов пряник был похож на дерьмо! На самое, мать его, настоящее говно - не то медвежье, не то собачье! Коротко крикнув, Епифанов быстро зажмурил глаза, в надежде отогнать наваждение. Через мгновение снова взглянув перед собой, он умиротворённо выдохнул. Девочки перед ним уже не было – видимо, его крик испугал ребят – они побежали в сторону леса. Семёна, однако, крик майора не смутил. Он неспешно, одной рукой, достал из нагрудного кармана папиросу и вальяжно её закурил, если это слово, конечно, было применимо к его свинячьему внешнему виду. - Константин Георгиевич, разрешите дать вам совет? – проговорил он с неожиданным для него выражением, закуривая и на секунду отпуская руль. - Да ты за дорогой-то следи, мудак! Улетим же! – воскликнул Епифанов, хватая левой рукой руль. Семён вновь опустил руки на баранку и пустил струйку дыма. - У нас это… в части обувь лучше на видном месте не оставлять. Особенно когда спать ложитесь. Майору, хотевшему было удивиться, откуда водитель знает его имя и отчество, пришлось удивляться другой, более странной вещи. Обувь? Видное место? Происходивший диалог, несмотря на свою скудность, всё меньше и меньше начинал нравиться Епифанову. - Это ещё почему? - Да всякое бывает, - пожал плечами Семён. – Приехали почти. Из таёжного тумана резко возникли ржавые ворота части. ГАЗ-24 колыхаясь, словно корабль в шторм, проехал по разбитой дороге через КПП. Дежурный, который по уставу должен был проверить документы Епифанова, почему-то не стал этого делать, а испуганно сорвался со своего поста и убежал вглубь части. Впрочем, после всего увиденного, майора это мало смутило. - Сдриснули, сволочи. Испугались, - азартно, но при этом едва слышно, прошелестел он. Машина остановилась у штабного здания. Епифанов вышел из машины и блаженно потянулся. Неподалёку блестел потёртой перекладиной турник. «Размяться что ли, пока не пришёл никто» - подумалось майору, но из штаба к нему уже семенил, блистая одной единственной звездой на погонах, офицер. - Здравия желаю. Майор Васильцов. Ваши документы, - произнёс он строго и до невозможности казённо, чем, однако, очень порадовал Епифанова, которого начинали раздражать здешние неуставные порядки. Ознакомившись с предписанием майора, Васильцов помрачнел и потерял, казалось, половину своей спеси. Как саблю, быстро и ювелирно точно, вознёс он ладонь к своей фуражке. - Давно вас ждём. Чем могу…? - Хотел бы сразу приступить к расследованию, - так же сухо ответил Епифанов, постепенно начиная ощущать себя в своей тарелке. - Вы можете ввести меня в курс дела? Хотелось бы увидеть место преступления, поговорить со свидетелями. - Свидетели? – Васильцов поморщился, как от зубной боли. – А может это, чайку с дороги? С портвейном? – по его лицу, напоминавшем до последнего момента гипсовую маску, вдруг пробежала озорная улыбка. – У меня ещё старый остался - «Три семёрки». Советский, ну помните, он ещё по всему Союзу был?