Маг - рунист

Мы вышли в астрал вместе. Дедуся Хоброк мало изменился внешне, но теперь силы, которыми он владел, стали зримыми. В его глазах исчезли зрачки, зато появилось алое свечение, временами выплескивающееся наружу мелкими язычками пламени, и вокруг головы заплясали крошечные искры огненных духов – еще не бэлэк ялкыр, саламандры, но уже готовые ими стать иий, "зародыши", а чуть подальше обозначился большой и ленивый рухташ, напоминающий неопрятную серую глыбу с брылями. Нохта, оседлавшая долгоносую "птицу", выглядела помолодевшей и похорошевшей, ну, точно – царевна-лягушка, зелененькая и ротастая, а Удха Ят оказалась странным существом, напоминающим орка лишь цветом кожи: длинноносым, лохматым и с огромными непроницаемо черными глазищами на пол-лица, на поводке рядом с ней летела ее "собачка" – толстый червяк с трехгранной зубастой пастью. Вокруг нас кружилась туча воздушников: куличков, одноглазых прозрачных рыбок и тоненьких радужных змеек; кувыркались трехлапые жабенята-тинники и шишки-лесовички – свита Нохты. – Бабушка,- говорю. – Отошли от себя этот детский сад, тамошним хищникам они на один зуб! – обиделась, но щелкнула пальцами, сказала: "ффох!", и те сразу исчезли, отчего стало намного тише. Шаманы за меня держались вниманием, а я притягивалась к ягой прабабушке, уж больно колоритная личность и всегда в гуще событий. Нашу компанию со свистом тащило сквозь туманные образы и яркие иллюзии, несколько раз дорогу преграждали призрачные звери и какие-то сказочные герои в древних доспехах, но все уступали дорогу, завидев червяка Удхи. Только один раз какой-то хапр саблей размахался, так на него и рухташа хватило – неповоротливая с виду, животина моментально ухватила его клинок и схрумкала, хапр еле бросить успел, а то бы рукой поплатился. Ну, хоть кто-то, а то в прошлый раз вообще никакой живности не попадалось, кроме всякой шибко неместной дряни. Значит, неместная дрянь попритихла, если не сбежала совсем. В лагерь орочьих духов успели ко встрече – Сурхвал людей привел. Не подумайте чего дурного, просто отбиваться от чужаков не только нашим пришлось, душам людей досталось как бы ни хуже, но их и было больше, да потом с десяток гномов к ним приблудилось, а те ребята непугливые, прорвались из такого сварчгаха, что теперь посматривали на наших зеленокожих с покровительственными улыбочками. Одно их удивило – просека в Сухом Лесу шириной с городскую площадь и длиной до горизонта. – Это кто проложил? – спрашивают. – Это она, - яга на меня кивает. – А как это она, чем? – интересуются дварфы. – Каком кверху, - ржет и посохом помахивает, а на посохе череп зубами клацает. – Вам не понять! – Это почему? – взъелся самый молодой, видно, за свою наглость и пострадавший насмерть. – Чего там понимать-то? У вас, лесных, механиков нету, так что какую-нибудь зверюгу пустили. – Да потому, что она – Вийда. Усек, борода? Вот и помалкивай. Тот и в самом деле замолк, и на меня смотрит, как новобранец на полкового магуя. Второй раз уже сталкиваюсь с тем, что мое имя значит что-то такое, о чем я не знаю. Ну, сочтут дурой – не страшно, спрашиваю: – Бабушка, а что это значит: "Вийда", ведь не только "беспредельность", да и странно мне, что орки – народ практичный, а такие имена детям дает. – Ах ты, дите неразумное, - на бабулю и впрямь стих нашел всех позорить. – Чему тебя мать-то учила? И память отбило начисто, жаль. Вийда нас сюда привела, на Ирайю. Было это дыгым лет назад, сто раз по сто и еще полстолько. Жили мы в другом мире, в Огхъерхэ. Хорошая там охота была, пока не пришли хуманы. А как пришли – вот такие, в блестящих доспехах и с палками, которые светом плюются – ты же их отсюда гоняла, неужто не вспомнила – и начали нас убивать, а леса – жечь. Прилетят в огненной повозке, всех постреляют, стойбище пожгут – и ну землю ковырять, как дварфы... Тяжело стало жить, звери какие повымерли, какие – разбежались. Ты и говоришь нашим предкам: они нас всех перебьют, уходить надо! И повела. Ты одна могла пройти сквозь миры, ну и привела всех сюда, все дыгым семей, а их десять племен по сто родов. А чтобы никто не посмел нас обидеть, троллей за собой позвала, им тоже несладко в горах пришлось, хуманы там как пырмыргуи все источили. Пришли сюда, значит, дварфов с Пртогхогского нагорья прогнали, эльфов из лесу турнули, хапров из Великой Степи вышвырнули... Снова стали хорошо жить. И сколько тебя они все ни ловили – нигде удержать не могли, ты любую преграду насквозь проходила. Как интересно, однако... Беспредельность по-орочьи. Видала я одну такую девушку, которая насквозь что угодно проходит, попаданку, как я, только ей это свойство "божественной властью" досталось, да и орка она в первый раз в моем лице встретила, так что, как вероятная кандидатура, она отпадает. Вот полжизни проживешь – и не знаешь, что пятнадцать тысяч лет назад с орками и троллями по мирам кочевала, и сквозь любую преграду могла пройти. Впрочем, ошибается бабушка, моя душа не местная, я с Земли, а там, говорят, мир закрытый... Даже если реинкарнация есть, что не доказано, вряд ли я когда-то могла быть орочьим национальным героем. – Я ее сразу признала, - Нохта кивает. – Простые орки магии не обучаются, а эта – смотри, как чешет! И как хуманы – нитями силы, и как дварфы – рунами, и как альвы... – Дорогие сородичи, - обрываю ее. – Не слушайте бабушек, они меня переоценивают, просто я не чистокровная орка. А помеси завсегда сильнее, особенно если оба родителя имели к чему-то таланты. Гибридная сила, называется. – Надо же, - ржет ягая прабабушка. – Ербидная сила... они напридумают... Успела нонешних шаманов наслушаться, когда меня звали, уж чего-чего наболтают, пока до дела дойдут. Нет, чтоб как мы, по-простому, иной раз и вовсе без слов. Оно сильнее – без слов-то. А ты, внучка, не плач, что прежней памяти нету, главное, твоя сила с тобой, и разумом не обделена, и, как раньше, за свой народ радеешь. А память – это мясо, его что жалеть. Переварил да высрал. Кабы все помнили прежние жизни – не захотели бы снова рождаться. Знаешь, за что духи мертвых благодарны шаманам? – За силу, которую им шаманы дают? – Э, нет, Вийда! За ту память, которой мы можем поделиться с шаманом! Когда вспоминаешь – а чем сильней, чем ярче вспоминаешь, тем лучше – это как мясо перевариваешь. Мясо говном станет, а силу тебе даст, и память внукам уйдет, а эйдехэ у тебя останется! – Эйдехэ? – Ну, да, эйде – это когда хочу и делаю так. Хочу ходить – хожу, хочу говорить – говорю, хочу плавать – плаваю, намахнулись – дерусь, и бью хорошо, насмерть... И не думаю, что делать, просто делаю. – Опыт? – Нет, эйдехэ! У людей этого слова нет, потому они глупыми рождаются. Откуда только силу берут? – Но и орчата рождаются, не умея ни говорить, ни драться, как все остальные. – Зато им учиться проще, и как наши к хуманам начали уходить – сразу в стойбищах стало умников больше рождаться. Которые умеют думать как хумановские маги. У хуманов научились, знание переварили, эйде получили! Скоро у нас и маги свои будут, как ты! Ты у нас первая. – А как умеют думать хумановские маги? – удивлена, но не очень, сейчас она, как пить дать, скажет своими словами о логическом мышлении. – Как-как, картинками! На которых линии силы. Шаман чует нюхом, кожей и всем телом то, что маг посмотрел – и сразу увидел, и ему тут же понятно. А уж силы сплести – это мы с духами договариваемся, сами редко-редко можем. А если чуять, как шаман, видеть, как хумановский маг... а еще резать руны, как дварф... Забавно, а ведь я действительно многое чувствую кожей, задолго до того, как увижу токи энергии, и до недавнего времени думала, что на Ирайе все – так. И настоящая Хюльда именно поэтому вовремя ощутила смертоносное заклинание там, в Нарделе, когда остепененные маги еще и не чухнулись. Собственно, оно и было рассчитано, чтобы в тот момент, как они увидели – никто ничего не успел. Сколько интересного узнаю походя, а? – А чтение, счет? – уточняю уже для себя. – Это ведь тоже выучить надо. – Вийда, ну, не смешно. Кто картинками думает – тому и считать незачем. Сомнительно, конечно, в Академии без математики делать нечего, но она тут за интегралы пока не перевалила, и то, думаю, начала развиваться с легкой руки попаданцев. А маги-то и до этого были, и какие – нынешним позавидовать впору. – А я знаю народ, который сделал из счета магию. – На н`и? – удивляется Нохта. – И где он живет? – Где – точно не знаю, но повидать пришлось. Это те парни, что стреляли из лучеметов. У них техномагия, она строится на расчете, формулах. Есть еще народ, в мире, где магии почти нет, а которая есть – слабая. Так они из цифры и камня – того самого кремня, которого хоть попой жри – создали второй мир, вроде астрала, и он управляет всеми их механизмами, которые у них вместо магии. – Да-аа... – протянула ягая прабабушка. – Вот ведь после смерти чего узнаешь... А ты эту цифровую магию знаешь? – Немного, по верхам прошла, конкретно ей не училась. Но основные моменты помню, а остальное можно и восстановить. – А научи нас! – влез тот наглый дварф, который спрашивал о просеке. – А зачем вас учить, - спрашиваю. – Если к моменту рождения все равно ее забудете? – Учиться всегда полезно! – говорит оркобабка. – Провспоминаем, эйде получим, когда снова родимся – быстро всю твою цифру усвоим, спину от побоев убережем. – Погоди,- говорю. – А если просто вспоминать, живому, в реале – оно так же переварится? – Ну, наверно, - кивает ягая бабуся. – Какая разница? Но по-особому вспоминать тогда надо, с чувством, с пониманием... Как вспоминают духи. – Бабушка! – ору. – Я люблю тебя, бабушка! Да здравствуют орки – самый умный народ на Ирайе! Троекратное ура! Подхватили все – авторитет у меня, однако. Даже дварфы проорали, это ж надо, "ура" оркам кричать. Но не понял никто. – Ну, разумные, - уже спокойным голосом поясняю я. – Только что мы сообща нашли методику ускоренного обучения чему угодно, от классической до цифровой магии, от мордобоя до управления звездолетами... и даже их создания, если кто-то захочет нас обучить. – Чем-чем? – Огненными повозками, в которых прилетели те хуманы с лучеметами. Знания и раньше можно было вложить в память – именно знания, а не опыт, тем более не эйде – с помощью ментальной магии, но это было только начало. Дальше все равно требовались длительные тренировки и решения многих задач. Сейчас все это сократится на порядок, потому что большая часть тренировок и решений будет проходить именно в трансе... напоминающим быстрый сон или мыслечувствование в астрале. Когда-нибудь мы создадим здесь вторую академию – астральную, в которой каждый желающий будет, вспоминая, делиться знаниями, а получившие эти знания будут их переваривать... нет, скажем, как алхимики – "возгонять"! Пока не получат эйдехэ. – Ну, давай строить,- согласился дварф. – А остальное ты попроще растолкуй, без ваших магуйских загибов. – А что, - согласился дедуся Хоброк. – Я понял. Хорошая практика. Но уж позволь – я им всем объясню, а то у тебя язык... самую простую мысль запутаешь. Вот это понять проще: "любую мыслю мало продумать, с ней нужно еще переспать". Ладно, не совсем так, но в чем-то верно. Вернусь в реал – опробую. А потом мы создавали, выдумывали, измысливали – не академию, пока что крепость. Мы строили ее из беззаботного смеха и детской радости новых открытий, из надежного опыта и бесконечности бытия, из абсолютно серьезных, сроду не выполнимых планов – и дороги, уходящей за горизонт, из горечи неизбежных потерь – и всего, чего бы без них не случилось. Конечно, в реальности все это густо приправлено трагическими и просто печальными событиями, и может быть, именно они являются побуждающей причиной какого бы то ни было движения, но крепость надо строить только из самого нужного и любимого – чтобы оно тебя защищало. Командовала, как тут повелось, я, иначе каждый затянул бы в свою дуду и начался полный бедлам. А так, задаешь настроение, остальные подхватывают, на пике эмоций лепишь мыслеформу – и она застывает в прочности, недоступной эфемерным фантазиям. Никто не бездельничал, но еще в процессе выдумывания оркобабкин муж подмигнул мне – и пропал, старуха руками всплеснула: "Вот подлец, без меня родился!" А потом погрозилась в пространство: "Ну, посмотрим, дружок, много ль ты без меня навоюешь". И продолжила строительно-мыслительный процесс. В какой-то момент я поняла, что энергию больше незачем тратить, она пошла сама, и ее каналами стали именно те состояния, что мы вложили в фундамент и стены. Но где и, главное, что такое их источник? Через некоторое время к нам подошла еще одна группа духов, среди них был альв и трое ллири. Они пробились к нам с трудом, говорили о полчищах монстров, поднимающихся с нижних планов бытия. – Вы погибли в сражении с ними? – спросила я. – Нет, нас казнили на Кугро,- ответил за всех альв. – Я был послом Конфедерации у Погонщиков Волн, они – моя охрана. Вожди ллири выдали нас Островному Братству. Дипломатические отношения с ллири разорваны, если будет война – а, судя по нашим сведениям с Кугро, она будет, и скоро – морской народ выступит на их стороне. Я вижу, вы четверо – живые. Прошу вас, поставьте в известность императора, и как можно скорее. В этой войне проблематично победить, но еще страшнее то, что произойдет вслед за вполне вероятным поражением. Конфедерацию я уже известил, и она в ближайшее время предложит Империи военный союз. Наше с вами положение сильно осложняется тем, что ллири выступают на стороне Пекрито. – Какими еще силами располагает Кугро? – спросила я. – Помимо демонов? Люди-маги, различные костяные монстры, мертвяки... но ллири – вот основная опасность, они сделают невозможной войну на воде. – Ясно, - говорю. – Прошу прощения у детей Ллира, у ВСЕХ детей Ллира, - я провела по ллири долгим взглядом. – Но я буду вынуждена создать оружие для подводной войны. Буду вам благодарна, если вы каким-то образом донесете это до ваших правителей. Нам нужен лишь их нейтралитет. Надо, чтобы они поняли – в противном случае всех их воинов ждет русалочий суп. Когда кипит море – это страшно, мне самой страшно! – Вы говорите это как полномочный представитель Империи? – поинтересовался ллири, тот, что пониже и посубтильней. – Я говорю это, как представитель самой себя. Если не получу помощи от людей – обращусь к дварфам, а уж орки меня безусловно поддержат. Потому что не хочу видеть Ирайю большим зомбятником. Учтите – из ллири зомби получаются не хуже, чем из других разумных. – Мы это знаем, – ответил другой русал, с мощным телом и костяными шипами вдоль хребта, на плечах и коленях. – Но вожди считают, что победа Пекрито предрешена, и решили оттянуть неизбежное, вступив в союз с некромантом. – Ничего не предрешено, как говорят плетельщики, лишь более или менее вероятно. И мне есть, что противопоставить Костяшке. Проблема с детьми Ллира. Вас-то я убедить могу, – вздыхаю. – И даже убеждать особо не надо. А вот ваших вождей... Они ведь тоже ллири, а морской народ нас, орков, считает животными. Поэтому важно, чтобы они узнали об этом от вас и поверили. – Вы говорите об антимагической броне? – спрашивает альв. Вот уж кто держится, как аристократ на званом приеме, даром, что мертв. – Конечно, она изготавливается далеко от доков и в глубокой тайне, но по косвенным признакам... – Мое изобретение, – киваю ему небрежно. – Оборонительного характера. Но, раз этого мало... Будут другие. Простые, крайне разрушительные, бьющие по площадям. О кипящем море я не в шутку сказала. – Она может, – подтверждает ягая прабабушка, потряхивая черепом на палке. – Моя внучка и не то вам устроит! Она – возрожденная Вийда. С этими ллири надо поосторожнее, они многое неправильно понимают. Для нас перерождение – вопрос даже не веры, а рутинного знания о мире, а вот для русалов перерожденец – это обязательно некрота. Я и не заметила, как высокий ллири нанес мне удар, в реальности вполне способный сокрушить череп, но в астрале его бронированная рука изогнулась странным образом и миновала меня. Он провел красивую связку, долженствующую насадить меня на коленный шип и пробить у ключицы локтевым, но эти пляски не задели меня ни разу. Третий подход к моему телу закончился резким торможением и удивленным возгласом. Нет, я не магичила. Просто была уверена в том, что он не в состоянии мне повредить. Уверенность заменяет в астрале большую часть магии, кто более уверен в своей неуязвимости – тот более неуязвим. К сожалению, это работает не со всеми существами, а лишь с теми, что близки тебе по силе. Я и сказала ему. – Значит, мы зря сражались? – спросил субтильный ллири. На лице его разлилось детское огорчение, особенно забавное потому, что лица морского народа далеки от человеческих идеалов мужественности. – Ну, почему же! – ответила я. – Многие астральные существа остаются вредоносными независимо от того, что вы о них думаете. Если это действительно "нижние", то нужно перекрыть им дорогу. – Сомневаюсь, что сможем сами, без наших магов или ваших "академиков", – возразил альв. – Идут слишком плотной толпой. – Думаю, стоит сперва посмотреть, – сказала я и окинула взглядом гарнизон свежесозданной крепости. – Кто останется? Кто со мной – затыкать дыру, откуда дерьмом потянуло? Со мной вызвалось больше половины народу, едва отговорила ягую прабабушку – тут ее опыт нужнее, и Нохту – ее способности и ее духи, ну, совсем не боевые, пусть уж лучше изнутри крепость отделает, чтоб остальным не было скучно. Альвийская магия близка как к изначальной, так и к астральной ее разновидности. Иным не объяснить то, что арсэ Анвэлад перешел в место прорыва одним шагом, а не с помощью постепенных изменений сознания. У меня закружилась голова, поскольку весь отряд духов я одна держала во внимании и тащила за собой, а было их почти четыре десятка. Хорошо, хоть о живых шаманах не нужно беспокоиться – они, как и я, удерживались вблизи альва, сосредоточившись на его образе. Прорыв представлял собой воронку, и то, что просачивалось оттуда, не имело ни цвета, ни образа – лишь на уровне понятийного восприятия ощущались сознания, настолько чуждые нам, что дальний космос или глубины океана по сравнению с их родной средой казались мне родными и близкими. Изменился и астрал вблизи воронки – среда стала густой, холодной и вязкой, она тормозила движения и глушила мысли. Собственно, все это было ожидаемо. Неожиданно было другое – навстречу этому потоку шел второй, гораздо менее плотный, но намного сильнее структурированный: это были жуткие образы, порожденные сознаниями жителей Ирайи, изначально не более опасные, чем сон, но под влиянием восходящего потока наполняющиеся содержанием и силой. Судя по всему, кто-то не только пробил канал в один из ближайших нижних миров, но и создал "родильный дом" для демонов, снабжая их телами, способными взаимодействовать с нашей астральной и эфирной средой. Пока мы не сосредотачивались на них, смотрели вскользь, они не видели нас, и, кроме того, новорожденные недолго оставались на месте, уходя куда-то вбок, в сторону блекло-желтого цвета, который притягивал их, как гнилое мясо – полчища мух. Чтобы вляпаться в эту толпу, как убитый посол с охранниками, надо было прийти... с той стороны. Кугро! Скорее всего, их собирают именно там. Чтобы затянуть дыру, следовало или создать щит невероятной мощи, что мне вряд ли когда-то будет под силу, или, что гораздо реальнее, разрежение среды на границе, аналогичное глубокому вакууму на физическом плане. А это – всплеск чистой тьмы, причем не канал, который в таком энергетичном месте не пережмешь, а резкий и ограниченный выброс, и при ошибке в расчетах мы рискуем расширить поток из другого мира во много раз. Я – не суперкомпьютер, орки – тем более, умеют ли вообще считать. Есть еще старый, "аналоговый" способ закрытия таких воронок, трехсотлетней давности, но для этого мне надо самой сидеть над ней, как над выгребной ямой, и создавать области небытия, постепенно увеличивая мощность. Самоубийственный способ, учитывая поток голодных сознаний оттуда. Я и пикнуть не успею – сожрут. Если только не стану невидимой для них. Не-бытийной. Незримое зеркало, локана, не существующее, но лишь отражающее. И то – не гарантия. Настоящей Хю по локане давали только теорию, да и я сама не йог и не буддист, так, практиковала всякую ерунду время от времени. И что теперь, уйти? Сообщить в Контору и ждать, что они там решат? А сколько за это время дряни в астрал вылезет? Говорю: – Дедушка Хоброк, прошу тебя вернуться в тело и рассказать все, что видел и слышал, эдлэ Вейлину. После этого оставайся в защищенном месте, заодно и Нохту перенеси. Если не удастся закрыть канал, вся эта дрянь прорвется туда, где лежат наши тела. В этом случае спасать уже некого. Скажи магам, в случае прорыва пусть весь полигон накрывают тотальной пустотой. Дед не стал спорить, кивнул и пропал. Мы подождали немного, потом еще – с запасом, время даже в нижнем астрале быстрее идет, чем в физреальности. С оставшимися решили, что они отвлекают боем "новорожденных", а я в это время изменяюсь, проникаю к центру прорыва и начинаю подбирать мощность выброса. И тут опять появился Хоброк: – Все сделал, Вийда! Деремся? Вот ведь неугомонный, ведь уже сталкивался с этой дрянью, всю свиту потерял, чего теперь лезет – развоплотиться, что ли, хочет? Впрочем, мы тут все этим рискуем, не только он. И... понеслось. Удха Ят с пырмыргуем, распахнувшим зубастую трехлепестковую пасть, дедуся Хоброк, окутавшийся роем нестерпимо сверкающих искр, альв, материализовавший в руках два тонких сияющих меча, маленький русал, размазавшийся в сине-зеленую ленту, второй ллири, ощетинившийся шипами, как морской черт, разношерстная компания духов, по преимуществу орочьих, орущая и размахивающая всем, что вспомнилось из земной жизни. Агрессия тут же дала результаты – нас заметили. Поток в сторону Кугро приостановился, новорожденные сущности развернулись – и бросились на дармовую, как им почудилось, пищу. Ну, а добыча оказалась не столь уж доступной, огрызаясь так, что самые быстрые тут же лишились тел и скатились обратно в канал. Нежить приостановилась, перегруппировалась, собралась с духом и сомкнутым строем двинулась на противника, освободив место прорыва. Я убрала из сознания все, принимая состояние "локана", и нырнула в поток. Он принял меня, не заметив. Что в этот момент прошло через мое сознание, то в нем отразилось: гифы плесени, волны разъедающей слизи, время – вязкое, как горячий асфальт, пространство – тесное, как сухая паучья лапка, любая мысль – пустая, любое движение – зря. Все несет распад, и он тянется, не кончаясь, во всем мире – медленное, почти остановленное разложение, и боль – благо, она знаменует приближающуюся гибель, выход из этого места. Я почти потеряла представление, что я, и зачем тут, и было ли что раньше, когда наткнулась на эту – резонирующую с прошлой памятью – мысль. Состояние уничтожения. Чистая, прекращающая и отменяющая все Смерть. Окончательная свобода. И тогда вспомнила все. Первых двух выбросов не хватило, второй, правда, почти достиг нужной мощности, но, самое интересное, я ощутила, как после первой "вспышки Ничто" ко мне потянулись сущности – они, оказывается, не просто сознания, у них есть подобие тонкого тела – за быстрой смертью. Увеличила следующий выброс где-то на десятую часть – и еле успела оказаться выше мембраны, схлопывающейся вслед за поглощенным смертью потоком. На всякий случай запечатала подозрительный участок "могильным камнем" из утроенной руны стейн и вписанной в них оуу. Перевела дух, осмотрелась. Где-то треть орочьих духов истаяла начисто, и хорошо, если они успели уйти на рождение, а не развоплощены. Потому что второе – вероятнее. Остальные в большей или меньшей степени повреждены и ослаблены – надо будет подкормить их силой. Маленький русал так и держит форму стихийного духа, растянувшись куполом над всеми нами. Удха Ят осматривается, лупая бездонными глазищами, патлы у нее стоят дыбом, как у дикобраза, а пырмыргуй вырос до размеров песчаного червя из "Дюны", и по его тулову время от времени еще проходят какие-то подергивания и выпуклости, но все слабее и медленнее. Дедусю Хоброка изрядно подрали, думаю, и на физе у него сейчас множество кровоточащих, хоть и неглубоких ран. Повернулась к нему и командую: – Быстро в тело, и заживлять! Сам не сможешь – скажи Вейлину, он позовет целителя. Ушел, не возражая, даже недовольную рожу не скорчил, сильно его припекло. А вот альв потерял один из мечей вместе с рукой, и теперь безуспешно пытался остановить собственное истаивание. Но ведь астральное тело отличается от двух нижних собратьев именно тем, что при наличии энергии моментально самовосстанавливается, даже будучи разорванным на куски! Приблизилась, загнала в него жалкие остатки своей свободной силы – он скривился, но вырываться не стал – и поняла, что она уходит из него быстрее, чем восстанавливается целостность тела. Рунами запечатала повреждения, сейчас бы энергии еще хлебнуть, да залить – но откуда? Разве что притащить его в крепость, там, вроде, какие-то источники открылись, но куда деть оставшихся духов, они-то не в лучшем состоянии, и сами туда разве что русалы дойдут... и Удха Ят. – Удха, - говорю. – Веди всех в Крепость, быстрее. Чай, тебе не впервой. Там источники, почувствуешь сразу, помоги нашим настроиться. А я альвом займусь. Она среагировала тут же, накинула на них что-то вроде невидимой сети, дернула – и все пропали, кроме одного русала, который все еще старательно изображал статуэтку египетской Нут. А я попыталась вспомнить ощущение потока, охватившего меня во время постройки Крепости. Сперва все было, как и положено для астрала – силой своего воображения мы создавали крепкую мыслеформу, на это уходила энергия, правда, намного меньше, чем на построения глифа в эфире, но уходила. И в какой-то момент, генерируя соответствующее состояние, я обнаружила, что оно стало самоподдерживающимся и трудно управляемым – как если бы я была магом-недоучкой и открыла на эфирном плане канал в одну из стихий. Только это была не стихия, это было чувство, которому на языках этого мира нет названия, ну, может, альвы что-то придумали, хотя это вряд ли. Ощущение бесконечности бытия, меняющегося мира, движения в потоке, взрослой игры и детской серьезности... я бы назвала его – "спираль", если бы оно не было намного сложнее, оставаясь при этом цельным, самоподобным и в то же время неожиданным. Хороший, годный источник, светлый, то есть отдающий, а не забирающий, как Смерть или Тьма, такой подойдет большинству разумных, а не только индивидам с суицидальными или садо-мазохическими наклонностями. И, к счастью, он подходит и мне. Даже не так – он мне комплиментарен, как замок для нужного ключа. "А маги-то не знали!" – думаю я, и в голове возникает план проведения экспериментов по открытию новых источников. Как, все-таки, не вовремя эта война... Альва, то есть, арсэ Анвэлада я притащила в Крепость сильно истаявшим, но вцепившимся в посмертное существование поистине железной хваткой. Да, буддист бы его не понял... И тут, что называется, отлегнуло. "В одно мгновение – все переменится, окажешься в спасительном месте". Вот мы и оказались. Прежде всего, тут было чем дышать – энергия шла свежим и широким потоком, только успевай усваивать. Во-вторых, непривычно людно – кажется, еще какие-то души сюда подтянулись. Кто-то радовался, что удалось дойти, кто-то хвастался, скольких чудовищ завалил, прибавляя по ходу рассказа нули позади объявленного прежде числа, кто-то просто впитывал энергию и восстанавливался после драки. Почти все прорывались к нам с боем, но у самой Крепости не то, что монстров не появлялось – сам пейзаж изменился, и продолжал течь, формируясь под влиянием мыслей разноплеменной братии, укрывшейся в ней. Во всяком случае, Сухого Леса уже не было, и просека в нем заросла высокой травой. Судя по проявляющемуся пейзажу, степных орков у нас абсолютное большинство. Зато внутри расстарались духи царевны-лягушки: появились лесные поляны, ручьи, даже птички и мелкие зверики... тьфу, это воздушники так изменились. Вон, у белок по одному глазу во лбу – как тут не узнать, а ласки извиваются по-змеиному. Носятся и верещат все по-прежнему, и лягухи чуть не из-под ног выскакивают, и шишки тучами летают, вон, в лоб с разгону врезались... кыш, мелочь! Вы тут плодитесь уже, что ли? В геометрической прогрессии... Еле дооралась до Нохты. Говорю: – Нам пора назад, а то тела давно лежат без движения, как бы не поплохело. Она: – Ничего, я привычная. Помню, позапрошлым летом, когда жара была страшная, мы тучу здоровенную притащили. Три дня волокли, умаялись. А как привели, так Одхоб ругался – его хижу рекой смыло. Ну, трудно же рассчитать все до капли, особенно когда коренной савгой в тучу впряжешься. – И все же, надо идти. Духи и без нас поработают, а потом, время будет – проверишь. Хоброка лечить нужнее. Отделали его сильно, как вилами со всех сторон подрали. В Конторе, конечно, лекаря хорошие, но посмотрела бы ты его, а? Нохта сразу юбки подхватила, понеслась указивки раздавать, а я пошла к Удхе и ягой прабабушке, они о чем-то спорили, но на меня отвлеклись. – Не хочу уходить! – жутенько улыбается Удха, скалясь игольно-острыми зубами. – Так бы тут и осталась. Жаль, что надо. – Еще встретимся, - обнадеживает прабабка. – Если будешь так рисковать, то хоть завтра. Жаль, что без пырмыргуя – он тебя, как помрешь, слушаться перестанет. Заранее кому поводок передай, а? – Бабушка, - обрываю я препирательства. – Давай без этих напутствий. Подскажи лучше: знаешь, нет, каким образом Вийда между мирами ходила и других за собой вела? – Как ходила? – ржет бабка. – Ногами! – Ну, ба, я ж ни куйна не помню! – оперативно вошла в роль беспамятной перерожденки. – Вот в тонком теле – куда хочешь пройду, ну, если, конечно, защит на те места не навешено, а полностью перейти – никак, бьюсь, как рыба об лед. – И впрямь не помнишь,- удовлетворенно кивнула прабабка. – Если сила большая – просто тяни себя всю. Как-как, ну, ты там сперва появись духом, а потом почувствуй то, что телом там должна чувствовать – запахи, тепло или холод, ветер или жар от костра, хорошо еще к чему-нибудь прикоснуться и ярко представить все ощущения, что от этого должны быть. Но вовнутрь тогда уж пальцы не суй – а то без пальцев останешься. Не только в костер, даже в воду, а особенно – в твердое не суй ни во что, вода еще, может, расступится, а твердое – никогда. Как почувствуешь кожу – начинай причувствоваться к остальной телесности, вплоть до того, где одежда жмет и как еда в желудке лежит, переваривается. Ярко представь, чувствуй, что ты уже там! Вся, а не только твои слух и зрение. Поймешь, что прошла, по тому, что к земле пригнет, летать не получится, и все внутренности вниз потянет. Раз попробуешь – сразу поймешь. В мое время самые сильные шаманы так ходили, далеко, и приносили оттуда всякие нужные вещи, каких тут не бывает. Вон, наверняка в вашей Конторе под десятью замками посох Рыгсыла лежит, он против святош вместе с Белым Алсаром воевал, и погиб, а посох у вас остался. – Альфаром Первым, что ли? – Ага. А посох бы надо вернуть! Наш он, хуманов слушать не станет, зачем он им? Так вот, дерево для него Рыгсыл из другого мира принес. Тут таких не растет. – Ладно, ба, узнаю, если смогу – поспособствую возвращению. Но как ты сказала – так только себя и можно перенести, а других как? Да еще тысячи? – Ну, ленивая девка! – замахнулась посохом. – Ты знаешь, как! Ты все знаешь, только вспоминать не хочешь. Иди, и пока не вспомнишь – меня не зови, не приду. А то ишь ты, память потеряла! Памяти нет – эйдехэ есть, у него спроси! Все, кыш отсюда! Я и вернулась в тело. Твою душу! Как же замерзла и отлежала себе все, что могла, а что не могла отлежать – само скрючилось: спина не разгибается, коленки от живота не оторвешь, еле кулаки разжала, а уж чтобы на четвереньки встать – это, наверно, с полчаса корячилась. А Удха Ят сидела рядом и пирог подсохший грызла, нет, чтоб помочь. Когда я совсем в себя пришла, протянула и мне: – Мы тут мало-мало полдня, ночь и опять день лежали,- говорит. – Ешь, а то желудок пустой, кровь греть не будет. Деда хуманы лечат, прыгают вокруг него, как гоблы, что-то болтают о Великой Войне. Лягушонка тоже там, ну, Королева Лягушек – ты же ее так зовешь, да? Не, принцесса... И развела ведь болото, ревет: "Хоброк, на кого ты меня оставил?! Возвращайся назад, старый дурень!" – Ага, а еще такого: "Встань, добрый молодец, я невеста твоя нареченная", - не было? – Не, пока нет. Ты ешь, ешь давай, и вот тебе ваша сенная жижа, в ней размачивать хорошо, а то пироги зачерствели. Скоро главный придет, а то Хоброк наговорил три подводы, так хуманы не верят ему. Но мне Дерек поверил, да и Хоброка не проигнорировал. Выслушал все и скомандовал: – Сейчас мыться, потом к целителям, да, тебе принесут парадную форму – изволь снять свои вонючие тряпки, через три часа совещание. Твой доклад первым. И постарайся хотя бы там не выкидывать свои штучки. Нет, пока все по делу, но ты не представляешь, как меня это задолбало! – схватился за кадык, будто сам себя душит. Да уж, выразительно получилось. Но ты же на это рассчитывал, нет? Все-таки плетельщик. Или у тебя тоже положение, как у барона Мюнхгаузена в болоте, и осталось только за торпеду хвататься? Эх, как же я нам не завидую. Впрочем, Костяшке Пекрито и русалам не завидую гораздо сильнее. Сварю, краххачан сварчгах, тройную уху на мумифицированных мослах, русалочьих хвостах и филейной части одной мелкобожественной сучки.