Маг - рунист

Вэль Никана гоняла меня по всему полигону. Мы уже давно выскочили за пределы очерченного мелом дуэльного круга, но она разошлась не на шутку и продолжала атаковать меня иллюзией длинного кинжала. Ну, а мне страшно не хотелось умирать даже иллюзорно, и я бегала и уворачивалась от нее, как плотва от щуки. Во-первых, мне помогала свиля, которой занималась еще на Земле, а, во-вторых, то, что я чуть не вдвое ниже и легче моего телохранителя. Вот удивительно: настоящая Хю ножевому бою обучалась, и кое-какие навыки ее тело время от времени вспоминает, но только в том случае, если полностью отключу разум. А свиля вспомнилась за полчаса, то есть, конечно, вспомнилась сразу, а эти полчаса новые для него навыки тело осваивало, но это же почти мгновенно, учитывая, что в секции я месяца три изображала ромштекс под отбивным молотком. Свиля, вообще-то, техника больше оборонительная, особенно при использовании ее женщиной, она хороша, чтобы проскочить мимо буянящего субъекта и удрать от него подальше, чтоб выкрутиться из толпы и, опять же, свалить из этого недоброго места, даже чтобы выскользнуть из захвата, поможет, но чтобы победить – нужно еще что-то вдобавок. Собственно, в земной реальности – самое то, там у нас давно миновало время дуэлей, вопросы чести и достоинства принято решать в суде, а это уже поединок кошельков или крышующих субъектов, другой вариант сатисфакции – месть различными способами, от юридического и экономического до найма дяди со снайперской винтовкой. В общем, честная сталь не в чести, в чести разные подлости. Тут же – наоборот: и простые, и магические дуэли – в порядке вещей. Наказание за них есть, но, по большей части, чисто символическое, смертная казнь применяется только против профессиональных бретеров: право на безнаказанное убийство Контора строго оставляет за собой. Поэтому мне надо либо научиться за невероятно короткое время очень хорошо драться, либо сделать так, чтобы драка не состоялась. Повод к ней, кстати, был совершенно случайным и подстроенным чем-то вроде бесенка, толкающего благонамеренного богомаза под руку. Я знаю этот эффект: это "серое везение"... О, да, как кстати! Пока голова отключилась, тело очень технично пропустило руку Никаны в сантиметре от плеча, поднырнуло и вонзило иллюзию клинка ей в почку. Девушка карикатурно упала ничком и задергалась. Потом перевернулась на спину, села в полулотос и заявила: – Только что ты продула дуэль, но сохранила жизнь. Если противник не потеряет самообладания, то сразу, как ты заступишь за круг, он с полным правом объявит свою победу. Этот вариант тебя устраивает? – Вообще-то нет. – Тогда даже не знаю. Нет, конечно, тактика "сбежал на безопасное расстояние и засветил файром в лоб" – для мага самое то, особенно полкового, он не имеет права рисковать жизнью в "стальных" поединках, но ты же не на поле боя, тут другие правила. – По этим правилам я могу только сдохнуть, а у меня еще дома дела. – Ну... Придумай что-нибудь, ты же изобретатель. Честно победить ты не сможешь, ручаюсь. Вообще, с какого бодуна тебя понесло на дуэль? – Думала, будет магией. В ней у меня по десять козырей в каждом рукаве. – А. А если магией подготовить себя? Ну, как-то там с навыками поработать. – Конечно, я могу скопировать твою технику себе, но тела у нас сильно разные, доводить ее придется не один месяц. – В общем, да. Меня тоже не с нуля гоняли, но на холодняк ушло полтора года тренировки после ментальных закладок. С канхагами-то хватило пяти минут. – Погоди, дай подумать. У меня тоже были кое-какие закладки, реализованные где-то на десятую часть. – Заметила. Иногда у тебя получается, но уж очень редко. – Да, знаю. А теперь оставь меня одну где-то на час. – Ладно. Тебе с кухни что заказать? – Чего-нибудь с кровью,- смеюсь. – А то что-то слишком я миролюбивая. Ага, "Чапай думать будет"... притихли все, как мыши под веником, а я, вместо мозгового штурма, фигней страдаю и дурью мучаюсь. Сперва отключила рассудок и подтянула память бывшей хозяйки этого тела. Дралась она в ранней юности много, но все больше без оружия и подловатыми, недозволенными на дуэли приемами. Я все равно их вспомнила во всех подробностях, многократно пропереживав не только свои движения и наносимые удары, но и то, что прилетало в ответ. Отвлекалась дважды – первый раз, когда пошла носом кровь, и второй, чтобы отплеваться от мерзкого вкуса чужой. Ну, в чужой могли быть и сопли. Первым, что подвернулось тогда Хюльде под зубы, оказался нос несостоявшегося насильника. Правда, безносым этот мужик долго не прожил – Хю столкнула его с моста, а лед проломился. Фиг ли, серый буфер, закон джунглей, женщина, которая не умеет убивать – легкая добыча. Магию она в драке тоже применяла, не фаерболы, конечно, а что-то вроде "паралича", "болевого шока" и "поглощения силы", причем, кустарно состряпанных. Не пойдет, однозначно. Что еще? Академия, магические поединки… растущее мастерство… Интересно, а за шестнадцать лет в столице она так ни разу и не нарвалась на "стальную" дуэль? Хю, да не нарвалась... сомнительно. Учитывая, как орки тут по праздникам гуляют. Куда там «дню десантника»! Вспоминаю дальше, уже прицельно. Ага, опять снег под ногами, у нее что, регулярное зимнее обострение? Ладно, поднимаю ситуевину ближе, вхожу... ммать... опять против парня дерется, но теперь уже не мужика-лапотника, а вполне городского и, сцуко, ловкого. А! Ясно! Просто как следует разогнать тело – и большие дяди нам не страшны, если они, конечно, не маги. А то ведь тоже разгонят. Ну, и техника... да ничего сверхъестественного в ней нет, на Земле так урки дерутся, до спецназа ей – как до Альфы Центавра пешком. Поскольку в дуэльном кругу ничего плести нельзя, ускорение повешу на кинжал, срабатывание – по кодовому движению. Полторы минуты, и все, противник или мертвый лежит, или кишки пальцами ловит. Потому что через полторы минуты – отходняк, не уложишься – сдохнешь сама. Нда... и что тут вспоминать? Кстати, а ведь у кого-то она училась ножевому бою, хоть и такому дурацкому, там оно было дольше и обстоятельней. Отец учил. Да, атта Варгель, и дочку твоя наука не единожды спасала, и мне поможет остаться в живых. Когда я заканчиваю возгонку воспоминаний, возвращается ощущение внешнего мира, но тишина стоит подозрительная – или с полигона все ушли, или... перемерли, что ли? Почти бегом влетаю в обвешанную защитой, но сейчас отпертую нишу для наблюдателей. Вот они где, радемые, спят! Рядом, но не в обнимку – со всеми конструктами, что на него навешаны, к эдлэ Вейлину далеко не в любом месте можно прижаться. Странная пара. Вейлин постоянно на границе между жизнью и смертью и, видимо, уже к этому привык. Удивляет его мужская прыть при таком-то нездоровье, однако, это не то, чтоб вообще небывалое... Никана хоть и маг, но из тех, что звезд не хватают, дар средний, ума где-то на уровне "честных служак", причем, не участвовавших в боевых действиях. Боевых действиях... ножевой бой... ее ведь учили – должны были и Хюльду учить. Хотя бы сделать ментальные закладки, если даже не дошло до практики – в рукопашную, как-никак, и маги иной раз вступают. Значит, нужно до них как-то добраться. – Ника, - шепчу. – Проснись, есть вопрос. Вскидывается – растрепанная, с ошалелым взглядом и рельефной от лежанки щекой. – Что? А... уже иду, - навык вдолблен крепко, впрыгивает в одежду, не приходя в сознание. – Ты с ментальной магией знакома? – Ментальной? Чуть-чуть. – Можешь посмотреть, есть у меня закладка навыков ножевого боя? – Нет, - Ника трясет головой, промаргивается. – Это к Вейли. Пойду разбужу. Через минуту приходит – без него. – Нет, если не усвоено за три года после закладки, оно затирается. Причем, начинать тренировки надо не позже, чем через декаду после закладки, а лучше – на следующий день. – Может, все-таки посмотреть? Ну, хоть какие-то тренировки были? Ника вздыхает и опять идет в комнату наблюдателей, но Вейлин опережает ее – выходит одетый и даже причесанный. После долгих вымучиваний памяти аж тремя амулетами я становлюсь богаче на пару приемов, которые еще нужно переварить, а Вейлин косится на меня с нескрываемым интересом. Наконец, отозвав в сторону, сообщает: – Конечно, любопытство наказуемо... но если вы захотите рассказать что-нибудь о других мирах, то я с удовольствием послушаю. – Хорошо, - говорю. – Меняю откровенность на откровенность. Но когда и где? – Понимаете, мои амулеты... – Увязаны в общеконторскую сеть. Да? Тогда я попробую вытянуть вас в астрал, ненадолго. Там никто не услышит. Вейлин качнул головой, потом нахмурился, поджав кукольный ротик, это выглядело забавно, и что-то уж очень знакомое напоминало. Маленького русала! – Простите, но один вопрос – можно сейчас? – Ну, если совсем короткий и не слишком серьезный. – Вы – ллири? – Нет, - качнул головой. – Моя мать. А я пошел в отца, - он растопырил пальцы левой руки и показал более явственные, чем у людей, складки кожи между пальцами. – Это все, что может унаследовать полукровка, пошедший в родителя-хумана. – Ну, еще и черты лица. Вы хорошо знаете их обычаи? – Хм... это уже второй вопрос. Так себе, женщины ллири не любят жить на суше, а хуманы – на Плавучих островах. Я с шести лет рос на маяке, у отца. – Вы пострадали в море? – Нет. Я – единственный, кто вернулся из последней вылазки за Гребень. Удовлетворили любопытство? – Пока – да. Ваш черед спрашивать. – Хорошо. Тогда ответьте честно – как там, в других мирах? Лучше? Я рассмеялась: – Судите сами, если в одном из них, и не самом худшем, горний мир называется почти как ваш плотный... – Ирайя? – Ирий или рай. Долгое молчание. Потом: – Да, но лучше-то есть? – Кому - как, - отвечаю. – Для мух, например, лучшим из миров будет куча говна. Для тирана – там, где у населения рабская сущность. Для снежного духа – горные вершины. Для кометы – ледяные глубины космоса. А для меня? Для вас? Для вэль Дерека энхэ Эльхем? Для Костяной Задницы? Вейлин рассмеялся: – Ах, уели меня! Что ж, позже продолжим? – Конечно. А позже – было много всего. Еда, краткий сон, изложение на сорока трех листах схем, руноскриптов, чертежи глифов в четырех проекциях с пояснениями, чертежи материальной части снарядов... тренировки, потом еда, краткий сон... приближался день дуэли, а я была совсем не в восторге от своих навыков ножевого боя. Нет, кое-что удалось подтянуть – то, что смогли кое-как извлечь из памяти, но всего этого было достаточно разве для кабацкой драки или отмахаться от уличных грабителей. Дворянка наверняка обучена на порядок лучше. Отдав исписанную стопку бумаги мэтру Лангскегу, я попросила у него хороший "девственный" кинжал, то есть, ранее не бывавший в деле и не подвергавшийся накладыванию заклинаний, а получила через полчаса великолепный экземпляр альвийского оружия, причем, с серьезным камушком в рукояти. В него-то я сразу и вписала активируемое заклинание ускорения. А потом подумала – может, еще что-то забубенить? Время есть, если испорчу – ну, что ж, попрошу прощения и новый клинок. И начала уплотнять структуру кромки, выращивая, разветвляя и туго закручивая дендриты. Настоящая Хюльда так когда-то забавлялась с водой, выстраивая кристаллики льда на окнах в рисунки, простые и до крайности непристойные. А я использовала тот же способ в твердом расплаве, приложив, правда, на порядок больше усилий и контролируя процесс лишь тонким зрением – обычное не разглядело бы столь мелкие объекты даже на поверхности. Потом изящным движением... не слишком изящным, чуть не шлепнулась на пятую точку, но добилась-таки почти молекулярной толщины кромки. Коснулась пальцем... Заживила глубокий порез. С дурацким выражением лица наблюдала, как кровь всосалась в лезвие. Однако... Окутала клинок силовым контуром отталкивания – лучших ножен для него не придумаешь – и прибрала в магоизолированный шкафчик. Еще одно дело сделано. Так, теперь обещание стаскать эдлэ Вейлина в астрал и поговорить там "за жизнь"... Если раньше меткой истинного астрала для меня был серебристый купол неба, то теперь его рассекал ровно посередине крайне знакомый шпиль. Шпиль венчал здание, уступами поднимающееся из-за крепостных стен. Челюсть моя медленно поехала вниз и остановилась около ключичной ямки. Мост через ров, одновременно выполнявший функцию ворот, медленно опустился, и в открывшемся проеме появилось две узнаваемых тени, они стояли против света, и сияние очерчивало их по контуру: одна высокая и плечистая, а другая мелкая, тощая и ехидная по сути своей. Они махали нам руками и звали в крепость. Мы с Вейлином прошли по мосту. Под нами шумел и бесновался мутный поток, возникающий из ниоткуда и уходящий в никуда, за нами шумели под ветром высокие травы и терпко пахли цветы, а перед нами, из почти настоящего леса вырастало почти реальное главное здание Московского Универа. Над ним, поверх серебристого купола астрала, нарисовалась пронзительная синева ясного неба и яркие лучи непонятно откуда. – Что это? – ошарашено промямлила я. – А я с какого сварча знаю? – пожала плечами мертвая Хюльда. – Твой источник, себя и спроси. Оно тут само выросло. Сперва снаружи, а потом изнутри, уже два этажа проявились. – И что там? – Да какие-то залы и лаборатории, как в Академии, помнишь? – ответила Хю. – Ну, вот,- говорю Вейлину. – Сбылась мечта идиотки. Заказывала астральную Академию – источник ее и создал. – Так вы – истинное божество? – удивился мой секретарь. – Какое, к савгам, божество, просто случайно источник открыла. У меня с детства такая болезнь: куда ни пойду – везде что-то интересное нахожу. Один раз в речном песке драгоценность откопала. – Истинную? – Нет, блин, поддельную! В общем, мы тут недавно крепость строили, от всякой астральной гадости, которую Пекрито напризывал, ну, и увлеклись малость. Я состояние задала, и мы все в эту сторону мыслечувствовать стали. – В какую же? – Вейлин словно уже где-то записывал все до единого слова. – Да слова такого пока не придумано. Вы лучше причувствуйтесь сами. Вдохните поглубже – это воздух мечты и свободы! – Думаю, что даже более того, - сказал Вейлин и размашистым шагом пошел в сторону башни. Тут я заметила, что на астральном плане он вовсе не выглядит покалеченным или слабым: у него стройное гибкое тело, солнечно-желтые волосы и светящиеся глаза. И поняла, что именно так отражаются в астрале сильные духом. Лекционные залы были пустыми и гулкими, в аудиториях столбами стояла золотистая пыль, и все это напоминало последние дни каникул перед учебным годом. В лабораториях ждали своего часа странные приборы, о назначении которых я не смогла и догадаться. Интересно, кто тут еще фантазию приложил? Явный признак не просто чужого разума, а разума из чужого, причем, техногенного или техномагического мира. – Как я понимаю, вы хотите распространять знание там, где оно, в принципе, сохраниться не может,- сказал эдлэ Вейлин. – Знание, как запись – да, ответила я. Но как работающая структура – оно не исчезнет. – Не понял. – Обучаясь, мы получаем знание как запись. Чертеж водяной мельницы не мелет зерно. Но, используя знание, мы можем построить водяную мельницу, или молот на речной тяге, или грохот для просеивания породы... да много всяких структур. Эти структуры имеют одно общее, отличающее их от записи свойство – они работают. Но этого мало. Используя знание, мы создаем структуры не только вовне – мы их и в себе создаем, хотя и не столь быстро. То, что называется инженерным мышлением, и что человек или имеет от рождения, или, увы, нет – создается во время предыдущей жизни а, скорее, многих жизней. Не только оно, сохраняются даже некоторые отточенные навыки ума, например, способность к самообразованию... впрочем, как и в искусствах. Но и это – не все! Для того чтобы создать внутренние структуры, не обязательно создавать внешние в той реальности, где они, безусловно, нужны. Достаточно смоделировать эту реальность – "близко к тексту" – и творить в ней. В этом случае становится понятна и Валгалла как место бесконечных тренировочных боев, и орочий "Тихий лес", как место бесконечной охоты, и все кардинально отличающиеся друг от друга концепции посмертного существования разных народов. – Валгалла? Это явно не из нашего мира. Но в остальном – да, противоречий не вижу. Правда, логичность концепции еще не доказывает ее верность. – Именно. Если не боитесь иномирной терминологии, для этой концепции соблюдается критерий Поппера, то есть она может быть опровергнута, и это хорошо! Мы знаем множество принципиально неопровержимых теорий, от которых нет никакого толку. Толк есть лишь от тех, которые могут предсказать: вот так – бывает, а вот этак – извините, нет. – И вы... – И я хочу проверить эту концепцию. Если она сработает – мы получим великолепный инструмент выращивания если не гениев, гениальность – это непрогнозируемое свойство натуры, но умных и талантливых людей... орков, дварфов, ллири... не имеет значения. Кстати, идея этой концепции взята у орков, просто они реализовывали ее до сих пор исключительно в целях сохранения опыта войны и охоты. Есть тут одна интересная бабуля, у нее череп на посохе, если увидите – спросите ее, что такое эйдехэ. – И кто у вас будет проводить эти, с позволения... – Эксперименты? – перебила его стоящая рядом мертвая Хюльда. – Да хоть я. Все равно нам с Сурхвалом и прабабушкой пришлось взять власть в свои руки, а то тут такой дурдом творился... в общем, преподы уже есть, это я гарантирую. А потом отыщем и тех, кто локально смоделирует законы плотного мира, пока таких умников сюда не подошло, но народ умирает постоянно и даже умники не живут вечно – мы дождемся, не беспокойтесь. Единственно, хотелось бы именно локального моделирования этих законов плотного мира, астральные, - она подмигнула мне. – Для жизни гораздо удобнее. Вейлин ошарашено молчал. Мы вышли из здания. – Хотите осмотреть крепость? – спросила я. – М... нет, наверно, в следующий раз. – Как знать, когда еще удастся прийти? – Не беспокойтесь, - усмехнулся он. – Скоро сюда насовсем переселюсь. Реальной жизни мне мало осталось. На такой жизнеутверждающей ноте мы вывалились из астрала. – Засранец, - нежно проворковала Никана. – Только попробуй сбежать! На том свете достану и назад притащу. Глаза у нее были испуганные и вместе с тем радостные, Вейлин смущенно улыбался. В первый раз я заметила на его лице слабый румянец. Вообще, я предполагала, что после астрального путешествия мы будем уставшими, а получилось наоборот – словно двойного тей-фре хлебнули, только без побочных эффектов вроде бешеного сердцебиения. Видимо, источник оказался целебным. – Вэль Хюльда, вы должны по-настоящему отдохнуть, - с нажимом сказала Ника. – Завтра у вас дуэль, а ваша подготовка и так оставляет желать лучшего. Если же вы будете еще и уставшей... – Так давай веселиться! "Миледи Смерть, мы просим вас за дверью обождать: нам Бетси будет песни петь, а Дженни танцевать", - пропела я по-русски, на местный переводить – я не настолько поэт. – Да ну тебя, Хю! – Ника опять перешла на "ты". – Вечно ты все обхохочешь. – А что мне, плакать? "Никто меня не любит, никто не приголубит, пойду я на болото – наемся жабенят". Обо мне никто не заплачет – стоит ли плакать самой? – Не нравится мне твое настроение! – Ника нахмурилась. – Ты нужна всем нам, ты как... ну... ты – узел плетения. Без тебя много чего развалится и не сработает. – Да понятно, - соглашаюсь я. – Как функциональная единица. Но вот смотри: вы с эдлэ Вейлином любите друг друга. Он постоянно помнит о тебе, ты – о нем, и ваши глаза теплеют, когда вы думаете друг о друге. Даже когда кто-то из вас умрет, а другой останется жить – любовь продолжится, хоть и в разлуке. В чем-то я завидую вам. – У тебя есть любимый, – уверенно заявил Вейлин. – Угадали. – И он – не наш всемишепотомсклоняемый Дерек. – Точно. – И он... – И я ему – даже не друг. Просто знакомая, отчасти – собрат по злоключениям, но иных чувств у него ко мне... нет и не будет. – Понятно и не удивительно. – Почему? – Прости, Хюльда, но в таких, как ты – не влюбляются. – Это почему? – даже обидно, я что, совсем урод? Та же Никана с ее перекачанной фигурой и квадратной физиономией без проблеска интеллекта, неужто симпатичней? Вейлин вздохнул: – В двух словах или растолковать по пунктам? – Лучше растолковать. – Тогда давай закажу тей-фре и что-нибудь... – Сладенького. – Да, и меда. – Так вот, - начал эдлэ Вейлин, разлив травяной настой по полулитровым кружкам. – Реши такую задачу. Ты стоишь посреди людной улицы, и перед тобой – две огромные и тяжелые корзины, которые тебе не поднять. По одной – еще так-сяк, а две сразу – никак. Что делать будешь? – Ну, - отвечаю. – Добавлю в мышцы рук и спины сырой силы, подшагну, согну колени... как силачи предельный вес поднимают. – Неверно, - отвечает Вейлин. – А если ты – не маг? – Тогда, наверно, буду перетаскивать по одной, в пределах видимости, авось, такую тяжесть никто не сопрет. – Опять неверно. Ты решаешь задачу не как женщина, а как парень или бесполое существо. Надо решать по-женски. – Хм... наплевать на них, бросить и уйти? – А если подумать? – Найму грузчика. – Денег у тебя нет. – Ну, тогда не знаю. – Именно поэтому в тебя невозможно влюбиться. – А что сделает та, в которую ВОЗМОЖНО влюбиться? – Сядет у корзинок и заплачет. Красиво заплачет, не размазывая сопли по лицу, а роняя редкие и горькие слезки. И ее станет всем жалко-жалко. Рано или поздно найдется мужчина, который дотащит ей корзинки до дома. – Но скорее всего, она прорыдает у корзинок до ночи, а прохожие будут мимо идти и еще крутить пальцем у виска. – Настоящая женщина на такие жесты внимания не обращает. Да, конечно, с первого раза у нее не обязательно получится, но если она порыдает так не один день в разных местах города, то рано или поздно найдется дурак, который будет таскать ее корзины до конца жизни. – А оно надо – влюбленность какого-то дурака? Пусть даже не корзины, а золотые слитки будет мне приносить? – Вот именно. Не всем такое по вкусу, а еще поговорка есть – "лучше с умным потерять, чем с дураком найти". Моя первая жена была ужасная дура. Хотя, нет, наверно, это я был дураком... Когда она увидела, как меня изувечило – а, уверяю, зрелище было жуткое – она заплакала (о, да, как обычно) и ушла, потом, не дождавшись сведений о моей кончине, попросила развода. – И? – Ну, как я мог ей отказать? Удовлетворил, конечно. Поэтому можно не плакать, а просто прикинуть, с кем семейная жизнь будет взаимно удобной, и предложить ему это. – Женщина – мужчине? – А почему бы и нет? Ваша подруга знаете, сколько лет метра Лангскега пасла? А он все не сдавался. Под конец подошла к нему и заявила: "Вы можете еще хоть сто лет прожить бобылем, но в один прекрасный день помрете – все когда-нибудь помирают, и не останется от вашего родового дерева ни росточка. А я – маг жизни, и у меня будут красивые и умные дети. Если хотите, чтобы они были вашими – придется вам на время забыть свою холостяцкую лень". Лей, правда, и не думала женить его на себе, но дедуле понравилась совместная жизнь, и вот результат. – Ага, семейная жизнь со старым скаредным дварфом. Много выгадала. – Думаю, много, - ухмыльнулся Вейлин. – Даже раздельное пользование имуществом, на котором настоял мэтр Лангскег, принесло ей несомненное благо – сейчас Лей затеяла какое-то невероятно выгодное предприятие с изготовлением "альвийских ожерелий", и половина светских дам уже щеголяет в ее цветочках. Но мужу с этого не достанется ни гроша. – И что же это за любовь, - спрашиваю я. – Хлеб вместе, а мед – так поврозь? – Ну, какая уж есть,- вскинутые брови, широко распахнутые глаза. – А чего ты хотела? – Я, вообще-то, о любви хотела узнать, а не о брачных аферах. – А любовь, девочка моя, вещь печальная. – Почему? – Ну, сама прикинь. Сколько в... ну, не будем брать слишком далеко – в Энсторе разумных? – Тысяч тридцать, наверно. – Ошибаешься, уже под сто тысяч. Столица растет, как на дрожжах. Вычтем треть – детей и подростков, еще треть – стариков. Это грубо. Останутся твои тридцать с чем-то тысяч. Их подели пополам – мужчин и женщин тут примерно поровну. Даже если представить, что каждый из них кого-то в своем городе полюбит настоящей любовью, то какова вероятность, что в ответ полюбят его? – Одна пятнадцатитысячная. – Вот. А ведь мало кто вообще способен любить. Поэтому настоящая любовь – почти гарантированно безответная. – Но ведь встречается взаимное чувство. – Влюбленность – да, это как наведенное опьянение. Вы так в казармах не развлекались? Одного напаиваешь до потери пульса, а остальные сто ловят состояние и через час тоже все в дребадан пьяные. А, ну, девчонок же отселяли сразу после экзаменов, во избежание бардака, да и вообще вас на курсе всегда меньше было, так что нужного резонанса не получалось. Что же говорить о вожделении... для юнцов это вообще как проклятие. Какая-нибудь цыпа на тебя посмотрит – и полдня стояк в штанах прячешь. Вейлин рассмеялся, а Ника подмигнула мне: – Да он еще сын ллири, у них в любом состоянии стоит, и на все, что движется, вплоть до кракенов и морских черепах. – Ну, вот, выдала государственную тайну! – осуждающе произнес мой секретарь. – Так что мой совет тебе, Хюльда: наплюй ты на эту любовь и живи долго и счастливо. Ни один мужчина не стоит того, чтобы по нему сохнуть. Да и женщина – тоже. – А вы с Никаной? – А мы – исключение,- счастливо улыбнулся Вейлин и обнял большую и нескладную Нику. Которая, наверняка, никогда не плакала у корзин, не делала непристойных предложений, а иногда вообще носила его на руках. Время до вечера еще оставался вагон, делать было ну, совершенно нечего, да мне эта сладкая парочка и не позволила бы, и я решила попрощаться с Сан Санычем. И на всякий случай – мало ли что со мной завтра случится, и, уж с гарантией, нужно выдирать из себя лишнее чувство, как больной зуб. Дело же делать надо, а не на мелочи вроде всяких любовей размениваться. Вызвала его лицо перед мысленным взором, звала-звала, и ни хрена – не откликается. Со злости плюнула и ушла в Туман. Опять равнина из камня с повторяющимся, как на линолеуме, рисунком трещин, опять туман и мутно-розовое пятно впереди. Приглашение погреться у электрокамина? Хрен вам, не пойду. Уселась прямо на камень и – ну, прямо по Вейлинскому рецепту – разревелась. Видимо, сказалась уверенность, что меня тут никто не увидит. Хорошо так реву, душевно, сопли по лицу размазываю. Кто-то за плечо трогает. Интересно, вот обернусь – а это какой-нибудь монстр язык вытянул и слюну кислотную распустил... Даже зеркальный хагалаз вспомнила. Оборачиваюсь – нет, Арагорн Московский: и сапожки рокерские, и плащ занавесочный, и художественная недобритость. Нет, конечно, не занавесочный, но по сравнению с нашим Стальным герцогом он изрядно внешностью проигрывает, не помогает и понимание того, что это – не последнее межвеерное божество. Чего-то в этих щах не хватает, хлеба, что ли? – Здоров, добрый молодец, - говорю. – Куда путь держишь? Голос от слез сырой, ну да хрен с ним, сдобрю как следует иронией – сойдет для Тумана. – На кудыкину гору, красна девица, - и садится на мгновенно образовавшийся под ним пенек. – Вот и иди туда, - отвечаю. – А мне и без тебя тошно. – Да, ладно, правда, что ли? – сразу и голос тоном выше, и интонации ехидней. – Что ты такая злая, переела или недоспала? – Мое дело, - отвечаю. – Тебя не звала в помощники. – А ты, я смотрю, самостоятельная стала – просто жуть, - игнорирует Ара культурный посыл. – То локальные сети налаживаешь, то источники открываешь. Не надорвешься? – Не, - говорю. – Мне это по кайфу. – А что тогда ревешь? – Нервы. – Да, кому скажи – не поверят. Великая и ужасная Вийда ревет, как двоечница-первоклашка. – Никто, кроме наших орков, Вийды не знает, так что если ты кому-то и скажешь – пожмут плечами: не интересно. – Не скажи, не скажи. Одна прекрасная дама тобой просто день и ночь бредит, на Землю сгоняла, все архивы перерыла, включая феэсбешные, хочет понять, откуда ты на ее голову приключилась. – И что же она поняла? – Что убивать тебя нужно несколько раз и с гарантией. – А, это она в ответ на мою политику выдавливания ее из астрала. – Ух, какие мы умные слова знаем! И как это орки тебя понимают? – Понимают, успокойся, и не только мои. – Ну, да, ты ж еще и военным советником заделалась. Не зря я тебя в империю определил – замашки у тебя... – Империалистические? Глобалистские? – Как бы не шире... На какую роль замахнулась? – Не понял... – Русским языком говорю: ты, благодаря своему говнистому характеру, впрямую подошла к получению божественной силы. Причем, шла такими путями, что Артас, да что Артас – его борзой прихвостень за тобою не поспевал. Подводная лодка в степях Украины... – Дооо, - говорю. – Я такая. Что надо? – Предупредить хочу. Не наглей. – Слишком расплывчатая формулировка. Конкретнее можно, или это просто чтобы нервы потрепать? – А конкретно – не смей замахиваться на чужой порядок. У тебя есть выбор: или я – или Артас, третьего не дано. Мне, конечно, хотелось бы, чтобы ты меня выбрала. – Ой, как интересно, - говорю. – То не было ни куйна, а то сразу два таких завидных жениха набиваются, - все, кажется, достала Ару по самое немогу... А вот нехрен к плачущим девушкам с угрозами лезть. – Ты и правда такая тупая или у Саныча научилась? – эх, закипаить малако на карасинке! Сейчас что-нибудь интересное выдаст. – А что – Саныч? – пожимаю плечами. – Он хороший мужик, да только ты зря мне на него приворот сделал. – Я? – ага, вот он, момент истины. – Какой приворот, на какого Саныча? Я тебе что, деревенская бабка Марфа Фоминична – привороты делать? Ты вообще-то понимаешь, с кем разговариваешь? – А что тут понимать, - говорю. – Силы у тебя, конечно, много, но вот у одной танцующей тетки силы-то побольше будет. Не в разы и не на порядок, а – в Принципе. И не у нее одной. Но вот они – эти Принципы, или Великие – руки никому не выкручивают, и не дерутся друг с другом, незачем им. Она – такая большая – говорит: "Иди ко мне". Я ей: "Нет, пока не хоцца". А она мне: "Твой выбор". А другая – Судьбой называется – Райвана Убийцу своим младшим выбрала, так он двум межверным божествам нос натянул и показал голую жопу. Не помнишь, кому? – А то, что его после этого развоплотили, тебя не пугает? – сощурился Ара. – Не-а, - говорю. – Я при СССР выросла, диамат еще в школе учила, а он говорит: нет никакого посмертия, от человека только его дела остаются, а все остальное – пшик и ловля ветра. Так что к небытию я с детства привыкла, оно со мной и за стол садилось, и из-за стола вставало, и уроки учило, и с горки каталось – не боюсь я его. Бывало такое, что и хотела бы развоплотиться, да вот теперь знаю: если исчезнуть вовсе – исчезнет и все, что я сделала, так что... Не развоплощен до конца Райван, раз мы о нем еще помним, и с его дел пользу и добро получаем. – Ох, ты ж завернула, болтушка... – Так я не права? – Да права ты, права, успокойся. Говоришь, отказала самой Смерти? – Ага. Я же Вийда. Но она ко мне все равно хорошо относится, бережет. – Ну-ну, кого Смерть бережет, кого вода сушит... – Ты от вопроса-то не уходи, милок! – говорю. – Присушил меня к Санычу, сознавайся! – Уй, достали вы меня все! – схватился за голову. – Спецслужба приподъездная, налавочная... Слушай, ты ведь, вроде, молодая – откуда в тебе столько старушачьей подозрительности? – Не уходить от вопроса, подозреваемый! – хлопнула ладонью по камню, даже в Тумане звонко получилось. Арагорн слегка вздрогнул и удивленно уставился на мою руку. – А что отвечать, - сказал уже как-то равнодушно и с такой усталостью в голосе, будто вагоны разгружал. – Сама на себя посмотри. И что-то такое сделал. Повернул что-то в видении. Гляжу я на себя, и вижу странную штуку: энергетическое тело не эллипсоидом, как у людей и других гуманоидов, не веретеном, как у всякой нежити, а вроде клубка или омелы, не столько яркое, сколько разноцветное, из кучи фрактально ветвящихся веточек-структур, перекрученных между собой так, что аж тошно смотреть. И вокруг всего этого – обвилась ржавая цепь. – Твоя работа? – указываю на цепь. – Нет, это другой команды, - слышится мысль. – Рэнду-механиста знаешь? Дружок Гаера. – Кого? – Шута. – Блин. И как теперь с этим? – Отыщешь на Ирайе спрятанное Зерно Хаоса. Принесешь сюда, в междумирье. Выкинешь – при мне – за край мира. Тогда я с тебя это сниму. – А почему я такая пестрая? – Наконец-то заметила... Ты источник открыла? Открыла. А Он – открыл тебя. И меняет, мееееняааает. Не страшно? – Нет. Он же – мой, не чей-нибудь. – А я бы поостерегся. – Ты и поостерегись. Смотрю на него. Четырехлепестковый параболоид вращения, понятно – влияние простирается вовне; светлый, яркий. Гладкий. Ну, да, больше меня и ярче. Только я знаю, что такое парабола. Если по параболе съезжаешь с горы, то в ушах ветер свистит и полное ощущение полета, но на тормоз жать и руль крутить бесполезно – сцепление с дорогой пропадает. Так и играть с Игроком. Хотя... переиграл же его и Райван, и – частично – Дерек. Смотрю вокруг. Блин, ну что ж так все скучно? Как только сняли текстуры, так даже полигональной сетки, определяющей каменистую землю, не стало, одна редкая координатная одиннадцатимерная с прямыми углами... сколько-сколько-мерная? Не суть важно. Во все стороны до бесконечности. Где-то на ней маячит "костер" – красная точка внутри розовой гиперсферы. Где-то подальше – еще одна, синяя... На краю видимости – гиперкуб гранями поблескивает. И это – все? Эта тоска – междумирье? Да в гостях у Смерти больше разнообразия! Не заметила, как вернулась в псевдореальность Тумана. Что невозможно найти край у поверхности, которой нет – молчу. Ара на меня испытующе смотрит. – Эх,- говорю. – Скучно вы, боги, живете. Матрица – и то прикольней была. – Что, больше не хочешь божественности?- спрашивает. – Знаешь, что я сейчас хочу, - ухожу от вопроса, но не отказываюсь – вдруг понадобится? – Дай мне красную таблетку! – Таблетку? – да понял, по глазам вижу, только дуркует. – От чего? – А от всего. – На, - протягивает моментально возникшую в его пальцах капсулу. Я поворачиваю свое восприятие так, как он только что делал: капсула исчезает. – Таблетки нет, - констатирую я. – Ну, вот видишь – ты и поумнела. К утру я успеваю не только выспаться, но и заспать до онемения тело, и долго стою под душем, растираясь жесткой мочалкой. Вспомнив вчерашний поход в междумирье, активирую показанное Арой зрение и вижу по всей ванной комнате, и дальше, за ее стенами, потрясающую игру потоков и бликов – куда там тонкому зрению! Словно в банку глицерина плеснули несмешивающихся чернил, разноцветных блесток, взболтали и подсветили вращающимися фонарями. Жизнь. Жизнь – прекрасна! Странные мысли, когда идешь на дуэль. На улице, оказывается, уже осень. То ли она так быстро пришла, то ли я, как всегда, потеряла счет времени. Пронизанная солнцем легкая дымка, сырая брусчатка, первые желтые листья. Вот нахрена ж я в эту аферу ввязалась? Ну, Дереку, понятно, нужно устранить эту бабу – но почему моими руками? Или меня устранить... Правда, внутреннее чутье говорит, что так просто это уже ни у кого не получится. Вообще именно это дриттово чутье толкнуло меня на очередную авантюру, и я опять послушалась его. Поняв, как работают плетельщики, я уже знаю, что оно сродни их умениям, но информация об этом обрабатывается не в моем уме, а словно идет вспять по временнОму лучу, из будущего в настоящее. Нет, я не знаю, что будет, как знают это истинные пророки, я чувствую, что мне обязательно надо сделать. И, опять же, могла бы этого и не делать... но не верить себе-которая-позже – глупость, которая может привести к тому, что этой "я-позже" – не будет. Обходим казармы, заворачиваем в хоздвор, где уже кипит работа – таскают мешки, вывозят помои, трехэтажно ругаются, пахнет подгорелой кашей и гномским куревом. Выпустили на прогулку ручных волчарок, умные твари обходят нас с Никой и Вейлином по дуге, только вожак смеривает меня оценивающим взглядом. Между техническим колодцем и двумя контрфорсами, усиливающими ощущение мощи и крепости стен, нет ни кустов, ни деревьев. Каменные плиты не слишком чисто, но все же вымыты, на этот раз, наверняка, не стихийниками, а какими-нибудь менталистами, потому что вручную. Менталисты – временами несчастные существа: как только они теряют возможность заставить кого-нибудь за себя работать, так сразу становятся на один уровень с простецами. Но, поскольку всех их сразу по зачислению приписывают к Конторе, над первокурсниками-менталистами издеваются только самые смелые или самые тупые, а второкурсники уже умеют заставить почти любого одногодку-стихийника поработать вместо себя. Минут через пять подходит Гирийна эрей Биир со своими прихвостнями, пардон, секундантами. Они о чем-то договариваются с Вейлином, потом меняются нашими кинжалами – для осмотра. После чего оружие возвращают нам в целости и сохранности – проверку прошло. – Надеюсь, вы помните о недопустимости применения личной магии в этой дуэли? – спрашивает меня один из ее секундантов. – Конечно. – Вот уж не думала, что мне выпадет судьба драться оружием черни, - говорит блондинка. – И с орком... Она задумчива, и я не ощущаю в ней ненависти, разве толику презрения – ко мне. – Вы сами выбрали противника, - нежно улыбаюсь я. – Герцог вам не по зубам. Могли бы превратить все в шутку. Но вы не захотели этого – и это ваша ошибка. – Ошибку совершили вы, - эрэ Биир сейчас вовсе не настроена спорить, мыслями она уже в дуэльном круге. Мерзко скрипит мелок, напоминая о тех легендарных временах, когда убитый маг мог тут же подняться тварью нижних миров, только тогда меловую линию дополняли такими запечатывающими заклинаниями, какие сейчас и на магических дуэлях не применяют. Мы с блондинкой одновременно шагаем внутрь круга – с разных сторон, я стряхиваю с кинжала контур отталкивания и активирую запечатанное в нем ускорение. Гирийна делает то же самое, ускоряясь почти одновременно со мной. Да дритт тебе в морду... Меня снова гоняют по кругу. Слава свиле – ни царапины, а я успела уже два раза порезать блондинку, но лишь потому, что она не учла остроту моего кинжала и приняла удары на левую руку в наруче. Лезвие распахало полусантиметровую сталь, а заодно и плоть под ней, будто масло. А второй раз почему? Потому, что блондинка. Теперь поумнела, и не оставляет мне ни единого шанса. Но я тоже дура – ускорилась раньше нее, вот и в нормальный режим вываливаюсь на какое-то мгновение раньше. Блин, а что это торчит из груди... раньше, чем приходит осознание того, что это такое на самом деле, я вижу картинку уже со стороны – упавшее ничком свое тело, склонившуюся над ним противницу... и хороший, годный шнур, идущий от тела ко мне. Обычно, по такому (и, кстати, намного более тонкому и бледному) душа возвращается из астрального путешествия в тело, но что-то мне в такое, с очередной дыркой в груди, возвращаться не хочется. А если наоборот, как рассказывала оркобабушка? И я не только стараюсь ощутить себя стоящей за спиной Гирийны, но и интенсивно втягиваю физическое тело в тонкое через этот шнур. Это надо было видеть... Плоть вздрогнула, закачалась... и резко истаяла, на камнях осталась, почему-то, одежда, клинок Гирийны исчез в ее складках. А вот мой кинжал, который я все еще ощущала в руке, никуда из нее не делся. Не теряя времени, я сделала шаг и всадила клинок Гирийне в почку… нет, в позвоночник, она начала оборачиваться, но не успела. Не будь кинжал с молекулярной кромкой – соскользнул бы, а так я еще умудрилась прорезать сантиметров пять, разделив позвонки. И отступила от падающего тела. Нет, она еще пыталась меня достать, но когда ножки не слушаются – это крайне проблематично. Я обошла ее по возможно далекой траектории, лишь бы не заступить за меловую линию, подобрала одежду и спросила: – Может, отложим? – Что? – простонала блондинка. – Выяснение отношений, - ответила я. – Мы обе сейчас не в лучшей форме. – Вы применили магию! – сказала она, бледнея еще больше. Представляю, как ей сейчас больно. – Пусть это решат секунданты. Предлагаю прервать поединок до вашего выздоровления – тогда времени точно хватит. Но она молчала, потеряв сознание, и останавливать дуэль пришлось мне. После чего эрэ Биир унесли в лазарет, а я еще долго слушала споры о том, была тут личная магия или нет. Судя по показаниям сигнальных амулетов, после активации ускорения у нас обеих возмущений эфира, практически, не было, а ее кинжал в моей груди и исчезновение меня из одежды никто, кроме нее, не видал. Секунданты сошлись во мнении, что я каким-то образом в результате ускорения "выпрыгнула" из штанов, башмаков и рубахи, и эрэ Биир, в ускорении, проткнула именно их. Только Вейлин посмеивался в кулак, да и то, когда мы вернулись в подземелье и отпраздновали несостоявшееся убийство тремя бутылками отличного вина. Ника, скорее всего, поверила в официальную версию, а он не хотел разубеждать ее в этом. Да и в самом деле, бойцы, двигаясь в ускорении, бывало, выпрыгивали из штанов, но то было на тренировках, и выпрыгивали они из довольно свободных "шаровар", которые здесь заменяют спортивную форму. Наконец, нас почтил своим присутствием шеф Конторы, пропустил стаканчик и сказал, что теперь, к сожалению, эрэ Биир придется выйти в отставку и долгое время посвятить лечению позвоночника. Магия магией, а такие повреждения за один день не заживают, сколько силы ни приложи. Вот и стало понятно его попустительство ссоры. Уж чья креатура эта блондинка – не знаю, а просто так снять ее он не мог. И, в очередной раз, использовал меня. С его стороны все понятно, но я с какой целью это затеяла? Ведь на меня никто не давил, я сама поняла, что надо ломать комедию перед докладом. Ну, хорошо, анекдоты рассказывала – чтоб начали прислушиваться, а вот двусмысленные шутки потом начала отпускать – почему, именно "почему", а не "зачем"? Кто или что меня на это толкало? А что вообще толкает нас на глупости? Не цвет же волос или кожи. Иногда возникающее ощущение должного, послание из будущего – но мое ли оно? Не развлекается ли так какое-то божество? Одни вопросы без ответов. Кстати, о вопросах – вон, лежит куча нетронутой литературы, пора посмотреть, а то тема неотслеживаемых порталов и телепортов мной не только не рыта, но даже и не подкопана.