Тайна Зеленого слоника

Всякий кошмар рано или поздно сгущается, словно дрянная патока и становится очень медленным, либо же наоборот ускоряется, и благодаря этой быстроте одна человеческая минута может вобрать в себя ужасы всех времён и народов, разрывая мозг на части. Исказилась действительность и вокруг Епифанова. Казалось, что даже воздух вцепился в его руки, стремясь сломить сопротивление особиста. Но майор дрался против ополчившегося на него мира, словно дикий зверь, загнанный в ловушку. Не дожидаясь, пока поехавший поток смоет его, он бросил ставшее бесполезным оружие и бросился в сторону своего кабинета. В каморку! К сейфу! Света не было. Заперев за собой дверь, майор прижался к ней спиной и напряг слух. Первое, что он услышал, было досадным капаньем воды. Микроскопические частицы двуокиси водорода кувалдой молотили по барабанным перепонкам. Приглядевшись к потолку, Епифанов заметил, что с него тонкой струйкой капал дождь. Видимо, протекала крыша. Казалось бы, совершенная мелочь, но сколько сводящей с ума сумятицы вносила она в голову бедного особиста. Приоткрыв дверь, он понял, что погони за ним не было. Видимо, поехавшие медленно растекались по казарме, желая наполнить собой всё пространство. И тогда, надо сказать, майору уже действительно некуда было бы деваться. На миг он пожалел, что не оставил последний патрон себе, но тут же отбросил пораженческие мысли, намереваясь до конца бороться с настигшим его наваждением. На ощупь пробравшись вглубь комнаты, Епифанов по памяти открыл сейф. Рука его почувствовала на полках с письмами старшего лейтенанта что-то холодное и тяжёлое в мягкой, тёплой оболочке. Достав непонятный предмет, Епифанов лишь на секунду смог рассмотреть его в блике молнии, в очередной раз рассекшей небо. И майор увидел в своей руке самый настоящий золотой слиток, весом, наверное, килограмм десять, но…очень густо измазанный в фекалиях. - А-а-а-а-а! Сука! - истошно, во всю глотку закричал Епифанов, рефлекторно сжимая в руках находку. Увидь его сейчас кто-нибудь из сослуживцев, ни один человек не узнал бы в перекошенном от истеричной ярости лице майора опытного и рассудительного волкодава из военной прокуратуры Иркутска. За окном промелькнула тень. Это были они. Они пришли за майором! Потеряв любые средства для обороны, отчаявшийся особист запустил в окно золотым слитком. С громким визгом разлетелось стекло в раме, и сквозь него раздался удивлённый вопль, принадлежавший, бесспорно, капитану Кочегарину. - Да он совсем дошёл, что ли?! Товарищ майор, что с вами? Я слышал крики! - Кто это? - прижавшись к стене, с неверием закричал майор. - Это Кочегарин! Начальник части прибыл, вы же хотели осмотреть улики в его сейфе… - Я помню! - ошалело глядя вокруг себя, майор судорожно пытался найти себе какое-нибудь оружие. Ножки стульев? Письменный прибор на столе? В шкафу вроде лежал столовый нож… Так он тупой, наверняка. В итоге Епифанов подошёл к сейфу, и с шоком для себя увидел, что в чугунном брюхе бронированного монстра скрывался далеко не один слиток. Их там было, по меньшей мере, полтора десятка…Он аккуратно выхватил один из них, меньше всего вымазанный в дерьме, попутно вспомнив недавний фильм, где недалёкая рыжеволосая девка проломила череп гению турецкого шпионажа как раз таким слитком, отметив, что золото - очень тяжелый металл. У выхода его ждал озадаченный Кочегарин. - Что с вами? - глаза его в этот момент были по размеру больше, чем пятирублёвые монеты. - Откуда этот кошмарный вонизм? Вы, что ли, стреляли? - Где эти голые суки? - опасливо озираясь, шёпотом спросил майор. - Какие суки, вы что? Начальник части приехал! Васильцов здесь, понимаете? Он пиво привез! За апперетивом он ездил в Тайшет, понимаете? - говоря как можно медленнее, объяснил Кочегарин майору. - Я подумал, вы захотите пообщаться с ним. Вы же хотели посмотреть на вещи убитых. Может, пива выпьем? Последняя фраза словно вышибла из-под нервов майора тормозной каблук. - Сука! Пидорас! Мудак, блядь, мудила! Мудак!- отрывисто закричал он, замахнувшись на Кочегарина слитком. - Хули ты хуйню несёшь? Быстро отведи меня в штаб! Сзади очень отчётливо раздался лязг взводимого затвора, и кто-то умиротворяющее произнёс: - Браток, брось оружие. Мы тебя задерживаем до выяснения обстоятельств Епифанов обернулся - перед ним стояли три тёмных фигуры. Тут снова зажёгся свет, и майор, привыкнув к сиянию ламп, разглядел трёх бойцов в маскировочных халатах с автоматами наперевес. Все три ствола, сверкая компенсаторами, смотрели на особиста. «Патруль», значилось на их повязках. Двое были рядовыми, по центру стоял старший - кажется, сержант. - Бросьте оружие и поднимите руки, - негромко попросил старший. - Какое оружие? Что ты несёшь-то, ёпта? - проворчал майор, но всё же бросил слиток на землю и поднял руки. Дальше всё происходило поистине молниеносно. Рядовые тут же бросились к особисту, несколько раз ударили его под дых и скрутили ему руки за спиной, заломав их на все сто градусов. Сержант неспешно склонился над его ухом и меланхолично пропел: -Пизда тебе, майор, - и несильно приложил его прикладом по затылку. Без сознания Епифанов пробыл довольно долго. Когда он с трудом смог разомкнуть глаза, то понял, что всё тело его ломило от боли. Видимо, уличив момент, когда особист не представлял опасности, охранники неплохо на нём отыгрались. Место, где его держали, походило на камеру, где когда-то погибли люди, ради которых он, собственно и прибыл в часть. Правда, здесь было чище. Гауптвахта. Проклятая гауптвахта. Решётка, окно, большая труба в грязной термической обивке, дощатый поддон, торчащий вентиль. Как это было ему до боли знакомо… В окошко за трубой канализации начали проглядывать первые лучи рассвета, когда в камеру к нему пришли вчерашние костоломы в маскхалатах и увели его. Задрав руки Епифанова к потолку, голову его наоборот пытались держать как можно ближе к земле, для чего даже схватили его за волосы. Видимо, не хотели, чтобы особист продолжал ориентироваться в пространстве. Но майору всё же удавалось периодически вырываться из хватки конвоиров и поднимать взор перед собой. Последним, что бросилось ему в глаза, был влажный от ночной грозы плац, на котором делали зарядку оставшиеся от почти что расформированной роты охранения бойцы. Что удивило майора больше всего, так это упражнение, которое выполняли солдаты. Задрав правую ногу почти до затылка, они держали её рукой, и оставались стоять на левой ноге, свободной рукой при этом делая поступательные движения перед собой. - Как цапли! - кричал на них командир, ходивший перед строем. - Курлык! Курлык! Курлык! - нестройно твердила шеренга. Епифанова завели в какое-то здание, интерьер которого не был ему знаком. Тщательно обыскав, ему отпустили руки, и с силой втолкнули в очень светлую и чистую комнату. Судя по сидящим напротив него людям, это был кабинет командира части. За столом сидели довольный майор Васильцов и прапорщик Максимов. Оба спокойно потягивали коньяк и вели беседу, не сразу прервавшуюся при появлении в кабинете избитого Епифанова. На гостя с достоинством взирал портрет, висевший над столом. Это было изображение какого-то кудрявого человека с крестьянским лицом в царской шапке. Крупная подпись под ним гласила: «Степан Грозный». Максимов бросил на особиста безразличный взгляд, и с улыбкой продолжил рассказывать Васильцову: - …ну а потом, в общем, поебалися! - Бля, ну и истории у тебя, Михалыч! - тоненько расхохотавшись, хлопнул себя по коленям командир части. - Никогда не устаю их слушать! Ну и что дальше? Просто поебались и всё, что ли? Епифанов громко откашлялся, привлекая к себе внимание. Васильцов это внимание тут же майору уделил, деланно разведя руки в стороны: - О, а вот и наш Шерлок Холмс собственной персоной пожаловал! - оскалился он. Особист подкоркой мозга чувствовал, что при таком тоне главное - не пасовать и попытаться «закошмарить» лицо, которое он, в теории, всё ещё имел право ревизовать. - Я буду вынужден написать рапорты на всех уполномоченных офицеров вашей части! - как можно более официально заявил майор. Командир странной части с жалостью посмотрел на майора: - Что вы тут развели, гражданин Епифанов? Что вы устроили здесь вчера вечером? - переход с воинских званий на «гражданин» не значил ничего хорошего, и, опасаясь, что полномочия его повисли на волоске, Епифанов атаковал первым: - Это что ВАШИ люди посмели вытворять вчера вечером, я бы хотел у вас узнать, - назидательно пророкотал он. - И вообще, я наделен полномочиями военной прокуратуры Российской Федерации, которых мне хватит, чтобы снять вас с должности, как командира части! Едва я вернусь обратно, я немедленно подам рапорт на всех ваших подчинённых! У вас один офицер просто охуительней другого! Вас, блядь, всех расстрел ждет. На протяжении всей этой тирады улыбка Васильцова расплывалась всё шире и шире. Наконец, он снова тоненько захохотал и замахал руками перед собой: - Полномочия? Вот они, ваши полномочия, - со стола в лицо майора полетели листы, исписанные ручкой. - Вот протоколы ваших вчерашних похождений! Приглядевшись, особист увидел, что листы были исписаны разными почерками. Похоже, что на него доносила практически вся часть. А командир части, тем временем, загибал пальцы: - Неуставные отношения с офицерами части. Нецензурная брань на всю округу. Гонялись с криками за личным составом. Нападение на солдат и офицеров. Мальчики чуть с ума не сошли от ваших боевых искусств. Провоз проституток на территорию части. Стрельба в расположении. Потеря табельного оружия. - На меня напала группа… - честно начал Епифанов, но сам тут же понял, что правда в данной ситуации только глубже засадит ему в спину только что воткнутый нож - Кто на вас напал, блядь? Во что вы превратили свою форму, майор? - с отвращением воскликнул Васильцов, смерив его взглядом. - Взлом сейфа покойного старшего лейтенанта. Как вы смогли его вскрыть? Откуда там взялся почти килограмм фекалий? Все ваши полномочия…всё, блядь. При этом Васильцов сделал неприличный жест. - Иссякли! Мы получили шифрограмму от вашего начальства, - Максимов энергично закивал, вторя начальнику и подтверждая её получение. - И благодарите меня, что я вас на гауптвахту только на одну ночь закрыл, а не тут оставил! Хотя имей я на это право - я не посмотрел бы, кто вы! Вы бы у меня говно чистили! А теперь у меня есть указание сопроводить вас с офицером до аэропорта районного центра и отправить в Москву отдельным рейсом. - Да хули вы мне сделаете, героинщики сраные?! - с сумасшедшей ухмылкой заговорил Епифанов, переводя взгляд с Васильцова на Максимова и обратно. - Говно ты на лопате, майор! - спокойно констатировал Максимов, растерявшись на несколько секунд, затем достал из кармана текст шифрограммы и сунул его буквально в лицо особисту. - Если вы и этому воспротивитесь, то мы со спокойной совестью упрячем вас на пятнадцать суток. Так что остыньте и смиритесь. Я буду вас сопровождать. Давайте, дело делать надо! - Вы вообще в себе, майор? Вы трезвый? - подозрительно вопросил Васильцов, в то время, как от самого него уже неслабо разило перегаром. - Без хуёв, блядь, - отступая, словно каждое обвинение Васильцова отталкивало его на полшага, Епифанов попытался сосредоточиться, если это вообще было возможно в его состоянии. - Так знайте же! Я понятия не имею, как вам это удалось. Но я ещё вернусь сюда, как только завершу расследование! Я вам всем такое дело сделаю! - Да хуй положи на своё расследование, оно у тебя не закончится никогда! - снисходительно протянул Васильцов, наливая полный бокал коньяка и выливая его на голову майора - На вот, опохмелись. Теперь точно как алкаш выглядишь. И пахнешь, блядь. - Вернусь! И не один, а с полноценной проверкой! Вы сами меня вынудили! Или вы и правда надеетесь, что всё это сойдет вам с рук? - кричал Епифанов, когда его стали выводить из кабинета, но уже гораздо деликатнее. - Пройдемте, господин майор, - повторял Максимов, крепко держа его руки за спиной. - Какой, блядь, господин? - возмутился особист и тут же поплатился за свою подвижность, пребольно ударившись головой о притолоку. - Господа все в Париже! Уже десять минут они ехали по лесной дороге прочь от части, навстречу нескорому, но неотвратимому рандеву с начальством Епифанова. Дорога, как и по пути в часть, была стремительной, но очень занудной. Вновь был непривычно скорый «ГАЗ-24» - догонялка, вновь был отвратительно слюнявый водитель Семён, вновь были бедные пейзажи… Втроём они ехали на служебной «Волге» в сторону трассы. Однако, перед съездом на хорошую асфальтовую дорогу, Семён отчего-то свернул не на неё, а резко взял вправо, к просеке. Сидя сзади, майор мог внимательно смотреть как по сторонам, так и вперёд, на своих провожатых. Дорога в общих своих чертах не изменилась вообще, хотя некоторые детали и исчезли. Не было больше людей, стоявших вдоль трассы, не было машин, не было признаков цивилизации или хотя бы ощущения какой-нибудь жизни и быта. Чем дальше «ГАЗ» врезался в чащу леса, тем сильнее особист чувствовал запах неприятностей. Повернув голову на водителя, он вдруг в страшном озарении заметил, как преобразился маленький сливообразный дурачок Семён. Он стал как будто выше ростом и абсолютно точно стал шире в плечах. Мёртвой хваткой, которой очень удобно душить людей, сжимал он руль и совершенно другим тоном шепелявил, разговаривая с Максимовым. Теперь дефект речи делал его скорее жутким, чем смешным. Прапорщик Максимов находился на сидении рядом с водителем. К уху он прижимал динамик старой разбитой «Нокии», из которого играл поразительно весёлый, но несколько психоделичный мотив. Ритмом было похоже на быстрый марш, а музыкальными инструментами - больше походило на кислотный реп. - Морфий любви, сок между ног! - вполголоса подпевал телефону прапорщик, запуская эту песню по кругу уже в шестой или в седьмой раз. - Глубже язык, красный красней! - Фы пво Бевдянфк говофили, тававищ пваповфик, - хмуро напомнил водитель. Казалось, с последней встречи он стал говорить ещё неразборчивее, и теперь речь его сливалась практически в одно беспрерывное фырчание. - Да, вспоминаю иногда! Эх, Фырчалкин, Фырчалкин… - осклабился Максимов. - Как мы там Капкаева завалили… Ну а хули делать было, голова-то приказала! Вспоминаю тоже иногда, как залез голый в море там и насрал. В этот момент телефон прапорщика завибрировал, и, нажав на «приём», Максимов молча прижал трубку к уху. Несколько раз кивнув, он повернулся к Епифанову и произнёс в телефон: - Понял. Не доедет, - и в глазах его, в его пошлой ухмылке, майор безошибочно прочитал, что живым его никто никуда доставлять не собирался. Странная дорога тут же объяснилась, и всё встало на свои места. Его попросту убьют и скинут в силосную яму. На местных лесозаготовках таких наверняка было много. Никто и не будет ничего объяснять. Что бы ни хранили под собой своды сумасшедшей воинской части, никому из непосвящённых не было дано прикоснуться к ним и остаться в живых. От них ото всех избавлялись. И очередной жертвой станет дознаватель военной прокуратуры Иркутска Георгий Епифанов. Он попытался дёрнуться в сторону двери, Максимов неумело остановил его, а водитель почему-то с резким воплем ударил по тормозам. В последнюю секунду подняв голову, майор не поверил глазам. Машина их сошла с дороги и летела в сторону откоса, но причиной тому было какая-то странная, подвижная стена зелёного цвета, на несколько мгновений перегородившая им дорогу. Уличив момент, майор вытащил связанные руки из-за спины, продев их через низ, и схватил Максимова за шею. Тот не сопротивлялся - слишком сильно был увлечён, пытаясь выровнять руль, который бросил испугавшийся Семён. Но получивший змеиный клубок боролся недолго, потому что выровнять авто у них так и не получилось и «Волга» со всеми пассажирами улетела с откоса вниз. Остановилась она только метров через пятьдесят, со всего размаха врезавшись в многовековую ель. Послышался утробный звук, напоминавший средневековую трубу глашатаев. Первым пришёл в себя Епифанов. Сложившаяся ситуация ставила его в двоякое положение. Они потерпели аварию посреди леса, вдали от города и поселений. Вместе с тем, конвоиры его, как чувствовал особист, имели однозначную инструкцию по поводу него самого - живым не доставлять. И теперь перед ним встала дилемма номер один: что делать? Бросить тяжело раненных палачей на съедение зверью или в срочном порядке искать помощь? И тот, и другой варианты несли в себе рациональное зерно, и оба они могли аукнуться майору не самым лучшим образом, случись ему выбраться отсюда живым. Но в первую очередь следовало разобраться с собственным спасением, бесспорно. Двое его товарищей по несчастью с разбитыми головами лежали поперёк него, водитель в ногах, Максимов в головах. Машину завалило набок. Пытаясь расшевелить Семёна ногами, майор вскоре понял тщетность своей затеи - в лучшем случае он был без сознания, в худшем и вовсе мёртв. Не лучше выглядел и Максимов. Рука прапорщика беспомощно вцепилась в выступ бардачка, и, задев её ботинком, майор случайно открыл крышку. На него посыпался разнообразный хлам: но среди него не было ни пищи, ни оружия, ни средств связи. И лишь единственная из вещей, упавших на Епифанова, показалась ему действительно полезной - это был скотч. Вытащив тела прапорщика и водителя из машины, Епифанов аккуратно связал их и положил рядом, справедливо рассудив, что за неимением возможности помочь конвоирам, следовало их хотя бы нейтрализовать - вдруг очнутся? Карабкаться вверх по склону не имело смысла, он был слишком крутым, а Епифанов слишком слабым. По большому счёту, они ещё легко отделались, так удачно остановившись. Под таким углом вылетевшая с трассы машина могла приобрести и более смертельную скорость. Им повезло. А если точнее, повезло ему, Епифанову. Оставалось надеяться, что удача не оставит его и впредь. Необходимо было выбраться из леса хоть на какую-нибудь дорогу. Куда угодно, лишь бы не обратно в часть. Появление там наверняка будет нести фатальные последствия для майора. Выбраться, выбраться, выбраться… Шёл он довольно долго, и, вместе с тем, его ни на секунду не покидало чувство тревоги. Размышляя, майор нащупал под ногами сломанный сук и на всякий случай прихватил его с собой, для обороны. Однако, через несколько сотен метров лес кончался и начиналось самое настоящее болото! Тут палка ему очень пригодилось, для промера глубины лучшего средства пока не существовало. Сделав несколько шагов в болото, майор обернулся. Погони не было, и в нескольких шагах за спиной сиял спасительной зеленью лес. Но необходимо было двигаться. Он нащупал кочку и попытался запрыгнуть на неё. Но та буквально рассыпалась под его ногами, и Епифанов спрыгнул назад. Снова раздался странный звук, напоминавший средневековую трубу. Где-то вдалеке закачались деревья. В следующую секунду, затравленно обернувшись, особист коротко вскрикнул, потому что на его глазах болото стало расти в размерах. Причём, как в ширину, так и в глубину. Жижа резко поднялась до его колен, а спасительный берег отступил метров на двадцать. Кроме того, от болотной тины резко запахло сероводородом и резко выдернув из неё палку, Епифанов понял, что стоит по колено в говне! Всё болото было из говна. Говно простиралось на сотню метров вокруг, втягивало его в себя и отсекало спасительный путь к лесу. Говно поглощало его. От ударившего в нос запаха у майора закружилась голова, и он, потеряв равновесие, шлёпнулся в болото плашмя. Перевернувшись, Епифанов попытался грести руками, но лишь ещё сильнее увяз в дерьмовой жиже. Задыхаясь от умопомрачительной вони, особист стал медленно идти ко дну, не рискуя звать на помощь. Он умирал. Погибал уже который раз за минувшие дни, и с каждым разом небытие нагоняло его во всё более причудливой и извращённой форме, стремясь прервать существование на этом свете незадачливого следователя по особо важным делам. И вот теперь он погибал, с головой погружаясь в безбрежное зловонное болото из нечистот. И уже где-то на грани своего сознания, мысленно распрощавшись с жизнью, он вдруг увидел перед собой слона… Но слон этот был не простой. Шкура его была зеленоватого цвета, из-за которой он поначалу практически сливался с хвоей, маячившей где-то вдалеке. Слон неспешно подошёл к тонувшему особисту, размахивая большими ушами - к этому моменту из говна выступали только глаза и нос Епифанова. И схватил его хоботом!