Тайна Зеленого слоника

Ещё никогда в своей собачьей, по большому счёту, жизни Епифанов не чувствовал такого блаженства! В одну секунду всё, что находилось вокруг него, показалось ему безгранично родным и светлым. Волна удовольствия, граничащего с оргазмом, накрыла его и он готов был сейчас обнять и расцеловать любого, кто подвернулся бы ему под руку – и тирана Мышлаевского, и этого долдона Кочегарина, в глазах которого он наверняка сейчас смотрелся распоследним гомосеком, а особенно поварёнка, что предложил ему отведать этого сладкого хлеба. Господи, как же это было вкусно! Даже спав через несколько минут, внутри майора продолжала теплиться доброта, и он отчего-то не мог отделаться от навязчивого желания всем и всюду помогать, быть полезным, мягким, делать добрые дела. Он любил этот мир и всё, что его наполняло… - Пиздец… - послышалось за спиной поражённое бормотанье капитана. – Что, реально его видел там? - Да точно тебе говорю, пидор он! – яростно прошипел Кочегарин. Но майор всё равно всех их любил. И хотя восторг, который он испытал в первый миг после того, как откусил кусочек булки, стал постепенно спадать, душевный подъём внутри него нельзя было не заметить. Епифанов словно стал выше на полголовы, и значительно шире в плечах, в его глазах появился огонёк, затухший было после целого дня, проведённого в осточертевшей ему воинской части. В этот момент за столом двух капитанов послышался лающий кашель и звуки, с которыми не изрыгает свои внутренности даже очень хорошо выпивший алкаш. - Буа-а-арх! Диэ-э-э…ж-у-рный! – судя по звуку, с этими словами из одного из капитанов выскочил весь съеденный ранее обед. – Дежурный по кухне – сюда! Быстро! Теперь, когда страдалец пришёл в себя - можно было понять, что это кричал Мышлаевский. Послышался быстрый перестук шагов. - Капитан, чаёк подай, пожалуйста, - вдруг мирно попросил Мышлаевский у своего соседа. - Т-тарищ каптан… - заблеял жалобным голосом поварёнок и следом за этим Епифанов отчётливо услышал звук разливающейся по полу жидкости. - Рот открой, - приказали за спиной у майора. – Держи зубами. Неси это на кухню и передай, чтоб такое говно мне больше не приносили. После обеда уберёшь здесь всё… Ну хуле встал?! Пиздуй отсюда. Иди давай! В этот момент на стол к удивлённому Епифанову откуда-то сзади внезапно прилетел апельсин. Срикошетив от стены, он прокатился перед майором и с хлопком упал на пол. - Тих-тих-тих, капитан. Не надо так уж…Олег, блядь! Не кидайся казёнными продуктами! – громко принялся успокаивать его Кочегарин. – Давай накатим лучше. Легче станет. После этих слов капитана послышался мелодичный звон стекла. - Без хуёв, - флегматично подтвердил капитан. – Наливай. За спиной майора, судя по всему, образовалось небольшое застолье. Надеясь услышать ещё хоть что-нибудь полезное, Епифанов не спешил покидать своё место, хотя и рисковал при этом демаскировать себя в постепенно пустеющей столовой. Но капитанам, судя по всему, было уже не до него. Буквально после третьей стопки поклонника белой армии понесло: - Сука, я офицер! – с гордостью заявил он Кочегарину. - За офицеров, - миролюбиво предложил капитан и вновь послышался звон рюмок. - Ох-х-х, крепка, крепка советская власть! – хлопнув ладонями, прорычал Мышлаевский после очередной порции спиртного. - Огурец…Огурчик, сука, дай! – сдавленным голосом приказал капитан, по всей видимости, обжёгши глотку. Через несколько минут молчания вновь послышался голос Кочегарина: - Что за коньяк-то… «Кёнигсберг»… А я там был! - Да Калининград это уже давно, ёпты! Кёнингсберг, блядь… Сука, первые идут так – в лёгкую. А дальше ещё легче пойдёт! – заржав, провозгласил Мышлаевский. - У тебя вообще у самого-то… Сам-то ты как, расскажи? Солдаты не шалят? Пиздишь нормально их? - В Комитет советских офицеров вступил! – горделиво поведал Кочегарин. - Куда, блядь? - В Комитет советских офицеров. - А, я тебя давно знаю, краснопузого, блять! Ты ж в армии после девяностых! - Ничего, мне председатель сказал, что можно, если в душе Союз. Прощается, если комсомольский билет есть. - Ты, блядь, ещё партбилет у председателя поищи! В душе, блядь! Это ху-у-у-уйня, блядь, понял? Комсомолец ты, блядь, - с издёвкой продолжил Мышлаевский. - Ну давай, ёбнем еще! - Наливай. Вновь тихонько застучали стаканы. - То, что Ленин в мавзолее на площади лежит - это красиво! – вдруг заявил Кочегарин. - Ты, блядь, мало воевал, Игнатьич! Понял? Ты в горячую точку смотайся - у тебя эта хуита не полезет, блядь, ты понял? – постепенно начиная закипать, заговорил капитан. - Нет, союз возродят! – абсолютно не тронутый заявлением Мышлаевского, Кочегарин продолжил провоцировать его на скандал. - Возродят, блядь… - Маленький, но возродят! - Маленький…Хуяленький, блядь! Ты когда шутку говоришь – говори: «Шутка, блядь»! Чтобы я смеялся! - За Маркса! - Хуяркса! Чтобы земля ему, блядь, пухом была, как говорят. Яйца седые, а всё хуиту гонишь… Опрокинув стопку, Мышлаевский вновь хлопнул ладонями и заговорил уже более обстоятельно: - Ох, крепка советская власть, блядь! У меня, блядь, операция была…Ты же, блядь, с боевым офицером разговариваешь-то, ёпта, не с фуфлом! А с голубым беретом. У меня риск! - Не выёбывайся, блядь! – флегматично осадил раздухарившегося сослуживца Кочегарин. - Да ладно, мы друзья - хули мы будем распёздываться тут? Я тебе сейчас разок ёбну и всё. Потому что у меня рука поставлена, блядь! Я - десантник! Я потому что долго искал этого чеха! – по всей видимости, собеседник смысл фразы понял не сразу. - Ну снайпера, блядь! Я его разыскивал! Ну и чего - привозят его! Ну, у меня ещё день такой был: я чайку попил… Выскакиваю. Он, блядь! Ну я сразу понял! А я его давно искал, ты же понимаешь?! Полвзвода наших положил! А я ж офицер! На допросе я ему говорю: «Мич баган юш? Вуш мича бу?» И вот! А он, блядь, бабой оказался-то. Бабой! Я, блядь, охуел, понимаешь? Дело чести, её везут нахуй! Я офицер, блядь, понимаешь? Полвзвода положила она! В ответ Кочегарин попытался что-то промычать, но Мышлаевский оборвал его: -Хуя ты понимаешь! Ладно, налей. Ну, я взводному говорю, мол, неси её сразу на стол. Свидетелей, говорю, мне не надо! На этот раз, блядь... Ты понял? Это ж моё! Всё! Я сам всё сделаю! Я допрашивать сам буду, всё, блядь! Ну вот, положили на стол. Пиздец, блядь! То, что я искал! Мы ж ей ухо отстрелили до этого! А я ж десантник, блядь! Две чеченских прошел! У меня сила воли - сталь! Я же видел не то, что блядь, а изнанку жизни! Ну, её кладут на стол, ну я весь в работе. Беру ножик-хуёжик, всю эту хуиту. Всё! Пошёл бля, работал, нахуй! Ей ноги даже некому подержать было! Я всё, блядь, один! Руками делал вот этими, блядь! - А допрос? – умудрился, наконец, вставить своё слово Кочегарин. - Всё нормально, блядь, было! Я всё сделал, блядь! Присунул там кое-что ещё, понял? Понял? Серьёзно если так вот… - Всё резал? – с недоверием прогнусавил капитан. - Не перепёздывай! Не перепёздывай! – завопил Мышлаевский. - Не надо, когда я рассказываю! Ты понимаешь, что я тебе говорю? Понимаешь? Снайпершу прирезал, блядь! Понимаешь? Безоружную снайпершу. Всё через меня прошло! Понимаешь? Хотя должны были по уставу – допросить... Ну я думаю: я же офицер блядь, ёпта. Всё через себя пропустил! Ну, хули, у меня нервы стальные, хули - я себя издрачивать начну, что ли? - Гестаповец ёбаный, - резюмировал Кочегарин. Понимая, что дальнейшее пребывание за столом может его выдать, майор решил покинуть помещение, пока эта же мысль не пришла в голову пьяным капитанам. Выйдя из столовой, майор потряс свою практически порожнюю пачку «Друга» и поднял голову. Едва начинавшее разъясняться перед обедом небо вновь затянуло тучами. Казалось, что в этой сибирской дыре пасмурная погода держалась вечно. Достав предпоследнюю сигарету, он закурил. - Браток, папироской не угостишь? - вдруг раздалось за спиной Епифанова. Перед ним стоял невесть как оказавшийся здесь пузатый небритый лейтенант в потрепанном кителе. Его шагов майор не слышал, а лицо этого парня казалось ему смутно знакомым… Где же он его видел? - Какой я тебе браток, лейтенант? – презрительно процедил Епифанов, глубоко затягиваясь. Видимо, не ожидая такого резкого ответа, тот стушевался: - Виноват, товарищ майор! Обознался! – выпалил он. – А сигареткой всё же не угостите? Майор внимательно осмотрел небритыша, напрягая память. Затем с издёвкой ответил: - Не курю, - и выпустил в лицо лейтенанту струю дыма. Выдыхая, он ещё раз пристально посмотрел ему в глаза…Чёрт… - Мне мать просто не прислала почему-то на этот раз... – бессвязно заговорил лейтенант, никак не реагируя на поведение Епифанова. - А вы правильно делаете, что не курите. Спортом занимаетесь? Я вот тоже отжимался раньше... - Да вы что, сговорились сегодня что ли все? – просипел майор, дыхание которого спёрло. Это был он! Толстяк из его снов! - На губе когда-нибудь сидел, лейтенант? – с вызовом спросил Епифанов. - Да я ничего…Не-не, я просто хотел папироску... – потупив взгляд промямлил лейтенант. - И что мне твои папироски? – необходимо было срочно под любым предлогом узнать фамилию этого жирного придурка и выяснить, кто он такой. Чутьё подсказывало майору, что так он получит ещё одну важную ниточку к делу. Сны просто так ему снились редко. - Как ты обращаешься к старшему по званию?! Что у вас в части за пиздец вообще творится? - Виноват! – казалось, что лейтенант сейчас грохнется на колени. - Разрешите идти? - Вали, - сплюнул майор, выбросив бычок. – Звание и фамилию только запишу сначала. - Лейтенант Пахоменко, - представился толстяк, затравленным взглядом провожая пролетевший у него под носом чинарик. Вынув из-за пазухи записную книжку, Епифанов на миг забыл о лейтенанте, на автомате записывая данные. В его голове выстаивался план. Сейчас, в отсутствие пьяных в дупель Мышлаевского и Кочегарина, надо было найти кого-нибудь из старших офицеров и уточнить, кто такой этот Пахоменко. Краем глаза майор приметил рядового: - Эй, рядовой! Солдат испуганно обернулся. - Поди-ка сюда, - ткнув пальцем перед собой, майор вновь безразлично уткнулся в книжку. В этот момент рядовой сорвался с места и припустил в сторону забора. - Стоять, сука! Приказываю остановиться! - Епифанов обернулся, высматривая давешнего лейтенанта. Тот, семеня, быстро скрылся за углом столовой. И, как на зло, поблизости не было видно ни одной живой души – как всегда в этом ёбнутом месте. Выругавшись, майор сплюнул и рванул за рядовым. - Стоять, блядь! Стой, стрелять буду! Солдат убегал в сторону хоздвора. У него на хвосте прочно засел Епифанов. Однако, видимо поняв, что на открытой местности ему не скрыться, рядовой забежал в один из огромных сараев, что стояли на дворе. У дверей майор остановился и достал ПээМ. Только бы здесь был один вход… - Выходи рядовой. Всё равно найду ведь - хуже будет. Часть окружена – не съебёшься ты, - чего и скрывать, входить в полумрак сарая вслед за ненормальным рядовым, у которого, к тому же, был автомат, майору совсем не хотелось. Он решил блефовать. - Не сегодня, так завтра найду! Нутро сарая отозвалось в ответ лишь неразборчивым эхом. - Тьфу, нахуй! Что здесь происходит, охуеть… Один офицер охуительней другого просто! Рядовые ещё тоже, блядь, - ругаясь про себя, майор аккуратно зашёл в помещение сарая, выставив перед собой пистолет. В сарае царила практически полная тьма. Светила лишь единственная лампочка над пожарным щитком у самого входа. Её Епифанов миновал практически сразу. Повсюду стояли тюки, покрытые брезентом, издававшие неприятный запах резины. Здесь могло оказаться что угодно – на армейских складах всё: от кусков вяленой говядины до костюмов радиохимбиологической защиты – пахло одинаково. Водя из стороны в сторону стволом, майор прошёл в противоположный конец сарая. Ни единого звука, не считая стука собственного сердца, он за это время не услышал. Затаился, сукин сын… Больше всего Епифанов боялся, что рядовой его обойдёт и незаметно убежит в открытую им же самим дверь. Оттого он собрался уже было вернуться ко входу и караулить психа там, но внезапно на стене образовался огромный белый проём. Схватившись за глаза, ослеплённый Епифанов понял, что это и был тот самый второй выход из сарая, которым, наконец, и воспользовался беглец. Не решившись стрелять вслепую, майор несильно надавил на глазные яблоки и мгновенно прозрел снова. Выбежав из второй двери наружу, перед собой Епифанов не увидел ничего кроме высоченной бетонной стены, которую венчала сверху колючая проволока. Лишь в самом конце стены, у угла, было заметно какое-то шевеление. Подойдя ближе, майор увидел перед собой бородатого, полуголого мужика в камуфлированных штанах. Весь его торс был грязным, и живот при этом был испачкан больше всего. Даже перекошенное и страшное лицо его было в грязи, и смотреть на него отчего-то было жутко. Не сразу сориентировавшись, майор, однако совладал с собой и понял, в чём была причина. Во рту этот человек сжимал что-то твёрдое, похожее на кляп или боксёрскую капу.